Дочь Ленина. Взгляд на историю… (сборник)

Звонок в дверь. Молодой человек открывает, входит Он.

ОН: Вы один?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ну вы же хотели чтоб я был один. Не ошибся? Хороша баба!

ОН: Что и говорить.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Сколько ж ты выбросил долларов?

ОН: Я не понял?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: За билет, чтоб к ней приехать.

ОН: А я не к ней приехал.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: К кому же?

ОН: На этот раз… к тебе. С предложением.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Родину не продам.

ОН: Родина не при чем. Дело совсем другое. Но баксы будут большие Я бы даже сказал – очень большие. Это просил передать тебе Артур – если ты его еще помнишь.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ну как же забыть Артурку! Все-таки – одна телка была. Он ею за отъезд заплатил моему начальнику… И мне заодно… Пардон – забыл.

ОН: Ничего-ничего. Я давно знаю – все мы родственники.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ох, Артурка! Какая голова! Он ведь вначале в Израиль подался. И представляешь, в те годы сумел оттуда дать взятку – и предка к себе перетащить. И пустили папашу! Его отец ко мне звонит: «Скажи, а как их там называют? Ну… чтоб не обидеть. Не могу же я их называть евреями…» Ну Артурка – ну голова. Он первый раз в 90-м вернулся и сразу на родину поехал. Там выбирали губернатора. Из Венесуэлы… чтоб подешевше, политтехнолога привезли, чтоб кандидата-комуняку убрать… Но Артурка сказал: «Да я вашу политтехнологию… Даете тыщу баксов и комуняке – писец… Утром народ проснулся идти голосовать. И на всех машинах на ветровом стекле – листовка «Голосуйте за…» и фамилия комуняки. Хотят снять – нельзя – прилеплена несмываемым клеем. Какая была ярость! Как провалился комуняка! Но что мне нравится, Артурка – патриот. Он всегда с гордостью говорит: «Я из великой страны где ничего нельзя, но все можно!»

ОН: А ты меня вправду не узнал.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не обижай – приходил к тебе обыск делать… Ты все хренотень писал запрещенную. Все своей девке обещал «Мне бы только вырваться…» Все грозил «там прославлюсь!»… Мой начальник Чернышевский Николай Гаврилович, большого ума мужик, сказал о тебе: «Боря Штейн бездарен»… Вот другой Штейн, тоже кстати, из прибалтийских немцев, тоже книги писал, и тоже в ФРГ намылился… того Штейна он ценил, но говорил: «Оба там провалятся. Этот – потому что слишком бездарен, тот – потому что слишком талантлив». Но того любил. Тот когда уезжал – пришел к Чернышевскому Николаю Гавриловичу. Говорит, любимую кошку взять с собой не разрешают. Ну Чернышевский всем плешь проел, но кошку в ФРГ выпустил… В последний раз они с тем Штейном пять часов сидели. Чернышевский ему вопросы по книгам задавал. Тот даже прослезился: «Мне 62, а я первый раз читателя встретил». И обнялись… Чернышевский Николай Гаврилович говорил: «Главная наша ошибка – запрещаем. Мы самая читаемая потому что самые запрещенная. Разреши читать все и никто ничего читать не будет…» И тотчас нам анекдот для усвоения. Он анекдотами всегда беседы подкреплял. «Беседуют две птички. Одна прилетела с Запада, другая – наша. Наша птичка: «Ну как там?» – Не представляешь, там – чирикай все что хочешь». – «И ты?» – «Чирикала!» – «Ну и как?!» – «Чирикать, конечно можно всё, но только кто ж тебя слушает!»… Он так радовался когда Горбача назначили. Был уверен теперь рванет на самый верх.

ОН (усмехнувшись): Рванул?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Правильно понял… На пенсию сразу вывели. А ты? Ну как, прославился.

Он молчит. Молодой человек хохочет.

ОН (зло): Ну ладно, поболтали, родственничек, и за дело! Впрочем, наш разговор пойдет тоже о родственнике. Он сюда через полчасика притопает. У меня с ним тоже – встреча.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Папашка?

ОН: Итак дело. Как ты заметил, наш папашка – не просто сумасшедший. Он – действительно вылитый Ленин. Сходство – пугающее. И Артурка сразу сказал: «Грех не воспользоваться».

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ну Артурка, ну Артуревич – из всего сделает баксы.

ОН: Справедливое замечание. Бизнес, предложенный на этот раз Артуром, распадается на две части.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Весь – внимание.

ОН: Есть богатейший покупатель. Его отец – мультимиллионер, помешанный на Ленине. И сына назвал Ильичом! То ли от имени, то ли по призванию, но сын стал тоже ленинским фанатом… Месяц назад его папаша изволил отдать концы. И к нему перешли все папашины мультимиллионы… Короче, теперь у этого восхитительного богача появилось страстное желание: получить мумию Ленина… Он мечтает повозить мумию по миру. А потом подарить ее Кубе… И основать там Мекку Коммунизма. Он много читал о вашей неразберихе, и подумал, что сейчас самое удачное время выкрасть мумию.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Из Мавзолея? Спятил?! Здесь танк нельзя достать, а вы – Ленина. Нет, нет – дохлый номер.

ОН: Совершенно прав – это невозможно. Но у нас в Штатах хороший бизнесмен выслушивает до конца. У нас запрещено слово невозможно. Артурок все придумал: красть мумию из Мавзолея не надо. Это слишком хлопотно. Проще – ликвидировать Мавзолей.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не понял?

ОН: Мавзолей взлетает на воздух. Думаю, сейчас у вас это не проблема. После чего в западных СМИ начнут появляться информации… мы об этом позаботимся… дескать, мумию украли, оттого взорвали Мавзолей… И мы отдаем мумию мультимиллионеру.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не секу.

ОН: От тебя требуется немного – ликвидировать Мавзолей.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Договоримся – рассказываешь все.

ОН: Короче, в Америке мы создаем мумию Ленина и продадим ее террористу как подлинную… украденную из взорванного Мавзолея.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: А где ж ты ее возьмешь?

(Билл смеется).

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (наконец, понял, восхищенно): Иди на фиг!

ОН: Ну конечно: он же – вылитый.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ну а как же?…

ОН: Элементарно: мы с ним уже договорились – я привожу его на некий конгресс в Нью-Йорк. В Нью-Йорке нежный укольчик. И совсем безболезненно папашка Ленин уходит из наступающей капиталистической жизни… Труп мумифицируем… передаем кубинцу и получаем баксы.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Несчастный папашка!

ОН: По-моему – наоборот: счастливый. Если бы ему сказать, что после смерти он станет истинным Лениным – клянусь: он почел бы себя счастливейшим из смертных… Ты должен оформить ему паспорт и побыстрее…

Вдруг замер, прислушивается. Крадется к двери и с силой толкает. Крик за дверью.

Входит Ильич, держась за лицо. Оглядывает комнату и как ни в чем ни бывало, садится около своего ружья в углу – под картиной «Ленин читает газету «Правда».

«ЛЕНИН»: Так, батенька, и ленинское лицо расквасить не долго.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Давно слушаешь?

«ЛЕНИН»: С начала.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Значит, все слышал?

«ЛЕНИН»: Революционная бдительность. Я сразу понял: чего-то замышляет, американец лжетоварищ Джон Рид. Надо, думаю, его хорошенько проверить… Я еще утром здесь на оконце занавесочку и задернул, чтобы ноги не видны были, когда опять приду. И пришел. Заранее. Во дворе сначала хоронился. А уж потом у двери встал на революционное дежурство (берет ружье). Отличное ружьецо… патроны к нему прихватил (смеясь, заряжает). Я вам это ружье оставил, чтоб пролетариату помочь, а вы меня обманули, никуда его не сдали. Так и простояло бесполезно ленинское ружье. Впрочем – я ведь только сначала думал, что оно ленинское, а оно оказалось (засмеялся) самое что ни на есть – чеховское… Не поняли?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Что за ахинею несешь, дед?

«ЛЕНИН»: Да, нет не ахинея. Что такое ленинское ружье – это понятно всем революционерам. Зато что такое «чеховское» – понятно только всем актерам. Чехов так объяснил нам закон хорошей драмы: если в первом акте висит ружье, то в последнем оно должно что? (поднимает ружье и целится в молодого человека)…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Да ты что?!

«ЛЕНИН»: Ха-ха. Вот именно – выстрелить!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: «Человек с ружьем», ты чего здесь демагогию разводишь! Я бы на твоем месте сейчас к народу вышел. Может, еще не все потеряно? Брось людям пару ленинских лозунгов и позови нас посмотреть, что они с тобою сделают. С тобой и с твоим ружьем.

«ЛЕНИН»: Я вижу, ты уверен, что русская буржуазия взяла сейчас верх?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Готов охотно поверить, что взяла «низ», Владимир Ильич.

«ЛЕНИН»: Ты что же думаешь, что все министры, в руках которых были армия, милиция, КГБ, Советы – любимое дитя пролетариата… ты думаешь, все они не смогли бы арестовать одного человека? Только одного нужно было арестовать, и занять только одно здание, где собрались российские министры-капиталисты…

ОН: Я чувствую, у вас какая-то очень интересная мысль, Владимир Ильич.

«ЛЕНИН»: Ильич ее высказал в 22 году.

ОН: Простите, но я слыхал, что у него в это время высох мозг, пардон?

«ЛЕНИН»: Что ж, все так. После смерти мой мозг хранился в институте Ленина. Одна половина была совершенно нормальная, а другая, нота-бене: архиссохлась. Сморщенный комочек. Но на то и был он гений, чтобы с ссохшимся мозгом продолжать творить во имя пролетариата. Великим интеллектом революции я написал тогда свое Завещание.

ОН: Ну как же, читали-с: «Сталин очень грубый, и за грубость его необходимо снять». Как же, помним!

«ЛЕНИН»: Нет, гражданин недорезанный американский буржуй, это была лишь маленькая часть Завещания, лишь верхушка айсберга. Сам айсберг вам знать было не дано. Да-да, существовала совершенно секретная часть, о которой знали лишь главные люди в партии.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: А что? Я в это верю. Давай, выкладывай, дед (подмигнул ЕМУ). А потом – к нашему делу!

«ЛЕНИН»: Ее обнаружил в институте Ленина все тот же художник Анненков. Эти ленинские бумаги хранились там вместе с мозгом Ильича.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Мы все внимание.

«ЛЕНИН»: И я решился доложить ее вам, чтобы немного поубавить ваше сегодняшнее торжество (расхаживает с ружьем под мышкой). В день победы Октября взял я курс на мировую революцию. Но уже вскоре понял: сейчас не выйдет. И мне пришлось провозгласить: построение социализма возможно в России. Но я знал: это невозможно! Страна наша – крестьянская., и пролетариат тут в меньшинстве… И в конце концов мы власть потеряем. Через сколько-то лет обязательно потеряем. Мой мозг иссыхал от горя. Но я придумал! Так родилось мое Завещание, которое случайно увидел этот жалкий художник. Великое прозрение, обращенное к партии – как обмануть «глухонемых».

ОН: Кого?

«ЛЕНИН»: Глухонемых. Так я назвал в нем европейских капиталистов. Итак, тактический план, изложенный в моем завещании. Первое. В погоне за прибылью капиталисты всего мира захотят завоевать русский рынок. Ослепленные жаждой архинаживы, они превратятся в кого? В глухонемых! (смеется ленинским смехом).

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (восхищенно): Ну дед, ну Ильич!

«ЛЕНИН»: И тогда у них мы получим продукты, на их деньги создадим свою армию. Для чего? Для будущей победоносной атаки против наших же кредиторов. Но для этого их следует успокоить, чтобы? Превратить в глухонемых. И в завещании я набросал план тактики: фиктивное отделение правительства от партии. Глухонемые поверят, но не до конца. Восстановление отношений со всеми странами, объявив принцип невмешательства. Глухонемые снова поверят, но опять не до конца. И далее – шла секретнейшая часть ленинского плана.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (хохоча): Ну? Ну?

«ЛЕНИН» (шепотом): Самым верным партийцам было предложено совершить великую жертву во имя будущей победы. Троцкий – идеолог мировой революции, главное пугало для глухонемых, согласился быть исключенным из партии и высланным за границу. В придачу к нему Зиновьева и Бухарина и прочих фанатичных революционеров, ненавидимых глухонемыми, должны были лишить постов и будто бы осудить. А на самом деле? Отправить в секретное место, где они готовили бы мировую революцию. К власти же приходит неизвестный глухонемым – Сталин. Он должен был раскрыть объятия для дружбы с глухонемыми. Объятия, в которых должен быть задушен мировой капитализм… Но уже перед смертью… Ильич… все понял про Сталина: вот почему умолял передвинуть его на другой пост, не доверять ему исполнение плана. Но в ничтожной борьбе друг с другом ученики мои сохранили Сталина. И что же – Сталин всех обманул: будто исполняя мой план, он попросту их уничтожил. Жалкий восточный человек не хотел мировой революции: ему нужна была власть… Но вот теперь, через 70 лет – свершилось. Скажу архиискреннне, прежде считал Горбачева Иудой, изменником делу пролетариата. И только в эти дни я его понял: он – новый Ленин.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Иди на фиг! Сергеич – Ильич?

«ЛЕНИН»: (шепотом) В ядре нашей партии признали: наши люди разуверились в ленинизме, страна истощена – гибнет пролетарское дело. И тогда Горбачев собрал посвященных и рассказал им новый план Первое – воскресить архивеликую ленинскую идею. То есть? Обмануть глухонемых… Чтобы потом, батенька – исполнить, наконец, мою, то есть ленинскую мечту – свершить всемирную революцию. Чтоб «от Японии до Англии сияла Родина моя»… Вот для чего была объявлена Перестройка (хохочет ленинским смехом).

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ильич! Чистый Ильич!

«ЛЕНИН»: Но Запад нам не поверил до конца. Аплодировали, перестройке но мало дали денег для нашего возрождения. То есть? (хохочет) Да, да – для грядущей своей погибели! И тогда Горби приказал самым верным членам партии пожертвовать собою и объявить путч. Чтобы? Чтобы потерпеть поражение, батенька! Но зато теперь глухонемые уж точно поверят в нашу перестройку – в нашу капитуляцию (хохочет). И шаг за шагом разоружатся. И при этом? Шаг за шагом воссоздадут нашу мощь. В моем конце – мое начало!.. И вот тогда-то мы, наконец-то их задушим! И победит моя бессмертная мечта – мировая революция: «Только советская нация будет, только советской нации люди» (хохочет ленинским смехом). А какой успех нас ждет теперь внутреннем фронте. Не поняли? Расцветет ваш русский капитализм! Вы представляете, что у нас начнется, батенька? Все предсказал любимый поэт Ильича… Слово Некрасову-поэту-гражданину. «Я заснул, мне снились планы о походах на карманы благодушных россиян». Это – только начало… А вот какой будет расцвет: «Грош для новейших господ выше стыда и закона, Ныне тоскует лишь тот – кто не украл миллиона». И тогда-то оживут все наши прежние идеи социальной справедливости. И даже брежневский застой покажется народу раем. Такой секретный план придумал великий Сергееич-Ильич.

ОН: Браво! Но особенно нам понравилась ваша мысль о «самопожертвовании партии». И, коли вы слышали наш разговор за дверью…

«ЛЕНИН»: А как же! Слышал, слышал. Из года в год тренирую ухо.

ОН: Значит должны оценить мое предложение. Ваше усыпление очень поможет захиревшим ленинским идеям.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ну совершенно точно, дед! Будут тебя возить по странам, будешь возлежать в ленинском облике в гробу, а вокруг будут продаваться книжки Ильича. Такое большевистское ООО создадим – миллиарды – в кассу партии. Вижу по глазам – оценил! Соглашайся, дед!

ОН: Великая пропаганда ленинских идей, дорогой Ильич! Смертью смерть поправ!

«ЛЕНИН»: А я и не спорю – заманчивое дело. Но к сожалению, – слишком поздно…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не понял, что поздно? Горбичу, значит, не поздно жертвовать партией, а тебе, видите ли поздно?

«ЛЕНИН»: (будто не слышал) Ах, как поздно, батеньки! Потому что никак нельзя вам это дело осуществить.

ОН: Но почему?!

«ЛЕНИН»: Руки у вас нечистые, капиталистические щупальцы. Потому, молодые люди, нельзя мне вас отсюда выпустить. Вы враги, узнавшие важнейшую партийную тайну. Так что теперь (вздохнул) твоя очередь – чеховское ружье! (поднял ружье).

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Да ты что, папаша? Ты приди в себя!

Ленин молча взвел курок.

«ЛЕНИН»: За то что посмели замыслить кощунство над телом Вождя. За то что хотите покуситься на мой Мавзолей…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ах ты, сукин сын!.

Рывком выхватывает револьвер, но в тот же миг раздается выстрел «Ленина».

Молодой Человек падает.

ОН: Боже мой!

«ЛЕНИН»: Революционный суд – на фоне меня, читающего газету «Правда», в присутствии портретов уважаемых товарищей из Политбюро – свершился!

Вновь поднимает ружье и наставляет на Него.

ОН: Но Владимир Ильич? Ну зачем же так? Ну давайте по-хорошему? Я подписку дам о неразглашении? Обойдемся без крайностей!

«ЛЕНИН» (целясь): Главная беда наших интеллигентов-хлюпиков – в вечном желании искать гнилой компромисс с буржуазией. Никаких компромиссов, батенька.

Стреляет. Он падает.

«ЛЕНИН»: Второй зайчонок! Мавзолей отстояли. (Аккуратно ставит ружье. Встает на стул, с поднятой рукой, устремленной в зал – как на скульптурах Вождя). Товарищи! Да здравствует новая эра в истории мировой революции! На повестке дня: – новое подполье и новая «Искра»!

Раздается выстрел. Это Молодой Человек, все-таки сумел выстрелить. «Ленин» падает.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Попал, паскуда! (Затихает).

«ЛЕНИН» (лежа на полу, задумчиво): Все мертвы… Таков финал «Гамлета»… Я хорошо играл Тень Отца… (Умирает).

Прошло полгода.

То же помещение, Сейчас здесь вовсю идет ремонт, разрушены стены – помещение подвала стало огромным.

На стенах написанные краской портреты Ленина.

Появляется Она и щеголеватый молодой человек с косичкой. Это – Артур, он в шелковой рубашке, в мягком, свободном костюме. Говорит по-русски уже с легким акцентом.

ОНА. Знаешь, Артурка, чьи это портреты?

АРТУР. Это нам до смерти не забыть: дорогой Владимир Ильич!

ОНА. Нет, Артур, это папины портреты. С папиных фотографий. Папа-Ленин!

АРТУР. Такого человека погубили! Что с ним можно было сделать! Какие были планы!

Двое рабочих вносят огромную вывеску и ставят ее к стене.

АРТУР. Нет. Лицом к стене ставить нельзя – плохая примета.

Рабочие разворачивают вывеску, высоко ее поднимают. На вывеске портрет Ленина и надпись:

«В ГОСТЯХ У ЛЕНИНА». НОЧНОЙ БАР.

Работает с 12 ночи до 12 утра».

Стрип-шоу «Аленький цветочек».

Совместное американо-советское предприятие «Артур и Инесса».

АРТУР. Есть идея: при открытии и закрытии бара мы будем включать. Прошу, господа!

Включают магнитофон. И откуда-то сверху раздается голос Ильича:

«Революция, о необходимости которой говорили большевики свершилась…»

ГОЛОС (все повторяет и повторяет): «Революция, о необходимости которой говорили большевики свершилась…»

«Революция, о необходимости которой говорили большевики свершилась…»

«Революция, о необходимости которой говорили большевики свершилась… Свершилась… Свершилась… Свершилась!»

КОНЕЦ

1992 год.

Эту пьесу, законченную в декабре 1992 года (первая редакция) я написал для Евгения Леонова. Но так и не успел ему ее показать – он умер в январе 1994 года…

Палач

Взгляд на историю с гильотины

Тускло, призрачно освещается квартира Режиссера М.

В костюме Пьеро и Коломбины недвижно сидят Режиссер М. и его жена. В углу комнаты за старинным клавесином также недвижно, уронив голову на клавиши, сидит Человек в парике.

ГОЛОС РЕЖИССЕРА М. Я знал, что это Моцарт… Я столько раз хотел поставить пушкинского Моцарта. И нетерпеливо дожидался, когда он поднимет голову от клавиш, начнет играть. Он поднял голову. Но вместо Моцарта…

ЧЕЛОВЕК ЗА КЛАВЕСИНОМ (лихо стягивает с головы парик и хохочет). Разрешите представиться – палач Сансон!

ГОЛОС РЕЖИССЕРА М. Это снится…

САНСОН. Не имеет значения. Если каждую ночь вы будете видеть сон – продолжение сна предыдущей ночи, – отличите ли вы дневную реальность от сновидения?

КОЛОМБИНА. Телефон перестал звонить… Мы заживо похоронены.

ГОЛОС РЕЖИССЕРА М. Мы живы. Похоронена Революция. А как все начиналось! Троцкий – герой-любовник Революции. В черном фраке в Смольном объявляет о взятии Зимнего… Восторг, овации! А потом – ночь победителей. Он и Ильич постелили газеты прямо на полу, легли спать… В ту ночь в комнатах Смольного спали на стульях остальные вожди Революции, нынешние преступники. Всех извел Усатый…

САНСОН. И про себя не забудь.

ГОЛОС РЕЖИССЕРА М. В обмотках красноармейца, в солдатской шинели стою на трибуне. Объявляю низложенным буржуазное Искусство! (Кричит.) «Да здравствует гражданская война в театре! Да здравствует Великий Октябрь Искусств! Даешь мировую Коммуну Искусств!..» И с красным знаменем в руках я шел с молодыми актерами захватывать буржуазный театр… Но Блок сказал уже в двадцатом: «Революция превратилась в грудную жабу». Я ругался, кричал на него, а он… Он никогда не спорил, просто молча слушал… (Кричит.) Но это закон: Революция перестает быть зеленоглазой любовницей, и вот уже она скучная жена. Морщинистая Айседора Дункан, танцевавшая Интернационал… тряся обвисшими грудями.

В окне появляется лицо Маляра.

МАЛЯР. Ни *…я ты не понял – она по-прежнему в цвету, горькая наша Революция. Я отца за нее расстрелял, крест с колокольни сбросил. Думал – сыта. Ан нет – еще требует! Дочь помещика… Мы ее усадьбу сожгли – она только смеялась. Эсерка знаменитая. «Семя, – говорит, – чтобы прорасти, должно истлеть… Россия старая истлеет и расцветет царством духа». Красавица была… Любить мне себя позволяла. Я сам попросился ее расстреливать, чтоб ей не так страшно было… Я ее спросил: «Горестно тебе будет умирать?» А она ответ ила: «Горестно не умирать. Горестно, что Термидор победил». – «Кто он такой, этот Термидор?» – спрашиваю. А она смеется. Ничего не ответила и пошла к стенке. Туфли сняла… Говорит: «Девушке своей передай… Хорошие туфли, дорогие…» (Режиссеру М.) Когда поведут расстреливать – не забудь охраннику сапоги подарить, хорошие у тебя сапоги, дорогие… Великая война грядет. Мир пролетарским станет. Язык общим станет. ГОЛОС РЕЖИССЕРА М. Матерным.

МАЛЯР. Пролетарским… Нет, пока кровушка вокруг течет, Революция продолжается! Вот только кто этот Термидор? Кто таков?

САНСОН. Это я, палач Сансон, который приходит позаботиться о вас – обо всех, кто участвовал… Убираться за Революцией приходит. (Смеется.)

Загорается свет в квартире Режиссера М.

РЕЖИССЕР М. Плохо спал. Не дает покоя пьеса, которую я придумал.

ЖЕНА. Какая пьеса? Телефон молчит – будто заживо похоронены. И эта странная люлька с маляром, которую вчера подвесили под нашими окнами.

РЕЖИССЕР М. Пьеса о палаче Сансоне. Он был палачом во времена Французской Революции и написал записки о своих казнях. Сегодня ночью я его видел.

ЖЕНА. Кого?

РЕЖИССЕР М. И как подходит эта пьеса для эстетики нового театра! Запиши… «Нынче, когда мир сорвался с петель, когда милионнопалая рука войн и революций схватила человечество за горло, на всех театрах старой конструкции надо повесить замок. Кулисы, декорации – на помойку… Нужно строить театры со взбесившейся сценой… Сцена должна нестись на рельсах вдоль рядов зрительного зала. И, как бы сошедшая с ума от скоростей века, вырываться из зала прямо на улицу… Такая сцена станет телегой – мчащейся на гильотину телегой палача Сансона».

ЖЕНА. Какой палач? Какая, к шуту, сцена?! Мы гибнем! Напиши письмо Хозяину, умоляю! Я уверена: он хочет, чтоб ты ему написал… Он хочет заступиться… Ты единственный великий режиссер Революции… Все вокруг говорят: он тебя примет. Но ты упрямо не желаешь…

РЕЖИССЕР М. Приговоренный к смерти после ухода из камеры Великого Инквизитора… находит ключ от камеры. Видно, Инквизитор в раже пытки его обронил. Приговоренный открывает дверь камеры, и начинается его путь по подземелью на волю. С невероятными приключениями доходит до выхода… Он уже чувствует воздух воли, напоенный запахом цветов, когда попадает в объятия великого Инквизитора! И понимает: это была всего лишь последняя пытка – пытка надеждой. Так и Усатый – он оставляет нам эти последние часы для испытания надеждой… Кстати, маляр мне тоже приснился… Старый театр. Звук сорвавшейся бадьи. Туман над озером. Чайка… А тут кровавая телега, но… Но если когда-нибудь будут ставить эту пьесу о палаче – никаких сантиментов. Перед началом пусть соберут актеров и скажут: «Эврипид и Фриних, соревнуясь, написали пьесу, изображавшую гибель какого-то греческого города. Пьеса Фриниха была так скорбна, что зритель не мог удержаться от стенаний и слез. И тогда греки изгнали его из города. Ибо его искусство было не очищением, а эксплуатацией сострадания зрителей. Комедия – лучший рассказ о человеческом ужасе…» Чехов был очень веселый… Забавно слышать о нем, что он «такой печальный». Он все время хохотал! С ним невозможно было разговаривать… (Хохочет.) Комедия о Палаче… Человек особенно смешон перед гибелью. Ты знаешь, я рад, что написал эту пьесу… Мне будет, что представить в камере… и, главное, – с кем беседовать… Беседы с палачом. (Смеется.) Итак.

Действие первое – Канун Галантной Революции

В центре сцены следует установить королевскую карету: все персонажи в этом действии выходят из нее. И вокруг кареты идет бал… которым и была тогда жизнь. «Кто не жил в восемнадцатом веке, тот вообще не жил». Бал… Но никакой массовки. Лишь в зеркалах – игра свечей, горящих в гигантских канделябрах. Отражаются, двоятся кружева, воланы, ленты, мерцают бриллиантовые пуговицы, фалды расшитых камзолов, обнаженные плечи… Поток драгоценностей слепит в зеркальной стене… Но во втором действии бальная зала окажется (смеется) эшафотом… Выходит, они танцевали, занимались любовью на гильотине. А пока – бал. Однако одна из стен бальной залы уже увешана мечами. И на фоне мечей появляется он – палач Шарль Сансон. Он поднимает гусиное перо и пишет – прямо по воздуху.