Моя история любви

Я люблю острые и экзотические блюда, поэтому гостей мы угощали тонко порезанной говядиной с ароматом кориандра и овощами. Также присутствовало блюдо под названием том-ям-кунг. Это тайский кисло-острый суп. И было еще много других вкусных и красивых блюд. Я слышала, как Опра воскликнула: «М-м-м… Не знаю, что это, но это действительно вкусно!» У детей был свой волшебный столик под деревом. Вместо традиционного торта у юных гостей была шикарная пятиэтажная башня из маленьких тортиков: фрукты, сливки, марципан – все, что может только пожелать сладкоежка.

Я несколько месяцев занималась организацией свадьбы, уделяя внимание малейшим деталям, и все-таки меня поджидали два замечательных сюрприза. Во время ужина нас попросили посмотреть на небо. Над домом пролетал вертолет, и вдруг пошел дождь из лепестков роз. Все это организовали для нас друзья. Было так романтично.

Эрвин тоже внес свою лепту. Не знаю, как он решился на это, потому что вообще он очень спокойный и сдержанный. Эрвин и компания из пятнадцати его друзей вышли перед толпой и сели. Они были в сомбреро и выглядели как мексиканцы. Заиграла музыка, и вдруг все парни начали танцевать с гитарами. На самом деле на гитарах они, конечно же, не играли, но энергичная цыганская музыка и их движения заставили всех гостей подняться со своих мест. Они зажгли всех. Признаюсь: хотя я обычно развлекаю публику, тут Эрвин взял верх. Люди до сих пор говорят об этом моменте, когда вспоминают свадьбу Тины и Эрвина.

Когда вечеринка закончилась и все гости разошлись, я в одиночестве пошла на озеро и села за один из столиков. Я почувствовала, что совсем выдохлась, мое платье казалось мне тесным, и я с удовольствием скинула с ног туфли. Так я отдыхала и наслаждалась покоем. Я посмотрела на украшенный дом. Он выглядел так, как я задумала. Бог подарил нам чистое ясное небо. Луна освещала весь наш сад своим волшебным светом. Когда я взглянула на луну, мне показалось, что она тоже смотрит на меня и благословляет наш союз с небес. Это было чудесно. Я как будто чувствовала заранее, что дождя на нашей свадьбе не будет. Потому что если вы долгое время страдаете так, как страдала я, вы заслуживаете хоть какой-то награды. При подготовке к нашей свадьбе, когда приходилось делать выбор, я полагалась только на свои чувства, на свои инстинкты и все вставало на свои места.

Всю жизнь я работала, не зная ни отдыха, ни покоя. После стольких лет усердной работы, после по-настоящему тяжелых жизненных моментов я с нетерпением ждала момента, когда мы с Эрвином будем проводить каждый день безмятежно, без планов и суеты. Я достигла своей нирваны. Это состояние совершенного счастья, когда нет больше никаких желаний. Как здорово пребывать в этом состоянии.

* * *

Три месяца спустя я внезапно проснулась, и меня охватила паника. Мою голову и правую ногу как будто пронзило ударом молнии. Это ощущение было для меня именно таким. Странное чувство во рту, стало сложно разговаривать, было сложно позвать на помощь Эрвина. Я заподозрила что-то неладное, но все оказалось гораздо хуже, чем я могла себе представить.

Это был инсульт.

2. «Back Where You Started»

[7]

«Who’s going tohelp ya, throwyou a lifeline?»[8]

И вот я прохожу процедуру диализа в больнице города Цолликон в Швейцарии. Она находится в десяти минутах ходьбы от моего дома. Я пытаюсь не обращать внимания на смерть, которая похлопывает меня по плечу и ласково говорит: «Тина… Тина, я здесь». Я стараюсь изо всех сил оставаться здоровой или настолько здоровой, насколько это возможно при почках, функционирующих лишь на пять процентов. И в то же время я пытаюсь оставаться сильной, чтобы воспользоваться единственным шансом на спасение – пересадкой почки, которая, возможно, подарит мне вторую жизнь.

– Подожди-ка, – наверное, подумали вы. – Мы что-то запутались. Разве у тебя не инсульт?

Ну что ж, милые мои читатели… Я тоже, пожалуй, запуталась. Я как будто попала на американские горки и никак не могу остановиться вот уже четыре года со дня моей свадьбы. Мне сложно самой разобраться в своих медицинских диагнозах. Высокое артериальное давление. Инсульт. Рак кишечника… Нет-нет. Неправильно. Сначала инсульт. Потом вертиго или по-другому Schwindel – так это называют в Швейцарии. Затем рак кишечника. А теперь еще и почечная недостаточность. Девяти жизней не хватит, чтобы пережить все это.

Мне приходится приезжать в клинику несколько раз в неделю. Благодаря Эрвину, который всегда очень заботлив и внимателен, наша привычная жизнь нисколько не меняется. В дни, когда я прохожу лечение, он паркуется прямо напротив замка Алгонкин, в одно и то же время, в одном месте, так что я могу спуститься по лестнице и сразу же оказаться в машине. Он всегда галантен. К моменту моего прихода задняя дверь уже открыта. Затем мы едем в небольшую булочную в Кюснахте, неподалеку от вокзала. В это время я остаюсь в машине, а Эрвин идет покупать швейцарскую выпечку. Так у нас хотя бы есть что-то вкусненькое, чтобы скоротать долгие часы в больнице.

Путь в клинику – это всегда своего рода игра в прятки. Каким-то образом нам удавалось скрывать информацию о том, что я серьезно больна, в течение нескольких лет. В Швейцарии это действительно возможно, потому что люди здесь относятся к личной жизни с бо́льшим уважением, нежели в других странах. Эрвин и я разработали четкую систему, которая помогает нам не привлекать к себе внимания и оставаться в тени, особенно в клинике, где я могла бы стать легкой добычей для папарацци.

Когда мы приезжаем, Эрвин паркует машину у заднего входа. Отсюда путь к палатам для диализа более короткий. Обычно я надеваю черный плащ с капюшоном зимой или же тяжелое пальто и огромную шляпу – одежда помогает мне спрятаться. Эрвин и я все время молчим, поэтому никто не может услышать мой голос и понять, что я разговариваю по-английски. Иначе любой прохожий смог бы узнать меня, сфотографировать и продать фото в СМИ.

У меня нет личной палаты, и меня бы не порадовало, если бы персонал выделил для меня такую, потому что я никогда не считала себя выше других. Мне хотелось бы, чтобы со мной обращались так же, как и с другими людьми. Не хотелось выделяться только из-за того, что мне, возможно, больше повезло в жизни. Хотя врачи все-таки делают некоторые поблажки, потому что, так же как и я, хотят укрыться от внимания фотографов. Если это возможно, приемы назначают в спокойные часы, когда в клинике не очень много пациентов, а медсестры огораживают мою палату занавеской.

Во время процедуры я стараюсь провести время с удовольствием, насколько это возможно, конечно. Я ем выпечку (когда могу переварить ее) и читаю. Это странно, но обычно я приношу с собой три книги: «Книгу тайн» Дипака Чопры, «Божественную комедию» Данте, а также книгу о фотомастерстве от неподражаемого Хорст П. Хорста. Что-то для развития духа, что-то для ума и что-то для души. Я никогда не устаю от этих трех книг. Они пробуждают во мне глубокие чувства и мысли. Для меня они являются постоянным источником вдохновения, и в то же время я обращаюсь к ним за утешением.

День за днем я придерживаюсь одних и тех же ритуалов, пока очищается моя кровь. Читаю, погружаюсь в сон, просыпаюсь, мечтаю. Я думаю об Эрвине. Прокручиваю в голове воспоминания о покойной матери и сестре, о своих детях, о своем собственном детстве. Это удивительно, но иногда я начинаю думать об Айке. Я все время говорю себе, что с этим покончено, что все позади, но вот он снова здесь, пытается обратить на себя внимание. Я анализирую прожитые дни, сложные времена, свое решение оставить его и начать новую жизнь. Многие из этих мыслей и ранее крутились в моей голове, но они были не такими ясными как теперь. И вот я задаю себе вопросы и ищу на них ответы. Ты начинаешь думать о своей жизни совсем по-другому, когда сталкиваешься лицом к лицу со смертью.

Как я докатилась до палаты диализа, ведь совсем недавно я была на своей сказочной свадьбе в замке на озере? Это длинная история. Как я попала в этот замок из Натбуша, находящегося в Теннесси? А эта еще длиннее. Будучи прикованной к диализному аппарату, я смотрю на все через призму смерти. У меня пока есть для этого время. Время, чтобы подумать над прошлым, над тем, какое оно имеет значение для меня настоящей, а самый главный вопрос для меня в настоящий момент: есть ли у меня будущее?

Я верю, что для того, чтобы узнать мою историю получше, вам нужно узнать, откуда я пришла и как все было с самого начала. Я родилась 26 ноября 1939 года, и с этого момента Анна Мэй Баллок вступила на путь борьбы. С тех пор мне приходилось бороться с плохой кармой. Каково это – быть нежеланным ребенком? Каково самому ребенку чувствовать это? И как это дитя становится выше всех ударов судьбы?

Позвольте мне рассказать, как же все было.

Тень нависла над моим детством. И эту тень отбросила женщина. Моя мать, которая была рядом, но в то же самое время так далеко. Зельма Кюри Баллок. Мы называли ее Muh. Первый слог в слове «mother». Она была избалованной маленькой девочкой, которая превратилась в избалованную взрослую женщину. Ее отец любил ее больше троих сыновей и вселял в нее уверенность, что она может получить в жизни все, что только пожелает. Когда она выросла, на горизонте появился мой отец – Флойд Ричард Баллок. Она увела его у другой женщины. Просто потому что смогла это сделать. Вот как они оказались вместе. Иначе бы этого не произошло. Их семейная жизнь не задалась с самого начала. В этот момент на свет появилась моя сестра Эллин. В конце концов мама решила, что они должны расстаться, и в этот же момент поняла, что беременна мной. Ей ничего не оставалось кроме как остаться с ним.

Моя мать была женщиной, которая рожала детей, но никогда на самом деле не хотела их. Особенно она не хотела такого непоседливого ребенка, как я. Я была совсем не такой, как Эллин. Я была сорвиголовой, всегда в движении, делала все, чтобы мама обратила на меня внимание. Даже в детстве я наблюдала за тем, как мама относится к сестре, и чувствовала разницу. Как она была ласкова с Эллин. Я радовалась за нее, потому что любила сестру. Но как же мне хотелось, чтобы мама так же относилась ко мне. Она ласково прикасалась к мягким волосам Эллин, когда расчесывала их. Когда наступал мой черед, она с нетерпением дергала мои пышные непослушные волосы, которые не были такими приятными, как у Эллин. Их было труднее причесать. Возможно, потому что это были именно мои волосы.

Она не била Эллин так часто, как била меня, потому что сестра лучше себя вела. В маминых глазах я была слишком активным ребенком. Я была источником всех проблем, поэтому всегда убегала от мамы и ее кнута, пряталась под кроватью, на дереве, делала все, чтобы не попасть под удар этого кнута с тяжелым маленьким наконечником, который жалил и издавал хлопающий звук при ударе по коже.

Уже тогда я знала, что мама не любила меня. Мне интересно, а любила ли она на самом деле кого-нибудь, кроме себя? Может быть, она любила Эллин. Отца не любила. Когда я вспоминаю свое раннее детство, перед глазами появляется картинка, где мои родители ссорятся друг с другом. Независимо от того, права она была или нет, за мамой оставалось последнее слово в каждой ссоре. Она была сильной, бесстрашной женщиной, которая умела постоять за себя. Иной раз она сидела на табуретке перед окном, выговаривая все, что думает. И когда, наконец, она заканчивала, она оставляла все за дверью. Ее уже не волновало, кого или что она там оставила.

Мне было одиннадцать лет, когда мама от нас ушла. Это случилось в 1950 году. Прежде мы с Эллин уже оказывались в трудной ситуации, когда, чтобы найти хорошо оплачиваемую работу, родители уезжали в местечко под названием Кноксвиль в пяти часах езды от Натбуша. Это было во время Второй мировой войны. Но они часто просили кого-то привезти нас и, в конце концов, возвращались. Но в этот раз все было по-другому. У меня был сложный возраст. В школе были проблемы. Жизнь была тяжелой. О боже, как мне нужна была мама! Я бегала по дому в панике, пытаясь найти ее. Потом подошла к почтовому ящику в надежде найти хоть какую-то весточку, хоть какую-то связь с ней. Конечно, она не могла написать, потому что тогда бы отец вычислил, где она находится. Когда он все-таки узнал, что она живет в Сент-Луисе, он отправил меня и Эллин туда, чтобы повидаться с ней, в надежде, что, увидев своих дочерей, она захочет вернуться домой.

«Иди сюда, малышка», – проворковала мама, увидев меня. «Какое она имеет право называть меня малышкой?» – подумала я. Сколько бы мама ни хотела казаться хорошей, милой, я не верила ей. Я просто не могла верить ей. Для меня было безопаснее соблюдать дистанцию. Она так и не вернулась и не хотела, чтобы к ней приезжали.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мы всегда были чужими друг другу. Между нами было какое-то противоречие, которое так и осталось на всю жизнь. Но все это не помешало мне быть хорошей дочерью и заботиться о ней после того, как я стала успешной, когда у меня появились деньги, чтобы помогать ей. Я позаботилась о том, чтобы у нее был хороший дом, вещи, несмотря на все наши разногласия. Когда я жила в Лондоне в конце 80-х, я обратилась к экстрасенсу. Она сказала мне следующее: «Ты была нежеланным ребенком и чувствовала это, даже когда находилась в утробе матери». Она подтвердила то, что я всегда чувствовала, когда росла.

Когда я пересказала маме эти слова, она начала плакать. Пытаясь защитить себя (хоть и безуспешно), она вымолвила: «Я сохранила тебе жизнь». Она имела в виду случай, когда при драке с отцом она сделала что-то, чтобы не навредить мне. Я не могла оставить ее с этим чувством вины. И я сказала: «Держу пари, что ты рада, что так поступила, мама. Ты же видишь, чем все обернулось!» Больше всего на свете мама ценила статус, который она приобрела, являясь матерью Тины Тернер. Я хотела, чтобы она поняла, что, «сохранив мне жизнь», она сохранила себя.

Вы, наверное, скажете, что буддистское мировоззрение было присуще мне при рождении, ведь чудо в том, что я никогда не сдавалась. Несмотря на все трудности, всю боль, через которую я прошла, несмотря на сложные отношения с матерью, я все же оставалась жизнерадостным, беззаботным и оптимистичным ребенком, и я пронесла это состояние через всю свою жизнь. Люди спрашивают меня: «Откуда в тебе столько сил?» Я говорю им, что родилась такой. Я всегда была сильной и независимой. Были трудности, но я всегда находила в себе силы увидеть любую ситуацию с хорошей стороны.

Я с любовью вспоминаю свое детство в Натбуше, неприметном маленьком городке по пути в штат Теннесси. Ничего бы не стала в нем менять, за исключением, пожалуй, работы на хлопковых плантациях. Вот без этого я бы точно могла обойтись. Нам было уютно в нашем узком одноэтажном домике, где все комнаты располагались одна за другой. Такие дома были типичны для юга США (старая поговорка гласит: можно выстрелить из ружья в переднюю дверь, и пуля пролетит насквозь в заднюю дверь). Мы жили в относительном достатке, если сравнивать с другими. У нас был большой сад, который приносил хороший урожай, так что еды было достаточно. Мы были частью активного сообщества, состоящего из родственников и друзей. Все много работали, играли и отмаливали грехи в церкви по воскресеньям.

У меня были две бабушки. Мама моего папы – Мама Роксана Баллок, очень строгая, и мама моей мамы – Мама Джорджи Кюри. Она была доброй и любила повеселиться. Вне всякого сомнения я больше любила проводить время с Мамой Джорджи. Атмосфера в ее доме была наполнена счастьем, в то время как у Мамы Роксаны в доме все было по-другому: атмосфера была напряженной, так как порядок стоял превыше всего.

Мне нравилось быть деревенской девчонкой, благодаря чему я научилась независимости. Отец работал смотрителем на ферме, и родители оставляли меня дома, когда уходили на плантации. Да, я была маленькой, мне нужен был стул, чтобы достать стакан молока или что-нибудь перекусить, но в то же время скучать мне было некогда: я всегда находила себе занятие. Конечно, не всегда в хорошем смысле этого слова. Если передо мной было дерево, я лезла на него, никогда не задумываясь о том, что могу упасть. И опасность всегда меня поджидала. Я шла на риск и помню, как несколько раз сталкивалась со смертью лицом к лицу.

Казалось, что на каждой ферме есть лошадь, которая терпеть не может детей. Нам говорили, что нужно держаться от них подальше, но однажды мне стало скучно играть одной. Захотелось перейти через дорогу в дом бабушки. Я думала, что смогу пройти незамеченной мимо этой противной лошади. Я тихонько открыла дверь… Но вы сами понимаете: у животных совсем иное восприятие. Она услышала мои маленькие шаги и начала преследовать меня.

Дом Мамы Джорджи был недалеко, но маленькой девочке, бегущей от разъяренного животного, этот путь показался целой милей. Мне удалось добежать до забора. Я кричала, потому что лошадь была совсем рядом – она вот-вот скинула бы меня с него и затоптала. Вдруг один из наших козликов подбежал и тем самым отвлек лошадь. При этом он блеял во все горло, как герой диснеевских мультиков. Когда лошадь отвела от меня взгляд, моя кузина Маргарет тотчас бросилась ко мне и увела в безопасное место. Не знаю, что отец сделал с этой лошадью, но козлик отныне стал моим героем. Я всегда верила, что он спас мне жизнь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Песня из альбома Тины Тернер Foreign Affair, 1989. – Прим. ред.

2

Слова из песни «The Best»: «Дай мне целую жизнь обещаний и мир грез, / Говори на языке любви так, будто ты знаешь, что это значит…». – Прим. пер.

3

Имеется в виду Жаклин Кеннеди, которая в 1968 году стала супругой Аристотеля Онассиса (греческого предпринимателя и миллиардера). Свадьба состоялась как раз на острове Скорпиос. – Прим. ред.

4

Имеется в виду Опра Уинфри. – Прим. ред.

5

«Жизнь показала, что я достойно принимал удары судьбы / И делал это по-своему». – Прим. пер.

6

«Давайте сделаем это ради одного, ради любви». – Прим. пер.

7

Песня из альбома Тины Тернер Break Every Rule, 1986. – Прим. ред.

8

Слова из песни «Back Where You Started»: «Кто теперь поможет тебе? Кто бросит спасательный круг?» – Прим. пер.