Дороги Богов

– Это и есть Апуон-Тивира! – сказал Виктор. – Повелитель огня, земли и воды.

– Создавший вселенную, – добавила Лана.

– Он самый, – кивнул Виктор, обходя зал. – А вокруг – слуги.

Милена потрогала мрамор, прошлась вдоль постамента. Здесь все было таким же, как в виртуальной реальности. Не доставало только дяди с его застывшей улыбкой.

Вот и скипетр. Присев, Милена нагнулась и сдула с него пыль. В свете факелов блеснула золотая поверхность. Милене представилась плавильня, в которой калахая отливали этот атрибут священной власти. В утолщение скипетра был вмонтирован здоровенный рубин. Ей захотелось к нему прикоснуться.

– Осторожно, – Виктор присел рядом. – Видишь, профессор Ена не рискнул к нему дотрагиваться. Посмотри на этот знак.

Под рубином проступал рельеф: змейка в виде человеческого профиля.

– И что это значит?

Виктор пожал плечами.

– На вид тяжеленький, – заметил Макс, подходя к ним.

Виктор вынул минипринтер и, подключив к нему фотомейкер, отпечатал развернутый снимок постамента.

– Теперь у нас есть карта! – сказал он.

В эту минуту раздались крики и топот шагов: в залу вбежала толпа калайцев с кольями и ножами. Впереди был Аденор Гальдох.

– Убить всех! – крикнул калаец.

Макс ринулся вперёд. Двинув ближайшему в челюсть, он выхватил у него из рук кол и принялся им ловко орудовать. Двое упало, но на Макса накинулось сразу четверо или пятеро головорезов, и ему пришлось отступить.

Трое калайцев бросились к постаменту, один из них хищно уставился на Милену. Она машинально схватила скипетр. Неожиданно алая вспышка ослепила глаза: рубин озарился сиянием.

В следующий миг случилось невероятное. Голова бога пришла в движение. В каменных глазах блеснула жизнь, они стали наливаться фиолетовым светом. Губы исказились, между ними образовалась щель. Милена отскочила от постамента. В зале все замерли. Только Макс не заметил метаморфоз. Он пытался выдернуть копье у одной из статуй, но тут каменный зверобог заупрямился: он не собирался расставаться с оружием. Остальные статуи-гермафродиты вздрогнули и, повернув головы, устремили невидящие взгляды на непрошенных гостей.

– Ваш ид! – пропела одна из статуй удивительным многоголосым хором.

У Милены закружилась голова.

– Ну же! – ревел Макс. Он вцепился в копье двумя руками и принялся дубасить зверобогом об стену, а затем, разогнав его по полу, изо всех сил долбонул каменной головой о постамент. Голова гермафродита раскололась на части.

Тут опомнился Виктор. Он подхватил свой сук и с истошным воплем метнулся в гущу головорезов. Виктор успел несколько раз ударить, прежде чем его самого как следует двинули в грудь. Опрокинувшись на спину, он проехал по полу до постамента. На помощь подлетела Лана, она подала руку, Виктор вскочил на ноги – и вовремя: на то место, где он лежал, грохнулась каменная рука, отбитая Максом.

Калайцы стали наступать. Один из них бросился на Милену. Она махнула скипетром, но не попала, зато Виктор с размаху хватил его суком. Бандит охнул и, схватившись за голову, повалился на колени.

Тут Макс с рёвом устремился на банду. В руках, словно пропеллер, завертелось трофейное копье. Что-то захрустело, калайцы стали с криками отступать назад, один из них рухнул, другой оказался в лапах гермафродита, всё перемешалось.

– Ваш ид! – звучал радостный аккорд.

Завязалась битва, в которой участвовали уже три стороны.

Лана, завладев ножом убитого бандита, бросилась к Аденору, увернулась от удара, сделала подножку. Он припал на одно колено, и в мгновение ока Лана оказалась позади. Схватив калайца за волосы, она приставила нож к его худосочному горлу.

– Отпусти! – прорычал Аденор.

– Оставайся здесь, чертов ублюдок! – прошипела Лана. – Твои боги не дураки, разберутся, что с тобой делать!

Резким движением она нарисовала кровавую линию. Глаза Аденора округлились, он захрипел и, взявшись за горло, свалился.

Милене показалось, что время на миг застыло. Она успела встретиться взглядом с Ланой. Там была тревожная пустота.

В это время верхняя часть Апуон-Тивира стала запрокидываться назад. Открылась темная пустота входа.

– Врата! – крикнул Виктор.

Пасть зияла, а в глубине вился зеленоватый туман.

Половина калайцев валялась на полу, двое или трое из них были мертвы. Кольцо, создаваемое гермафродитами, сужалось. По плечу Макса обильно текла кровь.

Неожиданно раздался грохот, и вход в залу привалила огромная глыба, окончательно перекрыв путь к отступлению.

Оставшиеся в живых калайцы завопили и сбились в кучу.

– Уходим! – крикнул Виктор. – Все туда… в рот… Здесь нет другого выхода.

Макс, пытавшийся отбить голову одному из зверобогов, коротко прокричал:

– Я прикрою!

Первой на постаменте оказалась Лана. Не мешкая, она бросилась в пасть. Ее окутало зеленоватое сияние, и она исчезла.

– Милена! Ты! – донесся откуда-то издалека голос Виктора.

Упершись ногой в нишу, она подтянулась на руках. Нога соскользнула, но Милена повторила попытку и, задыхаясь, заобралась на постамент. Вскочив на ноги, подбежала к дымящейся пасти, на секунду замерла и ринулась внутрь.

Глава 4

По правую сторону от Кантарата, среди гор в заливе Офары берег нетронут, дик и прекрасен своими голубоватыми утесами и странной кристаллической косой, уходящей в Глубину. На самом краю косы есть расширение, где вполне может поместиться маяк для кашатеров охраны Хомофара, летающих за пределами колодца. Впрочем, здесь и был когда-то маяк, но потом его снесли, а на фундаменте построили невысокую будку для переговоров.

Будка имеет форму ротонды. Купол её венчает небольшая смотровая площадка, окруженная перилами.

Отсюда берег кажется сплошным синеватым мазком, а горы сливаются в чернильную кляксу.

В Пустыне совмещены свойства оболочки и Глубины. Если говорить языком поверхности, откуда все родом, то здесь действует сила тяготения, справедливы законы механики, но, вместе с тем, звучат они совсем иначе, чем на более грубых уровнях.

По сути, территория Пустыни – самая внутренняя плоскость, образующая проекцию лучей сознания.

Упершись руками в перила, на площадке ротонды стоял мужчина среднего возраста. Серый поношенный плащ неприглядно облегал его женоподобные формы, края шляпы слегка дребезжали на ветру. В бесстрастных стеклах очков отражались витки Млечного Пути.

Человек стоял уже несколько часов, неотрывно глядя в неясный туман Глубины.

Лицо его было неподвижным, лишь изредка нервный тик подергивал скулу, – однако, не чаще двух-трёх раз за полчаса.

– Всё будет хорошо, – тихо сказал человек. Он говорил так, ибо испытывал некоторое тревожное предчувствие.

Придерживая рукой шляпу, человек посмотрел вверх. Ему на миг показалось, что над головой пронеслась тень.

Вверху, прямо над ним, пролегала нечеткая граница между Глубиной и бесцветным небом его мира – рубеж, который ему не суждено было пересечь, несмотря на все обещания старика Харта.

– Приветствую тебя, Балмар! – послышалось сзади.

Человек в плаще резко обернулся.

В воздухе, покачиваясь, висели три расплывчатых пятна.

– Драмин Хи, – тихо сказал Балмар. – Давно не виделись. Как добрался?

– Для даанов не бывает путевых проблем, – презрительно ответил драмин. – Со мной груз. Совет стихий прислал тебе благодарность.

– Вот как? – Балмар вопросительно посмотрел на пятна, парящие рядом с драмином.

– Нет, – со смехом бросил Хи. – Это мои компаньоны. Чаги и Заро. Груз ещё в пути, он вот-вот прибудет.

– Надеюсь, это не какая-нибудь блуждающая воронка, – сказал Балмар. – Если что-то в этом роде, то груз будет сбит, едва только пересечет сигнальную межу, это я вам обещаю. Тогда взрыв искривит обратную дорогу.

– Рассказывай сказки! – пробурчал Хи. – Межа не охраняется. По-твоему, я не знаю, куда направлено оружие береговых баз?

Балмар промолчал, лицо его осталось неподвижно.

– О, мировое зло! – воскликнул Хи. – Ты, кажется, обиделся на меня, Балмар? Эй, вы видели это?

Балмару показалось, что пятна в какой-то степени приобрели хомуноподобные формы. Хи, висевший посредине, повернулся поочередно к одному и другому, после чего спутники закивали. Раздался смех.

– Нет, Балмар, – сказал Хи неожиданно холодным тоном, – речь идет не о блуждающей воронке, а о трех силовых шарах, которыми тебя награждает совет стихий.

Он указал рукой-языком на чёрный океан.

– А также, – продолжал он, – об устной благодарности, посланной тебе от имени великого даанского драмирата. Твоя заслуга в том, что тебе удалось вытащить из оболочки хомуна, который смог укротить Захватчика. Несмотря на то, что впоследствии им обоим удалось сбежать, дело считается закрытым. Захватчика нет больше в Мегафаре. Стоит ему попытаться вернуться, его местонахождение тут же будет установлено, поскольку мы теперь располагаем о нём всей внешней информацией.

– Внешней? – Балмар подумал, что, должно быть, он ослышался.

– Мы не знаем его – а точнее, её – устройства. Но по внешней информации мы вычислим её в тот же миг, когда она надумает вернуться. То же касается и хомуна, совершившего преступление против Мегафара.

– Как им удалось сбежать? – спросил Балмар.

– Подлец Харт, – коротко пояснил драмин Хи.

– Он предоставил убежище? – догадался Балмар. – Разорвал с нами контакт и поступил, как ему заблагорассудилось. Что ж, в этот раз ему удалось здорово насолить.

– Чем? – рассмеялся Хи. – Он всего лишь убрал мусор.

– Боги… боги… – наигранно сказал Балмар. – Ведущие кашатеры… Не удивлюсь, если все они множатся прямо в Харте.

– Прямо там они и множатся, уважаемый, – подтвердил Хи. – Верно, коллеги?

– Так точно, – кивнул Чаги.

– Именно так, преподобный, – ответил Заро.

Внезапно Балмар почувствовал себя маленьким и беззащитным. «Почему я не взял с собой тузоров? – подумал он. – Тузоры теперь не помешали бы, хотя бы для острастки».

– Тузоров пришлось бы отправить на переработку, – с ухмылкой сказал Хи. – Вряд ли эти твари могли бы тебя спасти.

Да, давно Балмар не вел подобных переговоров. Это Харт во всем виноват. Из-за него Балмар стал чересчур мягкотелым. Харт всегда делал поблажку. Вечно прикидывался чахлым. Распустит пузо и стоит, помахивает своей лопаткой для оладий. Думай, говорит. А чего думать, если все и так предельно ясно?

Вот уже триста с лишним лет длится власть Балмара, а не нашелся до сих пор человек, который посмел бы перечить главному хомуну. Разве что, этот новый ведущий кашатер Расин. Но с ним всё решилось как-то само собой. Только что Хи подтвердил, что Расин совершил преступление против Вселенной. Значит, его судьба решена.

Ну, и, разумеется, Харт. Но Харт не хомун, так же как Балмар – не врим и не шадра. Как ни крути, Харт – Иное Подобие.

– Не такой, как мы, – согласился Хи. – Нам с тобой его не уразуметь. Мы вообще не можем знать, что он задумал. У него, видишь ли, другое понимание.

– Факт, – подтвердил Заро.

Как развязно они себя ведут, эти пришельцы! Вечно раздают советы, угрожают, мало того, ещё и безо всякого стеснения читают мысли!

– Итак, господа, чем могу быть полезен? – Балмар попробовал перевести разговор в деловое русло.

Вримы перекинулись взглядами: теперь главный хомун четко различал не только контуры их фигур, но и отдельные черты лиц. Начал привыкать.

– Ты наверняка хочешь вернуть своего ручного кашатера, – сказал Хи.

– О ком это ты? – прикинулся непонимающим Балмар.

– Да уж не о том самозванце, что осквернил площадь Суда. Я говорю о послушном, управляемом, шёлковом кашатере Криброке.

– Разве он ещё жив?

– А что с ним может случится, Балмар? – Драмин Хи ухмыльнулся. – Криброк не так силен, как Стаброк или Махалус, зато он верен тебе и чист перед Мегафаром.

Услышав имена Стаброка и, тем более, Махалуса, главный хомун насторожился.

– К чему это ты клонишь, драмин?

– Я помогу тебе вернуть Криброка. Сдаётся мне, без него ты чувствуешь себя не столь неуверенно.

– Поможешь вернуть взамен на что?

Драмин Хи удовлетворенно хмыкнул.

– Вот это уже деловой подход. – Он обернулся к Заро. – Ученый Заро, объясните-ка.

Заро, который всё больше приобретал форму бородатого толстяка в высоком головном уборе, выступил вперед.

– Некоторые боги вашего фара начинают просыпаться, – объявил он.

«Почему я всегда все узнаю не из своей лаборатории, а от вримов?» – с тоской подумал Балмар.

– Журдилана, Стаброк, Ладо и Махалус ещё не порождены, но их причины уже на пути становления. В настоящий момент они не в вашем времени, господин Балмар, и вряд ли даже после того, как приобретут статус высших кашатеров, они отправятся к вам. Скорее всего, каждый подастся в свою собственную эпоху, чтобы занять уготованное ему место.

– Вышеперечисленные кашатеры – выходцы из хомунов, – сказал Балмар. – Они придут из двадцать третьего века новой земной эры и займут отведенные им ниши в прошлом. И это ни для кого не секрет. Дальше что?

– А дальше то, – продолжал Заро, – что вам наверняка должно быть известно: пути всех четверых пролегают через некоторые слои оболочки Хомофара периода вашего правления.

– Возможно, – сказал Балмар. Он начал волноваться.

«Впрочем, к чему волнения? – спросил он себя. – Ведь все это теперь меня мало касается.»

Судьба четырех вольнодумных, революционно-опасных и строптивых богов уже решилась, причем довольно благополучно для Кантарата и в особенности для самого Балмара. Кашатеров поглотила пустота. Теперь всему народу Пустыни можно сколько угодно показывать портреты богов и без всякой для себя угрозы называть их героями.

– К сожалению, судьба погибших кашатеров ещё окончательно не решена, как вы изволили подумать, – возразил Заро. – Ведь боги не погибают. Однако кашатеров вполне можно остановить на том этапе, когда они не стали богами. Эти хомуны ещё слабы, но их защищает закон причинно-следственных связей, особенно, пока они пребывают в оболочке. Но здесь, в Хомофаре, всё в ваших руках. Вы располагаете целой армией хорошо подготовленных оболочечных кашатеров, можете разослать их во все поверхностные уровни.

– Насколько я знаю, путь становления богов-хомунов пролегает не только через мой фар. Вполне вероятно, что эти четверо могут посетить и другие фары, в том числе временные и пространственные…

– Это уже не ваша забота, – отрезал Заро. – Я отправлюсь к этим хомунам и постараюсь внедриться в группу. Если кандидаты будут идти самостоятельно и не спеша, они окрепнут и наберут потенциал, необходимый для того, чтобы стать богами. Моя задача – ускоренно прогнать их по пути становления и, когда силы, защищающие их, отступят, нанести решающий удар.

«Не много ли на себя берете, ученый Заро,» – подумал Балмар темным закоулком подсознания – местом, сокрытым от ясновидения.

– У Заро богатый опыт работы среди хомунов, – сказал Хи, всё же разгадав мысли главного хомуна. – Некоторое время назад ученый уже выполнял секретное задание в вашем фаре. Разумеется, по распоряжению совета стихий. Ещё до тебя, Балмар. Можешь поднять архивы и проверить. Нелегальное имя Заро – Зориас. Слыхал о таком? Он работал на трех поверхностных уровнях и создал довольно большой силофар, который и доныне не утратил своего потенциала. Мощью этого силофара Заро будет пользоваться в ходе выполнения операции. Ну, как, договорились?

– Если всё пройдет успешно, я утрачу целый кусок истории! – не выдержал Балмар.

– И ещё какой кусок! – подтвердил драмин. – Ты потеряешь все свои проблемы. Тебе не придется пугать твоих хомунов портретами героев. Их попросту не будет. Об этих богах-кашатерах будешь помнить только ты, поскольку будешь единственным из хомунов, кто останется вне матрицы причинно-следственных отношений, касающихся этих четырех богов. Таким образом, у тебя, уважаемый, останется твоя бюрократическая система в чистом виде – незамутненная, незапятнанная.

Баламар мрачно ответил:

– Совет стихий в любом случае узнает о нашем сговоре. Это, во-первых. А во-вторых, вполне очевидно, что вы надумали ослабить мои позиции. Само собой, Стаброка и Махалуса будет проще. Однако проще – не значит лучше. До этих пор я вполне справлялся со своими делами. Справлюсь и в дальнейшем.

Наступило короткое молчание. Его нарушил драмин Хи:

– Но-но-но, приятель. Неужто ты думаешь, что старина Хи прилетел бы к тебе просто так, не имея ничего за душой? Чаги!

Чаги развернул в пространстве мутноватое голографическое изображение, на котором довольно четко был виден Балмар.

– Показывай! – приказал драмин.

Изображение ожило. Голографический Балмар запер дверь и подошел к широкому пульту, вмонтированному в полусферу.

Главный хомун узнал обстановку кантаратской лаборатории, какой она была около сотни лет назад. Съемка велась легальной камерой наблюдения, той, что передает информацию в его же собственный кабинет.

Проклятие! Крысы! Кто мог это сделать?!

Голографический Балмар включил пульт и несколько нитей метаплазмы потянулись к его голове. Балмара встряхнуло.

– Да, господин, – глухо произнес он.

– Уберите это! – крикнул Балмар-реальный.

Чаги хотел выключить изображение, но драмин предостерегающе поднял два языка:

– Досмотрим.

– Рапортую, мой господин, – сказал голографический Балмар. – Есть договор с коллегами из фара два-три-семь-семь харитов. Через пятнадцать тысяч секунд Махалус вылетает в колодец. Возле станции его ждет ловушка. Его отправят в бессрочную резервацию в толщу черни…

– Слахал? В толщу черни, – улыбнулся Хи. – Вот, стало быть, где обитают твои умершие герои. Похоже, ты не слишком опасался тогда, что об этом узнает совет стихий? Тебе не кажется, что это явное попрание Великого Соглашения? По-моему, иначе, как произволом, твои штучки не назовёшь. Печально, дружище…

Балмар сделал глубокий вдох, медленный выдох и сказал:

– Так, господа! Даю добро на проведение операции. Предлагаю обсудить детали.

– Это не всё, – сказал Заро.

– Что еще? – насторожился драмин Хи. Видимо, он не был готов к неожиданным поворотам.

– Закон равновесия, – сказал Заро. – Если кашатеры становятся на путь богов, кто-то должен утратить способности.

– Что за чушь?! – воскликнул драмин. – Кто этот кто-то?! Вы случайно не намекаете на то, что по мере того, как четверка будет двигаться по пути становления, мы с вами станем слабеть?

– Разумеется, нет. Речь идет не о нас с вами, преподобный. И даже не о господине Балмаре. Я провел некоторые подсчеты, и они показали, что конечной точкой пути кашатеров в самом деле будет Харт.

– С чего вы взяли, ученый Заро? – спросил Балмар.

– Видите ли, господин главный хомун, по условиям инициации чтобы стать истинным богом, необходимо сделать три вещи: посетить три васты, выйти за пределы Мегафара и умереть. Если бы путь четверки начался в Пустыне, то, вероятно, кашатерам резонней было бы сначала умереть, а уж затем войти в Харта, поскольку, во-первых его отыскать куда проще, чем выход из Мегафара, и, во-вторых, Харт охотней принимает воскресших. И третьим этапом их пути была бы экскурсия по чистым вастам: время, пространство, сознание… Но, поскольку кашатеры живы живехоньки, и в настоящий момент они в своем двадцать третьем веке движутся в васту пространства, мы можем предполагать, что путь их окончится как раз в Харте.

– К чему вы клоните? – так и не понял драмин Хи.

– В Харте сейчас скрывается Захватчик – сущность, о которой мы не можем судить, поскольку владеем только внешней информацией о ней. Неясно, каким принципом руководствовался Харт, давая Захватчику убежище. Впрочем, мощь Захватчика не могла не заинтересовать видхара, равно, как и пол. Вам ведь известно, что во вселенной, которую мы называем Иное Подобие, девяносто процентов мужского начала.

– Допустим, – сказал драмин. – Но я всё равно не понимаю, к чему это отступление.

Заро к тому времени стал настолько материален, что Балмар мог рассматривать сложные узоры на его накидке.

– Мы знаем, – продолжал ученый, – что вместе с Захватчиком Харт приютил нарушителя закона, кашатера-хомуна Расина. Этот хомун не прошёл и половины пути становления, а то, что он побывал за пределами вселенной – только лишь случайность.

– И что? – в глазах Хи уже поблескивало понимание.

– А то, что пробудившиеся равновесные силы указывают именно на этого хомуна. Кашатеру Расину придется расстаться с силами, которые в нём недостаточно ещё закрепились, и Харт его бесспорно вышвырнет, если уже не вышвырнул. Излучатели начеку. И вам, преподобный, а также вам, господин Балмар, выпадет счастливая возможность с ним поквитаться.

Глава 5

Вадим открыл глаза.

Самая омерзительная на свете рожа нависала над ним. Громадная челюсть, мясистый нос, маленькие, глубоко посаженные глаза. Черные засаленные волосы облепили щеки. Рот с опущенными углами был приоткрыт, а внутри зияла гнилая пустота.

Обладатель рожи был угловатым громилой, белый медицинский халат смотрелся на нём нелепо.

«Кого напоминает?» – подумал Вадим, ещё витая где-то между сном и реальностью.

В одной руке чудовище держало стеклянный флакон, в другой кусок ваты, резко пахнувший нашатырём.

– Какая приятная новость! – радостно воскликнул громила. – Вадим Борисович! Неужели вы осчастливили нас своим возвращением?!

Тут же раздались шаги, из-за широкого плеча громилы показался седой мужчина, тоже в белом халате.

– Исчезни, Эдик.

– Как прикажете, Петр Сергеич. – Громила встал и, подобострастно поклонившись, удалился. Перед самым выходом он бросил быстрый, многозначительный взгляд на Вадима.

Седой присел на край кровати, согнулся, внимательно посмотрел Вадиму в глаза.

– Поздравляю, – сказал тихо. – Просто чудо какое-то. Я уж думал… вы не выкарабкаетесь.

Он криво улыбнулся. На правой скуле у него красовался свежий шрам.

– Говорить можете?

«Пошёл к чёрту», – хотел сказать Вадим, но губы слиплись.

– Да, вид у вас не ахти, – заметил седой с притворным сочувствием.

Он достал из нагрудного халата небольшой серебристый диск.

– А вот и Нобелевская премия, – сказал седой. – Тут синдром Расина. Кое-что я из вас все-таки вытянул. Тут результаты электроэнцефалограммы и тестов, которые мы с вами успели пройти. А ещё здесь есть описание всех сверхреакций вашего подсознания на внешние раздражители, запечатлен момент экстериоризации, угнетение альфа-ритма в предкоме и, разумеется, сама глубокая кома. Тем парадоксальней ваше нынешнее пробуждение. Жаль, мне пока не удалось зафиксировать какие-либо проявления работы внутренних психических систем. Помните наш разговор в вашем подсознании? Тогда я вам рассказывал о них.

– Кто вы?.. – с трудом выдавил Вадим.

Седой хитровато усмехнулся и спрятал диск обратно в карман.

– Бросьте прикидываться, – сказал он. – Это не поможет. Да и невежливо забывать опекуна, который ночи напролет корпит над вашим телом, пытаясь сделать вас героем науки будущего.

Что за чушь несет этот сумасшедший?

Еще минуту назад Вадим стоял на границе лабиринта, из которого с трудом выбрался. Кажется, он угодил в яму, падал, потерял сознание. Только вот между тем моментом, когда он отключился, и последующим мигом пробуждения не было промежутка.

Голова побаливала. Ушиблена… В руках и ногах просто невероятная слабость… Что же, чёрт побери, случилось?

– Полагаю, все ваши тела теперь в сборе, – сказал доктор. – А это значит, пришла пора поквитаться, не так ли?

Он провел пальцем по нежно-розовой полоске шрама.

– Когда приходил ваш двойник, на какой-то миг я поверил, что вам, вернее, вашему сознанию, действительно удалось фантастическим образом материализоваться и явиться в реальность. Но потом я понял. Это был ваш брат-близнец! Ониникого не привёл, ведь он знает: у меня всё чисто. Верно?

Стоп!!! – Беззвучный крик едва не разорвал черепную коробку. На несколько секунд Вадим оглох.

Это же нелепый сон. Пока шёл по каналу, не сходил с ума из-за потери памяти. Ты знал, что ты – кашатер, твой дом – чёртов Кантарат, где сидят одни бюрократы. И это всё, что ты должен был знать? Или нет, не всё. Вот ещё что: эти самые бюрократы – основная сила, правящая миром. Вот так. А сам ты отправлен куда-то вглубь вселенной для выполнения миссии, которая этим бюрократам не по плечу. Кажется, о своём задании ты тогда проболтался тому странному существу… персолипу. Но суть этого рассказа уже за пределами участка, освещённого памятью. И похоже то, что персолип тебе ответил, теперь даёт какие-то подсказки.

Шагая по лабиринту, ты был спокоен. Ты был уверен в своей состоятельности. Временные проблемы с памятью ты объяснял издержками перехода из состояния в состояние.

Состояние! Это слово рождал разум. Похоже, у тебя был опыт побывать в разных состояниях и мог по желанию переходить из одного в другое.