Колесо крутится. Кто-то должен поберечься

Слушая, Айрис наблюдала за дымом собственной сигареты. Иногда сквозь дым неясно, словно в ранних экспериментах по телевидению, проступало почти лишенное черт лицо напротив. Из благодарности за уже полученную, а также ожидавшуюся в будущем помощь Айрис честно пыталась проникнуться добрыми чувствами к родителям мисс Фрой, однако семейная история была слишком скучна. Айрис уже знала, что папа высокий и худощавый, классического типа, а мама – низенькая и полноватая. Папа, судя по всему, представлял собой кладезь задора и энергии – в возрасте семидесяти лет он затеял изучать иврит.

– Составил расписание занятий на каждый месяц, вплоть до того, когда ему стукнет девяносто, – объясняла мисс Фрой. – Вот что значит учительское прошлое! А мама обожает романы. Те, что про любовь. Каждую неделю ездит на автобусе до библиотеки и говорит, что получает удовольствие от чтения, только если ей удается представить меня на месте главной героини!

– О, у вас была замечательная семья, – вежливо проронила Айрис.

Мисс Фрой, впрочем, подобная тактичность не слишком обрадовала.

– Была и есть! – воскликнула она. – Папа до школы был пастором, и каждый его служка считал своим долгом сделать мне предложение. Наверное, все из-за моих кудряшек… Надо сказать, я никогда не забывала, что для каждой появляющейся на свет девочки где-то рождается и мальчик. Даже если мы до сих пор не встретились, он существует на свете, и уж если нам суждено, мы не можем не повстречаться!

Айрис, которую все больше раздражала беседа, скептически хмыкнула про себя – иные вроде бы взрослые люди совершенно забывают про свой возраст!.. Ей хотелось тишины и покоя, но мисс Фрой все говорила и говорила, словно читая бесконечный выпуск новостей. Однако в какой-то момент в Айрис снова проснулся интерес – мисс Фрой переключилась на тему иностранных языков.

– Я знаю десять, включая английский. В чужой стране ты сперва вообще не понимаешь ни слова и чувствуешь себя как брошенный в воду щенок. Барахтаешься изо всех сил! Но тонуть-то не хочется, приходится понемногу разбираться. К концу года уже говоришь не хуже местных. Лично я стараюсь проводить в стране не меньше двух лет, чтобы отточить идиоматику.

– По-моему, все иностранцы должны выучить английский! – заявила Айрис.

– Ну, когда они у себя дома, а вы не разбираетесь в языке, все может кончиться очень плохо. Хотите, я расскажу вам один случай?

И, не дожидаясь дальнейшего приглашения, мисс Фрой поведала историю, сильно подействовавшую на Айрис, которая и без того была вся на нервах. Рассказчица избегала имен и подробностей, но это делало рассказ только страшней.

Некую женщину признали невменяемой. По ошибке медицинская карета выехала по другому адресу и силой увезла англичанку, которая не понимала ни слова и не представляла, куда ее забирают. В ужасе и возмущении оттого, что оказалась взаперти в частной клинике, бедная женщина впала в истерику и бросалась на санитаров, поэтому большую часть времени ей кололи успокаивающее. Когда ошибка вскрылась, доктор, оказавшийся не слишком чистоплотным, побоялся ее признать. Как раз в это время он испытывал финансовые затруднения, а скандал грозил окончательно погубить его репутацию. Так что он принял решение держать англичанку в клинике, пока не настанет удобный момент и ее можно будет выписать как излечившуюся.

– Ей-то откуда было знать, что она не оказалась там до конца своих дней? – эмоционально продолжала мисс Фрой. – Пожалуй, она действительно сошла бы там с ума, если бы доктора не выдала медсестра, у которой были с ним свои счеты… Но вы можете себе представить положение бедняжки? В изоляции, никто ее не разыскивал и даже понятия не имел, что с ней случилось – она путешествовала в одиночку, останавливаясь то в одном, то в другом пансионе. Не понимая ни слова, не в состоянии объяснить…

– Прошу вас, хватит! – взмолилась Айрис. – Я могу, могу представить! Даже слишком ярко. Давайте немного помолчим.

– Конечно, конечно. Вы плохо себя чувствуете? Мне пару раз показалось, что вы очень бледная – хотя при таком загаре наверняка не скажешь.

– Спасибо, я в полном порядке, просто немного болит голова. Со мной недавно случился солнечный удар.

– Удар? Когда же?

Понимая, что любопытство мисс Фрой требует удовлетворения, Айрис вкратце описала происшедшее. Рассказывая, она посматривала на пассажиров. По отсутствию какой-либо реакции было очевидно, что никто из них ни слова не понимает по-английски. Никто, кроме одного человека – баронессы. На лице ее держалось слегка глуповатое выражение, свойственное людям, получившим власть по праву рождения, а не за счет личных качеств; однако в глазах иной раз читался проблеск понимания, и похоже было, что история Айрис ее заинтересовала.

– Бедняжка, – воскликнула наконец исполненная сочувствия мисс Фрой, – что ж вы раньше-то не сказали? Я дам вам аспирину!

Хоть Айрис и не любила быть обузой, она все же почувствовала облегчение, пока мисс Фрой шарила в своей сумочке.

– Думаю, вам лучше не ходить на ужин в вагон-ресторан. Я сама вам что-нибудь принесу. А пока выпейте таблетки и постарайтесь уснуть.

Закрыв глаза, Айрис слышала, как мисс Фрой хлопочет вокруг нее, словно птичка, охраняющая птенцов. Как ни странно, она почувствовала себя в безопасности. В купе было тепло, и вскоре девушка погрузилась в приятную дрему. Лекарство начало действовать, мысли путались, голова дергалась в такт движению поезда. Айрис перестала понимать, где находится; почудилось, что она скачет на лошади. Время от времени ей приходилось брать препятствия – это сиденье уходило из-под нее, и она на долю секунды зависала в воздухе.

Цок-цок, цок-цок. Еще и еще. Она размеренно двигалась вперед. Цок-цок. Затем ритм изменился, она будто заскользила на санках спиной вперед по длинному склону. Цок-цок-цок-цок. Колеса стучали по рельсам, словно кастаньеты, вагон дрожал, как фюзеляж самолета. Самолет уносил ее прочь, прочь из купе, к самому краю пропасти…

Айрис распахнула глаза. Сердце колотилось так, словно она действительно летела с большой высоты. Сначала она не поняла, где находится, потом, постепенно осознав окружающее, обнаружила, что таращится на баронессу. Слегка смутившись, она перевела взгляд…

К ее удивлению, мисс Фрой на месте не было.

Глава 10. Пустое место

Стыдно признаться, но Айрис испытала облегчение. Сон не освежил ее, только спутал мысли; не было сил выслушивать очередную порцию семейных историй. Она нуждалась в покое; на тишину в реве и грохоте поезда рассчитывать не приходилось, но уж личная-то неприкосновенность была ей положена! Со стороны других пассажиров Айрис в этом смысле ничего не угрожало, поскольку никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Баронесса в противоположном углу дремала, остальные сидели молча и неподвижно. В купе было жарко и душно, как в парнике.

Навалилось блаженное оцепенение, схожее с гипнотическим трансом. Мысли и чувства куда-то исчезли, тело не могло пошевелиться. За окном мелькало что-то зеленое, тяжело и размеренно, подобно чередованию приливов с отливами, дышала баронесса.

Айрис точило неясное беспокойство, что вот-вот вернется мисс Фрой и транс будет нарушен. В любой момент в коридоре могли раздаться ее уверенные шаги. Мисс Фрой, надо полагать, вышла в уборную, а там наверняка очередь. Айрис снова закрыла глаза и решила надеяться на лучшее. Сперва она вздрагивала всякий раз, когда кто-то проходил мимо купе, однако с каждой ложной тревогой чувствовала себя все более и более в безопасности. Мисс Фрой перестала быть угрозой, старики-родители заняли подобающее им место на фотографиях в выцветшем альбоме, даже от Сокса, абсурдной лохматой дворняги, в которую Айрис успела влюбиться, осталось разве что приятное воспоминание.

Цок-цок-цок. Звуки тяжелого дыхания вздымались, словно морские волны, разбивались о скалы. Стук колес заглушал их, но они звучали в унисон с пыхтением паровоза. Цок-цок-цок…

Внезапно баронесса громко всхрапнула, и Айрис подскочила на сиденье, готовая к отпору; сна как не бывало. Какое-то седьмое чувство, вызванное к жизни резким пробуждением, предупреждало о грядущей катастрофе. Место мисс Фрой все еще пустовало.

Айрис почувствовала укол разочарования и сама тому удивилась. Еще недавно она только и желала, чтобы мисс Фрой подольше не возвращалась. Теперь же она была бы рада ее увидеть.

«А когда она вернется, мне снова захочется, чтобы она куда-нибудь провалилась, – мысленно отметила Айрис. – Что поделать, нет идеальных людей».

Блондинка по-прежнему напоминала манекен в витрине. Каждая прядка золотистых волос идеально лежала на своем месте, и даже глаза были прозрачные, словно голубые стеклышки. Пораженная этим контрастом с жизнерадостной мисс Фрой, Айрис посмотрела на часы. Оказалось, что уже довольно поздно, она проспала дольше, чем думала. Длительное отсутствие мисс Фрой вызывало все большее беспокойство.

«В уборных не бывает таких очередей. Надеюсь, что с ней все в порядке».

Мысль была настолько тревожной, что Айрис изо всех сил попыталась от нее избавиться.

«Чушь! Что там могло случиться? Сейчас даже не ночь, когда можно по ошибке открыть не ту дверь и в темноте шагнуть наружу из мчащегося поезда. Потом, это только я такая дурочка, а она-то – опытный путешественник. И говорит на ста языках!»

Губы Айрис тронула слабая улыбка – ей вспомнилось одно из признаний мисс Фрой. «Знание языков делает меня своего рода представителем власти. Если в отдельно взятом купе вдруг разразится международный кризис и поблизости не окажется переводчика, я готова, так сказать, закрыть брешь собственным телом и, кто знает, изменить судьбы мира». Кстати, вот и объяснение ее отсутствию. Встретила дружелюбного иностранца и теперь удовлетворяет свою страсть к общению, ведь языкового барьера для нее не существует. Мало того, она в прекрасном настроении и рада поделиться с каждым встречным, что едет домой.

«Подожду еще полчаса, – решила Айрис. – К тому времени мисс Фрой просто обязана вернуться».

Она смотрела в окно, и вид вечереющего, затянутого тучами неба наполнял ее душу меланхолией. Поезд спустился с гор и сейчас несся сквозь заросшую пышной зеленью долину. Посреди тучных пастбищ, местами темных от влаги, цвели лиловые крокусы. Пейзаж был однозначно осенний и напомнил, что лето прошло.

Время летело очень быстро; Айрис беспокоилась, что назначенный ей самой срок истечет, а мисс Фрой так и не появится. Тогда придется принимать какое-то решение, а какое? Конечно, напоминала она себе, это вообще не ее дело; однако накидывала сверху пять минуток и еще пять минуток, а беспокойство росло и росло.

Пассажиры зашевелились. Девочка принялась беспокойно хныкать, отец начал с ней о чем-то говорить. Очевидно, девочка пожаловалась на усталость, и ее убеждают вздремнуть. Мамаша аккуратно сняла с девочки черный лаковый поясок и муслиновый воротничок, потом достала сеточку для волос и аккуратно натянула ее поверх дочкиного перманента. Блондинка при этом впервые за вечер оживилась, указала пальцем на пустое место рядом и стала внимательно следить за процессом, однако, когда мамаша сняла с девочки башмачки и достала вместо них потертые шлепанцы, ее интерес угас.

Увидев девочку на месте мисс Фрой, Айрис испытала сильное раздражение. Она даже хотела возразить, хотя бы знаками, но побоялась выставить себя на посмешище.

«Ничего, придет мисс Фрой, мигом с ней разберется». Впрочем, поразмыслив, Айрис начала сомневаться. Она вспомнила, что мисс Фрой неизменно проявляет дружеское расположение к каждому встречному; наверняка она и с соседями по купе успела подружиться.

Девочка сильно устала и, забившись в уголок, тут же закрыла глаза. Родители с улыбкой переглянулись. Это привлекло внимание блондинки, и она с одобрением кивнула. Не согласна была лишь Айрис. Она понимала, что в ней говорит предубеждение и что уж если кто здесь и занял чужое место, так это она сама. Однако безмолвная конфискация сиденья мисс Фрой выглядела слишком уж наглой. Словно остальные пассажиры воспользовались ее отсутствием, понимая, что она не станет сгонять с места спящего ребенка.

Или словно они что-то знали.

Пассажиры вели себя, как будто были уверены, что мисс Фрой не вернется. Айрис в панике посмотрела на часы и с ужасом обнаружила, что полчаса давным-давно миновали. Это было видно и по происходящему за окном – затянутое тучами небо потемнело, по краям влажных зеленых полей начал собираться туман. Даже крокусы пропали, вместо них то тут, то там торчали бледные грибы, больше всего похожие на поганки. Грустное чувство, сопутствующее наступлению сумерек, проникало в самую душу, и Айрис остро почувствовала одиночество. Хотелось веселых голосов, яркого света, взрывов смеха…

А потом ее взгляд упал на багажную полку, и она замерла от потрясения – чемодан мисс Фрой исчез. Вопреки всякой логике девушку бросило в дрожь. Она попыталась убедить себя, что мисс Фрой просто перешла в другое купе, но концы с концами не сходились. Поезд был переполнен, свободного места не найти. Впрочем, мисс Фрой упоминала про путаницу с билетом; наверное, недоразумение разъяснилось.

«Нет, – решила Айрис, – баронесса все равно уже оплатила разницу за первый класс. Да и не могла она меня бросить, не предупредив. Во-первых, обещала принести мне ужин, во-вторых, я так и не рассчиталась с ней за чай… Надо обязательно ее разыскать».

Может быть, остальные пассажиры владеют ключом к разгадке? Их внешний вид ее уже не интересовал, следовало установить хоть какое-то общение. Решив, что самое подходящее слово, чтобы пробиться сквозь пелену непонимания, – «инглиш», она попробовала немецкий:

– Во ист ди даме инглиш?

Пассажиры пожимали плечами и качали головами, показывая, что ничего не поняли. Айрис сделала вторую попытку:

– Уи эст ля дам инглиш?

Лица не прояснились, и Айрис перешла на родной язык:

– Где английская леди?

Безнадежно. Ее не понимали, даже не пытались понять. В отчаянии она показала рукой на сиденье мисс Фрой, а потом вопросительно выгнула брови, словно в пантомиме. На этот раз ей удалось пробудить хоть какие-то эмоции – родители девочки удивленно переглянулись, а блондинка неодобрительно скривила губу. Словно почувствовав, что пахнет развлечением, девочка тоже открыла черные глазки и начала хихикать над Айрис, но тут же умолкла, поймав взгляд отца. Оскорбленная подобной реакцией, Айрис бросила на соседей по купе испепеляющий взгляд, вскочила с места, кинулась к баронессе и, тряхнув ее за плечо, воскликнула:

– Проснитесь, будьте добры!

Пассажиры одновременно ахнули, словно Айрис совершила акт святотатства. Однако она уже настолько взвинтила себя, что, когда баронесса подняла веки и уставилась на нее, всем видом изображая оскорбленное величие, даже и не подумала извиниться.

– Где мисс Фрой?

– Мисс Фрой? – переспросила баронесса. – Я не знаю никого с подобным именем.

Айрис указала на сиденье, которое сейчас занимала девочка, и уточнила:

– Англичанка, сидела вот здесь.

Баронесса покачала головой:

– Вы делаете ошибку. Никакая англичанка здесь не сидела.

Айрис почувствовала приступ головокружения.

– Ну как же? Я с ней разговаривала! И мы вместе пили чай в вагоне-ресторане. Неужели вы забыли?

– Мне нечего забывать, – четко произнесла баронесса. – Я вовсе не понимаю, о чем ваша речь. В этом купе не было никакой англичанки, никогда, до сих пор, кроме вас.

Глава 11. Иголка в стоге сена

Айрис раскрыла рот, чтобы тут же его захлопнуть. Заявление баронессы было откровенным надругательством над здравым смыслом, однако повелительный тон не допускал ни малейших возражений. Баронесса не отводила взгляда, словно подчеркивая – попробуй-ка еще что-нибудь вякнуть.

Протестовать было бессмысленно. Безжалостное давление авторитета баронессы могло подавить любую оппозицию. Остается признать поражение, пожав при этом плечами с таким видом, словно она сама не желает продолжать подобный спор. Айрис почти не замечала ни пассажиров, ни пролетающие за окном картины сгущающихся сумерек. Вот из тени выскочила деревушка – кучка домиков с потемневшими крышами, белая полоска воды, бурлящей под мостом… Секунда, и деревянные домики остались позади, а поезд продолжал нестись по направлению к Англии, дергаясь и скрипя, словно путаные мысли.

«Мисс Фрой не было? Что за бред? Совсем меня за дурочку держит… Только зачем ей вообще такое говорить? Зачем?»

Больше всего Айрис беспокоило полное отсутствие мотивов. Никто не мог желать зла совершенно безвредной мисс Фрой, которая стремилась подружиться с каждым встречным. Однако факт оставался фактом – мисс Фрой исчезла, и, похоже, ждать ее возвращения бесполезно.

Занервничав, Айрис вскочила с места. «Она где-то в поезде!»

Однако даже ее собственную уверенность подтачивало одно немаловажное обстоятельство: для отсутствия мисс Фрой не было никакой причины. Та сама предложила Айрис помощь и поддержку и явно не собиралась бросить ее одну без малейшего предупреждения.

«Может быть, – искала объяснение Айрис, – она подумала, что моя болезнь заразная? В конце концов, маленькая хлопотунья так сильно хотела вернуться к родителям и дворняге, что не пошла на риск попасть в карантин. Вот мною и пожертвовала…»

Перемещаться по составу было нелегко и тогда, когда дорогу прокладывала мисс Фрой, ведя ее на буксире. Теперь же, когда пассажиры устали сидеть в переполненных купе и начали выбираться наружу, чтобы размять мышцы или перекурить, в коридорах было не протолкнуться. В довершение всего привлекательная внешность Айрис обращала на себя мужское внимание. Всякий раз, когда поезд дергался и ее бросало на очередного незнакомца, реакция следовала неадекватная. От досады Айрис бросило в жар и навалилось растущее чувство безнадежности. Найти мисс Фрой во всей этой кутерьме не было никакого шанса. Заглядывая в очередное купе, она всюду видела одну и ту же мешанину лиц…

Айрис испытала огромное облегчение, когда наткнулась на купе, где среди пассажиров сидели напротив друг друга викарий и его жена. Глаза викария были закрыты, лицо застыло. Даже сквозь загар было видно, что его укачало и вся его воля уходит на то, чтобы это скрыть. Жена напряженно следила за ним. Она выглядела бледной и жалкой, как будто в своем воображении испытывала те же симптомы, что и муж. Когда Айрис, протиснувшись внутрь, заговорила с ней, она даже не улыбнулась.

– Простите за беспокойство, я ищу свою знакомую.

– Да неужели? – В голосе миссис Барнс звучали знакомые бодрые нотки, но в глазах застыла печаль.

– Вы помните ее? Она еще отправила к вам официанта с чаем.

– Очень любезно с ее стороны, – открыл глаза викарий. – Передайте ей от нас сердечную благодарность.

– Передам, как только найду, – пообещала Айрис. – Она уже довольно давно вышла из купе и до сих пор не вернулась.

– Я не заметила, чтобы она проходила мимо нас, – сообщила миссис Барнс. – Скорее всего, она в уборной. В любом случае тут вряд ли заблудишься.

– Я помогу вам ее найти, – храбро предложил викарий и с трудом поднялся со скамьи.

– И не вздумай! – В голосе миссис Барнс прорезалась сталь. – Не валяй дурака, Кеннет. Ты ее даже не узнаешь.

– Тоже верно. От меня будет больше хлопот, чем помощи. – Викарий с готовностью плюхнулся обратно и выдавил улыбку. – Я так плохо переношу дорогу, даже стыдно становится.

– И вообще тебе лучше помолчать, – посоветовала ему жена.

Правильно поняв намек, Айрис покинула купе. Да, к сожалению, рассчитывать на помощь викария не приходилось, здоровье явно его подвело. А сама она вряд ли сумеет отыскать мисс Фрой. И весь груз ответственности за неудачу ляжет на нее, поскольку из всех пассажиров поезда, похоже, лишь она одна ясно осознавала, что пропал человек.

При мысли о том, что надо пытаться вывести совершенно незнакомых ей людей из состояния безразличия, Айрис почувствовала упадок сил. Она стояла в коридоре, ухватившись за поручень, другие путешественники ее толкали, протискиваясь мимо, и она в этот момент попросту их ненавидела. Взвинченной и отчаявшейся, ей и в голову не приходило, что все эти люди чувствовали бы то же самое, если бы их внезапно засунули в лондонскую подземку в час пик, где их со всех сторон пихала бы толпа столь же безразличных, если даже не враждебных на вид чужаков.

Когда Айрис добралась до вагона люкс, занавеска над окном купе Тодхантеров была опущена, зато в одном из соседних купе Айрис рассмотрела сестер Флад-Портер. Те сидели с разных сторон, вытянув ноги на сиденье напротив через узенький проход. Старшая сестра, надев очки в роговой оправе, читала книгу в мягкой обложке, а мисс Роуз курила сигарету. Они выглядели вполне удовлетворенными жизнью – скопление людей в проходе значительно усиливало ощущение их собственного комфорта.

«Экое самодовольство», – раздраженно подумала Айрис, а потом напомнила себе, что вообще-то сама тоже должна была ехать в люксе, а не делить купе с чужаками.

В конце концов Айрис прочесала весь поезд за исключением вагона-ресторана. Время чая давно закончилось, ресторан заполнили мужчины, чтобы с относительными удобствами покурить и выпить пару рюмочек. Айрис в нерешительности застыла в дверях – ей хотелось убедиться, что мисс Фрой не забрела внутрь в поисках долгожданного спутника жизни. В этот момент ее руки коснулся некий оптимистично настроенный юнец, произнес что-то неразборчивое – похоже, приглашение выпить – и нагло ухмыльнулся. Айрис в ярости стряхнула его руку и уже хотела уйти, когда в гуле мужских голосов ей отчетливо послышалось звучание оксфордского акцента. Пытаясь высмотреть того, кому он принадлежал, она встретилась взглядом с чернобородым доктором. Его голый череп, наполовину скрытый за пеленой табачного дыма, напоминал луну в туманную ночь. Под бесстрастным взглядом темных глаз, увеличенных толстыми стеклами очков, Айрис почувствовала себя бабочкой, которую насадили на булавку и собираются классифицировать.

Внезапно и без видимой причины ей стало ясно: доктор причастен к тому ужасному, что случилось с мисс Фрой.

Глава 12. Свидетели

Хотя она явно вызывала к себе не слишком здоровый интерес, Айрис в ее нынешнем состоянии было уже все равно. Шагнув внутрь вагона-ресторана, она громко сказала:

– Если здесь есть англичане, умоляю, отзовитесь!

При виде симпатичной девушки, нуждающейся в помощи, один из мужчин вскочил на ноги – молодой человек с довольно приятным лицом и пронзительными карими глазами.

– Могу я чем-нибудь помочь? – выпалил он.

Айрис узнала голос. Она слышала его на станции незадолго до солнечного удара. Это был тот самый молодой человек, который возражал против суда присяжных. Внешне он оказался точь-в-точь таким, как представляла себе Айрис, у него даже имелся непокорный вихор того самого типа, который во время утреннего туалета послушно ложится, словно тренированная овчарка, но тут же радостно вскакивает, стоит положить на место расческу. В других обстоятельствах Айрис бросилась бы к нему, не задумываясь, однако сейчас дело было слишком серьезным, а молодому человеку, похоже, недоставало основательности. «Годится разве что заигрывать с официантками да хамить полицейским», – решила она.

– Ну же? – подбодрил ее молодой человек.

К своему стыду, Айрис обнаружила, что голос ее дрожит, а мысли путаются.

– Все так сложно, – запинаясь, начала она. – Я попала в такую переделку… То есть нет, попала не я… Я уверена, что произошло нечто ужасное, а я на этом жутком языке двух слов связать не могу…

– Ничего, – успокоил ее собеседник. – Я свободно шпарю по-местному. Рассказывайте, что стряслось.

Айрис еще колебалась, не уверенная, что ее выбор пал на правильного спасителя, и тогда со своего места с видимой неохотой поднялся другой пассажир, худой и высокий. Стоило ему заговорить, как Айрис узнала характерный голос второго собеседника, преподавателя иностранных языков.

– Если угодно, я готов предложить услуги переводчика, – сухо произнес он.

– Не соглашайтесь, он никуда не годится, – вмешался молодой человек. – Он разве что грамматику изучил, а я знаю уйму местных ругательств, и уж это нам наверняка понадобится.

Айрис едва удержалась, чтобы не расхохотаться, вовремя почувствовав, что смех выйдет истерический.

– Англичанка, ехавшая на поезде, исчезла, – попыталась объяснить она профессору. – А баронесса утверждает, что никакой англичанки…

Айрис запнулась, обнаружив, что чернобородый доктор внимательно прислушивается к каждому ее слову. По холодному взгляду профессора тоже можно было понять, что за зрелище она сейчас собой представляет.

– Простите, не могли бы вы изложить все по порядку? – спросил он.

Ледяной тон подействовал отрезвляюще, Айрис взяла себя в руки и постаралась объяснить все в нескольких словах, избегая ненужных подробностей. На этот раз она не стала упоминать никакой баронессы, а ограничилась тем фактом, что мисс Фрой не вернулась в купе. По счастью, рассказ произвел на профессора нужное впечатление, и он с самым серьезным видом потер рукой свой длинный подбородок.