Августовские танки

Танк мягко катился по сильно пересеченному сектору Магдебургского полигона. Гауптман видел на экранах все танки своей роты, укрепления условного противника, минные поля в пределах десятка миль. Словно играя на компьютерном симуляторе, Рютмюллер двигал «мышку», помечая мишени. Вот этот, например, значок – 2100 метров впереди – кто такой? Щелчок по иконке, и появляется изображение – русский танк Т-80. Опасный враг, может стрелять ракетой на четыре километра, но только на идеально ровной местности. А здесь, среди кочек и рытвин, ПТУР бесполезен. И вдобавок у русских слабоваты боевые части снарядов и ракет – усиленную угольчатыми накладками лобовую броню «леопарда» не прошибут.

Процессоры уже рисовали сектора обстрела и выдали точки, из которых танк Рютмюллера сможет поразить мишень. Эти сведения появились и на дисплее перед глазами механика-водителя. Прослуживший в танковых войсках бундесвера больше десятка лет фельдфебель Эрнст Вайс, не дожидаясь приказа, вывел машину в нужную точку, лазерный дальномер уточнил дистанцию, компьютер ввел поправки на температуру и влажность воздуха, равно как на скорость и направление ветра. Пушка была наведена с идеальной точностью, и выстрел без промаха поразил цель.

– Идем в сторону моста, – приказал командир роты. – Опорный пункт мотопехоты на северной опушке леса. Первый взвод, заходите справа.

Наводчик уже гонял курсор по меню своего дисплея, выбирая тип боеприпаса. Автомат заряжания послал в пушку осколочно-фугасный снаряд. Танковая рота продолжала двигаться по бывшему полигону вермахта и Советской армии, отрабатывая очередную учебную тему.

Большой противолодочный корабль «Маршал Малиновский» выполнял рутинную задачу – болтался по океану к востоку от Хонсю, преследуя ударное соединение США, возглавляемое авианосцем «Джордж Буш». Разумеется, древний корабль водоизмещением меньше пяти тысяч тонн действовал не один – в сорока кабельтовых от «Маршала» шел более современный, хотя тоже не в этом веке спущенный со стапеля эсминец «Боевой», а в глубине затаилась оснащенная ядерными торпедами подводная лодка типа «Гепард».

– Попалась курва! – доложили из рубки акустиков. – Типа «Вирджиния»!

Такой рапорт радовал. Наконец-то удалось найти под океанскими волнами подводную лодку пиндосов. В реальном сражении БПК уже мог бы открыть огонь из бомбометов, накрыв лодку реактивными снарядами. Только, хвала Создателю, никакой войны нет, а просто моряки гоняются друг за другом, чтобы набираться уму-разуму, научиться чему-то или, что примерно то же самое, избавиться от дури.

Стоявший вахту на мостике командир батареи зенитных ракет старший лейтенант Гречухин лениво скользнул взглядом по приборам. Вся техника работала нормально, в воздухе порхали два амеровских вертолета, с авианосца взлетал самолет дальнего радиолокационного обзора. «Хоть бы штурмовиков подняли, появилось бы хоть какое занятие», – размечтался Гречухин.

А ночь была прекрасная – безоблачная, безветренная. В сиянии полной луны вероятные противники были отлично видны даже без локаторов.

Неожиданно нахлынуло сентиментально-романтическое настроение, появилось неуместное желание вставить в ухо микрофон и включить музыку с айфона – у Розенбаума много хороших морских песен. Только на боевом дежурстве такое не дозволяется, поэтому Гречухин стал мысленно напевать «Корабль конвоя».

К сожалению, на втором куплете пришло неожиданное сообщение от локаторщиков:

– Крейсер меняет позицию!

Действительно, большой корабль, напичканный противоракетным и противокорабельным оружием, выдвинулся в сторону российского соединения. Одновременно с «Джорджа Буша» стали подниматься истребители F-18 и F-35.

Кроме них локаторы зафиксировали высотную – не меньше 30 км – цель. Ответчик «свой – чужой» своего не признал. «Раз не наш „МиГ-двадцать пятый“, стало быть, пиндосы прислали своего дальнего разведчика», – сделал вывод старший лейтенант Гречухин и спросил у стоявшего рядом командира БПК, брать ли цель на сопровождение. Ответное рычание капитана 2-го ранга означало безусловный приказ – брать.

В обычной жизни Карл был инженером, однако раз в год, как любой израильтянин, возвращался на сборы резервистов. От воинской службы освобождались только бездельники-ортодоксы, посвятившие жизнь зубрежке Торы. В благодарность за такое самоотверженное служение избранному народу государство даровало им всяческие привилегии вроде внеочередного предоставления жилья и прочих прелестей жизни за счет остальных налогоплательщиков.

Будучи добропорядочным гражданином, Карл Эстеркинд не роптал – от родителей он усвоил главную заповедь советского интеллигента: не болтай, у стен есть уши. Государство – хрупкая штука: выдерни камень из стены – рухнет вся постройка. Отец часто повторял: «Если бы меньше на кухнях анекдоты травили – жили бы сейчас как люди».

Так или иначе, привезенный в Израиль после шестого класса питерской школы Карл окончил университет, отслужил положенные годы и вот опять надел мундир офицера-танкиста. На его погонах красовались две полоски с изображением оливковой ветви – знак различия сегена, что соответствует американскому First Lieutenant. На русском языке, который Карл начинал уже забывать, это называлось, кажется, «старый лейтенант». Эмили, служившая в женском мотопехотном подразделении той же бригады, родилась в Яффо, но родители приехали из Молдавии, поэтому она тоже немного говорила по-русски. С недавних пор сеген-резервист Эстеркинд и проходившая действительную службу турай ришон (сокращенно – тараш), то есть ефрейтор Кройтор встречались, но вряд ли отношения продолжатся, когда Карл снимет мундир и вернется на гражданку.

Сегодня, в пятницу, они находились в законном увольнении, поэтому приехали в Эйлат, остановились в квартире Карла и занимались тем же, чем и в казарме, но не опасаясь неожиданного появления непрошенных наблюдателей и советчиков. После напряженного акта, который начался в кровати, а закончился на полу соседней комнаты, Эмили задумчиво курила возле открытого окна, рассматривая панораму сквозь жалюзи. Карл подошел сзади, обнял ее и сказал, показывая пальцем:

– Видишь порт? А тот большой танкер? Рядом – док, а сразу за ним – мой завод.

Рассеянно посмотрев на судоремонтное предприятие, она кивнула в другую сторону, прокомментировав: дескать, вон там уже Иордания, а сразу за горкой – военная база, которую их бригада должна разгромить в первый же день возможной войны. Потом произнесла расслабленно:

– Глупости это, иорданцы на нас не полезут.

– Не думай о войне, – посоветовал Карл. – Пока не наступил закат, можно прогуляться к морю. Тут есть отличный аттракцион – прогулка на подводной лодке.

– Пошли, – согласилась Эмили. – Жаль, вечер будет скучный.

– Конечно, сегодня работают не все заведения, – печально согласился Карл. – Но я знаю хороший ресторан, его владелец – христианин и не соблюдает запреты шаббада.

Одобрительно хохотнув, Эмили поцеловала его и побежала в душ. Карл рассеянно посмотрел в окно: над Иорданией буянила птичья стая. Такое вообще-то не редкость, именно в этих краях проходили главные пути миграции пернатых, но сейчас птицы вели себя странно, словно были чем-то перепуганы. Вероятнее всего, иорданские вояки объявили учебную тревогу. Серен пожал плечами, закрыл жалюзи и включил телевизор. Оставалось всего несколько минут до объявленного времени, когда пришельцы из космоса огласят свое послание к человечеству.

Вечером пятницы московские дороги, которые и в обычные-то дни далеки от цивилизованности, превращаются в натуральный адский кошмар. Поэтому, отправляясь в телецентр, Мамонтов предусмотрительно оставил машину на парковке в Теплом Стане, куда они с Максимовым умеренно комфортно добрались на метро. Примерно за час они сумели проехать по забитому автотранспортом Киевскому шоссе до комплекса Новой Москвы, где еще продолжалось строительство жилых домов и других полезных объектов. Здесь, на господствующей высотке, распластался многофункциональный культурно-развлекательный центр.

Целью их путешествия был недавно открытый ресторан «Гарем падишаха», в котором подавали очень приличный набор блюд восточной кухни. Поднимаясь на веранду второго этажа, Максимов раздраженно проворчал:

– Мало мне было нервотрепки с этим придурком на телешоу, так еще трафик на дороге! По такому шоссе только на танке кататься!

Захохотав, коллега закивал и произнес жизнерадостно:

– Я сам о том же подумал! Между прочим, танки совсем рядом. Посмотри вон туда – это Алабино, где стояла Таманская дивизия, переформированная в бригаду, но потом снова ставшая дивизией. А чуть дальше – Наро-Фоминск.

– Кантемировская танковая дивизия, – с чувством произнес Максимов. – Я там служил командиром взвода. Кстати, там сейчас штаб танковой армии.

Официант в шелковой рубахе условно-кавказского покроя, шароварах и легкой папахе принял у них заказ. На столе молниеносно появились бутылка ледяной водки, жбан кваса, закуски, горячий хлеб. Писатели мрачно выпили за погибель врагов Отечества, потом – за то, чтобы не сбылись их опасения насчет агрессивности пришельцев.

Заворачивая в лепешку ломтик острого копченого мяса, Мамонтов подумал вслух:

– Не зря ли мы согласились пойти на эту передачу? Ведь как со стенкой разговаривали.

– Задача не в том, чтобы журналиста-предателя переубедить, – назидательно проговорил старый желчный Максимов. – От нас требовалось донести хоть немного смысла до зрителей. Особенно – для близких к власти. Глядишь, кто-нибудь и поймет.

– Для этого мы книги пишем.

– Не замыкайся в узкой специализации. Как сказал бы классик, в условиях тотальной безграмотности населения важнейшим из искусств является для нас телевидение.

Писатели грустно посмеялись, потом вспомнили, что через полчаса начнется большое космическое шоу. Метрдотель по первой же просьбе принес маленький – дюймов десять по диагонали – телевизор. Когда засветился экран, диктор программы новостей рассказывал, что два громадных корабля пришельцев медленно перемещаются над Землей на высоте около пятисот метров со скоростью пяти-шести километров в час… через мгновение он, не смущаясь, поправился: на высоте пятисот километров.

Уточнений про скорость не последовало, но писатели единодушно согласились, что на телевидении работают отпетые дебилы, забывшие школьный курс физики, а скорость звездолетов составляет, скорее всего, пять километров не в час, а в секунду. Звездолеты медленно ползли по экрану, огибая планету.

Официант принес большое блюдо шашлыка, сменил тарелки. Положив себе несколько кусков – баранина-мякоть, свинина, почки, курдюк, осетрина и люля-кебаб, Мамонтов нервно сказал:

– Ну, ты только глянь, что творится! Они же занимают позицию для удара!

– Похоже на то, – сокрушенно согласился Максимов. – Неужели все-таки будет война?

– Лично для меня самое страшное, что ничего не могу поделать, – отчаянно признался более молодой коллега. – От нас ничего не зависит!

– Может, армия какие-то меры предпринимает? – Безнадежно посмотрев на телеэкран, где бурлил переполненный зал, старый писатель вздохнул: – Сомнительно, конечно, чтобы военным дали такой приказ.

В самом отвратительном расположении духа, почти не чувствуя вкуса деликатесов, они употребили горячее, допили водку и принялись за фрукты. От унылого глядения на экран коллег отвлекла только забавная сценка.

На веранду вышел упакованный в джинсу молодой человек ярко выраженной закавказской национальности, с модным рюкзаком за спиной. Парнишка спросил у работника заведения, не служит ли у них поваром Джамиль Агаев из Баку. Темноволосый дядька средних лет, одетый в униформу «Гарема падишаха», строго произнес:

– Сынок, я же вижу, что ты армянин. Забудь свои разборки с азербайджанцами, ваша война осталась на Кавказе. Здесь мы все стараемся жить дружно. Только студенты, которым на родине мозги промыли, устраивают драки.

– Уважаемый, вы неправильно поняли, – вскричал джинсовый парень. – Никаких разборок, никакой драки! Мамой клянусь.

– Ну смотри, – угрожающе предупредил ресторанный служитель.

Вскоре появился хмурый пацан – тоже черноглазый брюнет с черными усами. Его покрытая пятнами роба распространяла сочный аромат дыма и жареного мяса. Парень хмуро посмотрел на гостя, который спросил бакинца, как звали его бабушку. Генеалогическое расследование оказалось молниеносным. При активном содействии мрачных мужиков в униформе заведения, пацаны выяснили, что бабушка парнишки-азербайджанца доводится двоюродной сестрой дедушке парнишки-армянина, то есть сами они – тоже близкая родня, а точнее – четвероюродные братья.

– Понял! – вскричал Джамиль. – Ты из семьи Спитакян.

– Точнее Спитакянц. Я – Апетнак Спитакянц.

– Ай, правильно, да! Папа говорил, что в молодости дружил с твоим отцом, который женат на его троюродной сестре.

– Мой отец и дядя тоже помнят твоего папу.

Парни обнялись, подтянувшийся хозяин ресторана тоже порадовался, приказал накрыть для братьев стол. Два кузена выпили, покушали, стали выяснять, кто чем занимается. Оказалось, что оба учились в политехнических институтах, сильно поругали преподавателей-взяточников и коррупцию вообще. Потом стали громко вспоминать военную службу, так что сидевшие за соседним столом писатели поневоле узнали всю их подноготную.

Получив дипломы, кузены были призваны – каждый в свою армию. Затем они выяснили к обоюдному ужасу, что почти полгода служили на одном участке фронта и почти наверняка разглядывали друг друга через танковые прицелы. Старший сержант Спитакянц был командиром Т-55, а сержант Агаев – наводчиком Т-64БВ. Завязался спор, какой танк победил бы, начнись война после «того самого инцидента», но спортивный диспут прервал Джамиль, сказавший, что теперь их часть, если верить Интернету, получила самые сильные в мире турецкие танки «Алтай».

Тут уж не выдержали ветераны-танкисты Мамонтов и Максимов. Младший из писателей, вежливо извинившись, объяснил кавказским кузенам, что «Алтай» – дешевый азиатский ширпотреб, и что турки просто наладили у себя выпуск дерьмовой южнокорейской машины.

– Правда? – удивился Джамиль.

– Он всегда говорит правду, – подтвердил Максимов. – Из принципа никогда не врет. А вы, как я смотрю, воевать друг с другом не хотите.

– Кому нужна война?! – буркнул Апетнак. – Только горе простым людям. Когда бабушка узнала, что Джамиль в Москве устроился, весь мой семья сказал: тоже поезжай. Лучше поваром в России работать, чем инженером у нас.

– Он точно говорит, – подтвердил Джамиль. – Богачи своих детей откупят, а нас будут послать на фронт, братьев убивать.

Писатели выпили с мальчишками за мир и дружбу, вернулись к своему столику и недоуменно уставились на малогабаритный телевизор. Надежный японский аппарат почему-то показывал одни лишь помехи. Мамонтов раздраженно завертел головой, крикнул:

– Официант, посмотри, что с телевизором. Сейчас главная передача должна начаться… – Потом его взгляд случайно нацелился на панораму Новой Москвы, и писатель ошеломленно прошептал: – Что за хрень?

Посмотрев в ту же сторону, Максимов обомлел и схватился за сердце. Над деревней Алабино поднимался высоченный столб дыма, у основания которого проблескивали огромные – выше трехэтажных домов – языки пламени. Похожий столб дыма встал вдали над Наро-Фоминском.

На другой стороне веранды, смотревшей на Москву, раздались вопли ужаса, и писатели поспешили туда. Первым делом они увидели, как медленно рушится, разваливаясь на куски, Останкинская башня. Затем помутненное сознание смогло принять картину дымного облака, взметнувшегося в районе центра столицы.

На экране локаторов стало тесно – слишком уж много целей наполняло воздушное пространство. Американцы подняли в небо летающий радар и эскадрилью «Суперхорнетов». Другая цель – групповая – приближалась от зюйд-оста на четырех звуковых скоростях, быстро снизившись до двух десятков километров. Оценив обстановку на мониторах, Гречухин доложил командиру корабля:

– Вижу высотные быстроходные мишени. Кажись, амеры испытывают гиперзвуковые самолеты.

Кавторанг буркнул, что доложит командиру соединения. На «Боевом» сидела группа военной разведки, фотографировать новую американскую технику – их кровное дело.

Гиперзвуковики стремительно шли на сближение. В центре строя мчалась большая машина – вероятно, бомбардировщик. От центральной мишени рассредоточивались по фронту и высоте объекты поменьше – судя по данным радара, это были легкие аппараты. Подобную радиолокационную отметку мог бы дать малый вертолет, но вертолету не развить столь бешеную скорость. «„Стелсы“, – решил Гречухин. – Они на самом деле большие, тонн под тридцать, но сигнал отражают слабо».

Между тем сверхскоростные сверхвысотники приблизились на двести морских миль, и «Суперхорнеты» неожиданно рванули навстречу, имитируя боевую атаку. Старший лейтенант презрительно поморщился – слабоваты были F-18 против самолетов, имеющих потолок выше двадцати километров. Наши МиГ-31 могли бы попытаться, «Рэптор» амеровский тоже мог бы, но это старье напрасно рыпается…

На пульте системы громкоговорящей связи «Каштан» засветился сигнал вызова. Нажав кнопку селектора, Гречухин услышал голос прямого своего начальника – командира 2-й (ракетно-артиллерийской) боевой части:

– Не нравятся мне такие маневры. Какие будут указания?

– Учебная тревога! – рявкнул командир. – Приготовься вести огонь боевыми!

– Слушаюсь! – машинально ответил командир БЧ-2. – По кому стрелять будем?

– Увидим!

Две зенитные ракеты встали на направляющие. Старший лейтенант не мог понять, что происходит, и нашел разумное объяснение: международные отношения опять обострились, поэтому Москва решила показать клыки. До реальной перестрелки дело, конечно, не дойдет, но нервы друг дружке потреплем.

Меланхолический поток его мыслей прервал неожиданный небесный феномен. Тут уже не Розенбаум, а Высоцкий стал актуальным. В памяти спонтанно складывались рифмы:

Мне этот бой не забыть нипочем, —Смертью пропитан воздух.А с небосклона бесшумным дождемПадали звезды.Вот снова упала, и я загадал —Выйти живым из боя!Так свою жизнь я поспешно связалС глупой звездою.Я уж решил – миновала беда,И удалось отвертеться…Но с неба свалилась шальная звезда…

Иллюминаторы мостика позволяли разглядеть панораму во всех подробностях. Далеко на западе словно звезды с темного небосклона сорвались. Два… нет, три снопа светящихся нитей тянулись сверху вниз, как бутоны фейерверков. Стоявший рядом рулевой из недоучившихся студентов громко произнес:

– Метеоритный дождь, товарищи офицеры. Красивейшее зрелище!

Гречухин тоже любовался целую секунду, после чего вдруг сообразил и заорал:

– Это ракетная атака! Боеголовки падают на Японию!

– Похоже, что так… – Казалось, командир корабля растерялся, но молниеносно взял себя в руки: – Боевая тревога!

Во всех отсеках врубился непрерывный звонок. Гречухин скороговоркой докладывал командиру обстановку по целям, лихорадочно соображая, кто бы мог запустить ракеты. Точно, что не Россия – в таком случае командование заранее бы привело в боевую готовность их соединение. Значит, китайцы: решили под шумок, пока мир встречает братьев по разуму, расквитаться с давним врагом.

Локаторы подтверждали, что творится самое страшное.

Расстояние между «Суперхорнетами» и гиперзвуковой эскадрильей сократилось до сотни миль, с палубы «Джорджа Буша» взлетали следующие звенья истребителей-бомбардировщиков, а в строю первой волны американских самолетов появились прорехи. Словно гиперзвуковые открыли огонь с огромной дистанции. «Кто мог напасть на пиндосов?! – ошеломленный Гречухин терялся в догадках. – Этот отряд пришел откуда-то со стороны Австралии, у китайцев ничего подобного нет, да и наши на такое не способны…»

Оторвав взгляд от экранов, он посмотрел через бронированное стекло рубки. Корабли охранения авианосца – крейсер и фрегаты УРО – непрерывно запускали зенитные ракеты. Трассы устремились в сторону гиперзвуковой воздушной цели. Затем прямо по курсу, чуть левее авианосца, взметнулся громадный, как при подводном ядерном взрыве, султан воды и пара, сквозь который сверкали молнии.

Командир БПК потребовал доклада по целям. Из динамика ответил командир боевого информационного поста:

– Все американские самолеты сбиты, ракеты «корабль – воздух» среднего радиуса до целей не долетают, слишком большая высота. Две противоракетные сработали в районе целей, один объект падает. Остальные ракеты взрываются на большом расстоянии – вероятно, противник сбивает их! Ого! Они пикируют на «Буша».

Малые «стелсы» резко снижались, описывая круги над соединением американского флота. Корабли продолжали выпускать ракеты и палить из автоматических пушек, но фрегаты загорались один за другим, поражаемые неведомым и невидимым оружием. Самая большая воздушная цель притормозила до половины звука, прошла над авианосцем, а затем, набирая скорость и высоту, направилась к «Боевому».

Из палубы «Джорджа Буша» вырвался столб огня выше самых высоких антенн. Вторая такая же струя пламени ударила в районе кормы. Корпус исполинского корабля разломился на несколько частей, в отсеках одного из обломков загорелся керосин, или чем там они свои самолеты заправляют. Спустя полминуты высотная цель резко развернулась на расстоянии десяти миль от российских кораблей, взяв курс на вест-зюйд-вест. А в пяти милях от БПК «Маршал Малиновский» океан взгорбился новой водяной горой.

– Они потопили «гепарда»! – вскрикнул командир. – Огонь по атакующим!

Большая цель и большинство малых уходили на сверхзвуке в сторону Японии, только три малых гиперзвуковика неслись прямо на БПК и эсминец. «Малиновский» и «Боевой» запустили зенитные ракеты, открыли огонь спаренные универсальные артустановки и многоствольные малокалиберные системы. Одна воздушная цель была сбита и, рассыпаясь на куски, рухнула в волны. Не успел Гречухин обрадоваться успеху, как корпус корабля был потрясен сокрушительным ударом. Палуба мостика вспучилась, воющий звук достиг оглушительной громкости, но моментально затих в районе кормы.

Все электрические устройства выключились, экраны погасли, пульт и светильники тоже. Из других отсеков доносились крики раненых. В иллюминаторе Гречухин увидел, как что-то стремительно промелькнуло мимо корабля по левому борту, раздался сильный шипящий звук. Старший помощник крикнул через переговорные трубы, что в корме пробоина. По отсекам расползалось грязно-желтое облако мерзко пахнущего газа. Последовала запоздалая команда надеть противогазы.

Через полчаса электромеханическая часть сумела запустить генераторы, но заработало лишь освещение. После долгих стараний удалось оживить турбину. Все сложные электронные приборы не включались. Обследование корабля показало, что сверхскоростной снаряд ударил в надстройку, нанес тяжелые повреждения мостику, пронзил несколько отсеков и вышел через обшивку в кормовой части чуть выше ватерлинии. Еще одна зона повреждений тянулась вдоль левого борта, словно пролетевший мимо БПК гиперзвуковой аппарат ударил разрушительным лучом, разрезав корпус на глубину нескольких метров. Среди экипажа были убитые и раненые.

Поскольку рация молчала, с эсминцем перемигивались прожекторной морзянкой. «Боевой» тоже получил сильные разрушения, имелись потери, но корабль кое-как держался на плаву. С мостика было видно, как американский крейсер, зарывшись носом по самые клюзы, спускает спасательные средства. Обломки авианосца уже скрылись под волнами. Крейсер просигналил, что вся электроника вышла из строя, и просил помочь спасти утопающих.

Эсминец и БПК плохо слушались руля, из навигационных приборов работали только самые примитивные. До рассвета подбирали моряков с утонувших кораблей, потом взяли курс на Владивосток.

Что-то быстрое металось над курортным городом-портом, проливая с неба смерть и разрушения. Мощный взрыв уничтожил безвредную прогулочную субмарину, ударивший отвесно луч разрезал катер, патрулировавший акваторию. Густые клубы дыма поднимались за горами на севере – вероятно, горела армейская база нефтепродуктов.

– Эрика, на нас напали! – прошептал Эстеркинд.

Она уже вышла из ванной комнаты и стояла с озабоченным лицом, обернутая полотенцем, и сосредоточенно нажимала сенсоры сотового телефона.

– Нет сигнала, – сказала тараш Кройтор. – И телевизор умер… Кто напал? Сирия, «Хезболла»?

– Иорданию тоже обстреляли… Наверное, Иран запустил дальнобойные ракеты. Одна промахнулась и упала в Иордании.

– Нам надо вернуться в часть! – Эмили была кадровым солдатом и лучше, чем офицер-резервист, понимала простые армейские премудрости. – Одевайся.

Немного нервничая, Карл разыскал части своей униформы среди разбросанной по всей комнате одежды. Нервы постепенно успокаивались. В конце концов, израильтяне регулярно били мусульман, и в этот раз случится так же. Расплата за коварное нападение будет быстрой и жестокой.