Дьявол и Господь Бог

Третья эриния. Как они молоды!

Вторая эриния. Как они красивы!

Первая эриния. Возрадуйтесь: преступники так часто стары и уродливы; нам редко выпадает изысканная радость – разрушать то, что прекрасно.

Эринии. Эйа-а! Эйа-а!

Третья эриния. Орест – почти ребенок. Моя ненависть будет нежна, как мать. Я положу его бледную голову к себе на колени, я буду гладить его по волосам.

Первая эриния. А потом?

Третья эриния. А потом как проткну ему глаза – вот этими двумя пальцами!

Эринии хохочут.

Первая эриния. Они вздыхают, шевелятся, скоро они проснутся. Давайте, сестры, сестры-мухи, разбудим преступных нашей песней.

Хор эриний.

Бзз, бзз, бзз, бзз.Как мухи, мы облепили твое гнилое сердце,Сердце гнилое, кровоточащее, лакомое.Как пчелы, сберем гной и сукровицу твоего сердца.Не бойся, мы превратим их в мед, прекрасный зеленый мед.Ненависть слаще нашему лону, чем любая любовь.Бзз, бзз, бзз, бзз.Мы обернемся пристальным взглядом домов,Рычаньем, оскалом сторожевого пса,Жужжаньем над твоей головой,Шумом леса,Свистом, треском, плеском, воем,Мраком,Неприглядным мраком твоей души. Бзз, бзз, бзз, бзз,Эйа! Эйа! Эйа-а!Бзз, бзз, бзз, бзз.Гной сосем мы, мухи,Все ты отдашь нам,Пищу – во рту, свет – в глубине глаз,Мы – твои провожатые до могилы,Только червям уступим мы место.Бзз, бзз, бзз, бзз.

Пляшут.

Электра (просыпается). Кто здесь разговаривает? Кто вы?

Эринии. Бзз, бзз, бзз, бзз.

Электра. А! Вот и вы. Значит, мы их в самом деле убили?

Орест (пробуждаясь). Электра!

Электра. А ты кто? А, ты – Орест. Уходи.

Орест. Что с тобой?

Электра. Я боюсь тебя. Мне снилось, что наша мать упала навзничь, что из нее хлестала кровь и ручейками вытекала из-под дворцовых дверей. Потрогай мои руки, какие они холодные. Нет, оставь, не трогай меня. Из нее вытекло много крови?

Орест. Замолчи.

Электра (окончательно проснувшись). Дай погляжу на тебя. Ты убил их. Это ты их убил. Ты здесь, ты только проснулся, на твоем лице ничего не написано, а ведь это ты убил их.

Орест. Ну и что? Да, убил! (Пауза.) Ты тоже пугаешь меня. Вчера ты была так красива. Сейчас точно какой-то зверь изуродовал тебя когтями.

Электра. Зверь? Твое преступление. Оно ободрало мне щеки и веки: мои глаза и зубы точно обнажились. А это кто такие?

Орест. Не думай о них. Они ничего не могут с тобой сделать.

Первая эриния. Пусть войдет в наш круг, если посмеет, увидишь, как мы ничего не можем сделать.

Орест. Тихо, суки. На место!

Эринии ворчат.

Неужели это ты танцевала вчера в белом платье на ступенях храма?

Электра. Я состарилась. За одну ночь.

Орест. Ты все еще прекрасна, но… у кого я видел такие мертвые глаза? Электра… ты похожа на нее; ты похожа на Клитемнестру. Стоило ли убивать ее? Когда я вижу свое преступление в этих глазах, оно внушает мне ужас.

Первая эриния. Потому что ты ужасаешь ее.

Орест. Это правда? Я внушаю тебе ужас?

Электра. Оставь меня.

Первая эриния. Ну? Ты еще сомневаешься? И как ей тебя не ненавидеть? Она жила спокойно, в своих мечтах, ты явился, принес резню и святотатство. И вот она делит твою вину, она прикована к этому пьедесталу, этот островок – все, что ей осталось.

Орест. Не слушай ее.

Первая эриния. Назад! Назад! Гони его, Электра, не позволяй прикоснуться к себе. Это мясник. От него исходит пресный запах свежей крови. Знаешь, как неумело он убивал старуху. Не смог даже прикончить ее разом.

Электра. Ты не лжешь?

Первая эриния. Можешь мне поверить, я так и жужжала вокруг них.

Электра. Он нанес ей несколько ударов?

Первая эриния. Добрую дюжину. И всякий раз меч хлюпал в ране. Она прикрывала живот и лицо руками. Он изрубил ей все руки.

Электра. Она долго страдала? Она умерла не сразу?

Орест. Не смотри на них, заткни уши, главное – не расспрашивай их: будешь расспрашивать – пропадешь!

Первая эриния. Она чудовищно страдала.

Электра (закрывая лицо руками). А-а!

Орест. Она хочет отделить нас друг от друга, воздвигнуть вокруг тебя стену одиночества. Берегись: когда ты останешься одна, совсем одна, беспомощная, они набросятся на тебя. Электра, мы вместе решили совершить это убийство, мы должны вместе встретить его последствия.

Электра. Ты утверждаешь, что я хотела этого?

Орест. Разве не так?

Электра. Нет, не так… Подожди… Так! Ах, я уже ничего не знаю. Мне это преступление снилось. А ты, ты совершил его, ты стал палачом собственной матери.

Эринии (хохочут и вопят). Палач! Палач! Мясник!

Орест. Электра, за этой дверью – просторный мир. Простор и утро. Там, снаружи, солнце восходит над дорогами. Мы скоро выйдем, мы пойдем по дороге, освещенной солнцем, а эти дочери мрака утратят свою силу: лучи солнца пронзают их как мечи.

Электра. Солнце…

Первая эриния. Ты никогда не увидишь солнца, Электра. Мы застим тебе солнце, как туча саранчи; куда б ты ни пошла – над твоей головой будет ночь.

Электра. Оставьте меня! Не мучьте!

Орест. Их сила в твоей слабости. Посмотри: мне они не смеют ничего сказать. Послушай: ты предалась неведомому ужасу и отделилась от меня. А разве ты пережила что-то иное, чем я? Стоны матери? Или ты думаешь, что они замолкнут когда-нибудь в моих ушах? Ее огромные зрачки – океаны, вышедшие из берегов, на мелово-бледном лице; думаешь, они изгладятся когда-нибудь из моих зрачков? А тоскливый страх, грызущий тебя? Думаешь, когда-нибудь он перестанет снедать меня? Но что мне до всего этого – я свободен. Пусть тоска, пусть страшные воспоминания. Свободен. Я в согласии с самим собой. Не нужно ненавидеть себя, Электра. Дай мне руку: я тебя не покину.

Электра. Пусти мою руку! Эти черные суки вокруг меня – страшны, но ты еще страшней.

Первая эриния. Видишь! Видишь! Не правда ли, куколка, мы тебя пугаем меньше, чем он? Мы нужны тебе, Электра, ты наше дитя. Тебе нужны наши когти, чтоб терзать свое тело, тебе нужны наши зубы, чтоб кусать свою грудь, тебе нужна наша каннибальская любовь, чтоб забыть о ненависти в себе, тебе нужны страдания плоти, чтобы не думать о страданиях души. Приди! Приди! Спустись всего на две ступеньки, и мы примем тебя в объятия, наши поцелуи истерзают твое хрупкое тело, и наступит забытье, забытье во всепожирающем, чистом огне боли.

Эринии. Приди! Приди!

Медленный танец, как бы околдовывающий ее. Электра встает.

Орест (хватая ее за руку). Остановись, умоляю тебя, ты погибнешь.

Электра (яростно вырываясь). А! Ненавижу тебя! (Сходит по ступенькам.)

Эринии набрасываются на нее.

На помощь!

Входит Юпитер.

Явление второе

Те же и Юпитер.

Юпитер. На место!

Первая эриния. Хозяин!

Эринии неохотно расходятся, оставляя Электру распростертой на земле.

Юпитер. Бедные дети. (Подходит к Электре.) Чего вы добились? Гнев и жалость борются в моем сердце. Встань, Электра: пока я здесь, мои суки тебя не тронут. (Помогает ей подняться.) Какое страшное лицо! За одну ночь! За одну ночь! Где твоя деревенская свежесть? За одну ночь твоя печень, селезенка и легкие износились, тело стало жалкой тряпкой. Ах, самонадеянная, безумная молодежь, сколько зла вы сами себе причинили!

Орест. Смени тон, приятель: этот не к лицу царю богов.

Юпитер. И ты, гордец, тоже смени тон: дерзость неуместна в устах преступника, искупающего вину.

Орест. Я не преступник, и ты не заставишь меня искупать то, что я не считаю виной.

Юпитер. Ты ошибаешься, пожалуй, но потерпи – я рассею вскоре твое заблуждение.

Орест. Терзай меня сколько угодно: я ни о чем не жалею.

Юпитер. Даже о том ужасном состоянии, до которого ты довел сестру?

Орест. Даже об этом.

Юпитер. Слышишь, Электра? И он утверждает, что любит тебя.

Орест. Я люблю ее больше, чем себя самого. Но она страдает по собственной воле и только сама может избавиться от страданий, она свободна.

Юпитер. А ты? Ты тоже, может быть, свободен?

Орест. Тебе это известно.

Юпитер. Взгляни на себя, бесстыжее и глупое созданье, ты воистину величествен: скрючился меж ног божества, тебя хранящего, – а вокруг эти голодные суки. Если уж ты осмеливаешься называть себя свободным, остается воспеть свободу узника, закованного в кандалы и брошенного в подземелье, или свободу распятого раба.

Орест. А почему бы и нет?

Юпитер. Берегись: ты фанфаронишь, потому что Аполлон тебе покровительствует. Но Аполлон – мой покорный слуга. Стоит мне пальцем пошевельнуть – он тебя покинет.

Орест. За чем же дело стало? Пошевели пальцем, хоть всеми десятью.

Юпитер. К чему? Разве я не сказал, что мне обрыдло наказывать? Я явился, чтоб вас спасти.

Электра. Спасти? Не насмехайся над нами, хозяин мщения и смерти. Даже богу не дозволено вселять обманчивую надежду в сердца тех, кто страдает.

Юпитер. Через четверть часа ты можешь быть далеко отсюда.

Электра. Живая и здоровая?

Юпитер. Даю слово.

Электра. А что ты потребуешь с меня взамен?

Юпитер. Я ничего не требую от тебя, дитя мое.

Электра. Ничего? Я правильно расслышала, о добрый бог, дивный бог?

Юпитер. Или почти ничего. Пустяк, который ты можешь дать мне с легкостью, – капельку раскаяния.

Орест. Берегись, Электра. Эта капелька ляжет тяжелым камнем тебе на сердце.

Юпитер (Электре). Не слушай его. Ответь лучше мне: что мешает тебе осудить преступление, совершенное другим? Ты ведь даже не сообщница.

Орест. Электра! Неужели ты отречешься от пятнадцати лет ненависти и надежды?

Юпитер. Кто говорит об отречении? Она никогда не хотела этого святотатства.

Электра. Увы!

Юпитер. Ну-ну, можешь на меня положиться. Я ведь читаю в сердцах.

Электра (недоверчиво). И ты читаешь в моем сердце, что я не хотела этого преступления? Это я-то, в течение пятнадцати лет мечтавшая об убийстве и мести?

Юпитер. Ерунда! В кровавых снах, баюкавших тебя, было что-то невинное: они позволяли забыть о рабстве, врачевали раны, нанесенные твоей гордости. Но ты никогда не собиралась их осуществить. Я ошибаюсь?

Электра. Ах! Бог мой, дорогой мой бог, как я хочу, чтоб ты не ошибался!

Юпитер. Ты еще совсем девочка, Электра. Другие девочки мечтают стать богаче всех или красивей всех. А ты, ослепленная жестокой судьбой своего рода, мечтала всех превзойти страданиями, всех превзойти преступлениями. Ты никогда не хотела зла: ты хотела только быть несчастной. В твоем возрасте девочки еще играют в куклы и в классы, а у тебя, бедная малютка, не было ни игрушек, ни подружек, ты играла в убийство, потому что в эту игру можно играть одной.

Электра. Увы! Увы! Я слушаю и начинаю понимать себя.

Орест. Электра! Электра! Вот теперь-то ты виновна. Кто, кроме тебя самой, может знать, чего ты хотела? Неужто ты позволишь другому решать за тебя? К чему искажать прошлое? Оно беззащитно! К чему отрекаться от той разгневанной Электры, которой ты была? От той юной богини ненависти, которую я полюбил? Разве ты не понимаешь, что этот жестокий бог играет тобой?

Юпитер. Чтоб я стал играть вами? Послушайте, что я вам предлагаю: отрекитесь от вашего преступления, и я посажу вас обоих на трон Аргоса.

Орест. На место наших жертв?

Юпитер. Что поделаешь.

Орест. И я натяну на себя еще не остывшее платье покойного царя?

Юпитер. Это или какое-нибудь другое, не важно.

Орест. Ясно. Было б черным, не так ли?

Юпитер. Разве ты не в трауре?

Орест. В трауре по матери. А я и забыл. И моих подданных тоже одену в черное?

Юпитер. Они уже в черном.

Орест. И правда. Дадим им время износить старое платье. Ну? Ты поняла, Электра? За несколько слезинок тебе предлагают нижние юбки и сорочки Клитемнестры – те вонючие, грязные сорочки, которые ты пятнадцать лет стирала собственными руками. Тебя ждет также ее роль, придется только подучить слова. Иллюзия будет полной, никто не усомнится, что снова видит твою мать, ты ведь стала похожа на нее. Но я – я брезглив: я не стану натягивать на себя штаны убитого мною паяца.

Юпитер. Нечего нос задирать, убил человека, который не защищался, и старуху, умолявшую о пощаде; а послушать тебя, не зная, так решишь, что ты спас родной город, сражаясь один против тридцати.

Орест. А может, я и на самом деле спас родной город?

Юпитер. Ты? А знаешь, кто там, за этой дверью? Жители Аргоса – все жители Аргоса. Они поджидают своего спасителя с камнями, вилами и дубинами в руках, чтобы выразить ему благодарность. Ты одинок, как прокаженный.

Орест. Да.

Юпитер. Гордиться тут нечем. На одиночество тебя обрекает их презрение и ужас, трусливейший из убийц.

Орест. Трусливейший из убийц тот, кто испытывает угрызения совести.

Юпитер. Орест! Я сотворил тебя, я сотворил все: гляди.

Стены храма раздвигаются. Появляется небо, усеянное вращающимися звездами. Юпитер в глубине сцены. Голос его становится оглушительным (звучит через микрофон), но он сам едва различим.

Смотри на эти планеты, которые движутся в строгом порядке, никогда не сталкиваясь: это я упорядочил их орбиты, явив справедливость. Послушай гармонию сфер, беспредельный благодарственный гимн минералов, звучащий с четырех сторон света. (Мелодекламация.) Благодаря мне продолжается жизнь на земле, я повелел, чтобы дитя человеческое было человеком, чтоб от собаки рождалась собака; благодаря мне мягкий язык прилива лижет песок и отступает в положенный час; я повелел произрастать растениям, мое дыхание разносит желтые тучи пыльцы. Это не твой дом, самозванец! Ты в мире, как заноза в теле, как браконьер в господском лесу, ибо мир – добр. Я создал его по своей воле, я – Добро. А ты – свершил Зло, все сущее клянет тебя голосами, окаменевшими от ужаса. Добро – повсюду: оно в мякоти бузины и свежести источника, в зернистости кремния и тяжести камня: куда ни глянь, найдешь его, – оно даже в природе огня и света. Твое собственное тело предает тебя – оно покорно моим предначертаниям. Добро в тебе и вне тебя: оно рассекает тебя, как коса, оно подавляет тебя, как гора, оно несет и катит тебя, как море, оно обеспечило успех твоего дурного дела; Добро было светом факелов, твердостью твоего меча, силой твоей руки. Ты содеял Зло и им гордишься, но что оно, как не уловка бытия, лукавый его отблеск, обманчивое отражение, самое существование которого зиждется на Добре. Опомнись, Орест: против тебя вся вселенная, а ты во вселенной – лишь жалкий червь. Прими естественный порядок вещей, сын, извративший естество свое. Признай свою вину, ужаснись ею, вырви ее из себя, как гнилой зловонный зуб. Иль бойся, чтоб море не отхлынуло перед тобою, чтоб не иссякли источники на твоем пути, чтоб не рухнули на твою дорогу камни и скалы, чтоб земля не разверзлась под ногами твоими.

Орест. Пусть разверзнется земля! Пусть выносят мне приговор утесы и цветы вянут на моем пути: всей вселенной мало, чтобы осудить меня. Ты – царь богов, Юпитер, ты царь камней и звезд, царь морских волн. Но ты, Юпитер, не царь над людьми.

Стены храма сдвигаются, вновь появляется Юпитер, сгорбленный, усталый. Говорит нормальным голосом.

Юпитер. Я не царь тебе, жалкий червь. Кто же тогда создал тебя?

Орест. Ты. Но не надо было создавать меня свободным.

Юпитер. Я дал тебе свободу, чтоб ты служил мне.

Орест. Возможно. Но она обернулась против тебя, и мы оба тут бессильны.

Юпитер. Ага, наконец-то извиняющие обстоятельства.

Орест. Я ищу не извинений.

Юпитер. Разве? Эта свобода, рабом которой ты себя объявляешь, очень напоминает, знаешь ли, извинения.

Орест. Я не хозяин и не раб, Юпитер. Я сам – свобода! Едва ты создал меня, я перестал тебе принадлежать.

Электра. Отцом нашим заклинаю тебя, Орест: свершив преступление, не богохульствуй.

Юпитер. Слушай ее. И не надейся ее вернуть своими словами, эта речь нова для ушей Электры, нова и оскорбительна.

Орест. Так же как и для моих собственных, Юпитер. И для моей глотки, из которой выходят слова, и для моего языка, придающего им на ходу форму. Я с трудом понимаю себя. Еще вчера ты пеленой обволакивал мой взор, воском залеплял мне уши. Вчера еще у меня были извиняющие обстоятельства: мое существование извинял ты – ты породил меня, чтоб я служил твоим намерениям, и весь мир, как старая сводня, твердил мне о тебе, твердил не переставая. А потом ты меня покинул.

Юпитер. Я тебя покинул, я?

Орест. Вчера я стоял рядом с Электрой. И вся твоя природа ластилась к нам, она сиреной пела твое Добро и осыпала меня советами. Чтоб я смягчился – жгучий свет стал мягким, подобно затуманившемуся взору; чтоб я забыл обиды – небо разнежилось, как всепрощение. Моя юность, покорная твоей воле, стояла предо мной, точно невеста, умоляющая жениха, который хочет ее покинуть, – в последний раз я видел мою юность. И вдруг, внезапно, свобода ударила в меня, она меня пронзила, – природа отпрянула: я был без возраста, один, одиноким в твоем ничего не значащем мирке – как человек, потерявший свою тень. Небо – пусто, там нет ни Добра, ни Зла, там нет никого, кто мог бы повелевать мной.

Юпитер. И что же? Прикажешь восхищаться овцой, которую парша отделяет от стада, или прокаженным, запертым в лазарет? Вспомни, Орест: ты был частью моего стада, ты пасся на траве моих лугов, среди моих овец. Твоя свобода – парша, снедающая тебя, она – изгнание.

Орест. Ты прав: это – изгнание.

Юпитер. Зло еще не укоренилось: оно возникло лишь вчера. Вернись к нам. Вернись. Посмотри, как ты одинок, даже родная сестра тебя покинула. Ты бледен, в твоих глазах тоскливый страх. Ты надеешься выжить? Тебя грызет нечеловеческое зло, чуждое моему естеству, чуждое тебе самому. Вернись: я – забвенье, я – покой.

Орест. Чуждое мне самому, знаю. Вне природы, против природы, без оправданий, без какой бы то ни было опоры, кроме самого себя. Но я не вернусь в лоно твоего закона: я обречен не иметь другого закона, кроме моего собственного. Я не вернусь в твой естественный мир: тысячи путей проложены там, и все ведут к тебе, а я могу идти только собственным путем. Потому что я человек, Юпитер, а каждый человек должен сам отыскать свой путь. Человек ужасает природу, и тебе, Юпитеру, царю богов, он тоже внушает ужас.

Юпитер. Ты не лжешь: когда люди похожи на тебя, я их ненавижу.

Орест. Берегись, ты признал свою слабость. У меня к тебе нет ненависти. Что у нас общего? Мы разойдемся, не коснувшись друг друга, как в море корабли. Ты – бог, а я – свободен: мы равно одиноки, мы мучимы одним и тем же тоскливым страхом. Почему ты думаешь, что этой нескончаемой ночью я не искал раскаяния? Раскаяние. Сон. Но отныне я не могу каяться и спать не могу.

Молчание.

Юпитер. Что ты собираешься делать?

Орест. Аргивяне – мои подданные. Я должен открыть им глаза.

Юпитер. Бедняги! Ты одаришь их одиночеством и позором, ты сорвешь одежды, которыми я прикрыл их наготу, и ты обнажишь внезапно их существование, похабное, пресное существование, лишенное какой бы то ни было цели.

Орест. Если и для них нет надежды, почему я, утративший ее, не должен с ними поделиться отчаянием?

Юпитер. Что им делать с отчаянием?

Орест. Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.

Молчание.

Юпитер. Пусть так, Орест. Все было предначертано. В один прекрасный день человек должен был возвестить мои сумерки. Значит, это ты и есть? И кто бы мог это подумать вчера, глядя на твое девичье лицо?

Орест. Я и сам бы не поверил. Слова, которые я произношу, чересчур крупны, они раздирают мой рот; судьба, которую я несу в себе, чересчур тяжела, она переломила мою молодость.

Юпитер. Я не люблю тебя, но жалею.

Орест. И я тебя жалею.

Юпитер. Прощай, Орест. (Делает несколько шагов.) А ты, Электра, подумай: мое царство не кончилось, до этого еще очень далеко – я не прекращу борьбы. Гляди, со мной ты или против. Прощай.

Орест. Прощай.

Юпитер уходит.

Явление третье

Те же, без Юпитера.

Электра медленно встает.

Орест. Куда ты?

Электра. Оставь меня. У нас нет ничего общего.

Орест. Неужели, встретив вчера, сегодня я утрачу тебя навеки?

Электра. Дали бы боги мне никогда не встречать тебя!

Орест. Электра! Сестра моя, Электра, дорогая моя! Моя единственная любовь, единственная услада моей жизни, не покидай меня, останься.

Электра. Вор. Я владела столь малым: крупицей покоя, несколькими снами. Ты отнял все, ты обокрал нищую. Ты был моим братом, главой семьи, твой долг был охранять меня – ты окунул меня в кровь, я – красна, как освежеванный бык; ненасытные мухи облепили меня, мое сердце – чудовищный рой!

Орест. Любовь моя, это правда, я забрал все, и мне нечего дать тебе, кроме моего преступления. Но это огромный дар. Или ты думаешь, что оно не лежит камнем у меня на душе? Мы были слишком легковесны, Электра: теперь наши ноги уходят в землю, как колеса колесницы в колею. Иди ко мне. Мы отправимся в путь тяжелым шагом, сгибаясь под нашей драгоценной ношей. Ты дашь мне руку, и мы пойдем…

Электра. Куда?

Орест. Не знаю. Навстречу себе самим. Там, за горами, за долами нас ждут Орест и Электра. Будем их терпеливо искать.

Электра. Не хочу больше слушать тебя. Ты сулишь мне только горе и омерзение. (Выскакивает вперед.)

Эринии медленно приближаются к ней.

На помощь! Юпитер, царь богов и людей, мой царь, прими меня в свои объятия, унеси меня, оборони! Я буду покорна твоему закону, я буду твоей рабыней, твоей вещью, я покрою поцелуями твои ступни и колени. Защити меня от мух, от брата, от меня самой, не оставляй меня в одиночестве, я посвящу всю мою жизнь искуплению. Я раскаиваюсь, Юпитер, я раскаиваюсь. (Убегает.)

Явление четвертое

Орест, эринии.

Эринии порываются бежать за Электрой. Первая эриния останавливает их.

Первая эриния. Оставьте ее, сестры, она от нас ускользнула. Но нам остается этот, и, думаю, надолго – у него крепкое сердечко. Он будет страдать за двоих.

Эринии, жужжа, приближаются к Оресту.

Орест. Я совсем один.

Первая эриния. Да нет же, пригоженький мой убийца, я тебя не покину: увидишь, какие игры я придумаю, чтоб тебя развлечь.

Орест. Я буду одинок до самой смерти. Потом…

Первая эриния. Мужайтесь, сестры, он слабеет. Посмотрите, как расширились зрачки: скоро его нервы зазвучат, как струны арфы под пленительными переборами ужаса.

Вторая эриния. Скоро голод выгонит его из убежища: еще до вечера мы вкусим его крови.

Орест. Бедная Электра!

Входит Педагог.

Явление пятое

Орест, эринии, Педагог.

Педагог. Ну и дела, государь мой. Где вы? Здесь ни зги не видно. Я вам принес немного еды: жители Аргоса осаждают храм, выйти и думать нечего; ночью мы попытаемся убежать. Пока что ешьте.

Эринии преграждают ему путь.

А! Это кто такие? Опять суеверия. Как я сожалею о прекрасной Аттике, где все действительное было разумно.

Орест. Не пробуй подойти, они разорвут тебя на части.

Педагог. Тише, мои красавицы. Ну, ловите эти куски мяса, фрукты, может, мои жертвоприношения вас умиротворят.

Орест. Ты говоришь, что жители Аргоса собрались перед храмом?

Педагог. О да! И даже не знаю, кто гнусней и мстительней – эти прелестницы или ваши дорогие подданные.

Орест. Хорошо. (Пауза.) Открой дверь.

Педагог. Вы что, с ума сошли? Они ведь стоят там, с оружием в руках.

Орест. Делай, что тебе говорят.

Педагог. На этот раз вы соблаговолите разрешить мне вам не подчиниться. Они закидают вас камнями, говорю я вам.

Орест. Я твой государь, старик, и я тебе приказываю отворить дверь.

Педагог (приоткрывает дверь). О-ё-ёй, о-ё-ёй!

Орест. Настежь!

Педагог приоткрывает дверь и прячется за одной из створок.

Толпа яростно распахивает дверь настежь и в испуге останавливается на пороге. Яркий свет.

Явление шестое

Те же, толпа.

Крики в толпе. Смерть ему! Смерть! Закидайте его камнями! Разорвите на части! Смерть ему!

Орест (не слыша их). Солнце!

Толпа. Ты святотатец! Убийца! Мясник! Ты будешь четвертован! Мы зальем твои раны расплавленным свинцом!

Женщина. Я вырву тебе глаза!

Мужчина. Я съем твою печень!

Орест (выпрямляется). Это вы, мои верноподданные? Я – Орест, сын Агамемнона, ваш царь – сегодня день моей коронации.

Толпа, обескураженная, глухо шумит.

Вы замолчали?

Толпа молчит.

Я знаю: вы меня боитесь. Пятнадцать лет тому назад, день в день, другой убийца предстал пред вами, у него были красные перчатки до локтя – кровавые перчатки, но вы не боялись его, вы прочли по его глазам, что он – свой человек, что он не способен отважно нести бремя своих поступков. А преступление, которого не выдерживает тот, кто его содеял, – преступление без преступника, не так ли? Почти несчастный случай. Вы возвели преступника на царский престол, и древнее преступление стало бродить в стенах города, тихонько скуля, как собака, потерявшая хозяина. Вы смотрите на меня, жители Аргоса, вы поняли, что мое преступление принадлежит мне; я требую этого перед лицом солнца; в нем – смысл моей жизни, моя гордость, вы не можете ни наказать, ни пожалеть меня – поэтому я внушаю вам страх. И, однако, люди, я люблю вас, я убил ради вас. Ради вас. Я пришел, чтобы потребовать свое царство, и вы отвергли меня, я был вам чужим. Теперь я ваш, о мои подданные. Мы связаны кровью, я обрел право стать вашим царем.