Чаролом

Блейк Чарлтон

Чаролом

Посвящается моему отцу Рендольфу Севилье Чарльтону за множество прочитанных мне вслух книг и уроки выживания

Чем станет океан без чудовищ, таящихся в темноте? Сном без сновидений.

Вернер Херцог

Где есть чудовища, там есть и чудо.

Огден Нэш

Серия "Мастера фантазии"

Blake Charlton

SPELLBREAKER

Перевод с английского С. Резник

Печатается с разрешения  литературных агентств Sanford J. Greenburger Assoc., Inc. и Andrew Nurnberg.

© Blake Charlton, 2016

© Перевод. С. Резник, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

Часть 1

Каждый день на белом свете

Где-нибудь родятся дети.

Кто для радости рожден,

Кто на горе осужден.

Уильям Блейк «Прорицания невинности»[1] 

Глава 1

Чтобы проверить пророческое заклинание, попробуйте убить его продавца. Если это удастся, значит, перед вами – мошенник. Именно этим соображением руководствовалась Леандра, когда отравила чернорисовый ликёр контрабандиста.

Они сидели на пятках перед низким столиком из морского бамбука на уединённом берегу при свете двух полумесяцев. Безоблачное небо полнилось звёздами. По левую руку от Леандры темнела рощица стройных пальм, невысокую травку под ними расчертили лунные тени. Справа чернело море и торчали известняковые скалы – место было известно как залив Стоячих островов.

Катамаран Леандры покачивался между двумя такими островками, чьи узкие мыски разрастались в крутые уступы, затянутые ползучими растениями, где стрекотали папоротниковые цикады. «Горы на ножках» – так когда-то прозвал эти острова её знаменитый отец.

Сидевший напротив контрабандист откашлялся. О встрече в этом заливе к востоку от Шандралу они договорились через ряд посредников. Никаких имён, разумеется, а вот что до смертельно опасной двуличности, то почему бы и нет. Леандра с чистой совестью подняла фарфоровую бутылку с ликёром и плеснула янтарной жидкости в деревянную чашу контрабандиста.

Тот во все глаза следил за её руками, но было поздно. Кончик отравленной иглы, прятавшейся до поры в рукаве, уже коснулся горлышка. Затем Леандра преспокойно налила ликёра себе, зная, что предыдущая порция жидкости смыла яд.

Контрабандист оказался приятным мужчиной средних лет. Гладкая чёрная кожа, чёрная же бородка-клинышек, в которой проглядывало благородное серебро, широковатый нос, большие глаза. Одет в синий лангот и просторную белую рубаху, какие носят люди Лотоса, однако держался он куда свободнее, а его торопливый говорок народ Лотоса посчитал бы неучтивым.

Примечательно, что, пряча продаваемое заклинание, контрабандист обмотал голову повязкой. Местами сквозь ткань пробивалось пунцовое сияние. Леандра воспринимала некоторые божественные языки как красный свет, и сияние подсказывало, что этот человек – действительно тот, за кого себя выдаёт. Иными словами, он наполнял сердце Леандры столь жгучей ненавистью, которая способна превратить любую здравомыслящую женщину в вопящую фурию, готовую выцарапать тебе глаза. К счастью или нет, Леандра здравомыслием не отличалась.

Одной рукой она подняла свою чашу, а другой тайком выбросила иглу. Контрабандист не услышал, как та царапнула песок.

– За ваше будущее.

– За ваше будущее, – эхом откликнулся мужчина, чьё лицо осталось бесстрастным.

Леандра одним глотком осушила чашу. Напиток был чрезмерно пахучим и хмельным, слишком хмельным. Люди Лотоса называли его манданой и пили во время религиозных церемоний, а также при заключении сделок. Прожив тринадцать лет на Иксонском архипелаге, Леандра выпила галлоны этого пойла, так к нему и не привыкнув. Иногда она задавалась вопросом, возможно ли привыкнуть вообще.

Мандана влажно и тяжёло прокатилась по горлу и ударила в ноздри резким, пряным паром. Внутренности словно вспыхнули терпким огнём. Вкус пришёл позже: сладость сахарного тростника, сменившаяся чем-то, что могло быть блевотиной обезьяны, обожравшейся мёда.

В ходе этого маленького алкогольного испытания лицо Леандры сохраняло всё то же приятное выражение. Оно и к лучшему: контрабандист пристально её изучал. Хотя что там было изучать? Невысокая худенькая женщина в бледно-жёлтом платье с длинными рукавами. Чёрный шёлковый платок, туго стянутый под подбородком, скрывал тёмные волосы и белую шею.

Вообще-то Леандра не привыкла к чужим взглядам. Днём она носила вуаль, оставлявшую открытыми только глаза. Её недуг требовал избегать солнечного света.

Как-то раз один любовник Леандры заявил, что в определённых обстоятельствах, взгляд её больших карих глаз кажется обманчиво невинным и даже ранимым. Учитывая повышенное внимание контрабандиста, она надеялась, что эти самые «особые обстоятельства» включают в себя и покушение на убийство.

Мужчина поднёс чашу ко рту и вдруг переменился в лице. Он так и застыл, глядя мимо Леандры. Там, футах в десяти от них, стоял четырёхрукий Дрюн – божественный защитник Леандры, драчун и давний наперсник.

– О, не обращайте внимания на моего телохранителя, – сказала она, тоже оглядываясь на Дрюна, явившегося в своём самом юном обличии. – Он у меня и мухи не обидит, если только ему под руки не попадётся чего-нибудь острого… Ах, ну да, действительно. Вижу у него как раз два довольно длинных меча.

Контрабандист уставился ей в глаза.

Леандра покривила душой. Дрюн был смертельно опасен и с голыми руками, но ей нравилось, как прозвучала насмешка. Открыто улыбнувшись, она добавила:

– Похоже, вы не любитель шуток?

– Не сейчас, во всяком случае.

– Какая жалость. В самом деле, забудьте о моём телохранителе. Уверена, ваши люди, прячущиеся в зарослях, смогут добежать до нас прежде него.

Она посмотрела на тени, разбросанные между пальмами. Неопытный взгляд принял бы их за пни или камни, но Леандра насчитала по меньшей мере шесть человек. Ближайший, с внушительным набором приспособлений для протыкания тел, скрючился в шести футах от столика. Леандра дружелюбно кивнула притаившемуся убийце.

Она не позволяла себе мелких вредных привычек, лишь всепоглощающие страсти, и флирт со смертью был из её любимейших.

Контрабандист продолжал таращиться на Дрюна.

– Он ведь не человек, верно?

– Вас навела на эту мысль его четвёртая рука? Или уже третья?

Мужчина поморщился.

– Никогда не знаешь, кого можно повстречать в землях Лиги, особенно на Иксосе. Ваши острова – настоящий паноптикум всяческих полубогов и божественных совокупностей, или как там вы их называете. Так ваш… телохранитель – бог?

– Нет, он совокупность трёх душ: бога рукопашной борьбы по имени Дрюн; его аватары – молодого борца, прозвавшего себя Дрюнарсоном после выигрыша прошлогоднего чемпионата; и богини победы по имени Ника из древнего Облачного культа. То есть он одновременно человек, бог и богиня. Нередкое сочетание для божественной совокупности. Одни части тела человеческие, другие – божественные, и предпочтение тех или иных – полностью на его усмотрении.

– Предпочтение тех или иных?

– Мужчина, женщина… Ну, а кое-какие порты назначения пролегают между тем и этим, если вы следуете моему курсу.

– Боюсь, не совсем.

– Догадываюсь.

Контрабандист посмотрел на её катамаран, чьи корпуса и соединяющий их палубный мост проступали в лунном свете. Леандра почувствовала, что теряет терпение.

– Команда осталась на борту, как мы и договаривались. Не стоит опасаться нападения.

– Что-то не так.

– О чём вы?

– За вами не плыл никакой корабль? – спросил мужчина, оглядывая залив.

– Нет.

– Уверены?

– И команда, и их капитан – из морского народа. Они знают, как скрытно проплыть мимо Стоячих островов.

– А разве до вас не дошли слухи?

– О чём? Что Разобщение, наконец, наступило? Что после тридцати проклятых лет ожидания Лос с демонами Древнего континента подняли свои задницы и пересекли океан?

Тридцать четыре года назад Никодимус Марка и его жена Франческа де Вега сокрушили демона Тайфона. Однако дракон, известный как Саванный Скиталец, успел ускользнуть на Древний континент, чтобы помочь демонам пересечь океан и уничтожить все человеческие языки в Войне Разобщения. Но демоны так и не пришли. Никто не знал, почему. Теперь, после трёх десятилетий ожидания, кое-кто начал сомневаться, что они когда-нибудь придут.

– Нет-нет, – хрюкнул контрабандист, – какое там Разобщение. Слухи о новой человеческой войне. В Верданте – неурожаи. Похоже, Тихое Увядание расползается по Империи, и императрица Вивиан начинает заглядываться на рисовые и бататовые поля Иксоса. На верфях Абуджи – бурное строительство. Над Триллиноном барражирует свежий, с иголочки флот иерофантов.

На лице Леандры не дрогнул ни один мускул, и мужчина продолжил.

– Лига укрепляет северные границы Лорна, посылает корабли на Иксос. Возможно, мир между Империей и Лигой опять даст слабину. Как бы нам на будущий год вновь не увидеть блокаду Огуна или возобновление войны Золотого Меча. Но, полагаю, вам известно об этом куда больше моего.

Леандра не произнесла ни слова. Пухлые губы контрабандиста распялились в ухмылке. В лунном свете блеснули белые зубы.

– Вижу, вы не из болтливых. Славно, славно. Тогда подумайте о том, что война может… положительно сказаться на нашем маленьком бизнесе.

– У вас есть конкретное предложение?

– В Абудже поговаривают о новой силе в Шандралу. Культ Неразделённой Общины, так её называют. Они не поклоняются неодемонам, как прочие секты. Они молятся древним демонам. Империя и Лига утверждают, что истребили всех демонопоклонников, но, сдаётся, кого-то они могли и упустить. Неразделённая Община устала ждать Разобщения и решила его немного поторопить. Слыхали о таком?

– Байки матросни, перебравшей кавы, и ничего более. Обычно за ними следуют сказочки о Плавучем острове.

– Плавучем острове?

– Остров призраков и неодемонов, бороздящий моря вокруг архипелага. Тот, кто попробует высадиться на него, будет проклят, а после смерти возродится в виде лобковой вши или чего-нибудь в таком же роде. По-моему, моряки, скорее, славятся своим воображением, чем как надёжные свидетели.

– То есть, вы полагаете, Неразделённая Община – ещё одна моряцкая байка, вроде пресловутого Плавучего острова?

– Есть хоть одно надёжное доказательство существования этого культа?

– Императрица Вивиан обещает щедрое вознаграждение за такие доказательства. А теперь, когда её сводный братец объявился на Иксосе, я уверен, сумма только возрастёт.

Леандра окаменела. Двадцать дней назад Никодимус Марка, сводный брат императрицы, прибыл в Шандралу якобы для того, чтобы произнести метазаклинания, которые позволят божествам процвести в государствах Лиги. На самом же деле он должен был укрепить оборону архипелага в преддверии вероятного имперского нападения. Куда более Леандру тревожило то, что до Никодимуса дошли слухи об Общине и двух неодемонах, нападавших на караваны в окрестностях Шандралу. Так что теперь Никодимус займётся не только помощью своей дочери, госпоже хранительнице Иксоса, но и расследованием её компетентности в качестве таковой.

Леандру это беспокоило по двум причинам. Во-первых, она боялась, что контрабандист сбежит, едва узнает, что Никодимус удвоил число кораблей, патрулирующих залив. А во-вторых, именно она и была дочерью Никодимуса.

Семья – это не слово, это – сентенция.

Уже тридцать лет семья Леандры служила Лиге хранителями. Их задача заключалась в перевербовке или уничтожении неодемонов. Как хранительница Иксоса, Леандра отвечала за усмирение неодемонов на всём архипелаге. Если Никодимус решит, что два демона-мародёра и слухи об Общине свидетельствуют о некомпетентности дочери, он может лишить её власти.

Пятнадцать дней назад Никодимус с несколькими приближёнными отправился на охоту за одним из неодемонов и должен был вернуться не сегодня-завтра. Леандра не испытывала неприязни к отцу, но надеялась к его возвращению кое-чего добиться, включая сделку с этим не в меру информированным контрабандистом. Она в упор посмотрела на мужчину.

– Обещаю, если выясню что-нибудь о Неразделённой Общине, вы узнаете первым. Однако я не склонна договариваться о новом деле, пока не покончено со старым.

– Ах, да! Ваше провидческое заклинание, – контрабандист поднёс чашу к губам, но вновь остановился и покосился на залив. – Прошу прощения, я… по-моему, я чую… беду…

Леандра проследила за его взглядом и не увидела ничего, кроме освещённых лунами волн и высящихся известняковых островов.

– Послушайте, нет там никаких кораблей. Никакая армия не прячется под нашим столом. И даже Никодимус Марка, забери демон его душу, не прыгнет на вас с этих проклятых Богом Богов кокосовых пальм. Я всего-навсего желаю приобрести это пророческое заклинание, хотя, судя по всему, текст, увы, мало что может поведать вам о будущем. В чём именно состоит опасность? Разве ваше заклинание этого не предвидит?

– Оно работает не так. Заклинание позволяет мне чувствовать наперёд.

– Звучит как-то… – она нахмурилась, – не по-человечески.

– Я чувствую эмоции людей, которыми мог бы стать через час.

– И сколько же этих людей?

– Почти бесконечное множество. Я не знаю их всех, конечно, но если кто-то из них испытывает беспокойство, тоже начинаю тревожиться.

– Что же могло их напугать? – Леандра не сводила глаз с лица контрабандиста.

– Значит, вы не видели никаких кораблей у островов?

– Никаких треклятых кораблей. И никаких иных опасностей.

– Хорошо… – он неуверенно посмотрел на свою мандану. – Наверное, я просто перенервничал.

Мужчина поднёс чашу к губам. Леандра склонила голову набок. У него на голове пророческое заклинание, а он собирается пить яд? Похоже, «чувствовать наперёд», что бы это ни означало, не более полезно, чем котелок, слепленный из лорнского масла.

Контрабандист будто оцепенел, таращась в чашу. Нахмурился, опустил её. Поколебался, вновь поднял и вновь опустил. Потом прищурился на Леандру и отставил питьё.

– Что-то не так? – она позволила себе смешок.

– Чем ближе я подношу чашу ко рту, тем в больший ужас ввергает меня моё будущее. Что, ради Создателя, вы туда добавили?

– Экстракт печени иглобрюха, – пожала плечами Леандра. – Совсем чуть-чуть. Гидроманты называют его тетродотоксином. Старая моряцкая штучка. Капелька местного колорита, так сказать.

– И чем же пахнет эта ваша капелька?

– Ничем, – отмахнулась она. – Только через полчаса во рту начнётся колотьё. Затем ваши лицо и руки онемеют, мышцы расслабятся, и дыхание остановится. Ну, а в качестве подарка судьбы, отныне вы будете прекрасно осведомлены, что паралич приводит к смерти от удушья. Вы пробудете в сознании до самого конца.

– Противоядие?

– Не существует.

– Какая вы, однако, доверчивая.

– Что есть, то есть, – признала она. – Однажды кто-нибудь на этом погорит. А то и не однажды. Но вы не огорчайтесь, я ведь убедилась, что ваше заклинание действует.

– Можно было просто проверить текст, – он поднял с земли тонкий гримуар в кожаном переплёте.

– Нет-нет, – покачала головой Леандра, – что помешает вам продать мне смертный приговор? Или текст с вашей головы, или ничего.

– Мне не выгодно вас убивать. У меня есть ещё кое-что, что я хотел бы вам продать, а вы, надеюсь, могли бы снабжать меня информацией. В следующий раз я прихвачу более серьёзные тексты.

– Тогда я готова удвоить цену. Взамен вы скажете, где взяли заклинание.

Мужчина смерил её взглядом и промолчал.

– Текст такой силы, – она показала на его голову, – нельзя написать. Скорее всего, он – часть божества. Полагаю, вы порубили какого-то имперского божка и продаёте по кускам.

– Не забывайте, имперские чарословы в корне изменили композицию. С помощью метазаклинаний Вивиан они преобразуют правила, – он кивнул на гримуар. – Например, возможность записи коротких богозаклинаний на бумагу.

Прежде богозаклинания могли быть вложены лишь в камень ковчега. Леандра недоверчиво покачала головой.

– Возможно, некий имперский чарослов и записал для вас это богозаклинание на бумагу, но составить подобный текст не под силу человеческому разуму. Расскажите, где и как вы разделываете богов на составляющие, а я в награду разузнаю о вашей Неразделённой Общине. Ну, или, не скупясь, заплачу нефритом.

– Интересно, для чего вам эти сведения? – он всё так же изучающе смотрел на неё. – И насколько они для вас ценны? Есть информация, которая не продаётся никому.

– Не вернуться ли нам к этому разговору, когда наше партнёрство упрочится?

– Как насчёт новой встречи? Скажем, завтра… в городе?

Леандра задумалась.

– Если наша сегодняшняя сделка завершится к обоюдному удовлетворению, то… Завтра мой телохранитель будет ждать вас у Малой Священной заводи. Знаете, где это?

Контрабандист кивнул.

– Приходите туда один. Иначе больше мы не увидимся. Ясно?

– Разумеется. Кстати, не хотите немного рассказать о себе? – спросил он, но, увидев её непроницаемое лицо, быстро добавил: – Не обязательно называть имя или место службы, а хотя бы…

– Если вы узнаете, кто я, мне придётся почти сразу же отправить вас в акульи желудки. Я сказала «почти сразу», потому что сперва вам придётся познакомиться с акульими зубами. А ведь этого не хочется никому из нас.

– И никто из нас этого делать не собирается.

– Прекрасно. Вернёмся к вашему богозаклинанию, – она жестом подозвала телохранителя.

Дрюн мигом поставил перед контрабандистом две небольших шкатулки и открыл их. Первая была заполнена неровными осколками нефрита и шариками опиума. Во второй лежали лорнские металлические пластины и дральские лакированные дощечки, нашпигованные магическими формулами чёрного рынка.

Мужчина переворошил нефрит, потом положил ладонь на сталь и дерево. Видимо, он чувствовал магические тексты. Только чарослов с синестезией был способен на подобное. Кто же он? Волшебник-одиночка? А может, пиромант?

– Отлично, – контрабандист вновь потянулся за своим гримуаром.

– Заклинание с вашей головы, – холодно напомнила Леандра.

– Они совершенно идентичны, вплоть до последнего завитка рун.

Она отрицательно качнула головой.

– Да как я вам его продам-то? Его же нельзя снять.

– Мой телохранитель вам поможет.

Контрабандист покосился на лицо Дрюна. Точнее, на лицо юного Дрюнарсона: смуглая кожа, орлиный нос, густые кудри и редкая бородка. Одет он был теперь в чёрный лангот и чешуйчатый доспех, оставлявший напоказ четыре его мускулистые ручищи. В общем, юная иксонская божественная совокупность до кончиков ногтей.

– Ладно, – мужчина обернулся к Леандре. – Однако прежде чем расстаться с повязкой, должен признаться в маскараде. Я не человек Лотоса.

– Вы поразили меня до глубины души, – невозмутимо ответила Леандра и подалась вперёд. – Что чувствует большинство ваших будущих «я» через час?

– Одни довольны, другие… взволнованы, некоторые даже слишком.

– Ну, вам ещё предстоит провезти свою оплату контрабандой в город или хотя бы вывезти из залива.

Помедлив, мужчина снял повязку. На его лбу багровели строчки. Леандра плоховато знала алый язык, но в наследство от матери ей досталась способность различать божественный текст.

Потом она заметила, что волосы контрабандиста заплетены в серебристые дреды.

– Вы – триллинонец, – сказала она.

Мужчина выглядел до боли знакомым. Они прежде встречались? Нет, это невозможно. И всё же… Ощущение не отпускало.

Дрюн возложил обе верхние руки на затылок контрабандиста. Сияющие письмена отклеились ото лба. Держа строчки на весу, точно ожерелье, Дрюн подошёл к Леандре. Та сняла платок. Нижние руки Дрюна уже лежали на её плечах, правые он поднёс к ушам Леандры. Алый промельк – и… Она ничего не почувствовала.

– А это богозаклинание… – начала, было, она и запнулась.

Что такое?

Совершенно неземное ощущение. Вокруг неё, не задевая саму Леандру, двигались потоки эмоций. Она чувствовала их лишь отчасти, словно наблюдала сентиментальную пьесу в театре теней или слушала трогательную балладу. Но это сочувствие было вызвано не игрой актёров или стихами, а бесконечным разнообразием её собственного будущего. Там было множество всевозможных Леандр. Или множество множеств? Не сосчитать.

Большинство их переживало те или иные оттенки её нынешней тревоги, но некоторые выказывали странные эмоции, сменявшиеся слишком быстро, чтобы их можно было понять. Сосредоточиться на одном из этих невероятных будущих было всё равно что пытаться рукой поймать ящерицу за намазанный маслом хвост. И всё же, всё же… Ум Леандры не мог устоять от погони за ящерицей.

Дрюн вернулся к контрабандисту, извлёк из гримуара цепочку рубиновых строчек и «обвязал» вокруг его головы.

Прикрыв глаза, Леандра сконцентрировалась на своих манящих будущих. Те пытались ускользать, однако она успела ощутить в одном из них неприкрытый восторг. Через час. Может, ей удастся узнать личность контрабандиста? Или то, как он потрошит божества? Волнение росло.

С утроенной силой она кинулась вдогонку за этим великолепным будущим, но оно мигом затерялось в океане банальных возможностей.

Значит, требовалось что-то ещё.

Леандра приоткрыла веки. Дрюн поправлял богозаклинание на башке контрабандиста. Ни тот, ни другой не обращали на Леандру внимания.

Её происхождение позволяло отрешиться от своего недуга и тем самым временно обрести беглость в магическом языке, которого в этот момент касалась. В таком состоянии она прекрасно понимала и ломала любой магический текст. По сути, становилась универсальным чароломом.

Воспользуйся она сейчас своим даром, и богозаклинание изменится. А это, несомненно, приведёт к конфликту божественных составляющих её тела, унаследованных от матери, с человеческими, унаследованными от отца. Болезнь обострится, и последствия будут ужасны. И всё же, если ей удастся схватить за хвост своё блистательное будущее, награда оправдает риск.

По океану будущих прокатилась волна изменений, постепенно трепет охватил его целиком. Одни Леандры продолжали переживать триумф, другие впали в ужас. Новое будущее становилось всё более и более вероятным, и чем больше она думала о нём, тем неуклонно крепла вероятность.

Леандра поднесла руку ко лбу и выпустила на свободу свой недуг. Вскоре начнётся ломота в суставах, нос и щёки покроются сыпью. Не исключено, приступ окажется сильным и будет сопровождаться частым мочеиспусканием, а лицо и руки распухнут. Даст Бог Богов, вспышка не будет столь сильна, чтобы заставить её восприятие расшириться. Но сейчас, когда боль ещё не пришла, Леандра выкинула из головы дурные мысли, и её разум слился с богозаклинанием.

На какое-то мгновение она сделалась прародительницей текста: мелкой, но довольно древней триллинонской богиней искусств, красоты и танца. Обнищавшие жрецы за тридцать золотых продали её ковчег контрабандистам. Те посадили богиню в текстовую клетку, после чего взломали ей голову, чтобы вытащить из разума живой язык. При этом её вопли оглушили двоих из них.

В следующий миг Леандра вернулась в себя. Руки мелко дрожали при воспоминании о том, что сотворили сообщники контрабандиста.

Ни тот, ни Дрюн по-прежнему не замечали, что происходит с Леандрой. Наверняка побочный эффект её нынешнего состояния. Когда недуг обострялся, окружающие начинали лучше понимать магический текст, с которым она работала. К счастью, проникновение в алый язык заставило этих двоих углубиться в строчки на лбу контрабандиста.

Ей захотелось подробнее узнать и то, как родилось заклинание на её голове. Имперский чарослов отредактировал текст таким образом, чтобы он проецировал человеческий разум на час вперёд. Вот только во время приступа Леандра сама становилась скорее текстом, нежели человеком.

Осторожно изменила одно слово в первом предложении богозаклинания, увеличив время своего восприятия будущего в двадцать четыре раза. Никто из смертных, даже её знаменитый папочка, не способен был взломать такое заклинание.

Прежде Леандра возгордилась бы подобным достижением, но сейчас она не почувствовала ничего, кроме ошеломления от своих новых будущих. Если и в одном часе их было превеликое множество, то в сутках это неисчислимое число нужно было умножить на миллион, на сто миллионов.

Она качнулась, силясь не свихнуться в этом калейдоскопическом вихре Леандр. Её смешанный разум постоянно норовил впасть в опасное расширение восприятия, однако такой опасности, как сегодня, Леандра не подвергалась ещё ни разу. Теперь лишь одно хранило её от сумасшествия. Единственное удерживало от того, чтобы обеими руками, будто спьяну, не вцепиться в стол.

Почти треть будущих «я» терзалась раскаянием. Пусть само чувство было до сих пор ей незнакомо, она распознала ужасные эмоции, охватывающие того, кто убил близкого друга, родственника или любимого.