Нас не существует

– Где же, где же, где же? – как заведенная повторяла девочка, вываливая на пол содержимое рюкзака, которое падало и раскатывалось во все стороны.

Тетрадь нашлась последней, а в уголке седьмого листка был криво нацарапан стишок для призыва домового. Не оставалось никаких сомнений. Все взаправду.

Наташа замерла. Быть такого не может. Ей почудилось! Она и проснулась не у больницы, а в родной постели. Правда, проснулась одетая…

Точно! Кир ее с трудом добудился – девочка недовольно мычала и пихалась всеми конечностями, – затем проводил до дому, а там она на автомате залезла под одеяло и утонула в долгожданных сновидениях.

И что делать с новыми знаниями? Куда их применить?

В комнату прокрался сладковатый аромат Наташиной любимой манной каши. Сдобренной малиновым вареньем, вкусной-вкусной – такую умела готовить только бабушка, потому что у мамы всегда получалась не каша, а сборище комочков. Желудок напомнил о себе урчанием. И не оставалось ничего, кроме как переодеться в рубашку с длинным рукавом, спрятать руки в карманы и шагать в кухню.

– Доброе утро.

Меж бровями Раисы Петровны залегла складка.

– Как спала? – В вопросе чувствовалась ирония.

– Как убитая… – ничуть не соврала усевшаяся на привычное место у окошка Наташа. – Чего с тобой, баб?

– Напомни-ка мне, с кем вчера гуляла? – в лоб спросила бабушка.

– С Димой.

Тут-то, по тому, как губы бабушки поджались в тонкую ниточку, Наташа и почуяла подвох.

– Наташ, – Раиса Петровна вздохнула, – Дима приходил вечером и справлялся о твоем самочувствии.

– И что ты ему сказала?!

– Что спишь. – Наташа не успела поблагодарить, потому как бабушка суровым тоном продолжила: – А теперь я хочу знать, где ты разгуливала этой ночью.

– Я действительно гуляла… С мальчиком.

– С каким?

– Вы незнакомы.

Бабушке эти слова не понравились настолько, что даже напугали. Дима – дело одно, они с Наташей дружат с пеленок. Совсем другое – незнакомый мальчишка, после общения с которым внучка юлит да обманывает. И пускай Наташа была исключительно примерным ребенком, но Раиса Петровна не понаслышке знала, как у подростков «срывает крышу». Возраст такой: если любовь, то непременно вечная, тут уж не до голоса разума. Набедокурит ее внучка из-за своей «любови», а потом страдать всю жизнь будет.

– Чем занимались? – допытывалась бабушка. Пальцы ее сжали кружку с чаем.

Наташа отломила от свежей булки кусочек, скомкала его в шарик и медленно прожевала.

– Ничего особенного, побродили по деревне. Туда-сюда…

– Царапина откуда? – Раиса Петровна цепко схватила внучку за запястье. – Он тебя бил?

– Баб, что за глупости? Мы выводок котят нашли, я полезла их гладить, а на меня кошка как набросится. Друг еле оттащил.

Бабушка вроде и поверила, но допрос не прекратила. Внешность, возраст, поведение, оценки в школе и наличие жилплощади – ее интересовало все. А как отвечать-то? Скажешь, что учится на «отлично» – значит, врешь, таких мальчиков не бывает; без особых успехов – разгильдяй, с такими нельзя общаться; средненько – нет понятия «средненького»: или хорошо, или плохо. И везде тупик. У Наташи и так кусок в горло не лез, несмотря на голод, а тут и жевать стало некогда – нужно было придумывать на ходу.

– Ну и зачем вы гуляли? – пошла по второму кругу Раиса Петровна.

– Бабуль, – возмутилась Наташа, – а зачем обычно гуляют люди? Хочется им так.

– Признайся честно, тебе нравится этот мальчик?

– Не-а. – Наташа поковыряла в тарелке ложкой. – Почему ты спрашиваешь?

– Тогда объясни, для чего общаться с несимпатичным человеком? – тут же подловила бабушка.

Наташа зарделась, ход беседы ей совсем не нравился.

– По-моему, мы говорим о разных вещах. Как приятель он симпатичен. Я думала, ты спрашиваешь о… ну… о любви. Но я его точно не люблю! Клянусь!

– Тогда все понятно.

Бабушка принялась протирать стол тряпочкой.

– Что понятно, баб?

– Ну, вы же вроде как с Димой на свидания бегаете, вот меня и удивило, что ты втихомолку от него гуляешь незнамо с кем.

– Чего?!

Брови поползли наверх.

– Я неправа? – не поняла Раиса Петровна.

– Нет, конечно! С чего ты взяла? Мы – друзья!

– Наташ. – Бабушка, стряхнув крошки с тряпки в ведро, вернулась к внучке и со знанием дела улыбнулась. – Взрослый парень не станет просто так носиться за девочкой, которую видит раз в год. Ты ему явно небезразлична. Мы с твоим дедушкой тоже всю юность за одной партой сидели, а сделал предложение – не отказалась. Я тебе по секрету скажу: не бывает дружбы между женщиной и мужчиной.

– Бывает!

– Тебе так кажется, милая.

– Я уж точно лучше знаю!

Спор перетек в новое русло. Они бы пререкались до обеда, но на веранде появился дедушка. Он разбавил разговор шумными движениями и хрипловатым голосом. Дедушки всегда было много, он заходил в комнату и занимал ее всю, до последнего кусочка.

Наташа завидовала собственной бабушке, потому как той достался в мужья настоящий красавец, которого ничуть не испортила старость: седовласый, с небесно-голубыми глазами и настолько белозубой улыбкой, точно из рекламы зубной пасты. А какой добрый! Беззлобный. Мирный. Покладистый. Самый лучший на свете.

– О чем сплетничаем, дамы? – Дедушка потрепал Наташу по челке и с кряхтением уселся за стол, ожидая, пока бабушка выложит в глубокую тарелку половину кастрюли каши.

– Борь, как думаешь, Наташенька встречается с Димой?

– Слово-то какое… «встречается», – он скорчил недовольную гримасу. – Красивее определения не нашлось?

– Борь, не вредничай, а лучше ответь.

– Разумеется, встречается.

Застывшая с ложкой у рта Наташа дедушку ничуть не смутила. Наоборот – раззадорила.

– Ты зря краснеешь, Натуська. – Тяжелая рука легла ей на плечо. – Я выбор одобряю: парень не пьет, во всякие авантюры не лезет, учиться планирует в техникуме. Хорош жених-то.

– Мы только друзья! – процедив это, Наташа выскочила наружу.

Она долго отсиживалась в беседке, облупливая краску со стола. Тень от облаков переползала с одной грядки на другую. Кулаки сжимались и разжимались, а в уголках глаз появлялись, но тотчас высыхали злые слезинки.

Почему никто не верил в существование их с Димкой дружбы? А что же тогда это, если не она? Всего-то прогулки летом, зимой – постоянная переписка в Интернете, небольшие сувениры по поводу и без – для поднятия настроения.

Но, если подумать, то не этим ли занимаются влюбленные парочки?

Нет же! Нет! Ерунда!

Необходимо разузнать у Димы, как он относится к их «отношениям». Но позже, когда Наташа перестанет чувствовать себя предательницей.

Тень добралась до забора. Полуденное солнце немилосердно жарило лопатки. Наташе наскучило бесцельно сидеть да обижаться на весь мир. По стеночке и оглядываясь, словно воришка, она прокралась в дом. Так, дедушка с бабушкой ушли. Наверное, за продуктами на рынок. Наташа забежала в свою комнату, схватила тетрадь и зачитала заклинание.

– Домовой-домовой, приходи-ка на покой. Я тебя призываю. Тебе зла не желаю. Со стола угощаю! – во весь голос вскричала она.

А затем принялась заглядывать в каждую щель, мало ли, где затаился домовой.

Безрезультатно.

– Домово-о-ой, – после седьмой неудачной попытки неуверенно позвала Наташа. – Ну что за несправедливость. Ты где там?

На кухне что-то со звоном разбилось.

Готовая к чудесам Наташа, вбежала туда, но ничего не обнаружила, кроме кошки, торопливо слизывающей с пола сметану. Рядом валялись осколки банки. Понятно, смахнула лапой и уплетает, пока не наругали за хулиганство.

– Неужели Кир надул? – огорчилась Наташа. – Блин.

– Оладушки, – съязвил чей-то писклявый голос.

Вздрогнув от неожиданности, Наташа развернулась на звук. И ойкнула от удивления. Увиденное превосходило все ожидания.

На одной из полок кухонного серванта, свесив с краю ножки, сидел мужичок размером с мужскую ладонь. Одет он был в кожаную куртку, которую Наташа давным-давно купила для куклы-Кена, но по растерянности куда-то задевала. Зато теперь не осталось сомнений, куда именно, а точнее – кто именно ее своровал. Одежка была маловата, посему хоть и держалась на могучих квадратных плечах, но расползалась по швам. Вместо брюк домовой вырядился в грубо сшитые красной ниткой штаны из кусочков махрового полотенца ядовито-зеленой раскраски. Ноги были босы. Пятки были чернющие, видать, купания домовой не переносил.

Сказки нагло врали. Никакой седой бороды не было, впрочем, как и любой другой растительности на абсолютно лысой голове – разве что по-девичьи пушистые реснички да кустистые светлые брови.

– Молочка? – пытаясь справиться с растерянностью, пролепетала Наташа.

– Лучше сальца. С папироской, – потребовал домовой. – Да побыстрее.

Выбора не оставалось – просит же. Достав сало из холодильника, Наташа хотела отрезать кусочек по размерам существа, но существо проворно спрыгнуло ей на плечо, а после, перебравшись на стол, жадно откусило от целого шмата.

– А сигарет не найду – все у дедушки, – уточнила Наташа.

После она на всякий случай отошла от малюсенького мужичка подальше. Прошлое ее знакомство с нечистью ничем хорошим не закончилось. Нет, закончилось, да только для нечисти.

– Эх, ты. Ладно, и так покатит.

– Как тебя зовут?

– Добрыня Никитич, – известил домовой.

– Да?

– Шутка, – тут же загоготал он. – Приятно познакомиться, Владимир Красно Солнышко.

Он протянул ладошку, но Наташа не спешила ответить на рукопожатие. В ее взгляде появилась лукавость.

– То есть Русь крестил именно ты?

– Все-то знаешь, девчонка. – Гость сплюнул горошинку черного перца и сыто отрыгнул. – Эх, на самом деле меня кличут Лютым. Без базара.

А что, имя подобрано в точку: больше всего существо напоминало уменьшенную копию криминальных братков. Наташа раньше любила смотреть российские сериалы, и там изображался именно такой типаж. Голова выбрита начисто, через всю левую щеку тянется шрам. Голосок, правда, подкачал, но кто сказал, будто не бывает пищащих «бандитов»?

– Приятно познакомиться, я – Наташа, – отсмеявшись, представилась она.

– Приятно сожрать оставленную размораживаться курицу, а обставить дело так, чтобы попало кошке. А как тебя звать – мне по барабану.

Лютый поковырялся в ухе.

– Ну и ладно.

– Лучше скажи, че тебе надо от меня? – хамовато вопросил домовой.

– Шоколада, – в тон ответила осмелевшая Наташа.

– Ха-ха, не смешно. Ну? Я долго ждать не буду, мое время стоит таких деньжищ, что тебе и не снилось.

В голосе появилось нетерпение. Для пущей убедительности Лютый побарабанил по столешнице сразу и руками, и ногами. Замершая на табуретке у стола кошка осторожно принюхалась к домовому, даже облизнулась, но на вкус пробовать не отважилась, только ощетинилась, готовая к нападению.

– Чем ты занимаешься? – перевела беседу в мирное русло Наташа, взяв кошку на руки и усевшись на краешек стула. – В доме убираешь?

Кошка зашипела, а затем вырвалась и выбежала в коридор, откуда, прижав уши, пялилась на маленькое вертлявое существо.

– А оно мне надо? – показав животному язык, удивился домовой.

– Но в сказках…

– В сказках из нашего брата чучело огородное делают! – Лютый глянул на соломенную фигурку над дверью. – Похож?

– Не особо.

– Конечно, я ж это… лучше. Кстати, если накормишь – узнаешь, че умею. А нет – так топай отсюдова.

– Ты и так половину сала умял. Не буду я тебя кормить! – шутливо погрозив кулаком, вознегодовала Наташа.

Лютого ответ не устроил, но похвастаться собою ему хотелось больше, чем прогнуть Наташу.

– Жадина. Так и быть, задарма расскажу. – Он призадумался, пожевал ноготь, вновь сплюнул на пол. – О! Вспомнил. Искусно взбиваю подушки и вытаскиваю из них перья, подсматриваю в дырку бани, тем самым, между прочим, огораживая вас от подглядывания другими. Ягоды помогаю собирать.

Речь Лютого приобрела высокопарные нотки. Он так гордился тем, что пакостничал!

– Себе в рот? – понимающе закончила Наташа.

– Нет, – Домовой поджал губы, – обижаешь. На землю роняю…

– Понятно. Никакого толку от тебя. Ноль без палочки.

Наташа сложила указательный и большой колечком.

– Слухай, девчонка, а чего ты ожидала? – обиделся Лютый. – Прынца заморского?

– Ну, уж точно не карманного хулигана!

Домовой за ответом за пазуху не полез, но и Наташа не отступала, поэтому вместо толкового диалога посыпались взаимные упреки. Обсудили все: вес, рост, достоинства и недостатки друг друга. Да так бы и переругивались до хрипоты, если бы не заверещал дверной звонок. Лютый мигом исчез за холодильником, а Наташа открыла дверь.

Глава 6

Никаких сомнений!

На крыльце стоял Дима. Судя по заспанным глазам, встал он недавно. Это подтверждали и помятая футболка, и зевания во весь рот, и растрепанность: чуб так вообще топорщился, словно иголки у ежика. Друг радостно поздоровался:

– День добрый, болящая.

Наташа помахала рукой, хотя на секунду застыдилась даже смотреть на Диму. А вдруг бабушка не придумала?.. Что называется, закрался червячок сомнения.

– Привет. Чай будешь?

– Ага, с сахаром. О, сало кушаете, а мне не предлагаете! Можно?

Наташа покосилась на надкусанный шмат. Не заразно ли кушать после домового? Правда, Дима не особо-то и спрашивал разрешения, а сразу отрезал кусок толщиной с палец и запихнул в рот, помотав головой на предложенный хлеб.

– Пока ты отлеживалась, мы зажигали. Я домой с рассветом приплелся и сразу завалился спать, – прожевав, ответил он. – Четыре ложки.

– Уже четыре? – Наташа перемешала приторную жидкость и вручила ее другу. – Там три. Тебе хватит, а то слипнется.

– У, заботливая моя. Сама как? Голова болит?

– Полегчало…

– Здорово! А то ты вчера столько пропустила. Приехали мы, значит, к речке…

И Дима излил на Наташу нескончаемый поток информации: шуток, сплетен, диалогов. Объяснялся он интересно, но долго, да и не забывал о еде, поэтому к концу рассказа со стола исчезли блины, пирожки и другие мало-мальски съедобные продукты. Бабушка такой прожорливости только радовалась, а вот Наташу удивляло: куда же столько влезает?

– О тебе все спрашивали, – грустно закончил друг, обтерев пальцы о джинсы. – Ребята очень хотели тебя видеть.

Вряд ли компания Димы всерьез огорчилась ее отсутствию. Девочка ни с кем особо не ладила, держалась особняком и любимицей у ребят не была. Небось, спросили, где Дима Наташу потерял, да и забыли. А друг, как всегда, приукрашивает.

– Сама жалею, – поддакнула Наташа.

Не признаваться же, что вчера она поверила в волшебство, а это в разы круче, чем рыбалка у озера. Хотя нет, она до сих пор верила с трудом в то, что видела. Чувствовала. Слышала. А друзья Димы никуда не денутся…

– Ты какая-то не такая.

Дима взъерошил пятерней короткую челку и пристально уставился на Наташу. В тревогах подруги он разбирался отлично – не просто ж так знал ее всю жизнь.

– Нет, такая, то есть обычная, – без уверенности ответила Наташа и, помедлив, добавила: – Дим, а можно кое-что узнать?

– Валяй.

И сваляла бы, да появилась проблема: как спросить-то так, чтобы не сглупить или не обидеть?

«Я тебе нравлюсь?» – кажется, будто самой Наташе захотелось романтических отношений, вот она и «прощупывает почву».

«Почему у тебя нет девушки?» – отличная фраза, если хочешь навсегда порвать любое приятельство. К тому же, честно говоря, Наташу это никогда не интересовало. Нет – значит нет. Его проблемы. Зачем на пустом месте закладывать комплекс неполноценности – так это называл школьный психолог.

А по-другому вопрос поставишь, честно признаешься о словах бабушки – получится грубо, «в лоб». И какое из трех зол меньшее?

– Мы – друзья? – не придумав ничего лучше, выпалила Наташа.

– Э… Ну, да. Возникли сомнения?

Дима сдвинул брови.

– Нет, – поспешила успокоить его девочка. – Вдруг… ты огорчился за вчерашнее.

– Глупости городишь, Наташенция. – Он задумался, но, щелкнув пару раз пальцами, что-то вспомнил и заговорил: – Слушай, заболтала ты меня. Я ж с предложением.

– Ась?

– Пойдем в поход?

– Только ты и я? – с испугом пискнула Наташа.

Кажется, Диму вопрос удивил до глубины души. Он даже отставил чашку с чаем, чтобы освободившейся рукой схватить ладошку подруги и зажать ее в своей.

– Что с тобой?

– Все… хорошо, – ловко выскользнув из «плена» и стараясь вернуть голосу твердость, убеждала Наташа.

– Тогда не понимаю вопроса. В поход мы ходим все вместе.

– Просто пошутила. Неудачно. Хе-хе-хе.

Под кожей расползался липнущий к внутренностям страх. Что, если бабушка права? Как общаться с Димой так, чтобы каждый раз не бояться заглядывать ему в глаза? В книгах писали, что по взгляду и определяется любовь. Дескать, посмотришь и все прочувствуешь. Жаль, Наташа не знала, какие именно признаки следует искать: нездоровый блеск, частоту морганий или расширенность зрачков.

– Ну, идешь с нами? – напирал Дима.

– Да-да, – только бы отстал, ответила Наташа, сосредоточенно рассматривая его лицо.

Ничего сверхъестественного. За полминуты трижды закрыл глаза – значит, моргает примерно раз в десять секунд; на нее не смотрит, потому что разглядывает разбитую банку, которую Наташа не успела убрать – считалось ли что-то из этого началом великих чувств?

Допив чай, Дима с важным видом оповестил, что вернется вечером, и ушел, захватив оставшийся кусочек сала.

А Наташа глупо кивала, погруженная в нерадостные размышления. Разумеется, об обещании она напрочь забыла сразу же, как только Дима перепрыгнул через низенький забор.

«Зачем он хочет прийти? – спросила себя Наташа. – Ладно. Как появится, так и узнаю».

Пока же она отправилась искать книги по психологии влюбленных людей. Правда, у бабушки таковых не нашлось, лишь многочисленные детективы в ярких обложках да пыльные тома медицинских энциклопедий. Последние Наташа, кстати, полистала, даже узнала, как определять болезни желудка и нервный тик. А вот про любовь – ни слова.

Интернет тоже молчал. Нет, статей было столько, что и за год не прочитаешь, но все какие-то неавторитетные. Как можно верить написанному, если автор не знаток в любовных делах?

«Ну, хотя бы язвы у Димки нет», – с облегчением констатировала Наташа, доставая спрятанный в ящике стола дневник. Она улеглась на кровать с тетрадкой, записала несколько обрывистых фраз, без интереса осмотрела дощатый потолок.

Событий скопилось столь много, что они расползались как десятки голодных тараканов, ускользая в последний момент из памяти вместе с кусочками воспоминаний. Эмоции, детский восторг, недоверие переполняли Наташу до краев. Красивых слов не хватало для описания случившегося, поэтому из-под шариковой ручки выплывали одни только многоточия да закорючки.

Припекало солнце.

В общем, Наташа сама не заметила, как уснула.

Разбудили ее назойливый стук в окно и сварливые нотки в голосе заглянувшего внутрь спальни друга:

– Ты спишь?! Вещи-то хоть собрала?

– Зачем? – уточнила сонная Наташа, отвернувшись к стенке. – Какие?

– Ната, я тебе о чем днем говорил?

– О том, какое вкусное домашнее сало, – припомнила Наташа.

– Нет! Я говорил, что мы идем в поход!

– Да?.. Ой, совсем забыла.

Дима от такой наглости аж разинул рот. Так и стоял, хлопая ресницами, и не мог подобрать ядовитого ответа.

Наташа с трудом подняла тяжелую от пересыпа голову с подушки. Какая тут поездка, если тело до сих пор не проснулось? Оно ватное, непослушное, будто отекшее. Но уходить друг не собирался – он отличался особой настырностью и раз уж решил, что поедет вместе с Наташей, то ту не спас бы и ураган.

– Дим, дай мне переодеться. Я быстренько соберусь, – заметив, что Дима усаживается на подоконник, уступила Наташа.

– У тебя пять минут. Время пошло. Один… два…

– Иди уже! Надо же, удумал приказывать!

В друга полетела увесистая подушка. Дима, прицельно метнув ее обратно, скрылся за окном. Наташа зевнула. Соблазн бухнуться в постельку и спать дальше был велик, но под бурчание друга все равно не уснуть, посему она начала подыскивать подходящую одежду.

Да, задачка. К каникулам в деревне Наташа готовилась основательно: набрала и легкие платья, которые не носила, но не могла отказать купившей их маме; и шорты с майками – те мама называла «неженственным барахлом». Каждый раз, жарко споря о том, как одеваются девочки, мама и дочь совершенно забывали уложить в сумку теплые вещи. В скудном ассортименте ее старого здешнего гардероба, кроме двух кофточек и пары джинсов, был лишь один старенький свитер, забытый Наташей несколько лет назад. А единственные кроссовки недавно прорвались на пятке, значит, и из обуви остались босоножки да резиновые сапоги в нелепый цветочек – подарок папы.

Наташа повторно осмотрела полочки комода, будто бы там могло что-то появиться. К ее сожалению, все осталось прежним.

Пришлось побегать по всему дому. Обувь отыскалась на веранде: старые замызганные кеды, которые давно ей разонравились и были убраны на «черный день» бабушкой. Запасные джинсы легли внутрь рюкзака, мамин пуловер, также впопыхах оставленный у бабушки с дедушкой, – туда же.

Что-то забыла?

Собираться всегда сложно. Взять хочется многое, и вместо предметов первой необходимости в сумке обычно оказываются книги, безделицы, недовязанные – между прочим, третий год! – носки.

Срочно требовалась консультация.

– Д-и-им! Помоги!

– Слушай сюда, – не высовываясь, с военной четкостью проговорил друг, словно собирал новобранца в армию. – Зубную щетку взяла? Пасту?

– Есть.

– Салфетки?

– Так точно, сэр, – не выдержав, козырнула Наташа.

– От комаров ничего не бери – все у меня. Расческа, полотенце?

– Ага. Спальник?

– Нет. Я захватил два. Ну и по мелочам прихвати. Что нужно лично тебе?

Наташа с любопытством взглянула на увесистую фантастическую книгу, которую никак не могла осилить, но передумала. Ибо тащить сокровище придется на своей спине, а времени для чтения попросту не найдется. И что с ней делать? Мух отгонять?

Зато понадобится плеер – чтобы наслаждаться звездной ночью под мелодии любимых песен; ручка, тетрадка – вдохновение, как говорил малоизвестный поэт по радио, настигает в самых неожиданных местах. Кажется, еще он утверждал, будто его оно однажды настигло ночью в темной подворотне, где он и сочинял до рассвета. Вдохновение такое, непонятное.

Покончив со сборами, девочка передала тяжелую сумку Диме. Пока он вопрошал, не положила ли подружка туда кирпичей, Наташа оставила на зеркале записку для бабушки. И лишь тогда смогла с чистой совестью уйти из дома.

Их компания обожала походы. Располагались ребята всегда в одном и том же месте: в глубине леса, на небольшой полянке, в нескольких метрах от Безымянного ручья. Путь туда предстоял долгий, но, на счастье Наташи, в этот раз топать пешком несколько километров не пришлось – довезли на машине.

Всего их собралось восемь, вся Димкина компания. Четыре парня и столько же девочек. Пока мальчишки, кряхтя под тяжестью сумок, ушли расставлять палатки, девочки расселись на трухлявых пнях, чтобы пообщаться. Попросту говоря, перемыть косточки общим знакомым да посплетничать.

Наташе было неуютно. С друзьями Димы она за несколько лет так и не сдружилась, но на большинство встреч ходила – боялась обидеть его отказом. И каждый раз, потупившись, сидела в сторонке и старательно выдавливала улыбку, а на вопросы отвечала односложно, иногда ограничиваясь бессвязным мычанием. Ее недолюбливали – это было видно, – но не гнали. Дима так и не понял, что Наташа «чужая», а она ему не признавалась.

– Как погодка в городе? – пренебрежительно спросила Ирина Смелова, рослая блондинка шестнадцати лет.

– Не знаю. Я с июня в деревне, – через плечо бросила Наташа, выискивая взглядом среди копошащихся, как муравьи, мальчишек Диму.

– Ах да, мы ведь две недели назад виделись. Я почему-то забыла.

Она будто бы хотела добавить: «Потому что ты сидела и молчала, как серая мышь», но вместо этого только ухмыльнулась. Наташа и сама прекрасно додумала недосказанную часть.

Оставшиеся девчонки – Даша и Катя, – выслушав подругу, одобрительно помотали головами. Две приятельницы, похожие друг на друга подобно каплям воды, не имели ничего примечательного во внешности: темные волосы, карие глаза, чуть полноватые фигуры, – посему терялись на фоне Ирины. В их троице заводилой была именно Смелова, как самая взрослая, авторитетная и не признающая чужой правоты – то есть неоспоримый лидер.

– Сами как поживаете? – замяла неприятный вопрос Наташа.

– Все в порядке, – стремясь подражать деловому тону Ирины, ответила Даша. – Вчера на рыбалку с ночевкой ходили.