Полная версия
Любовь и смерть всегда вдвоем
«Я буду писать, пока не получу ответа. Мне обязательно надо с вами разговаривать. Не хотите меня видеть, давайте воспользуемся Инетом. Хотя бы попытайтесь меня понять. У вас почти получилось. Жду.
Пока еще Ромео».
Итак, он предлагает приватный разговор посредством компьютера. Она решилась и пулей набила: «Кончайте эти глупые шутки!»
Хватит с него. Но тут же пришел ответ:
«Это не шутки. Я серьезен. Почему вы мне не верите? Вообще не верите, что на свете есть Любовь? И вас прошу отнестись к этому серьезно. Я готов рассказать о себе. Если вам интересно, подробности биографии. А также цвет глаз и волос, размер обуви и нижнего белья. Хотите фотографию? Впрочем, признаюсь: пришлю не свою. А биографию выдумаю. И не потому, что я комплексую. У меня все в порядке. Я и имею в виду внешность. Все в порядке, все в порядке… Кроме души. С ней что-то случилось. Давно и не из-за вас. И я ищу. Хотите… Вместе поищем?
Все еще Ромео».
Она решила дать ему отповедь. Покончить с этим раз и навсегда. Может, для него это в порядке вещей: искать в Сети объект для страсти нежной. Хобби такое у человека, что с этим поделать? Пальцы проворно забегали по клавиатуре:
«Мне тридцать три года, я замужем, жду ребенка и не собираюсь ничего менять в своей жизни. Я счастлива. Может, кому-то это и покажется смешным, но придется в это поверить: я счастлива! У меня хорошая семья и любимая работа. Прошу оставить в покое».
Несколько минут она думала, как подписаться. Любовь? Да он неизвестно что подумает! Ну и имечко! Люба – интимно. Любаша – наивно. Любовь Петрова? А отчество надо? Может, адрес в конце приписать? Почтовый, не электронный. И телефонный номер. Хотя номер у него есть. Раз есть адрес электронной почты. Он мог его взять только с визитной карточки. А где взял карточку? А может, это одна из ее пациенток? Шутит. «Разводит» психотерапевта. Господи, зачем только Люба связалась с частной клиникой! Только маньяков в ее спокойной жизни не хватало!
«Доктор» – вот хороший псевдоним. Первое, что пришло в голову. Все правильно: она врач. Прежде всего. Надо дать ему это понять, быть может, он сам попросит помощи. Или признается: шучу, мол. Он или… она? Пауза. Неужели все?
«Все» было только до следующего вечера. Да, Люба долгое время даже не понимала, во что ввязалась. Но события развивались.
– Не читай, – коротко сказал Олег. И встал из-за компьютера. Люба сообразила: муж просматривал ее почту. Люба, кстати, пароль и не скрывала. Да его и нетрудно было вычислить.
Меж тем диалог с Ромео продолжался. И в этот вечер, и на следующий день. Люба побаивалась, но все равно хотела с ним общаться. Быть может, из-за того, что он первым и единственным назвал ее глаза янтарными? Обычные карие глаза.
«Не думайте, что я про вас ничего не знаю. А вот вы плохо знаете собственного мужа. Пояснить?»
Она вздрогнула:
– Олег!
– Ну что еще? – Муж заглянул в комнату, лицо у него было недовольным.
– Я хочу, чтобы ты это прочитал.
– Делать мне больше нечего! Извини, Люба, но это обычные глупости, которых в Интернете полным-полно. Молодежь забавляется. Могу поспорить, что твоему пылкому поклоннику лет пятнадцать.
– Не думаю. Это пишет не ребенок. Я все-таки психолог.
– Вспомнила наконец!
– Так что мне делать?
– Адрес сменить. Или не отвечать. И он отстанет.
– А как же визитки? Как же мои пациенты? Вдруг кто-то из них захочет прислать мне сообщение?
– На это есть телефон. Так что? Меняем адрес?
– Подожди.
– Не пойму: чего ты хочешь?
– Ты от меня ничего не скрываешь? Хотя глупо спрашивать. Все скрываешь. Мы почти не разговариваем последнее время.
– Я просто забегался. Занял денег. Надо отдавать.
– Много? – сразу испугалась она.
– Много. Я тебе говорил, что хочу расширить дело. Пришлось рискнуть. И не говори теперь, что я от тебя все скрываю. Могу сказать больше: я занял деньги под квартиру. Под нашу квартиру.
– И что?
– Мы можем ее потерять.
Она пожала плечами:
– Но есть же еще моя квартира. То есть мамина, – она запнулась. И вдруг расплакалась.
Где-то находим, а где-то теряем. Любина мама словно ждала известия о том, что у нее будет внук. И тут же начала угасать, тихо, стараясь никого не беспокоить. Болела до этого много и часто, но держалась и о своих страданиях не говорила. Убедившись же в том, что единственная дочь вполне счастлива в браке и ее есть на кого оставить, призналась в том, что у нее неоперабельный рак. Два месяца назад она умерла, Люба – единственная наследница. Олег уже намекал, что надо бы сходить к нотариусу, подать заявление об открытии наследства. Когда Люба снова всхлипнула, муж, поморщившись, сказал:
– Ну, хватит. Не плачь. Выкрутимся как-нибудь. Кстати, зря мы тебя сюда прописали. Поспешили. Не ожидал я, что теща так быстро помрет. Теперь налог надо платить. За наследство. Квартира, конечно, все равно твоя, но заплатить придется.
– Какие мелочи! – не удержалась она.
– Это не мелочи, Люба, это деньги.
– Похоже, что для тебя они в жизни главное! А я на втором месте! Или на третьем? Есть еще твоя работа!
– А ты хочешь, чтобы мы целыми днями за руки держались и в глаза друг другу смотрели? – неожиданно разозлился Олег.
– Зачем ты на мне женился? – с тоской спросила она.
Это было их первое выяснение отношений. «Вы плохо знаете собственного мужа», – вспомнила Люба. А что там знать? Он обычный человек. Не маньяк, не иностранный шпион. Он действительно Петров Олег Анатольевич, сорока трех лет, по национальности русский, прописан в этой двухкомнатной квартире, бизнесмен. О прошлом не хочет говорить? Да мало ли что там было! Несчастная любовь, предательство друзей, смерть близких. Олег никогда не говорит о своих родителях.
– Ладно, Люба, ты нервничаешь, потому что беременна, а я устал. Давай спать. И не говори мне больше об этих письмах. Это несерьезно.
– Хорошо.
Она решила, что Олег прав. С перепиской по электронной почте надо завязывать. Тем более что от комплиментов пылкий поклонник перешел к угрозам.
«Вы должны избавиться от мужа. Он все равно человек конченый. Уезжайте куда-нибудь. Лучше, если вас не будет рядом, когда это случится».
Фу-ты, как пафосно! «Человек конченый»! Как в каком-нибудь романе. И что, интересно, «это»?
«Я не могу последовать совету незнакомого человека».
«Вы очень хорошо меня знаете. Имя, фамилию, год рождения и даже адрес, по которому я проживаю. Пока. Лучше, чем вы, меня не знает никто».
«Мы встречались?»
«Встречаемся».
«Где?»
«Избавьтесь от мужа, и я скажу. Нам будет хорошо вместе. Я не считаю, что главное в жизни – это деньги. Больше всего мне нравится, что вы не жадная. Это он вас заставил. Он умеет это делать: использовать людей. Вы – очередная жертва. Не надоело решать чужие проблемы? Подумайте о своих!»
Следующий вечер был последним. Она решила покончить с Ромео. Попросила Олега сделать что-нибудь. Он кивнул и сел за компьютер.
– Тебе снова почта, – усмехнулся муж. – Похоже, что он только и ждет вечера, чтобы тут же войти с тобой в контакт.
– Убери это.
– Подожди. Мне интересно.
– Олег!
– Там что-нибудь интимное? Я ревную.
– Да читай!
Она ушла на кухню, включила чайник. Должен же этому быть конец! Пусть читает. Когда Люба минут через десять снова заглянула в комнату, муж сидел за компьютером, глядя в монитор, и не двигался. Люба подошла и заглянула ему через плечо.
«Я сам вас от него избавлю», – прочитала Люба и вздрогнула.
– Кажется, меня хотят убить? – Муж сказал это с иронией, но она почувствовала: Олег чего-то боится.
– Думаешь, это серьезно? – Она тоже испугалась.
– У меня в жизни все было серьезно. Каюсь: рисковал. Но тебя в роли роковой женщины, из-за которой могут и убить, не представлял никогда.
– Это еще почему? – Она не обиделась: не красавица, не кокетка, мужчин всю жизнь сторонилась, чего уж обижаться? Но почувствовала пренебрежение к себе и затосковала. Неужели Ромео прав? Олег ее использует. Только и всего. Никакое это не счастье. И отнюдь не кино. Это жизнь. Жестоко!
– Да ты и сама все понимаешь. Умница. Мне с тобой повезло. Ну же, Люба, не дуйся! Тебе не идет.
Он вдруг рассмеялся:
– Нет, в самом деле. Ха-ха! Какой-то псих забрасывает любовными посланиями мою жену, а под конец заявляет: «Я сам вас он него избавлю»!
– Я в милицию позвоню.
– Не стоит. Просто наука тебе на будущее: не спеши открывать послания, тема которых любовь. И не переживай: если меня и убьют, то не из-за этого.
– А из-за чего? – Люба не хотела принимать его слова всерьез.
– Успокойся, я пошутил, – ответил муж. И тут же: – Разговор окончен. Выйди, я сам ему отвечу.
– Но…
– Я сказал: выйди! – повысил он голос, и Люба выскочила на кухню.
Но через несколько дней Олег спросил сам:
– Люба, ты в милицию не звонила?
– Ты же сам сказал…
– Такое чувство, что за мной кто-то следит. Но с делами я разобрался.
– Отдал долг?! Но откуда такие деньги?!
– Да. Отдал. В некотором роде. Не беспокойся: эту квартиру мы не потеряем.
– Может, это Ромео за тобой следит?
– Кто?!
– Тот парень из Интернета.
– Да я ему ноги переломаю! Если он еще не понял!
– За что? За любовь?
– А тебе его жалко?
– Олег, почему ты никогда не рассказываешь про свою первую жену? Тебе сколько лет было, когда вы развелись? А как познакомились?
– А почему ты вдруг вспомнила? – Ей показалось, что муж насторожился. – Я, кажется, ничего от тебя не скрывал. Да, я был женат, мы разошлись. Обычная история: ранний студенческий брак, не сошлись характерами. Это же было так давно! Да, у нас был ребенок. Я никогда не оставлял бывшую жену без материальной поддержки. Мы постоянно созванивались. Ты сама знаешь, что недавно мы виделись. На дне рождения, куда я ходил с твоего разрешения. Ты же была не против.
– А почему ты так нервничаешь?
– Нервничаю?
Он взял со стола пачку сигарет, повертел ее в руках, достал одну. Потом начал искать зажигалку. Люба поморщилась.
– Да. Знаю. Сигаретный дым тебе вреден, – с досадой сказал Олег. – Ну, хорошо, я не буду. Кофе свари. – Люба кивнула и отошла к плите. – Нервничаю… – сказал Олег ее спине. – Я никогда не думал, что меня будет мучить совесть. Я человек жесткий, без сантиментов. Сопли-слюни, жалость… Все это не для меня. И вот хожу теперь и нервничаю. Придется, видимо, идти в милицию.
– Может быть, он сам отстанет?
– Кто?
– Ромео.
– Ах, ты об этом…
– А ты о чем?
– Так… Это тебя не касается. Все утрясется как-нибудь.
– И все будет хорошо?
– Ну, периодически. Как тому и положено быть. Иногда хорошо, иногда плохо, а в целом просто жизнь.
Муж всегда был неразговорчив. Люба к этому уже привыкла. Он выпил кофе и уселся за компьютер, а она… Она присела в кресло у телевизора и стала мечтать. Вот если бы они с Олегом, взявшись за руки, гуляли под дождем, и он, держа над ее головой зонт, сказал бы, стоя на набережной или под огромным деревом, что у Любы глаза, словно янтарные капельки смолы…
… Следующий день был выходным. И для нее, и для мужа. Они хотели погулять в центре Москвы, но на улице было холодно, сыро и очень неуютно. Весна боролась за свои права, сгоняя снег мелким дождем и порывами ветра, зима же цеплялась изо всех сил за каждый его клочок, за каждую лужу, вновь покрывая ее за ночь ледяной коркой. Народу в центре было много, но люди старались поскорее спрятаться в тепло, в уютные кафе, в рестораны, в магазины.
Люба тоже охотно рассматривала новые вещи, особенно детские. Покупать пока ничего не стала, потому что лучшая подруга сказала, что это плохая примета заранее готовить детское приданое, но мысленно потратила все до копеечки. И свои и мужнины.
– Хочешь что-нибудь? – спросил тот, останавливаясь у витрины с ювелирными изделиями.
– Да. Есть. Всегда хочу есть.
Муж улыбнулся и отошел от сверкающей витрины. Скрягой он не был, просто не любил необдуманных трат. Попроси жена золотую безделушку – купил бы. Любе достаточно было это знать, за что Олег ее и ценил. А деньги потратить они еще успеют. Вот родится ребенок…
Они купили еду в кафе самообслуживания, где продавали фастфуд. В дорогие рестораны Олег ее никогда не водил. Люба знала, что если она попросит, то Олег уступит. Но к чему эти необдуманные траты? Достаточно знать, что она может пойти в дорогой ресторан. Но и тут неплохо. Отовсюду доносятся вкусные запахи. Русская кухня, итальянская, китайская… Так бы все и съела!
Люба сидела за одним из многочисленных столиков на фудкорте, обмакивала в соус кусочки курицы, покрытые золотистой, хрустящей корочкой, и уписывала их с наслаждением, видя, как муж снисходительно улыбается. Ну и пусть! Да, она голодная! Уплетает курицу и косится на гамбургер! А у Олега, похоже, совсем нет аппетита. Пока он отошел за кофе, Люба, отдышавшись, стала рассматривать публику.
За соседним столиком сидела одинокая женщина, очень красивая, в шляпке, которую не сняла, хотя здесь было тепло. Шляпка ей шла, глазами женщина то и дело искала подтверждения этому у окружающих, кофе в маленькой чашечке, стоящей перед ней, давно уже остыл. Люба вдруг вспомнила: зернышки на ладошке. Очередной ловец счастья. Интересно, долго она уже так сидит? Что ж, всем когда-нибудь везет.
– Ты довольна? – спросил Олег, вернувшись с крохотной чашечкой кофе.
– Да. Очень.
– Еще что-нибудь хочешь?
– Нет.
– Тогда… Пошли? – Он одним глотком допил двойной эспрессо.
Люба кивнула и поднялась. Рядом с ним она чувствовала себя спокойно. Олег всегда знает, что делать.
Они проехали пару остановок на метро и сели в машину. В центре припарковаться не удалось, но Люба не жаловалась. Какой хороший день! Они погуляли, пусть не под дождем и без всякой романтики. А теперь они едут домой…
Ей было тепло от сытной еды и включенной печки. На любимой волне звучали ее любимые мелодии. Арии из опер в современной обработке. Какая красивая музыка! Люба улыбалась и кивала в такт.
– Что такое? – Олег прислушался.
– Что?
– Кажется, двигатель сейчас заглохнет. В ремонт завтра надо.
– А до дома доедем?
– Не знаю.
Машина встала через десять минут.
– Вот черт! Сейчас посмотрю. На обочину надо откатить или минутное дело? А может, эвакуатор вызвать? Сейчас выясню. Ты посиди. Я быстро.
Он включил аварийку, взял с заднего сиденья теплый плед, закутал ей ноги. Потом вылез из машины, выставил знак аварийной остановки, открыл капот. Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Хорошо! Тепло… Олег хороший, он умный. А главное, надежный. Нечего бояться. Сейчас Олег все исправит, и они поедут дальше. Домой…
«Что нежной страстью как цепью я окован…»
В этот момент она обернулась. Большая черная машина, похоже, и не собиралась тормозить. Но там же знак аварийной остановки! Стоп – сигналы горят! Не видит он, что ли?! Удар! Любу подбросило вверх, натянулся ремень безопасности, потом голова ударилась о переднюю панель, и наступила темнота…
3
Нет, он был не пьяный. Ромео. Больше некому. Интересно, что ему написал Олег? Должно быть, разозлил. Люба наконец догадалась: Ромео следил за ними, следил давно, и там, на шоссе, решил свести счеты. Он ведь угрожал…
– Петрова, к тебе пришли! Принимай гостью!
Лучшая подруга влетела в палату, в руках авоська с яблоками и апельсинами, оранжевая кофточка натянулась на пышной груди, юбчонка короткая, желтые волосы взбиты в пену. Сама маленькая, яркая, округлая, как апельсинчик. И амбре от нее такое сильное, сладко-сочно-фруктовое, что соседка по палате не выдержала, чихнула и сбежала в коридор. Люба невольно улыбнулась: Люська! В своем репертуаре!
Она всем любит пользоваться через меру: духами, косметикой, радостями жизни, эта никогда не унывающая Люська Самсонова! Неисправимая оптимистка. Люся, Люсенька, которую Апельсинчиком прозвали еще со школы. Неизменная Любина соседка по школьной парте все десять лет. Сначала Люську прикрепили к круглой отличнице Любе, чтобы хоть как-то училась, а потом их уже невозможно было друг от друга оторвать.
– Лежишь?
Люба вздохнула. Глядя на Люську, захотелось зажмуриться. Какая же она яркая и шумная! Прямо голова болит! Хочется ведь тишины, темноты и покоя. Лучше вечного.
– Лежишь? – грозно повторила лучшая подруга. И плюхнулась на стул. – Уф!
– Олег… – она всхлипнула и повторила жалобно: – Олег, Апельсинчик… И… ребеночек…
– Ладно, – Люська махнула рукой. – Подумаешь: третий месяц! Там и не было-то еще ничего! Комок слизи! Считай, что легко отделалась.
– Как ты можешь такое говорить?! – возмутилась Люба.
– А что я говорю? Знаешь, сколько я в своей жизни сделала абортов? И на втором месяце, и на третьем, – затараторила Люська. – Дело житейское. Разок бы повезло, как тебе. Бац – и выкидыш. И к гинекологу бежать не надо. Мать твою, как же я их ненавижу! Самая вредная на свете профессия! Но мне все по барабану. Хоть пять машин на меня наедет! Выкидыш? Да не дождешься! Я в котлету, а брюху хоть бы что! Я прям создана для деторождения! Чего таращишься? Мужика твоего, конечно, жалко, зато он тебе квартирку неплохую оставил, магазинчик в наследство. Слушай, возьми меня на работу, а? Ты теперь хозяйка.
– Люся!
– Что, опять не то говорю? Ну, давай выть вместе. Ты об своем, я об своем. Твой мужик помер, мой все равно что помер.
– Ушел? Опять?
От лучшей подруги постоянно уходили мужья или кандидаты в мужья. Люська – Апельсинчик никогда не расстраивалась, тут же находила нового мужчину и пользовалась у них бешеным успехом, хотя и была маленькой, пухленькой и удивительно некрасивой. Ноги кривые, но всегда – мини-юбка, глазки узкие, чуть раскосые, а косметики на веках и ресницах – тонна! И никаких комплексов! В Люськиных голубых глазах светился такой азарт, такое лихое веселье, что противоположный пол реагировал на это не менее активно, чем на длинные, стройные ноги очевидных красавиц. Вот и сейчас подруга махнула рукой:
– А… Добра-то! Ну что, успокоилась?
– Как Петька? – Люба имела в виду ее сына.
Один аборт Люська все-таки опоздала сделать. И слава богу! Как она тогда сокрушалась! Петькин отец – не подарок, дважды в тюрьме сидел, постоянно без работы, так что об алиментах лучше забыть. Люська тогда о стену билась лбом, причитая: как мы будем жить?! Но отревев, сказала: минутная слабость. Зато теперь у нее замечательный сын. Услышав вопрос, Люська скривилась:
– Рыжий? У дедов. Опять в школе напакостничал, оболтус! Отправила погостить на недельку к предкам, в наказание.
– Ему или им? – вяло улыбнулась Люба.
– Конечно, им! Рыжему все с гуся вода. Он и там найдет где напакостничать. Но мне сейчас не до него. Надо же кому-то тебя с ложечки кормить?
– Ему же в школу оттуда ездить далеко! И кто его будет контролировать? Твои родители?
– Не развалятся. Жизнь, она, знаешь, движение. А то сидят, сериалы целыми днями смотрят. Я им такой сериал подкинула! Сыночка своего дорогого. Что ни день, то новая серия. То учительнице доску парафином натрет, чтобы мел не писал, то взрыв прямо на уроке устроит. Экспе… экспери… ментатор. Во! Химичка ему запретила на уроки приходить. Орала, как будто ее режут: «Только не в моей школе!» Ничего, рассосется. Это тебе не беременность.
Люба поморщилась: назло она, что ли? Все о детях да о детях. Но кроме Апельсинчика, у нее никого не было, и Люба тихо попросила:
– Люсенька, раз у тебя время есть, помоги мне.
– Ну?
– Надо срочно продать квартиру Олега.
– Да зачем еще?
– Я не буду там жить. Надо ее продать, и положить деньги в банк. Под проценты. Я плохо себя чувствую и не знаю, когда смогу теперь работать. А жить на что-то надо. У меня же практически нет никаких сбережений.
– Понимаю. А магазин?
– Я не буду этим заниматься.
– Понятно. За аренду, значит, платить не будешь, с налоговой разбираться не будешь. Нервная работа, а тебе это ни к чему. Ладно, я туда съезжу, поговорю. Разберемся.
В палату заглянула санитарка:
– Петрова? Сызнова к тебе.
– Кто еще? Я никого не жду.
Люська томно подмигнула:
– Му-у-ужчина.
– Какой еще…
А это и в самом деле был мужчина. Среднего роста, средней комплекции, в белом халате, наброшенном на толстый синий свитер, в темно-синих джинсах. Можно даже сказать, что симпатичный, потому что подруга вскочила и по-боевому расправила плечи, выставив вперед пышную грудь.
– Здрасте!
– Гражданка Петрова? Любовь Александровна? – спросил вошедший, обращаясь к лежащей на кровати женщине. На Люську он поначалу и не взглянул.
– Вы кто? – прошептала Люба.
– Из милиции. Капитан Самохвалов. Оперуполномоченный.
Он достал удостоверение, которое Люська тут же выхватила из рук симпатичного оперуполномоченного и стала рассматривать документ с нескрываемым интересом. Самохвалов в это время таращился на ее желтые волосы и оранжевую кофточку. Потом спросил:
– А вы-то, собственно, кто?
– Дед Пихто! Лучшая подруга, нянька, сиделка, шеф-повар и прочее и прочее. В общем, мы с ней – одно лицо!
Самохвалов соединил взглядом оба женских лица, одно обескровленное, с синяками под глазами, другое в полной боевой раскраске, и с сомнением покачал головой:
– Мне надо побеседовать с гражданкой Петровой. Наедине.
– Беседуйте, – подруга вернула удостоверение, ливнем обрушив на капитана Самохвалова сияние раскосых голубых глаз. Потом сладко зажмурившись, спросила:
– А пистолет у тебя есть, капитан?
– Что вы себе… э-э-э…
– Обожаю мужчин с оружием! – воскликнула Люська и выпорхнула в коридор, зацепив-таки капитана плечиком и на мгновение прижавшись пышной грудью. Тот побагровел.
– Подружка у вас, Любовь Александровна…
– Не обращайте на нее внимания, – тихо сказала она. – Люся хорошая.
– Да уж! – с чувством сказал капитан.
Потом присел на теплый еще, после Люськиной пышной попы стул и уже согласно заранее написанному сценарию спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Плохо.
– Понимаю. Сочувствую. – Он негромко кашлянул.
– Что вам от меня надо?
– Рассказать ничего не хотите?
– Вы его нашли?
– Кого?
– Ромео.
– Вы знаете, кто убил вашего мужа? – насторожился Самохвалов. – Ромео – это что, имя? Кличка?
– Псевдоним.
– Что значит псевдоним?
– Ник. В Интернете. Он писал мне письма. Про любовь.
– Ну и что?
– Я с ним общалась. По электронной почте. И Олег… – Люба сглотнула. – Он следил за нами. Ромео. Скажите, что вы его поймали.
– До кого поймали-то? Ник в Инете?
– Водителя, который был за рулем той черной машины. Я не помню его лицо.
– Сожалею, – капитан снова кашлянул. – Но…
– Я не помню его лицо, – повторила она.
– Водитель скрылся с места происшествия. Мы его, конечно, ищем, но…
– А машина?
– Машина осталась.
– Это хорошая машина. Дорогая.
– «БМВ».
– Разве так трудно установить, кто ее владелец?
– Не трудно. Тем более что он тут же заявил «бэху» в розыск. Машину угнали, а когда она попала в аварию, бросили на шоссе. Сожалею, – снова повторил капитан.
– Но вы должны его поймать! Он не успокоится! Он все равно будет меня преследовать!
– У вас, кажется, сотрясение мозга? – спросил Самохвалов. – И как самочувствие?
– Вы думаете, я помешалась? Я даже в милицию хотела звонить, когда получила то последнее письмо. От Ромео. С угрозой, что он сам избавит меня от мужа. Я уверена, что это он был за рулем черной машины, которая врезалась в наши «Жигули». И я уверена, что знаю его. Я видела его лицо. Просто не помню его. Почему-то не помню.
– Вот что, Любовь Александровна, вы для начала успокойтесь. А я, пожалуй, завтра зайду. Вы к психиатру обращались? – не удержался он.
– Я сама психолог!
– Бывает. Перемудрили, раз у вас работа такая.
– Но вы должны как можно скорее его поймать!
– Должны, – охотно согласился капитан Самохвалов. – Хотя я с самого начала был уверен, что дело это – очередной «глухарь». А теперь еще и вы не в себе. Единственный человек, который может хоть что-то вспомнить. Ценный свидетель. Потому что, когда в ваши «Жигули», стоящие на шоссе, врезался черный «БМВ», Петров Олег Анатольевич, сорока трех лет от роду, был уже мертв. Экспертиза это показала.
– Как это мертв? Он машину чинил!
– Пулевое ранение в голову. Судя по всему, стреляли из проезжающего мимо автомобиля. Раз выстрела вы не слышали, то пистолет был с глушителем. Картина, в общем-то, ясная. Вы остановились на шоссе, ваш муж открыл капот, начал устранять неисправность, в это время раздался выстрел, убийца проехал мимо, вы, естественно, не обратили на него внимания, потому что за поднятым капотом не видели, как Олег Анатольевич упал. Скорее всего, ткнулся лицом вниз. И примерно в это же время сзади в вашу машину врезался угнанный «БМВ». Тело Петрова отбросило в сторону. Видимо, парень за рулем не заметил знак аварийной остановки. Или был пьяный. Найти его, конечно, надо. Но важнее найти того, второго. Который стрелял. Но я почему-то думаю, что и то и другое безнадежно.
