Любовь бессмертна

– Совсем как ее мама, – усмехнулся Энгус.

– Да, но живы только дочери. Трое сыновей родились мертвыми или умерли почти сразу после рождения. Недаром бабушка прокляла моего отца, вот все и сбылось, – мрачно пояснила Фиона. – Поэтому вы получили те земли в горной долине, что принадлежали моему дедушке Хею. Вы его знали?

– Да. А ты?

– Отец не позволял нам спускаться в долину. И маме тоже, после того как похитил ее из родительского дома. Все твердил, что деду, этому старому упрямцу, ничего не вдолбишь. Мол, готов скорее отдать фамильные земли, чем признаться в собственной неправоте. Он так и не простил деда и на смертном одре продолжал осыпать его ругательствами.

– А Юан Хей так и не смог забыть, что твой отец украл его дочь. Но он был честным и благородным человеком, гордым и порядочным. И полюбил бы тебя, девушка, всем сердцем, хотя не думаю, что одобрил бы твой дерзкий нрав.

– Как по-вашему, ему понравился бы наш договор, милорд? – лукаво осведомилась Фиона. – Конечно, вы правы, но что же мне делать? Надо заботиться о будущем сестер. Больше за ними некому приглядеть.

– Не воображай, что способна пристыдить меня, Фиона, – поддразнил Энгус. – Заруби себе на носу, что за воровство полагается наказание. Если я прощу тебя, значит, остальные грабители и наглецы вообразят, что им все позволено. Посчитают, что я слабый, ни на что не способный осел, которому можно сесть на шею. А я должен сохранять мир и покой в этой местности, особенно теперь, когда час возвращения короля близок. Но кто меня будет слушаться, если я дам повод ущемить себя? Так что, девушка, придется заплатить сполна.

– А разве у нас есть король? – удивилась Фиона. – Я думала, наш государь – герцог Олбани.

– Нет, он был регентом и правил от имени короля, поскольку еще до твоего рождения Якова увезли в Англию и держали там в плену. Два года назад герцог умер, и его место занял сын Мердок. Но он ничтожный глупец. Сейчас ведутся переговоры с целью привезти наконец короля домой. Я часто бываю в Англии и провожу много времени с Яковом. Он мой родич. Наши бабки были из семьи Драммондов.

Фионе удалось освободить руку из нежного, но крепкого пожатия. Оказывается, очень трудно сосредоточиться, когда чувствуешь жар мужского тела! Однако любопытство пересилило смущение.

– Почему же король не вернулся в Шотландию раньше, милорд?

– В раннем детстве он был захвачен англичанами. Видишь ли, его отец, король Роберт, был никудышным монархом. Он получил трон в зрелом возрасте, едва ли не в шестьдесят лет. Здоровье Роберта к тому времени было окончательно подорвано. Он был слаб духом и телом и подвержен меланхолии. И хотя все видели, что Роберт не способен править страной, все же он считался добрым и благородным человеком, и поэтому было решено короновать его. Однако вскоре брат Роберта, граф Файф, был назначен соправителем королевства. Началась смута, кругом царили беззаконие и хаос. Но король, следуя советам и наставлениям королевы, Аннабеллы Драммонд, сестры моего деда, все же пытался управлять Шотландией. Это было не так-то легко – ведь знатные бароны и лорды привыкли поступать как заблагорассудится и не признавали ничьей власти. За два года до смерти королева попробовала упрочить положение старшего из своих сыновей. Она хотела удостовериться, что именно принц Дэвид станет наследником своего отца. Ему даровали титул герцога Ротси и назначили наместником севера страны. Однако граф Файф так яростно противился этому, что Роберт, стараясь успокоить его, титуловал герцогом Олбани. Королева скончалась, а потом Дэвид Стюарт скоропостижно умер, обедая в обществе своего дяди. Король испугался, что единственного оставшегося в живых сына, принца Якова, постигнет та же участь, и решил отослать его во Францию. К несчастью, торговое судно, на котором плыл принц, было захвачено англичанами, и мальчика отправили к королю Генриху. Потрясение, пережитое несчастным Робертом при этом известии, свело его в могилу. Его дядя, став регентом, не слишком усердствовал в стараниях вернуть малолетнего короля, что, возможно, было к лучшему, ибо Якова непременно убили бы. Англичане, однако, все же заботились о парнишке.

– И теперь он возвращается домой?

– Совершенно верно. Поверь, девушка, наша страна от этого только выиграет. Король Яков – человек сильный и храбрый. Он сумеет держать в узде непокорных лордов.

– А по-моему, ты ошибаешься, – задумчиво протянула Фиона. – Вожди кланов не любят, когда им указывают, как поступить. Отец всегда говорил, что те, кто живет на юге, ни за что не поймут нас, обитателей гор. Боюсь, милорд, ни одному королю не покорить Шотландию.

– Яков постарается сделать все возможное, – уверил Энгус, слегка улыбнувшись при столь верной оценке политической обстановки в стране. Похоже, с каждым годом южане и северяне все больше отдаляются друг от друга.

В зал приковылял старый Тэм с кувшином сидра. Наполнив кубок лэрда и налив кружку хозяйке, слуга снова исчез.

– Подумать только, ты знаешь короля! – восхитилась девушка.

– Англичане не держат его взаперти, поскольку очень боятся всяческих смут и восстаний шотландцев. Мы приезжали, чтобы составить компанию нашему сюзерену и убедиться, что он не забыл свою страну. – Внезапно сменив тему, Энгус осведомился: – Где я буду сегодня спать?

– Надеюсь, ты не вообразил… – Фиона осеклась и побледнела: – Только не этой ночью!

– Иисусе, конечно, нет, девушка, – заверил Энгус и, пристально глядя на нее, заметил: – Да ты хитрое создание, Фиона Хей! И если я обнаружу, что ты вовсе не столь невинна, какой кажешься, то попросту прикончу! Клянешься, что еще не была ни с одним мужчиной?

– Я девственна, милорд, и уверяю вас, никогда не лгу и не притворяюсь. Видите ли, дом слишком мал. Мы с сестрами спим в комнате над залом, а Флора и Тэм – на чердаке. Вы можете лечь здесь, у очага. Другого места нет. Вашим людям придется разместиться в конюшне.

– Когда я уложу тебя в свою постель, Фиона, – тихо пообещал Энгус, – ты испытаешь неземное блаженство. Клянусь, тебе нечего бояться.

Он чуть приподнял ее подбородок и, еще раз всмотревшись в лицо, покачал головой:

– Хороша, честное слово, но в тебе нет ничего от матушки.

– Говорят, я похожа на отца, и неудивительно. Если верить матери, я была зачата в день свадьбы. Родители не любили друг друга. Отец всего лишь хотел получить земли в долине, но так ничего и не добился. Он часто уверял, что любит меня, поскольку я его первенец, но, когда на свет начали одна за другой появляться девочки, а мальчики продолжали умирать, он стал невыносимо жестоким и злобным. В ту ночь, когда родилась Мораг, он взглянул на девочку и взвыл от бешенства. Умирающая мама, однако, каким-то образом нашла в себе силы посмеяться над ним. Отец отнял ее у единственного человека, которого она любила, и все ради какой-то долины, но в конце концов она вышла победительницей, и отец понимал это. Знаете, милорд, я уверена, что ма умерла счастливой.

– Мой батюшка до последнего вздоха любил ее, – шепнул Энгус, отпуская Фиону.

– Подумать только, я могла быть твоей сестрой, – вымолвила девушка.

– Но ты не моя сестра, Фиона Хей. Ты коварная маленькая воровка, которой предстоит стать моей любовницей, хотя, по чести говоря, никак не пойму, что заставило меня согласиться на твое предложение. Подозреваю, что с тобой хлопот не оберешься. Все же, – хмыкнул Энгус, – думаю, ты не скоро мне наскучишь.

– Верно, милорд, не скоро.

Энгус так и не понял, что звучало в ее словах, угроза или обещание, и одно это заинтриговало его. Встав, он расправил плечи и потянулся.

– Я должен проверить, как устроились мои люди, Фиона Хей. Можно будет поужинать с тобой?

– Разумеется, милорд, и брата зовите.

Энгус отыскал Джейми и передал приглашение, но тот отказался:

– Я должен вернуться в Бре-Касл и привезти нашего волынщика, – объяснил он.

– И не забудь захватить два бочонка моего лучшего вина и двух овец на жаркое, Джейми-малыш. Пусть мистрис Хей достойно встретит гостей. Если я объявлю себя опекуном девушки и ее сестер, бедный прием опозорит имя Гордонов. Поезжай. Жду тебя на рассвете, поскольку женихи прибудут рано.

Ужин был совсем простой и состоял из кроличьего жаркого, хлеба и сыра, зато гостя усадили за полированный стол и еда подавалась на оловянных тарелках, к которым полагались серебряные ложки. Манеры Фионы оказались выше всех похвал. Девушка церемонно представила Энгуса Элсбет и Марджери, а также десятилетней Джин и семилетней Мораг. Джин, подобно близнецам, гордилась густой копной каштаново-рыжеватых волос и янтарными глазами. На переносице золотилась веселая россыпь веснушек.

– Ты вправду собираешься сделать мою сестру своей любовницей? – без обиняков выпалила она.

– Представь себе, – развеселившись, протянул Энгус и, повернувшись к Фионе, осведомился: – А что, все женщины в семействе Хей столь смелы, как ты, девушка?

К своему огромному изумлению, он увидел, как вспыхнули щеки Фионы.

– Джинни, придержи язык, – строго приказала она.

– Это Марджери так сказала, – не успокаивалась Джин. – По-твоему, нам и знать ничего не полагается, Фио?

Фиона, сокрушенно покачав головой, подвела к Энгусу свою уменьшенную копию:

– Это наша маленькая Мораг, милорд.

Изумрудно-зеленые глаза девочки пристально всматривались в лэрда Лох-Бре. Наконец, последовав примеру Джинни, она вежливо присела и прошепелявила:

– Как поживаете, милорд?

– Прекрасно, малютка, – обронил Энгус, очарованный прелестным ребенком. Мораг наградила его ослепительной улыбкой и, когда Энгус улыбнулся в ответ, неожиданно засмеялась. Звук был изумительно чистым, высоким и напоминал журчание лесного ручейка в ясный солнечный день.

– Обычно она дичится чужих, особенно мужчин, – изумленно пробормотала Фиона. – Не привыкла к гостям: к тому времени, как научилась отличать мужчину от женщины, большинство членов клана моего отца вернулись в долину к своим родичам.

– Я рос с двумя сестрами, а теперь у каждой свои дети, правда, помладше мистрис Мораг. Думаю, девочкам понравится в Бре-Касл, – заметил Энгус. – Замок расположен на маленьком острове посреди озера и сообщается с сушей узким деревянным мостиком. Девочки смогут научиться плавать и грести. Я прикажу выдолбить лодки для каждой.

– Ты рассуждаешь так, словно нам век предстоит у тебя прожить, – возразила Фиона. – Но ведь это вовсе не так, милорд.

– Опять ошибаешься, Фиона Хей. Пока будем соблюдать наш договор. Ну а потом – кто знает? И кроме того, вряд ли твоему деду Юану понравилось бы, оставь я тебя в этой развалюхе. Если бы он только знал, какова у него внучка, наверняка оставил бы тебе земли в долине. Боюсь, твой отец был не только жесток, но и глуп. Но теперь, когда так много людей знает о вашем существовании, легко попасть в беду. Кейтам, Иннзам и Форбсам известно, что ты живешь одна на вершине горы без защиты и охраны. Любой может напасть и лишить тебя последних земель, пусть и бесплодных. Отныне ты и твои сестры будете жить в тепле и сытости. Завтра я всем объявлю, что теперь вы находитесь под покровительством лэрда Лох-Бре.

– Хотелось бы знать, милорд, кто для меня опаснее – мои новые родственники или ты.

Энгус, рассмеявшись, поднес к губам маленькую руку.

– Когда-нибудь, Фиона Хей, ты получишь ответ на свой вопрос. Ну а сейчас прошу лишь об одном – доверься мне.

Он перевернул ее руку ладонью вверх и припал к ней губами, не сводя глаз с девушки. Фиона вздрогнула, как от неожиданного удара. Дыхание ее пресеклось, сердце подпрыгнуло и забилось так сильно, что стук громом отдавался в ушах. Испугавшись, она поспешно отстранилась. Энгус одарил ее снисходительной улыбкой.

– Не бойся, девушка, – прошептал он едва слышно, – я не причиню тебе зла. Поверь, я не способен ни на что подобное.

Подумать только, всего лишь утром он горел жаждой мести и собирался повесить грабителя в назидание остальным! Да какими чарами опутала его эта колдунья? Заключила с ним немыслимый договор… Но уж он позаботится о том, чтобы она сдержала слово! Девчонка сполна заплатит за скот, который с такой отчаянной храбростью угнала с пастбища. Фиона Хей не минует постели Энгуса Гордона!

Девушка быстро встала из-за стола и велела сестрам идти спать.

– Надо подняться засветло, чтобы успеть помыться. Не отправитесь же вы в дома своих мужей грязными, – добавила она, укоризненно глядя на невест.

– Ну и красавчик! – воскликнула Элсбет, едва за девушками захлопнулась дверь спальни.

– Кто? – удивилась Фиона.

– Лэрд, конечно, дурочка безмозглая! – засмеялась сестра.

– Скорее похож на настоящего разбойника, – чопорно заявила Марджери.

– А мне он нравится, – возразила Мораг.

Джин задумчиво покачала головой:

– Интересно, подарит ли он нам пони? По-моему, в Бре-Касл нам будет не так уж плохо.

– Да ты в жизни там не была! – возмутилась Фиона.

– Там наверняка тепло и сухо, и есть мы будем каждый день! Говорю же, мне понравится жить в замке! – рассудительно воскликнула Джин.

Фионе на миг стало стыдно, но она тут же выругала себя. Чего ей терзаться угрызениями совести? Она делала для сестер все что могла, особенно после смерти отца. Но вечно голодная Джинни в отличие от сестер беспрерывно ныла и жаловалась. Остальные были куда сдержаннее.

– Немедленно умывайтесь и ложитесь спать, – приказала Фиона. – Не успеете оглянуться, как настанет утро и придется носить и греть воду. Элсбет, Марджери, ваши вещи собраны?

– Да, – пропели близняшки.

– В таком случае приглядите за младшенькими и скорее в постель. Я должна поудобнее устроить лэрда на ночлег. – И Фиона поспешила поскорее выйти, чтобы не стать объектом новых шуточек.

– Она так много делает для нас, – обронила Марджери. – Хорошо ли, что мы позволяем ей пойти на такой позор?

– А если не позволим, что с нами будет? – в свою очередь спросила не по годам мудрая Джин. – Все умрем старыми девами. Нет уж, лучше завтра вы обвенчаетесь со своими парнями, ведь Фиона ни о чем ином не мечтает! А мы отправимся в Бре-Касл. Если Фиона угодит лэрду, тот, возможно, найдет и для нас подходящие партии.

– Но что бы сказала мама? – охнула Марджери.

– Ма пыталась выжить как могла, а с нашим отцом это было нелегко, – фыркнула Джинни. – Вот и Фиона постарается взять верх над лэрдом.

– Откуда тебе знать? – вознегодовала Элсбет. – Когда умерла ма, тебе и трех не было.

– Верно, я ее не помню. Зато Флора часто твердит, что Фиона удалась характером в матушку, хотя лицом походит на отца.

– А я знала маму? – допытывалась Мораг, пока Марджери оттирала ее мордашку, испачканную подливой.

– Мама умерла, рожая тебя, – пояснила сестра.

– Почему? – заупрямилась Мораг. Она всегда задавала этот вопрос, хотя прекрасно знала ответ.

– Потому что Господь взял ее к себе, Мораг, – добродушно пояснила Элсбет. Марджери сняла с малышки платье. Оставшись в одной рубашонке, Мораг устроилась на своем обычном месте, посреди постели.

– Теперь закрывай глазки и спи, – велела Марджери. – Завтра большой день для всех нас.

Остальные сестры умылись и тоже легли.

– Я оставлю свечу зажженной, чтобы Фиона не споткнулась в темноте, – сказала Джин, укрываясь одеялом.

Спустившись, Фиона обнаружила, что со стола уже убрано, но престарелых слуг нигде не видно. Вероятно, они забрались на чердак и заснули.

Подойдя к сундуку, она вынула оттуда перину, взгромоздила ее на широкую деревянную скамью, стоявшую у стены возле самого очага, и отыскала подушку и одеяло.

– Не беспокойтесь, милорд, тут тепло и уютно, – заверила она лэрда.

– Значит, ты здесь уже спала? – поинтересовался он.

– Да, – коротко ответила девушка. – Когда отец хотел попользоваться нашей мамой, он обычно отсылал нас на ночь сюда. Спокойной ночи, милорд.

И с этими словами Фиона поспешила наверх.

Глядя ей вслед, Энгус покачал головой. Ну что за странная девица! Кокетлива и дерзка, но в то же время преданна и верна тем, кого любит. Похоже, она терпеть не могла Дугала Хея, как, впрочем, и все окружающие. Не многим нравилось его общество, особенно после того, как он посмел обесчестить и похитить Майру Хей, помолвленную с отцом Энгуса, Робертом Гордоном. Правда, Дугал и сам не хотел никого видеть и каждый год награждал несчастную очередным младенцем в отчаянном стремлении заполучить земли своего тестя. Но наследство могло перейти к нему только в том случае, если Майра родит сына, а этой мечте так и не суждено было сбыться. Каким он стал после смерти супруги? И как обращался с дочерьми, особенно с неукротимой Фионой?

Энгус улыбнулся. Кажется, ему действительно повезло – она поистине прелестна. Он получит ни с чем не сравнимое наслаждение, посвящая ее в науку страсти нежной. И хотя Энгус открыто позволил себе усомниться в ее добродетели, в глубине души прекрасно понимал: Фиона абсолютно невежественна во всем, что происходит между мужчиной и женщиной. Мать умерла слишком рано, и вряд ли Дугал Хей взял на себя труд просветить дочь.

Вряд ли? Немыслимо!

К завтрашнему вечеру он благополучно доставит сестер Хей в Бре-Касл. И Фиона будет принадлежать ему. Почему при одной лишь мысли об этом его охватывает такое возбуждение? Энгус только сегодня встретился с девушкой, они едва знакомы, и все же он жаждет обладать ею, отведать вкус этих спелых губок, ласкать белую нежную плоть, ощущать, как извивается под ним гибкое худощавое тело.

Лэрд Лох-Бре улегся на скамью и долго ворочался с боку на бок, прежде чем забыться беспокойным сном.

Спал он недолго и, проснувшись, обнаружил, что рассвет еще не наступил, хотя клочок неба, который был виден из окна башни, заметно посветлел. В зале слышались легкие шаги, мелькали изменчивые тени. Энгус потянулся к мечу, но решил сначала выяснить, кто вторгся в дом в столь ранний час и что нужно пришельцам в этом бедном жилище. Но тут раздался громкий смешок, сопровождаемый властным «ш-ш-ш», и он сообразил, что сестры Хей уже встали и занялись неотложными делами.

Из-под полуопущенных век он наблюдал, как девушки пытались вытянуть из укромного уголка большой дубовый чан для купания. После долгих усилий им удалось протащить его по залу и поставить у очага. Очевидно, самое трудное было позади. Теперь оставалось лишь наносить воды, нагреть ее в железном котле и вылить в чан. Когда все было сделано, как того хотела Фиона, младшие девочки добыли откуда-то ширму и загородили импровизированную ванну.

– Сначала Элсбет и Марджери, – приказала Фиона. Тотчас же последовали перешептывания, смех и приглушенный спор. Однако девушки покорно исполнили повеление старшей сестры и принялись старательно мыться.

Энгус Гордон молча лежал, наслаждаясь утренней суетой. Постель была мягкой, пламя – жарким, обстановка – вполне мирной. Совсем как дома. Он тоже рос в большой семье. Кроме Джейми, у него был еще один брат, Роберт, двумя годами младше, и две сестры, Дженет и Мэгги. Мать Энгуса, Маргарет Лесли, дочь лэрда Гленкирка, родила пятерых детей за восемь лет брака и умерла родами, как и Майра Хей. Как странно, что он и Фиона были старшими в семье и оба рано потеряли матерей. Но отец Энгуса по крайней мере смог вырастить старшего сына, прежде чем отправиться на небо. Роберт был хорошим и добрым человеком, глубоко скорбевшим и о смерти безвременно ушедшей жены, и о красавице Майре Хей, которую у него столь жестоко отняли.

– А теперь немедленно наверх! – объявила Фиона. – Я поднимусь через несколько минут. Флора, как хорошо, что ты встала! Хлеб уже испекся? Дай девочкам каравай, немного масла и меда, до того как оденутся. Я тоже хочу помыться.

– О, Фио! Мед! Поистине, сегодня великий день! – обрадовалась Джинни.

Снова быстрый топот ног, и зал опустел. Тишину нарушали лишь плеск воды да тихое пение: это Фиона что-то мурлыкала себе под нос. Бесшумно соскользнув со скамьи, Энгус натянул сапоги и обернул килт[1] вокруг мускулистых бедер. Ему срочно нужно облегчиться, но сначала он пожелает хозяйке доброго утра. Он просто не мог устоять перед этой внезапной прихотью.

Энгус пересек зал и зашел за ширму.

– Доброе утро, мистрис Хей! – бодро воскликнул он. Изумрудно-зеленые глаза испуганно блеснули, но против всех ожиданий Фиона не вскрикнула и не попыталась прикрыться.

– Доброе утро, милорд. Наверное, мы разбудили вас, но ничего не поделаешь, такой сегодня день, – спокойно ответила она и принялась мыться. Разочарованному взору Энгуса предстали лишь худенькие плечики и ключицы: все остальное было скрыто под водой. И тут его обуяло невыносимое желание. Энгус едва сдержал порыв броситься к ней, подхватить на руки, мокрую, теплую, и, не обращая внимания на прозрачные струйки, льющиеся на пол, поцеловать вишнево-красные губки. Вытащить из волос грубые деревянные шпильки и позволить им разметаться по ее влажным плечам, зарыться лицом в мягкие душистые пряди. Ну а потом отнести в темный уголок, где их никто не увидит, положить на скамью и любить, пока не услышит крики наслаждения.

Но вместо этого он вежливо поклонился, как подобает учтивому гостю:

– Вы очень великодушная хозяйка, мистрис Хей, и я благодарен за ваше гостеприимство. Надеюсь, вас не оскорбит, если я попробую ответить тем же. Вчера я отослал брата в Бре за двумя бочонками вина и двумя овцами, которым предстоит изжариться на вертеле. К тому времени как все припасы закончатся, Форбсы и Иннзы будут настолько пьяны, что с трудом найдут дорогу обратно! Представляю, как они станут спускаться с вершины горы! То-то будет зрелище!

– Как вы щедры, милорд! – сказала Фиона, энергично намыливая шею. – Сначала я подам ваше вино, оно наверняка куда лучше той кислятины, что держал в погребе мой отец. Кстати, не будете так добры принести мне полотенце?

«Ну что за маленькая ведьмочка!» – весело подумал Энгус, спеша исполнить просьбу. Он намеревался поддразнить ее, но она платит той же монетой! Неужели она действительно смело поднимется из воды, невзирая на его присутствие?

Энгус решил остаться и посмотреть, что будет дальше.

Тщательно завесившись полотенцем, так, чтобы Энгус ничего не смог разглядеть, Фиона поспешно встала, ловко завернулась в длинный кусок ткани и с достоинством юной королевы спустилась из чана на пол по узким каменным ступенькам.

– Спасибо за помощь, милорд, – учтиво, в тон Энгусу пробормотала она и с лукавой улыбкой побежала к лестнице, быстро перебирая стройными ножками. Мигом взлетев наверх, она обернулась и озорно высунула язык. Лэрд Лох-Бре разразился оглушительным смехом.

– Я отомщу и за это оскорбление, мистрис Хей! – поклялся он, грозя ей кулаком, и в самом прекрасном настроении вышел из дома. Во дворе он нашел своих людей, занятых приготовлениями к свадьбе. Очевидно, Джеймс уже вернулся. В земле были вырыты две неглубокие ямы, и двое мужчин медленно вращали вертелы, на которых жарились овечьи туши.

Энгус Гордон зашел подальше в чащу и облегчился, но мужская плоть оставалась набухшей и твердой. Энгус тихо выругался. Они едва знакомы – как же получается, что он все время о ней думает? Никогда еще похоть столь легко не брала над ним верх! Надо как можно быстрее взять себя в руки, иначе девчонка сведет его с ума! Слава Богу, она слишком молода и невинна, чтобы понять, какое воздействие оказывает на него!

Вскоре прибыл священник из Гленкиркского аббатства и первым делом окрестил Мораг Хей, а потом отправился на кладбище и прочитал заупокойную молитву над могилами Майры и Дугала Хей. В эту минуту издалека донесся вой волынок. Элсбет и Марджери были вне себя от волнения. Какой из кланов достигнет вершины первым? Форбсы или Иннзы?

Однако до распрей дело не дошло: словно по сговору, обе партии одновременно появились на поляне перед Хей-Тауэр. Форбсы, в зелено-голубых пледах в белую полоску, выстроились справа, а напротив сгрудились Иннзы, в пледах, переливавшихся оттенками красного, черного и зеленого с узкими полосами желтого, белого и синего цветов. Каждый клан привел с собой волынщика. Третьего доставил Джейми, и теперь в воздухе звенели звуки дикой, варварской музыки.

Фиона Хей, в красивой юбке зеленого бархата и белой полотняной блузе, накинула на плечи красно-зеленый плед. На голове красовался маленький зеленый бархатный беретик с орлиным пером. Плед был сколот на плече брошью вождя клана Хеев, а другая маленькая брошь, с фамильным гербом, изображавшим побег омелы, была пришпилена к берету.

– Добро пожаловать, будущие родичи! – громко объявила она. – Вы пришли с миром?

– Да, леди, – в один голос ответили вновь прибывшие.

– В таком случае зайдите в дом, отпразднуем союз наших семей.

Зал был чисто выметен. Бочонки с вином Гордонов стояли у стены. На столе трепетали огоньки свечей. Между гостями завязалась оживленная беседа. Отцы женихов мгновенно заметили лэрда Лох-Бре и направились к нему, чтобы засвидетельствовать свое почтение – Энгус считался самым влиятельным и могущественным вождем в округе. Не понятно только, что привело его сюда. Но тут мужчины вспомнили, что Энгус Гордон унаследовал земли в долине, принадлежавшие раньше деду сестер Хей со стороны матери. Возможно, лэрд чувствует себя немного виноватым в том, что девочек несправедливо лишили богатых угодий, и приехал на свадьбу, желая сгладить неловкость и заслужить прощение.