Я выжил, начальник!

– И не подумаю, – не дал договорить ему Семенов.

– У тебя сутки. Ровно сутки. Время пошло!

Парни вышли. Семенов молча смотрел им вслед. Прозвучал вызов сотового.

– Не думай долго, – услышал он насмешливый мужской голос. – Лучше потерять работу, чем сына. – И телефон отключился.

Северо-Енисейск

– За что Господь покарал меня?! – подняв голову, орал высокий седобородый мужчина. – Дал мне двух сыновей-идиотов. Вот чего тебе не хватает? – взглянул он на вжавшегося в кресло Романа. – Чего не хватало твоему братцу?! Я на его освобождение потратил сто тысяч долларов! Чтобы сделать ему статью не за убийство, а… – Не договорив, он махнул рукой. – Тебе надо было просто показать дочь Азова двум парням, и все. А ты полез за ее деньгами. Идиот! – Он хлестнул сына по щеке.

– Папа! – закрываясь руками, воскликнул тот. – Прости! Ты же знаешь, Томка мне давно нравится. Я и решил ее запугать, чтобы…

– Господи, какой же ты болван! Вот что, сейчас отсюда никуда. Звонил Пискун и сообщил, что та баба, которая тебя обезоружила, прислала письмо в прокуратуру с кратким изложением произошедшего. Она готова дать показания. Но это мы утрясем. Не думал я, что такие еще существуют.

– Понятно, – кивнул мужчина в штатском. – Значит, не было ничего? Ну что ж, иди, Торопин. А я тебя мужиком считал.

Шагнувший к двери Степан остановился, взглянул на него и опустил голову.

– Хорошо, – пробормотал он, – я все скажу. Приходили ко мне, видать, от Короля. Напугать хотели, и получилось у них. Бабки дали. Вот… – Он положил на стол пачку евро. – Я позвонил Семенову и…

– Пиши! – Сотрудник управления собственной безопасности положил на стол лист бумаги. – Ты этих двоих знаешь?

– Да шестерки они у Кота-старшего. Раньше часто на вокзале ошивались. Сейчас их почти не видно. Вы, товарищ подполковник, лучше займитесь Пискуновым и его псами – Рожковым и Костиковым.

– Уже занимаемся, – ответил подполковник.

– Пискунова нигде нет, – недовольно сказал по телефону плотный мужчина. – Похоже, слинял, сука.

– Оставь людей, – услышал он. – Рожкова и Костикова тоже нет. Но далеко уйти им не удастся. Надо было раньше Костюкова брать, когда он… – не договорив, собеседник выругался. – Пискун, гнида, свинтил. Ну почему его сразу не взяли? Выходит, сейчас они под крылышком своего господина, к Котову наверняка поехали. Хотя Пискунов ведь понял, что их возьмут, значит, они где-то отсиживаются. Ладно, будем искать.

– Черт! – Пискунов отпил из горлышка пива. – А все сучка эта. Ведь все вроде затихло, девка даже не пикнула. И все было бы тихо, если б не эта медичка. Короче, вот что, – кивнул он двоим крепким молодым мужчинам. – Сейчас надо отсидеться пару недель. Может, и больше. А потом делаем документы и к чертовой матери отсюда. Но сначала получим бабки с Короля.

– Вот это правильно! – Рослый блондин снял пробку с бутылки. – А еще лучше в долю с ним войти. Он тоже долго здесь не пробудет. А мы все-таки из-за него повисли на крюке. Пусть, во-первых, за это рассчитается, а во-вторых, если не возьмет в долю, мы и стукануть можем. Как ты на это смотришь, Пискун?

– Слушай, ты, – процедил тот, – не зарывайся. Я…

– Хватит жути гнать, Пискун! – насмешливо фыркнул блондин. – Сейчас мы на равных. Из-за тебя мы в это дерьмо вляпались и теперь…

– Слушай сюда, Костюков, – зло перебил Пискунов, – на равных я с тобой никогда не был. Ты благодаря мне не только, как ты говоришь, в дерьмо вляпался, а имел приличные бабки. Забыл о…

– Хватит вам, – остановил его крепкий, наголо стриженный мужчина. – Ты, Костюков, зря блатовать начал. Правильно говорит Юрий Антонович, нам надо сейчас думать, как дальше быть. Без него нам с тобой хана. Так что давай не будем выпендриваться. Думаешь, Король поможет? – усмехнулся он. – Хренушки угадал. Ты и я для него пыль. А насчет того, что стуканем, так он нас просто утопит в трясине, и все дела. Да и самим нам про это говорить без выгоды. Если сейчас хапнут, может, просто вышибут, и все дела.

– Да хорош тебе, Рожков! – засмеялся Костюков. – Как будто мы не знаем, почему куркуемся. Если бы просто вышибли из ментовки, да и хрен на нее. А мы понимаем, что начнут копать, и тогда много чего узнают.

– Именно поэтому и надо иметь Пискунова шефом, – сказал Рожков.

– Ну ладно, извини, – покосился на майора Костюков. – А ты, Валерка, рассуждать научился. Только нам надо где-то бабки рубить и валить отсюда в темпе. Я предлагаю связаться с Королем и нажать на него. Ведь вся бодяга из-за его сынка началась.

– Это само собой, – кивнул Пискунов. – Но давить особо не стоит. Король нам очень даже понадобится. Ему люди нужны, и мы этим воспользуемся. Правда, попозже. Сейчас опасно. Наверняка нас у него ищут. Отсидимся здесь, ни одна собака не знает об этом месте.

Северо-Енисейск

– Да вы чокнулись, капитан! – рассмеялся, куривший трубку Король. – Откуда у меня возьмутся Пискунов с двумя лейтенантами?

– Они прапорщики, – поправил его коренастый капитан милиции. – И они работают на тебя. Где Пискунов?

– А я думал, милиция работает на государство. – Усмехнувшись, Король выпустил дым ему в лицо. – Или сейчас на себя? Неужели и Пискунов тоже скурвился? А ведь вроде считался одним из…

– Слушай, Котов, – процедил капитан, – ты что-то слишком приборзел, пора за тебя браться. Мы…

– Я сейчас вызову адвоката, и ты завтра даже в ДПС работать не будешь. Надеюсь, ты верно оценишь ситуацию и уберешься. В этих местах я король и делаю все, что хочу. Могу убить тебя, и никто не узнает, где могилка твоя.

– Зажрался ты, Котов, – сказал капитан. – И действительно возомнил себя неизвестно кем.

– Почему же возомнил? – засмеялся Петр Данилович и снова выпустил дым в лицо милиционеру. – Вот ты меня убить готов, а терпишь. Нет у меня Пискунова. Но если появится, отдам. И не обижайся, Капин. Ведь ты получал от меня немало, многое делал для меня. Так что мне просто нравится указывать таким, как ты, их место. Пошел вон! И передай Гудкову, чтоб прислал настоящих ментов.

– Передам, – процедил Капин и, играя желваками, вышел.

– Вот паскуда, – прошептал старший сержант милиции. – И неужели вы, товарищ капитан, так это и оставите? Надо его…

– Закрой рот, щенок! – отрывисто бросил Капин и сел в «уазик».

Глядя в окно, Котов криво улыбнулся:

– Значит, Пискун со своими в бега подался. Надо будет этим воспользоваться. Костюков и Рожков – лихие мужики и деньги любят. Точнее, моего братца использовать надо. Они приятели с Пискуновым.

Пит-городок

– Да черт его знает, где он, – пожал плечами плешивый мужчина. – С ним мы знакомы, но никогда особенно не общались. Если вдруг объявится, я вам стукну. А он, значит, все-таки на статью УК раскрутился. Что же он такого сделал-то?

– Да пока вроде ничего, – ответил старший лейтенант милиции. – Но запросто может и на срок нарваться. В бега он ушел. Дело, похоже, не завел на сынка Короля. На младшего.

– Вот оно что… Понятно. Кто же его подставил?

– Да баба какая-то. – Оглянувшись на двор, где курили двое милиционеров, старлей понизил голос: – На вокзале Роман Котов какую-то девочку под нож поставил, а его баба сделала. И уехала. Потом письмо прислала. Мол, готова дать свидетельские показания. Ну и завертелось. Вот майор и попал под раздачу.

– Понятно. Значит, в бега подался? Нормалек. Но из-за этого он бы под статью не попал. И с чего это вдруг…

– Разговор идет, еще кое-что есть на Петра Даниловича. То есть на Юрия Антоновича, – поправился милиционер. – Я что-то слышал и про Котова, вот и сидит в голове, – объяснил он свою ошибку.

– А что, копают под Котова?

– Вроде да, – тихо ответил старлей. – Сейчас Пухов уехал в отпуск, вот и торопятся подцепить Короля, – хихикнул он. – Но Король мужик с башкой, и хрен его на дешевку купишь.

– А ты, Куприков, похоже, знаешь себе цену, – усмехнулся плешивый.

– Ты, Тимофей, зря с братом не ладишь. Петр Данилович мужик с башкой.

– Это тебя не касается, – отрезал Котов-младший. – Мы сами как-нибудь разберемся в своих отношениях. Убедился, что Юрки нет? Или будешь в засаде сидеть?

– Хорош ехидничать. – Старлей вышел.

Тимофей рассмеялся, но тут же замолчал.

«Кретин! – мысленно обозвал он Пискунова. – На кой хрен так вляпался? А ведь все вроде хорошо шло. И сбежал ты, конечно, правильно. Потому что твои собаки запросто могли расколоться. Хотя им это тоже невыгодно, но камера на трусов действует как гипноз, и они начинают выкладывать многое. А если еще менты надавят, вообще караул. Ко мне ты правильно не сунулся».

Красноярск

– Понятно? – спросил Пискунов. – Дорога оплачивается. Пятьсот рэ суточные на двоих, – усмехнулся он. – Так что вперед и с песней.

– Погоди, – сказал коротко стриженный парень в темных очках, – а за риск? Мы же вроде как соучастники сейчас. Знаем, где ты находишься, и…

– Слушай, Лепень, – зло прервал его Пискунов, – ты базарь, да не зарывайся! Тебя, сучонка, сколько раз я отмазывал? Забыл?

– Твое заступничество довольно дорого стоило! – захохотал парень. – Ну а если уж так дело повернулось, то слушай сюда, мусор. Тебя шарят твои коллеги. И мы запросто можем тебя сдать. А это, – он помахал купюрой, – мы отдадим и расскажем, зачем ты нас послал на эту самую Котчиху. Так что завтра тащи десять кусков зелени, и мы тебя не знаем и не видели.

– Вот как? – Пискунов покачал головой.

– А ты думал? – Лепень подмигнул стоявшему у двери крепышу. – Скажи, Дорога, давай…

– Тебе, мусор, что, – шагнул тот вперед, – непонятно, что делать надо? Волоки бабки, а то мы сейчас тебя, суку, спеленаем и твоим кентам отдадим. Так что…

Он успел услышать сзади шорох. Нож полоснул его по шее в области сонной артерии. Второму пуля из пистолета с глушителем вошла в затылок.

– На кой хрен ты их звал? – спросил Костюков.

– Хотел узнать насчет Чепурных этой, – зло ответил Пискунов. – Они пару раз такие поручения выполняли. Просто сейчас расчувствовались, ну и…

– Да хрен на них, – спокойно заметил Рожков. – Валим, и все. Нас тут никто не видел, и это нам не пришьют.

– Ствол оставь, – сказал Костюков. – А то если возьмут…

– Хренушки не хочешь? – огрызнулся Рожков. – Я на пожизненное не пойду. Пусть лучше пристрелят.

– Сколько лихих ребят так базарят, – насмешливо произнес Костюков, – а потом сидят как миленькие и лапки поднимают – только не убивайте. Хрен с ним, с пожизненным, лишь бы жить. Помнишь Сашку Орла? Он же божился, что живым не сдастся. А лапки сразу задрал. Так что смотри сам. Это лишняя мокруха, и ты запросто можешь угореть. Сейчас вот хапнут, а шить-то нам пока вроде и нечего. Конечно, если начнут копать, то найдут. Я давно хотел из России свалить, но бабок приличных не было. А сейчас уйду в Германию. Тетушка у меня живет в Лейпциге, давно зовет. Вот к ней и намылюсь. Надо бабки с Короля хапнуть, как майор говорит, и отвалим. Через Хохляндию уйдем. У меня на Белгородской таможне зять работает. Он мужик нормальный. Говорит, хохлы к нам на работу пешком ходят, а наши в гости в Хохляндию. Хапнем бабки Короля и отвалим туда. Только не пойму я тебя, майор, на кой хрен тебе эта баба нужна? Пусть с ней Король разбирается. Нам-то она зачем сдалась?

– Ее надо заставить заткнуться, – ответил Пискунов. – Тогда нам объявиться можно будет. Скажем, сами разобрались, из-за чего на нас дело пытались повесить.

– На хрену я видел эти разборки, – покачал головой Костюков. – В зону ехать? Да там пришьют и не поморщатся.

– Но иначе мы к нему заявиться не сможем, – сказал Пискунов. – Он Ромку прячет. Хотя… Он просил адрес ее узнать. – Майор достал сотовый.

Молодая женщина с короткой стрижкой вошла в вагон.

– Когда в Кирове выйдете, вас встретят, – сказал ей невысокий полный мужчина в золотых очках.

– Надеюсь, – усмехнулась она. – Передай папе, что я позвоню, как только приеду в Киров.

Кировская область, Котчиха

– Вон он, – сказал невысокий мужчина молодому здоровяку.

– Вижу, – усмехнулся тот. – Все просто. Как пойдет мимо барабана, его нужно толкнуть посильнее.

– Да не пори ты ерунду, – недовольно проговорил невысокий. – Ни хрена с ним не будет. Ну поцарапается или ушибет что. Думаешь, его закрутит на барабан? Нет.

– У нас осталось два дня. Потом поставят раком. Валить его надо, сучару.

– Как? Просто дать по башке ломиком или кирпичом? Да он, сука, говорят, машется лихо. В десантуре служил и воевал. С дубаками на пересылке и то бодался. А что-то делать надо.

– Слышь, Куст, – нахмурился здоровяк, – может, в чифу сыпанем какой-нибудь отравы?

– Ништяк было бы. Да где ее, отраву эту, взять?

– Давай я с Дофой побазарю, он же как раз по этим химикалиям в медсанчасти работает. Надо-то щепотку.

– Ништяк было бы! – загорелся идеей Куст. – Если можешь, то побазарь. Только осталось два дня.

– Разжуем рамс Исмаилу, увеличит срок.

– Тоже верно, – согласился Куст.

* * *

– Да как грузят, – отмахнулся Алин, – краном. Обычно до обеда. Двое цепляют стропами и на платформу поднимают. Менты рядом стоят, смотрят. Ну, чтоб между барабанами никто не залез. Стоят просто от нечего делать, положено. Кто туда полезет? Потом подходит паровоз и вытаскивает из запретки. Видишь ворота? Там останавливают, и солдат с псиной ходит. Барабаны почти бегом проверяют. А вагоны тщательно. А ты почему заинтересовался?

– Да просто так! – засмеялся Борис. – Прикинул, как их грузят. Неужели, думаю, руками закатывают? Это же…

– Я сначала так же думал. Да ты сегодня сам все увидишь. После обеда погрузка. Блатные не подходили?

– Еще нет. И очень надеюсь, не подойдут.

– Подойдут, точно тебе говорю. Привыкли за счет мужиков жить.

– Как себя чувствуете, Вера Георгиевна? – спросила полная женщина в белом халате.

– Значит, так, – Чепурных остановилась, – слушайте все! Чувствую я себя прекрасно! В палаты заходить не боюсь, плохих снов не вижу. Если еще есть вопросы, задавайте сразу. Но надеюсь, я ответила на все и всем. – Она быстро пошла вверх по лестнице.

– Лихо она вас! – засмеялся мужчина в белом халате. – Я же говорил, не приставайте к ней. А вы все ох да ах.

– А я теперь боюсь и мимо пройти, – вздохнула плотная медсестра.

– Да я повторяю, – злобно говорил сидевший перед Седых Кот, – не было ничего такого, о чем она говорит. Я просто спросил, почему она меня выписывает. Хреново себя чувствовал. И дотронулся до ее плеча. А она – раз, и на прием. Я бы, конечно, свернул ей шею, но баба как-никак, жалко. А она на меня нагрузила. Ведь мужики, которые со мной лежали, наверняка говорят правду.

– Они-то тебе подпевают, – усмехнулся начальник оперативной части. – А вот санитар говорит…

– Они по натуре базарят, а он, сучонок, ей в масть.

– Ну ладно. Пятнашка с переводом в БУР.

– Да я кипиш подниму!

– Это первый вариант. Есть второй. Чепурных пишет заявление о возбуждении уголовного дела. И ты получишь самое малое пятерку за нападение на сотрудника учреждения. Вполне можем сделать и захват заложника. Попытку, – поправился капитан. – Заложница оказала тебе сопротивление. Представляешь, сколько тебе впаяют и как на зоне, куда тебя переведут после суда, это воспримут? Кот с бабой не смог справиться. В общем, Чепурных не собирается писать заявление, но уговорить ее труда не составит. В камеру его! – поднимаясь, крикнул он.

– Тормози, начальник! – испугался Котов. – Хрен с ним, я и извинения попрошу. Осталось-то пять месяцев. В общем…

– Ладно, – кивнул Седых. – Но если ты, сука, еще хоть раз на кого-то просто выматеришься, я тебя по полной крутану.

– Все, начальник, – торопливо проговорил Котов, – буду нем как рыба.

– Нормально, блин! – подойдя к Кусту, сказал здоровяк. – Крысиный яд. Мастер за пару браслетов и выкидник дал. Им на складе крыс травят.

– А как он дал-то? – удивился Куст.

– Да я же говорю, за пару браслетов и выкидник. Мне Филин посоветовал. В самый раз на эту суку.

– А как мы его траванем-то? Если с ним чифирить, сами кони двинем. Да и не станет он с нами чифирить.

– А мы ему в баночку подсыплем. Он чифу почти не пьет. Вот и сыпанем в баночку, она у него в учетке стоит. А зайти туда проблем нет.

– А ты все о нем узнал, – уважительно отметил Куст.

– Пошли прямо сейчас, – предложил здоровяк.

– Можно кому-то цинкануть, что, мол, учетчика из цеха мастер зовет, и порядок.

– Так и сделаем.

– Афган! – услышал заливавший кипятком чай в банке Вулич. – Мастер зовет!

– Черт возьми, как некстати. Но ненадолго, наверное. – Борис быстро пошел к воротам.

– Паси его, – сказал Кусту здоровяк, а сам вошел в кабинку. Увидел чай в банке, оглянувшись, вытащил из кармана пакетик и сыпанул в банку с чаем желтый порошок.

– Да нет тут мастера, – встретил Вулича Алин. – А кто тебе сказал?

– Да кричал кто-то. Кому это надо и на кой хрен?

– Пошли чайку попьем, – предложил Евгений.

– Я только заварил. Хочешь, пойдем…

– Да мы с Санычем попьем.

– Идет, сука, – усмехнулся здоровяк. – Сейчас попьет, и хана ему. Вовремя мы решили, – подмигнул он Кусту. – Я занырнул, а там банка с купцом.

– А купец – это просто слабый чай?

– Да, – кивнул здоровяк.

Борис налил чай в кружку и сделал глоток. Закурил.

– Хана козлу! – довольно улыбнулся Куст.

– Кустов и Пенов! – крикнул мужчина в штатском. – Вы где шатаетесь?! Сейчас рапорт напишу.

– Уже идем! – Двое побежали к нему.

– Опачки! – Борис схватился за живот и согнулся. – Траванулся, кажется… – Он сунул пальцы в рот. Выпрямившись, взял ведро с водой и начал пить. Снова сунул пальцы в рот.

– Но я приехала в такую даль, – возмущенно говорила крепкая женщина, – а вы не разрешаете свидания! Я не прошу длительного. Положено краткосрочное, так будьте любезны, дайте свидание.

– Но ваш брат, – начала объяснять женщина-прапорщик, – сейчас…

– Я хочу видеть начальника колонии! – перебив ее, твердо заявила женщина.

– Котова Алла Петровна, – прочитал заявление Заев. – Ну что же, краткосрочное свидание дайте. – Он подписал заявление. – И сообщите ей, что мы не завели уголовное дело только потому, что ему осталось до освобождения меньше полугода. – Он посмотрел на Бармина. – Значит, в Красноярске уже знают. Плохо работает оперчасть, да и вы, режимники, тоже.

– А что вы хотите? – усмехнулся тот. – Сотовый, считай, у каждого заблатненного. И сейчас звонить все имеют право. Распустили уголовщину, а теперь с нас стружку снимают.

– Да плохо ему! – Алин, поддерживая Вулича, подвел его к КПП между промышленной и жилой зонами. – Живот прихватило. Похоже, отравился чем-то.

– А что ел-то? – лениво спросил стоявший у входа прапорщик.

Борис согнулся и начал блевать.

– Хорош! Тащи его в медсанчасть! – Прапорщик распахнул калитку.

– Да надоели уже со своим сочувствием! – сердито воскликнула Вера. – Вот я и поставила все точки сразу.

Муж рассмеялся:

– Обожгла ты их крепко. Но мне кажется…

– Надоело! – повторила Вера. – Что с ним? – Она бросилась к тащившему Вулича Алину.

– Тошнит и рвет, – ответил тот.

– Отравление, – увидев воспаленные глаза, решила Вера. – Покажите язык.

Борис, с трудом удерживая приступ рвоты, высунул язык. Вера достала сотовый.

– Вера, – нетерпеливо позвал муж, – пошли…

– Срочно санитара к вахте, – приказала Вера и посмотрела на мужа: – Еда в холодильнике. Разогреешь. Посуду вымою.

– Ты его еще до больницы помоги донести, – раздраженно сказал муж.

– Санитары донесут, а то бы помогла.

Алин потащил Вулича навстречу бегущим санитарам.

– Да сделают ему там все. Пойдем обедать, – продолжал настаивать Виктор.

– У него, очевидно, пищевое отравление. Надо выяснить, что и где он ел, иначе может отравиться половина колонии, – покачала головой Вера.

– Несите его быстрее! – крикнул Виктор санитарам и приглушенно выматерился. Вера, улыбнувшись, ткнулась губами в его щеку.

– Ты сам настоял, чтобы я работала в колонии.

– Кто эта женщина? – услышал санитар хриплый прерывистый голос Вулича.

– Врач, – ответил коренастый мужчина, – жена начальника медчасти.

– Глаза у нее не административные, – прошептал Борис, – человеческие глаза. Хотя откуда здесь человеку взяться?… – Он почувствовал резкую боль в животе и приступ тошноты.

«Сейчас начнутся проблемы, – входя в поликлинику, думала Вера. – Против клизмы все возражают. А уж он…»

– Проблем не будет, доктор, – хрипло сказал Борис.

«Я это вслух сказала», – поняла Вера.

– Точно? – спросил Исмаил.

– Сто пудов! – гордо ответил Куст. – Его в больничку поволокли. Да капут этому Афгану. Нам бы бабки получить.

– Если где-то про это пропищите, вслед за ним отправитесь, – отрезал Исмаил.

– Велели медицине отдать. – Подойдя к КПП между промышленной и жилой зонами, пожилой мужчина показал банку с остатками чая.

– Бери, – кивнул прапорщик медбрату.

– Знаете, – покачала головой Вера, – он в рубашке родился. Еще бы полчаса, и все. Чем же это он так? Говорит, ничего не ел. Утром на завтрак не ходил, хлеб с конфетами ел. Недавно в промышленной зоне пил чай… Принесли? – посмотрела она на санитара.

– Да. – Санитар протянул ей банку.

– Что с Вуличем? – В кабинет стремительно вошел Седых.

– Отравился, – ответила Вера. – А почему у вас такой интерес к нему?

– Да ЧП нам ни к чему, – улыбнулся капитан. – Скоро комиссия приедет из столицы. И хочется, чтобы все было на должном уровне. Да, – повернувшись, чтобы выйти, остановился он, – вы не желаете, чтобы Котов перед вами извинился?

– Если бы человек совершил проступок и извинился, как говорится, от души, то… – Она вздохнула. – А так не надо.

– Хорошо сказано. Когда я смогу узнать причину отравления Вулича?

– Только через два дня. У нас, к сожалению…

– Я прошу вас, – Седых не дал ей договорить, – сразу сообщите результат мне.

– Значит, дело заводить не будут? – уточнила сидевшая перед стеклянной перегородкой Алла.

– Нет, – ответил Котов.

– Что же ты так? Столько для тебя сделали, а теперь…

– Да просто сорвался. А с Ромкой-то что за дела?

– Как ты? – заглянул в палату санитар.

– Жить буду, – ответил лежавший на койке Вулич. – А что со мной?

– Траванулся чем-то.

– Да это я и сам понял, – усмехнулся Борис.

«Только вот чем?» – мысленно спросил он себя.

– Ты Афган? – обратился к нему лежащий на соседней койке черноволосый молодой мужчина.

«Так, – начал вспоминать Борис. – Я почувствовал себя хреново после того, как попил чаю с конфетами. Перед этим меня позвали якобы к мастеру… Выходит, меня отравили? – Он сел. – Хреновина какая-то».

– Слышь, земеля, – не отставал сосед. – Ты Афган?

– Дальше что?

– Я тоже там был.

– Давай потом вспоминать будем.

– Лады. Меня Осой кличут. – Мужчина протянул руку.

– Афган, – машинально пожал ее Борис.

– А лихо ты дубаков в Ярославской пересылке таскал, – усмехнулся сидевший на койке в углу пожилой мужчина.

– Мужики, – вздохнул Борис, – дайте мне очухаться. Потом переговорим, ладно?

– Все путем, – кивнул Оса. – Оставь его, Клим.

Борис лег на спину.

«Так. Получается, меня траванули. Но кто и почему? И как? Точнее, чем? Может, что-то в конфетах было? Но они из ларька. Алин дал. Чай я из пачки насыпал. Что-то непонятно… Маргарин? Но его весь барак лопает».

– Ну и порядки у вас тут! – сердито говорила женщине-прапорщику Алла. – Человек болен, а его сажают в местную тюрьму на пятнадцать суток и еще до освобождения в какой-то ПКТ. Кстати, что это такое?

– Помещение камерного типа. Входите, – кивнула служащая на открытую решетчатую дверь.

– Мы будем жаловаться, и виновные понесут наказание. Сейчас не время коммунистической диктатуры, когда все было позволено.

– Извините, а в чем дело? – спросила полная женщина.

– А вы кто, позвольте узнать? – посмотрела на нее Алла.

– Помощник районного прокурора Алтурова.

– Вот вы-то мне и нужны! Моего брата посадили в камеру из больницы…

– Олег Котов?

– Именно он.

– Он должен благодарить врача Чепурных. За то, что он совершил, его вполне можно привлечь к уголовной ответственности. Он напал на нее и оскорбил. Вашему брату повезло.

– Ну да, – усмехнулась Алла. – Он говорил, что…

– А кто признает свою вину? – улыбнулась Алтурова.

– Мы будем жаловаться.

– Это ваше право. Я буду этому только рада. На основании вашей жалобы дело будет рассмотрено областной прокуратурой, и Чепурных так или иначе придется давать объяснения. На основании этих показаний наверняка будет возбуждено уголовное дело. А сейчас извините. До свидания. – Алтурова подошла к ждавшей ее машине.