Тёмные времена II. Искры черного пламени

ПРОЛОГ

Глухо бухнула дверь неподалеку, и император напрягся – так передвигаться по замку мог только его советник, когда у него были какие-то крайне важные новости. Он успел только вздохнуть, зарываясь пальцами в огненную шевелюру, как на пороге кабинета возник раздраженный и крайне озабоченный амисто.

– Латгардис, – он положил на стол перед ним свернутое в трубочку послание. – Это больше терпеть нельзя. Даже во имя мира.

Правитель Темной Империи неторопливо развернул бумагу, пробежался глазами по строкам и нахмурился. Вэриний, его приближенное лицо и лучший друг, никогда не ошибался в своих прогнозах.

– Опять нападение, – мужчина поднялся, сжимая кулаки, и отошел к окну, пытаясь успокоить поднявшуюся в душе ярость. – Рыцари Сияющей Звезды?

Беловолосый темный эльф только молча кивнул. Этот орден был настоящей головной болью Темной Империи. Поборники справедливости, считающие территорию соседнего государства рассадником зла и Тьмы, не гнушающиеся ничем и совершающие регулярные набеги на приграничные поселения и деревни. В маленькие городки, имеющие хоть небольшой гарнизон, эти ублюдки еще не совались – то ли побаивались, то ли пока не настолько осмелели. Переговоры с королем Светлых Земель ни к чему не привели. Монарх просто не смог удержать в узде распоясавшихся рыцарей, которые быстро свернулись и ушли в подполье, теперь предпочитая действовать исподтишка. Вэриний подозревал, что кто-то из верхушки не только выделяет средства на содержание ордена, но и отдает приказы, являясь неформальным лидером, и Латгардис был склонен с ним согласиться. Но пока никого из высокопоставленных аристократов Светлых Земель не удалось поймать за руку. Или хотя бы выяснить, кто же стоит за всеми этими нападениями, являющимися ничем иным, как провокацией.

– Собирай мобильный отряд, – коротко приказал император.

Советник рвано поклонился и исчез за дверью. О личной императорской гвардии, состоящей из малочисленных и крайне редко встречающихся оборотней, ходили как легенды – в Темной Империи, так и совершенно жуткие сказки – в Светлых Землях. Люди с головами волков, быстрые, как ветер, и во много раз сильнее даже самого тренированного человека, они перевоплощались в боевую форму без малейших трудностей и боли, свойственных для полного изменения у вервольфов и перевертышей, и тогда их было практически невозможно остановить. Беззаветно преданные, бесстрашные в бою, они не чувствовали боли и страданий, погибали без сожалений и наводили ужас одним своим появлением на полях сражений – более грозного противника стоило еще поискать.

На выполнение приказа много времени не понадобилось – ввиду участившихся провокаций на границах мобильные отряды были всегда наготове, и советник, раздав необходимые распоряжения, вернулся в свой кабинет. Через открытое окно послышались короткие, хлесткие приказы, ржание лошадей и бряцание сбруи – сопроводительный отряд был уже готов. Амисто прошел вперед и замер у открытой створки, внимательно наблюдая за человеком с пламенными волосами в полном боевом облачении, легко взлетающим на рыжего жеребца, приплясывающего на месте от нетерпения. Движения императора были свободны, стремительны, порывисты, и темный эльф нахмурился, несколько переживая за своего друга – неизвестно, с чем им придется столкнуться. Однако Гард был отличным воином и прирожденным тактиком, так что тем, кто посмел нарушить границы и причинить вред жителям Темной Империи, смертный приговор был уже подписан.

Командир сопровождения, дождавшись одобрительного кивка от Императора, махнул рукой, тяжелые створки замковых ворот Цитадели дрогнули, открываясь, и конный отряд пролетел по подъемному мосту под дробный перестук копыт. Советник проводил их взглядом и со вздохом вернулся к бумагам.

ГЛАВА 1

Стылая тишина позднего вечера дрогнула, когда тихий свистящий звук прорезал неподвижный воздух, прокатился по полосам тумана, стелящегося по самой траве и оставляющего капельки влаги на тонких побегах, и помчался вперед, огибая деревья и нарастая с каждым мгновением. Глухим щелчком хлыста ударил, въедаясь в уши, и следом загрохотали копыта: из едва заметного марева, раскрывшегося, словно бутон диковинного цветка, вылетел конный отряд. Поднимая пыль и безжалостно сминая сочные стебли, всадники пронеслись по затихшему в предчувствии недоброго лесу и свернули с бездорожья на укатанную сотнями колес широкую тропу.

Латгардис чуть придержал рвущегося вперед жеребца и перевел дух. Проход через «червоточины» всегда был для него испытанием, потому что именно в этих местах ткань границ мира истончалась, и императору, тесно связанному с Госпожой Тьмой, приходилось очень нелегко – давление Изначальной Силы возрастало во много раз, причиняя сильную боль. Амулет, однажды подаренный ему Рином, облегчал муку, но все равно рыжеволосому мужчине приходилось стискивать зубы и вцепляться в луку седла, чтобы сдержать рвущийся наружу стон. Однако другого пути, столь же короткого и позволяющего оказаться на другом конце Империи в столь невеликий срок, не было.

«Червоточинами» Темные Земли были испещрены, как кротовьими норами: у Гарда в кабинете висела огромная карта со всеми отмеченными входами и выходами, но тоннели не всегда были стабильными. Очень часто случалось так, что точки выхода менялись и забрасывали неудачливых путешественников куда-нибудь в противоположном направлении. Но несколько «червоточин» уже на протяжении десятилетий действовали исправно и потому приобрели стратегическое значение: давали возможность летучим отрядам прибывать на места нападений в считанные часы и не позволяли агрессорам уйти далеко. В этих местах пространство сжималось, схлопывалось в четко направленную прямую и становилось незаменимой короткой и тайной тропой, потому что найти точки входа, не зная наверняка, где они находятся, не представлялось возможным – разве что только случайно. Но тот, кто по стечению обстоятельств попадал в «червоточину», почти не имел шансов выбраться оттуда целым и невредимым: всего несколько мгновений перехода могли лишить разума взрослого человека или нелюдя, воздействуя напрямую на его жизненную ауру и подпитываясь от нее. Для воинов и тех, кто пользовались такими путями постоянно, лучшие маги долго разрабатывали защиту, привлекая к этому процессу крайне недовольных таким положением дел темных шаманов – те плевались и ругались, но, тем не менее, сознавая всю важность и практическое значение подобных переходов, все-таки помогли.

И сейчас широкие браслеты на запястьях императора, равно как и всех воинов из отряда, едва заметно светились, оберегая хозяев. Надолго бы их не хватило – только на быстрый переход туда и обратно, но большего Латгардису и не требовалось: только лишь догнать тех, кто принес смерть на его землю. Догнать и уничтожить, вырвать еще бьющееся сердце из груди прямо на глазах умирающего врага.

Ветер донес до них запах, который нельзя было ни с чем спутать: дым и паленая плоть, серая зола и искры, взмывающие вверх от любого неосторожного движения рядом с еще не остывшим пепелищем, что теперь было на месте небольшой приграничной деревни. Обугленные развалины некогда аккуратных домов, провалившиеся крыши, и смерть, лениво переходящая от порога к порогу.

Воины-ругару напряглись, когда витающий в воздухе смрад коснулся чутких носов, и Гард краем глаза заметил, как у нескольких из них, самых молодых, черты лица исказились непроизвольной трансформацией. Это свидетельствовало том, что они едва сдерживали бушующую в душе ярость, что душила их изнутри – они были готовы сломя голову броситься вслед за нападавшими и разорвать в клочья, не щадя и не проявляя милосердия. Но император знаком приказал останавливаться и первым спешился – послушный жеребец привычно последовал за хозяином, которому не было даже нужды держать его за повод, потому как животное было прекрасно обучено и искренне привязано к Гарду. Мужчина знал, что рыцари не могли далеко уйти: враги не ведали, как быстро может прибыть летучий отряд, и не торопились, наслаждаясь принесенной в эту деревеньку бедой.

Запах гари витает в воздухе, мешая дышать и въедаясь в дорогую ткань. Еще тлеющие остовы домов то тут, то там с грохотом рушатся и погребают под собой обугленные, изуродованные тела. Я носком сапога переворачиваю тело, ничком лежащее на пороге собственного дома с засевшей под левой лопаткой стрелой. Оперение у нее светлое, с четырьмя полосами на жесткой щеточке, возле древка. Наконечник, скалящийся из пробитой насквозь груди – крупный, трехлопастной, со свистулькой и вкраплениями серебра в темном металле.

Мертвец безучастно смотрит в небо мутными, лишенными блеска жизни глазами с вертикальными, змеиными зрачками. Я чуть наклоняюсь, рассматривая заостренное ухо со смешной кисточкой на конце. Перевертыш, рысь или лунная кошка. Снова перевожу взгляд на полые отверстия спереди и с боков наконечника.

Свистящие стрелы. Фирменный знак ублюдков из ордена Сияющей Звезды. Заваливаются, как к себе домой, в приграничные деревеньки, и истребляют «зло» – оборотней, перевертышей, амисто, наг, да и вообще всех, кто, спасаясь из Светлых Земель, бежит под мои знамена.

Трусливые гаденыши. Оборотень заведомо сильнее обычного человека, поэтому нападающие сначала засыпали дома зажигательными стрелами, посеяв панику, а затем перестреляли практически всех – и взрослых, и детей, и даже стариков.

Император поджал губы и закрыл мертвые глаза перевертыша. В золотых радужках вспыхнуло яростное пламя, когда он наткнулся на девочку лет семи, в белой рубашке с расплывшимся алым пятном и обломанным древком стрелы в груди. Молча наклонился, одернул легкую ткань и поднял невесомое тельце на руки. Белокурая головка безвольно мотнулась, светлые волосенки, спутанные, перепачканные в пыли и крови, мазнули по щеке, и мужчина сжал зубы, но в горле заклокотал глухой рык, полный боли. Император аккуратно положил тело рядом с теми, кого принесли сюда его воины – всех погибших от мечей и стрел врага жителей.

– Готовьте костер, – коротко приказал он, отвернулся и медленно прошел мимо дымящихся останков.

Он не хотел предавать огню изрубленные тела – они погибли, ощущая жар, исходящий от пылающих родных домов, чувствовали, как безжалостное пламя вгрызается в кожу и плюет обжигающими искрами. Но оставлять их здесь, без должного погребения… Это непростительно.

Император наклонился, поднимая с земли зазубренный наконечник, прикрыл глаза, когда вереница образов хлынула в сознание.

– Деда, деда, мне страшно! – отчаянно рыдает четырехлетний мальчишка с растрепанными тонкими волосами и и рыжими кисточками на концах острых ушей.

– Тише, Райши, не плачь, – древний старик, утративший возможность трансформации, едва переставляет пораженные подагрой ноги, сжимая в узловатых пальцах слишком тяжелый для него меч.

Мальчик глотает слезы, хватается за подол неподпоясанной рубахи деда и с ужасом глядит за грозными безликими тенями в сверкающих доспехах, мелькающих в отблесках пылающего селения.

Коротко визжит стрела, разрезая воздух зазубренным наконечником, и старик медленно опускается на землю, хрипя и пытаясь вдохнуть горячий воздух пересохшими губами. Глухо звякает меч, выпадая из ослабевшей руки. И мальчишка заходится в громком, нечеловеческом вопле, размазывает слезы по лицу.

– Кто тут у нас? – перед ребенком вырастает высокая фигура.

Блики яростного пламени играют на серебряном нагруднике и окрашивают семилучевую звезду, высеченную на стали, в кровавый цвет пожарищ.

– Опять выродок перевертышей, – грубо бросает второй, натягивая лук и спуская тетиву.

Неподалеку слышится предсмертный женский вскрик.

– Заканчивай. – Стрелок сплевывает на землю. – Таким тварям не место в этом мире.

И мальчишка обмирает, когда серебряный клинок, хищно вспыхнув, несется к беззащитному тельцу.

Латгардис поднял голову, избавляясь от видения. Коротко хрупнула сталь, осколками разлетаясь в сжавшейся руке, и император, хмуро отряхнув ладонь, пошел туда, где его люди сложили погребальный костер, отдавая последнюю честь погибшим. Что-то настойчиво билось в сознании, пыталось обратить его внимание на какую-то незаметную деталь, что ускользнула от цепких взглядов воинов-ругару.

Мужчина замер, прислушиваясь. Тихо и коротко воззвал к Госпоже Ночи, черпая силу из подставленных ладоней Тьмы, и только тогда услышал тихий плач, сменяющийся надсадным кашлем, скрытый за грохотом обрушивающихся балок и перекрытий. Словно гончий пес метнулся к одному из домов и отшатнулся назад, когда стены рухнули внутрь, складываясь, как соломенный шалаш. Взметнувшееся вверх разбуженное пламя ожесточенно плюнуло в лицо Императору горсти раскаленных углей, дохнуло смертью и вновь загудело, пожирая еще не прогоревшие бревна.

Крышка люка, ведущего в подпол, задымилась, и Латгардис не раздумывал более ни мгновения: от плотных перчаток остались лишь обгоревшие клочья, а кожа на руках пошла волдырями и рваными лохмотьями начала слезать с пальцев, когда император расшвыривал бревна в стороны. Лицо жгло немилосердно, вырвавшийся со стороны язык пламени опалил брови и оставил на щеке длинный ожог, но мужчина словно забыл про боль. И только когда он одним ударом пробил крепкое дерево люка, вытащил из задымленного подпола шестилетнего мальчишку, прижал к себе, закрывая от жара, и выскочил из бушующего огня, силы покинули его.

Пламя разочарованно рявкнуло за спиной, коснулось длинным истаивающим языком укрытой плотной курткой спины и с ворчанием зашарило по обугленным бревнам. Латгардис передал ребенка одному из сопровождавших его воинов и застыл, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться. Опаленная кожа горела, сотни крохотных иголочек впились в лицо, заворочались там раскаленными иглами, а в глазах помутилось. Почувствовав, как его настойчиво поддерживают под локоть, он раздраженно распрямился, едва не завалившись назад, и отстранился. Не настолько ему было тяжело, чтобы принимать чью-либо помощь.

Близость и неразрывная связь с Изначальной Силой даровала мощь, равной которой сложно было найти, но и именно в этом и крылся ее изъян: Гард был награжден даром видеть то, что недоступно многим. Прозрение прошлого и – иногда, – будущего – способность настолько же редкая, насколько и опасная: слишком просто потеряться в образах, заполняющих сознание, слишком легко упустить из рук ниточку, связывающую с настоящим, разрушить самого себя. Через касания к предметам и существам Латгардис мог видеть многое – в основном то, что уже прошло, потому что будущее всегда было настолько зыбким и непостоянным, что полагаться на смутные видения, изредка посещающие его во сне, было бы неразумно.

Мальчик уже пришел в себя и сейчас испуганно зажмурился, вцепившись в штанину ругару и уткнувшись в нее лицом: его била крупная дрожь. Гард присмотрелся внимательнее и с беспокойством увидел смазанные полосы запекшейся крови на детских щеках, а чуть позже – бурую корку на правой руке мальчишки. Опустился рядом с ним на одно колено, погладил по голове, не обращая внимания на стрельнувшую до локтя боль в обожженных руках, и понял – стоящий перед ним ребенок уже стал убийцей. Не его кровь алела на нежной коже, а врага. И спасенный мальчик, еще не до конца поверивший в то, что его жизни больше ничего не угрожает, был на грани трансформации.

Перевертыши получали возможность полностью оборачиваться только к тринадцати годам, когда разум становился крепким и готовым разделять сознание человека и животного. В отличие от тех же ругару, эти оборотни меняли ипостась полностью, превращаясь в того или иного животного. Чаще всего в Темной Империи можно было встретить рысей, лунных кошек, барсов и лисиц, а на Южных Островах поддерживали свой род аниото – перевертыши, переплавляющиеся в огромных дымчато-пятнистых кошек с бритвенными когтями и крепкими клыками. Все дети этого народа, вне зависимости от второй ипостаси, отличались поразительным здоровьем, способностью к быстрому восстановлению и физической силой, превосходящей возможности даже взрослого человека, но этот мальчик, несомненно, уже оборачивался, пусть и частично. Заплаканные глаза с вертикальным зрачком, суженным в тонкую полоску, и острые когти на руках – для защиты своей жизни ребенку удалось преодолеть барьер, что поставила Госпожа Тьма для своих творений. И теперь за ним нужен будет глаз да глаз.

Мальчик тихо шмыгнул носом и крепче прижался к воину. Тот опустил руку и отеческим жестом обнял мальца за плечи. Получив едва заметный кивок от императора, взял протянутый мужчиной защитный браслет, защелкнул его на испачканном запястье найденыша, ни слова не говоря взлетел на лошадь, посадил мальчишку перед собой и умчался прочь – Гард почувствовал, как дохнула силой раскрывшаяся «червоточина», пропуская воина со своим подопечным на другую сторону. Император развернулся и направился к сооруженному погребальному костру.

Не успел мрачный воин поднести факел к облитым маслом поленьям, как с другого конца мертвой деревеньки послышался полный боли вскрик, и два солдата под руки подтащили к Темному Властелину окровавленного рыцаря Сияющей Звезды. Широкая рваная рана на боку была нанесена острыми когтями – видимо, кто-то из жертв успел частично трансформироваться и ранить своего убийцу.

При виде рыжих волос императора рыцарь хрипло рассмеялся и с вызовом глянул в желтые глаза:

– Жжете мертвецов? Эти чудовища не достойны даже ступать по этой земле! – коротко закашлялся, когда горлом хлынула кровь. – Ты можешь убить меня, но скоро сдохнешь сам! Все вы отправитесь во тьму! Все, до единого!

Рыцарь дернулся, не в силах вывернуться из крепкой хватки держащих его ругару, и плюнул под ноги императору. Латгардис искривил тонкие губы в усмешке, а глаза смотрели тяжело и с мрачной ненавистью в глубине вертикальных зрачков.

– Решили нести Свет, ублюдки? Хорош же ваш Свет, если его цена – жизни невинных, – тихое шипение ничуть не напоминало обычный голос императора. – Сейчас я тебе покажу, что такое настоящая Тьма, которую вы все так боитесь.

Коснувшись щеки парня, рыжеволосый мужчина гортанно произнес короткое слово, и рыцарь, выпучив обезумевшие от ужаса глаза, тонко закричал, срывая связки, и забился в крепких руках солдат, суча ногами и пытаясь куда-то бежать. Он заходился в истошном крике, глядя куда-то в пустоту, а потом обмяк, когда сердце не выдержало испытания, которому безжалостно подверг его темный. Весь ужас, боль от раздирающей внутренности стали и страх потери любимых – все, что испытали жители уничтоженной деревеньки, в единый миг обрушилось в истерзанное сознание рыцаря, выворачивая душу и сжигая в иллюзорном пламени истинного ужаса. Император брезгливо обтер тонкие пальцы, поморщился от боли и приказал солдатам раздеть мертвеца догола и бросить воронам, ибо он не заслужил быть погребенным после того, что совершил.

Глядя на взметнувшееся пурпурное пламя, возносящее души погибших к тем богам, в которых верил каждый из них, император задумчиво качнул головой, недоумевая, что же сподвигло рыцарей напасть на приграничные территории Империи, да еще и с такой жестокостью. Темные давным-давно отгородились от Светлых Земель, практически не имели с ними контактов, кроме нескольких торговых договоров.

«Когда реальный враг исчезает, сознание начинает губительную войну против иллюзорного, и это станет началом конца, который перевернет сущность Мира».

Латгардис сощурился, вспоминая строки древнего, уже забытого пророчества безумного мага, жившего многие века назад, и сердце глухо и тревожно бухнуло, подтверждая догадки Темного Властелина.

– Выезжаем, – бросил он, взглянул на жирный пепел кострища и сел в седло. – Уже темнеет, рыцари скоро станут беспомощней котят – надо нагнать их до того, как они встанут лагерем на ночь. Негоже заставлять гостей ждать.

Воины сноровисто вскочили на лошадей, выстроились в привычный порядок, заведенный в этом отряде, и вперед умчались два разведчика. Враги были обнаружены через два часа бешеной скачки. Они не особо торопились, будучи уверенными в своей безнаказанности, и передвигались неспешно, берегли лошадей и ничуть не опасались останавливаться на ночлег на враждебных землях. Латгардис с отрядом настигли их, когда те, весело переговариваясь, расседлывали коней и готовились ко сну.

Сумерки – самое опасное время, так же, как и часы перед рассветом. Это та самая граница, когда время становится неподвластным Свету, когда Госпожа Тьма вступает в свои права: мягко, крадучись, стелется тихими шорохами по засыпающей земле, шепчет ласковым ветром среди толстых стволов вековечных деревьев, тенями струиться за спиной, сгущается в чернильные силуэты за спинами беспечных жертв. А в шелке сумерек мелькают фигуры с гротескными чертами измененных лиц – оскаленные клыки влажно блестят в пастях, а желтые звериные глаза полны ненависти.

– Двадцать пять, из них двое – магистры, – коротко доложил неслышно возникнувший рядом с Латгардисом ругару. – Наши воины на позициях.

Император ухмыльнулся. Внутри все горело от сдерживаемой ярости и желания ощутить, как жизнь врага обрывается под острым лезвием клинка, и он едва заметно кивнул головой.

Рыцари в ужасе повскакивали со своих мест, хватаясь за оружие, когда полный бешенства кровожадный вой прокатился по небольшой поляне, на которой они столь удачно обосновались. Опомниться вторгшиеся на чужие земли не успели – стремительные тени налетели на них, блеснув в отсветах заполошно заметавшихся костров короткими широкими клинками. Схватка, закипевшая посреди леса, больше походила на бойню сродни той, что была устроена в приграничной деревеньке. Коротко рявкали арбалеты засевших на деревьях стрелков, меткими ударами выбивающих противников, тонко пели крепкие лезвия, впивались между сочленениями доспехов и отворяли кровь. Голова кружилась от тяжелого металлического привкуса в воздухе, и ругару обращались полностью, вцепляясь в глотки врагов зубами, отбрасывали мечи в стороны и разрывали на части голыми руками растерянных и не готовых к нападению людей.

Император двигался быстро и уверенно, орудуя двумя длинными изящными клинками, которые чаще можно было встретить у представителей народа амисто – впрочем, этой технике его когда-то обучал Рин. Она прекрасно подходила для внезапных нападений, когда враг бестолково мечется, и его движения, ответные удары и попытки защититься слишком хаотичны, чтобы рассмотреть хоть какую-то систему в атаках – а именно такое поведение и может сбить с толку, промедление – стоить жизни. Его противники даже не успевали понять, что произошло, до того, как сталь с влажным клекотом вгрызалась в грудь, не давая дышать и двигаться. Мужчина с волосами, подобными пламени, вихрем пролетел по стану врага, в ярости не задерживал удары, повергал рыцарей одного за другим. До тех пор, пока кажущееся хрупким лезвие не столкнулась со сталью и не брызнуло искрами. Латгардис увернулся от свистнувшего в дюйме от головы меча, отделавшись лишь отсеченным клоком волос, кувыркнулся, пропуская над собой торопливо выпущенный арбалетный болт, и взвился на ноги, разворачиваясь к противникам.

– Не ждали вас так рано, – насмешливо отметил один из них, высокий, широкоплечий, темноволосый, со смуглым лицом и холодными серыми глазами.

Император ничего не ответил – нет смысла затевать разговоры с теми, кого ты собираешься убить. Слова протягивают между противниками незримые нити, которые в самый решающий момент могут помешать нанести удар.

– Неужели император так разгневан потерей жалкой деревушки, что послал вслед за нами ругару? – хмыкнул второй, чуть пониже, но коренастый и светловолосый, с теплыми темными глазами, не подозревая, что и так видит перед собой Темного Властелина.

У обоих на наплечниках красовались изображения шестиконечных звезд, окаймленных дрожащим маревом пламени. Латгардис шагнул вперед, под занесенные мечи, крутанулся, пригибаясь и ударяя противников по ногам. Темноволосый отшатнулся назад и едва не потерял равновесие, но все же смог выправиться, а его товарищ легко взвился в прыжке. Гард почувствовал легкое движение воздуха и отдернул голову – на скуле заалел тонкий порез, оставленный метательным ножом противника, но Император бросился прямо под удар, довернул кисть, когда мечи со скрежетом столкнулись, и клинок врага отлетел в сторону. Светловолосый с руганью отскочил назад и зашарил в поисках чего-то по карманам под прикрытием своего напарника.

Полыхнувшая вспышка резанула по привыкшим к сумерку глазам острой болью и ослепила на краткое мгновение, а когда Латгардис снова смог видеть, он заметил только остывающий след «червоточины», только что захлопнувшейся за спинами врагов. Досадливо зарычал и огляделся – из всех рыцарей удалось уйти только двоим магистрам, остальные были перебиты, и ругару, принявшие вновь человеческий облик, ходили между окровавленными телами и добивали еще живых врагов. Удачливые противники явно использовали один из артефактов, позволяющих на несколько мгновений открыть проход – конечно, если место для этого приспособлено. Но об этом они не могли узнать без помощи того, кто бы знал все месторасположения «червоточин» как свои пять пальцев. А значит – рыцари Сияющей Звезды имели здесь, на территориях Темных Земель, союзника. Не говоря уж о том, что они точно использовали амулеты защиты, разработанные в Империи – Латгардис успел заметить знакомое мягкое мерцание заговоренных камней в браслетах, таких же, как сейчас красовались на нем и воинах его отряда.