Наказание

13. У башкова

Константин Башков сидел в палатке на Охотном ряду и подсчитывал общую сумму за проданные вещи. Был третий час дня, рабочий день заканчивался. На рынке его и нашел Ваганов.

– Тебя, Юрик, искали, – не отрываясь от блокнота с записями, сказал Башков.

– Кто?

– От Шуры Мохнатого. Просили передать.

– От Шуры? Он же чалится, ему еще три года как минимум.

– Минимум ему или максимум – я не знаю, но братков было двое.

– Давно искали?

– Примерно неделю назад, а ты все им не попадаешься.

– Чего хотели?

– А я почем знаю? Мне не докладывают.

– Они в общагу приходили?

– Да.

– Странно, как они меня в Москве нашли? Как вообще узнали, что я здесь?

– Тебе лучше знать, как это делается. Слушай, Юрок, мне надо срочно сгонять в Рязань – у меня там остались записи, которые нужны здесь. Выслать их почтой или просить кого-то привезти – нет возможности, да и просить некого. Я еду в Рязань. Ты со мной не желаешь съездить? Завтра поедем, завтра же и приедем.

– Слушай, а куда это Завьялов пропал?

– Ну привет! Ты не знаешь? Его тут долго не будет. Он свалил по делам, сказал, что «наркота ждет».

– Зараза! – усмехнулся Ваганов.

– Еще какая!

На машине дорога из Москвы в Рязань составляет больше четырёх часов. Башков с Вагановым выехали рано утром. На въезде в Рязань Башков сказал, что сейчас покажет, где живут Шевцовы Оля и Максим.

Жили они в двухэтажном кирпичном коттедже в малонаселенном районе, за красивым железным забором, обнесенном вокруг дома. Рядом с домом располагался гараж, у соседей сидел на цепи большой и грозный питбуль, охранявший, по ходу, два коттеджа сразу.

– Любуйся, – предложил Константин.

– Ёханый бабай! Это, в натуре, что ли, его?

– Ну не мое же… В доме есть спортзал, сауна, тренажёры.

– Они тут вдвоем живут или еще матушка при нем?

– Нет, предки жили на Каляева. Теперь там одна мать, я не знаю, почему Шевцов ее не забирает.

Место работы Константина – вещевой рынок на улице Почтовой. Рядом с рынком можно было увидеть пятиэтажное здание с большими широкими окнами, бежево-красного цвета, с гербом города Рязани под самой крышей и флагом России – триколором. Стеклянные двери на входе мягко хлопали, люди то входили внутрь, то выходил. Это был филиал «Континенталя».

– А хочешь покажу, где живет Смирнов?

– Где?

– Московский район, улица Новаторов.

Ваганов подумал и отказался.

Дальше они приехали на улицу Новоселов, в микрорайон Дашково-Песочня. Этот район и эта улица – малая родина Ваганова. Здесь он вырос. Башков и Завьялов жили по соседству.

– Не хочешь к маме зайти? – спросил Башков.

Ваганов выказал желание, однако мамы дома не оказалось.

– Тогда пойдём ко мне, – предложил Константин.

– «Вот моя деревня, вот мой дом родной», – сказал Ваганов. – А двор пустой, никого нет.

– Такая жара, что все попрятались, – предположил Башков.

Друг-предприниматель жил на пятом этаже девятиэтажки, один, в двухкомнатной квартире. Вообще сказать, в семье он один-единственный ребенок; мать умерла, когда Косте было двадцать два года, а отец позже сошелся с женщиной из сельской местности и вскоре переехал к ней, а квартира осталась единственному сыну Косте. А тот жильем распорядился практически: вторую комнату начал сдавать и до сих пор держал у себя квартирантов.

– Проходи, Юра, не стесняйся. Будь как дома, – Константин раскрыл дверь.

– Но не забывай, что ты в гостях, – пошутил Ваганов и прошёл в единственную свободную комнату. По-хозяйски уселся в кресло.

– Никого нет, мы одни, – сообщил Башков. – Ты располагайся, а я на кухню пойду.

Константин поставил на стол бутылку водки и подсуетил неплохой стол. Налил себе и корешу по сто грамм.

– Вздрогнем, Юрик?

– Вздрогнем, Костя.

Оформили по новой, закусили.

– Ты так и живешь один? – завел Ваганов тему.

– Один, как видишь.

– У тебя ж, вроде, была подруга…

– Была да сплыла. Когда то было? Давно она была, еще при жизни мамы.

– Это сколько ее уже нет?

– Пять лет. Болезнь особенно стала прогрессировать в девяностом.

– А батя у тебя, значит, теперь селянин…

– Да. Его тетка не простая, сама какая-то где-то главная.

– Матери нет уже пять лет, ты что, за это время и подруги себе новой не завел?

– А на что мне бабы, Юрик? Мне одному шибко лучше. А если для постели, так простячек разных навалом.

Пропустили еще по одной, закурили. Ваганова начало мутить.

– Костя, какого рожна мы бухаем? Ты ж сегодня еще в Москву вернуться хочешь.

– А что мне Москва? Я дома, могу тут и заночевать.

– У меня свидание в восемь. А я теперь из-за тебя тут завис.

– И ты тоже дома. Звякни в Москву и скажи, что рандеву переносится на завтра.

– Какой ты умный! Что бы я без тебя делал? Выйду на балкон, полюбуюсь родным двором.

14. Денис Метлешку

Будучи на Урале, Завьялов случайно наткнулся на своего конкурента, другого торговца наркотой, молдаванина по национальности, но смуглого, как цыган. Живет он по фиктивным документам, хотя носит подлинную румынскую фамилию Метлешку; зовут его Давидом, как родители нарекли, но сам он величает себя Денисом, о том же написано и в документах. Родом он из Кишинева, но еще до развала Советского Союза проживал и в Беларуси, и на Украине, и в Литве, и даже где-то на Южном Кавказе, в горах. Потом опять осел в Молдавии, там же был впервые осужден и бежал из тюрьмы. В первый раз его привлекли к аресту за грубое оскорбление личности, затем влетел за торговлю наркотиками. Начал с того, что предлагал малолеткам на дискотеке какую-то заразу. Дальше дошло и до экстази – продукта, содержащего в себе наркотические вещества. Одурманенные детки стали приходить домой пьяненькие, с огромными зрачками. Родители забили тревогу. На Метлешку устроили облаву, и он опять попался. Теперь сел на восемь лет, но отсидел только пять, остальной срок провел в бегах. В очередной раз его накрыли в бандитской группировке, где он был продавцом наркотиков. В этот раз рецидивиста молдаванина упрятали на двенадцать лет строгого режима, но он опять не досидел, оставив добровольно место заключения. За что и был объявлен в Федеральный уже розыск. Оказался на Урале, где его и накрыл Завьялов. Предложил ему восьмым вступить в группу. Денис был роста среднего, смуглый, брюнет с темно-карими глазами, лет тридцати пяти или около того. Он активно включился помогать Завьялову толкать марихуану, тем более что имел в этом деле немалый опыт.

15. У Шевцова

Обыск у Ваганова, его поиски «от Шуры Мохнатого» привели к тому, что по общежитию поползли нехорошие слухи. Дошли они и до Шевцова. Максим решил побеседовать с проблемным жильцом лично. Для этого почему-то пригласил его к себе домой.

Столичная квартира Максима и Оли Шевцовых располагалась в элитном доме московского района Внуково. Максим жил в новом доме на шестом этаже.

«Нескромненько, но со вкусом», – подумал Ваганов, оценив жилье.

Дома у Шевцовых была только одна Оля. Открыв тяжелую железную дверь, она очень внимательно уставилась на визитера.

– Здравствуйте, здесь живет Максим Шевцов?

– Здравствуйте. А вы кто? Максим, вообще-то, сторонник того, чтоб с ним о встрече договаривались заранее, называли себя и сообщали предмет разговора. И приходили не лично домой, а на работу.

Оля была маленького роста, не старше двадцати лет девушка, худенькая шатенка с короткими волосами, с синими глазами, одетая по-домашнему просто: в белую кофточку и джинсовые шорты на подтяжках. На ногах – сиреневые тапочки. Отвечала она важно, культурно, красиво отчеканивая каждое слово, но спокойно; а высказавшись, приготовилась слушать гостя.

– Если вы к Максиму, так его нет.

– Он мне сам назначил.

– Тогда подождите, он скоро будет.

– Хорошо.

Ваганов сел на ступеньку и закурил.

– Зачем вы сели на ступеньку? Как покурите – заходите домой, дома подождите.

Когда Ваганов вошел, Оля, точно собаке, указала его место в прихожей на тумбочке и приказала:

– Садись здесь и с этого места ни шагу.

– А то что, охрану позовешь?

– А хоть бы и так.

– А по кумполу?

– А выйти вон – не желаешь?

Ваганов принял послушный вид и замолчал.

Оля просто боялась пускать урку со стажем, грабителя вглубь своей элитной квартиры.

Даже с его места Ваганову было видно, что в квартире сделал евроремонт, но совсем не такой, как у Смирнова. Здесь было три комнаты, лоджия, одна дверь которой выходила на кухню, подвесные полки, самоклеящаяся пленка на стенах, мягкая мебель в комнатах, полы – греющие. Кухня, куда ушла Оля, была выстлана линолеумом, уставлена фирменной мебелью, плита «Гефест», шведский холодильник, кухонный уголок, стол с двумя раковинами и ящик для посуды. Максим явно опережал свое время. Мало у кого можно было найти греющие полы, самоклеящуюся пленку и евроремонт.

«Вот этих бы «обуть»! – размечтался Ваганов. – Тут точно найдется, чем поживиться. А сколько добра имеет эта фифа, сколько «рыжья»!

Он даже начал представлять себе, как бы выглядел процесс экспроприации, и вдруг почувствовал большое желание осуществить свою затею немедленно. Бандит поднялся с насиженного места и осторожно прошагал на кухню. Взял со стола большой нож… Оля не слышала ни его шагов, ни его движений. Маньяк уже начал приближаться к ней, крадучись… В эту минуту дверь открылась и вошел Максим с каким-то громилой. Ваганов скоренько спрятал ножик за спиной.

Жена отреагировала на приход мужа, вышла ему навстречу, успев наорать на Ваганова, что он сошел с места. Когда Оля не видела, он шустренько положил ножик обратно на стол.

– Олюшка, на кого ты там кричишь? – спросил Максим с порога, поцеловал жену и протянул ей мороженое.

– Спасибо. Привет, Стас. На этого вот, – кивнула она на Ваганова, который уже вышел в коридор.

– А, пришёл. Привет. Это мой охранник Стас, – сказал Максим.

Верзила и хлипкий бандит молча поздоровались взглядами.

Все прошли в зал.

– Садись, – хозяин указал гостю на диван. – Виски хочешь попробовать?

– Нет, не хочу. Макс, ты мне лучше скажи: твой Зурват…

– Зурват погиб, Юрка.

– Как это?

– Ему машину подорвали. Мафия, наверно, больше некому. Многие кавказцев ненавидят и готовы убить уже за одно это.

– Когда погиб?

– На прошлой неделе, в среду. Он на работу ехал. Его сразу насмерть.

– Как ты узнал?

– По машине. У нее кое-как уцелел задний бампер, где написан номер, ну и фиолетовый цвет. Я по этим останкам его опознал.

Станислав встал с кресла и в задумчивости подошёл к окну. Ваганов не сдержался и сделал ему маленький комплиментик, оглядев его с ног до головы.

– Со мной такие на киче чалились.

– Кстати, по поводу кичи. Я за этим тебя и позвал. Юра, про тебя слухи ползут, я думаю, ты знаешь. К тебе милиция приходила, бандиты какие-то искали… И я хочу, чтоб ты усвоил на будущее: проблемные жильцы мне в общаге не нужны. Я тебе делаю скидку и на первый раз просто предупреждаю, но если так и дальше пойдет, я тебя выгоню. Ты хорошо понял?

– Понял. А девушку привести можно?

– Можно, – улыбнулся Максим. – Тебе есть кого приводить? Поздравляю.

– Благодарю покорно. А если я сам съеду? Может, квартиру себе сниму?

– Съезжай, бога ради. У тебя есть деньги на квартиру? Впрочем, это не мое дело. Курить хочешь?

– А можно?

– Можно. У меня вот этот ковер и палас японские, они поглощают табачный дым, так что проветривать не приходится.

– Это все, что ты мне хотел сказать?

– Пока что все.

– Почему же в общаге не сказал, а позвал домой.

– А ты против? Меня в Москве вообще не было: мы с Олей ездили в Грецию на отдых. Так что к делам я пока не приступил. А что про тебя слухи пошли, так это мне донесли. И еще. Грабить меня не вздумай. У меня квартира на сигнализации – видел, в прихожей маленький кружок мигает? Это она и есть. На домушников установлена надежно. Меня уже несколько раз пытались обставить, но все попались. Имей это в виду.

16. Следователь Лукьянов. Одна ночь в ИВС

Ваганов шагал по тротуару и даже не смотрел под ноги, когда в кого-то врезался. Бандит вздрогнул и поднял глаза.

– Стой! – закричала тетка, в которую он врезался. – Люди, держите вора!

Ваганов ничего не понимал и стоял не двигаясь. Да бежать было уже поздно: к нему со всех сторон начали подтягиваться посторонние люди.

– Это он, тот самый? – спрашивал кто-то в толпе.

– Да, он. Похож очень, – доносились ответы.

Несколько мужиков крепко стиснули ему руки и потолкали в ближайшее отделение милиции. Ваганов вырывался и кричал вопросами, но ответ следовал только один:

– Упирается, орёт! Значит, есть что скрывать!

– Что скрывать, я ничего не делал.

Плотно обступив со всех сторон, его затолкали в отделение. Там Ваганов и увидел ориентировку на самого себя, размещённую на «доске почета». Такие ориентировки были развешаны по всей Москве, просто он не видел.

– Кого, честной народ, привели? – спросил мимо шедший капитан.

– Вот, товарищ милиционер, полюбуйтесь: это же тот, которого ищут по всему городу.

«Век свободы не видать, падлы, вы че гоните»? – подумал про себя Ваганов.

Посмотрев на Ваганова, встречный страж порядка лично сопроводил его в отдел уголовного розыска, постучал в дверь майора Лукьянова. Из-за двери разрешили войти.

Владимир Иванович Лукьянов – внешне высокий, худощавый с серыми глазами человек, следователь с пятнадцатилетним опытом работы в органах внутренних дел, пользовался большим авторитетом. Раскрываемость им преступлений составляет около ста процентов, ему всегда поручают самые запутанные, тяжелые и ответственные дела. Пока не было ни одного преступления, которого бы он не раскрыл, и не было ни одного преступника, который бы от него ушел не разоблаченным. К лицам подозреваемым или обвиняемым относится лояльно.

Увидев Ваганова, он отпустил капитана и занялся гостем.

– Берите стул, присаживайтесь, – сказал он Ваганову.

Ваганов не двигался.

– Не стоим, присаживаемся. Документы есть?

– С собой нет. Что я сделал? Зачем эти люди привели меня сюда? – Юрка начал нервничать.

– Вы ориентировки на себя видели? По всему городу висят, на каждом столбе.

– Не понимаю, о чем вы, – Ваганов, наконец-то, сел.

– В мае месяце в Коломне было совершено убийство таксиста-нелегала. Есть свидетель, который видел молодого человека, по описанию очень похожего на вас. Этот человек садился в машину к убитому. Вы что-то можете сказать в своё оправдание?

– Я никогда не был в Коломне. Тем более никого не убивал. Ваш свидетель всё врет.

– Что ж, очень может быть. Он видел, как вы садились в машину, но не видел, куда вы приехали и что там происходило.

Ваганов, если честно, заволновался и даже испугался. Лукьянов продолжал:

– Я вызову свидетеля сюда, пусть он подтвердит свои показания.

– Ловишь меня, мент поганый, признание выбиваешь? Фак ю! Суешь в морду какой-то рисунок и ждешь, когда я признаваться начну в том, чего не делал! Свистит он, сука! Я никогда не был в Коломне!

– Однако какой точный портрет получился, – не верил Лукьянов.

– Давай, зови своего свидетеля, мне даже интересно посмотреть на него!

– Свидетель находится в Коломне и в Москву может прибыть не раньше завтрашнего дня, так что ближайшую ночь ты проведёшь в ИВС.

– Какой, в натуре, «обезьянник», не имеешь права, сечешь? Что у тебя есть против меня, мусор дырявый? Одни спорные показания. У меня есть презумпция невиновности, а если в каталажку, то давай мне адвоката.

– Грамотный, – оценил Лукьянов. – За что сидел-то? За кражи и убийство?

– Не твое дело, – огрызался Ваганов.

– Можешь не говорить, я и так вижу. Фамилия, имя, отчество?

Ваганов молчал. Лукьянов повторил настойчивей.

– Оглох, что ли? Фамилия, имя, отчество?

Ваганов назвался.

– Возраст и дата рождения?

– Двадцать пять лет.

– Где живешь?

– Сретенский бульвар, шесть. Там общага моего приятеля, у него и живу.

– Прописан?

– Прописан в Рязани.

– Задерживаешься на трое суток до выяснения, вот постановление, – огорошил Лукьянов. И распорядился увести задержанного.

– Не пойду, сказал! – рычал Ваганов на стражей порядка, уводивших его.

– А будешь сопротивляться – оформлю сопротивление представителю власти.

Перед тем как поместить Ваганова в «обезьянник», с него сняли отпечатки пальцев и проверили по базе. Образцы пальцев в базе имелись и принадлежали Ваганову Юрию Андреевичу, уроженцу Рязани, осуждённому в 84-м году за кражи и двойное убийство.

В «обезьяннике» гадюшника в количестве пяти человек уже давно осваивали нары задержанные и арестанты, еще не дошедшие до СИЗО. Один был наполовину лыс, второй – заросший щетиной на всю морду лица. Это устрашало его облик. Третий был мускулист, крепок, рыжий, с густыми волосами на груди, что делало его похожим на великана-людоеда. Двое остальных были малоприметные уголовнички, ничем особым не выдающиеся.

Когда железная дверь изолятора с грохотом загремела, все пять рож с любопытством уставились на новенького. Они доедали обед и хмурыми взглядами, жуя, неприветливо его оглядывали.

– Красивый, блин, пацан! Красючка! Это «петушок», ребята.

Ваганов молча ему врезал промеж глаз.

– За «петуха» ответишь!

Как имеющий тюремный опыт, Ваганов знал, как себя вести и что отвечать, по теме грамотно, чтобы впопад. Зеки быстро догадались, что перед ними бывалый. Узрели у него наколки.

– Дак это ж свой пацан, ёлы-палы, в натуре! По теме ботает. Грамотный, чувак.

– Иди к нам, – пригласил бородач.

– Двигай к нам, не стесняйся, – поддержал один из неприметных.

– За что попал? – прогудел рыжий.

– Мент поганый хочет меня за сухаря пустить. Мокруху, падла, вешает. Нахаловку, сука, шьет.

– Поделись, – попросил бородач. – Тискани роман.

Ваганов провел в «обезьяннике» спокойную ночь. Сокамерники расступились и выделили ему место не под нарами.

Момент ожидания свидетеля был, пожалуй, самым напряженным и неспокойным в жизни Ваганова. Если свидетель его узнает – будет финиш. Хотя какой свидетель? Он лично не помнит, кто бы мог их вдиеть.

Свидетелем оказался приятель погибшего таксиста. Оказывается, он сидел в сторонке и наблюдал, как его приятель Миша уходил с Вагановым. Запомнил внешность парня. Но сейчас не признал. Вместе с Вагановым ввели двух понятых и несколько парней схожей с ним внешности, Ваганова поставили в золотую середину.

– Итак, Сергей Иванович, посмотрите на этих молодых людей и скажите, есть ли среди них тот парень, которого подвозил ваш приятель Михаил?

– Вот этот, – Сергей Иванович указал на Ваганова, – похож, но я не уверен, что это он. У того внешность была очень выразительная, я думал, что узнаю его везде, где бы они ни был, но среди этих не могу назвать его так уверенно. Вот этот больше всего похож, – указывал он на Ваганова.

– Хочу вам напомнить, что с ваших же слов был составлен словесный портрет возможного убийцы. И им оказался этот самый парень, – сказал Лукьянов.

– Я не знаю, что там произошло. Как Мишка уходил с темным парнем, я помню, а куда они поехали и что там случилось, не знаю. Но после той поездки Мишку нашли задушенным.

– Ну что ж, других свидетелей у нас нет, – вздохнул Лукьянов. – Следов на месте преступления тоже нет – видимо, работал профессионал. Мне остается только принести извинения гражданину Ваганову и отпустить его.

– Надеюсь, больше мы с вами не увидимся, Владимир Иванович, – на прощание сказал Ваганов.

– А мне почему-то кажется наоборот: я вас в конце концов посажу.

17. Рабочий полдень

Впервые за два года директором «Континенталь-авиа» Максим Шевцов опоздал на работу. Он приехал в половине одиннадцатого утра, когда весь персонал уже был на своих рабочих местах. В приемную Максим вошел спешно, с кейсом в руках.

– Добрый день, Катюша! – поздоровался он с секретаршей.

– Привет, Максим! – по простому ответила Катя.

– Ты представляешь, впервые за два года опоздал! Это ж надо! Как же так? И то меня Оля разбудила… Странно, и ведь не пил вчера, ничего подобного…

Катя в ответ улыбнулась:

– Максим, начальство не опаздывает, оно задерживается.

– Да, правда. Мне с утра ничего?

– Сегодня пока нет.

– Тогда пойду к себе. А ты мне принеси квартальные отчеты по общежитию.

– Хорошо.

Максим спешно разделся и включился в работу. Катя принесла отчеты. Максим начал ознакомление и остался весьма доволен.

– Катюша, давай мы с тобой сейчас напишем приказ о премировании. Я хочу многих сотрудников поощрить, они очень хорошо справляются.

– Давай, Максим Михайлович.

Пока они вместе соображали текст приказа о премировании, дверь приоткрылась, и на пороге возникла Оля Шевцова с невысокой пожилой женщиной кавказской национальности. Женщина выглядела уставшей, глаза у нее были воспалены. По-русски она говорила с характерным южным акцентом. Она поздоровалась.

– Здравствуйте, – ответили в один голос Максим и Катя.

– В приёмной открыто, но никого нет, и мы сами вошли, – объяснила Оля. – Максим, познакомься, это мама Зурвата, Фарида Султановна.

– Рад познакомиться, Фарида Султановна. Что ж это вы так, господи, позвонили бы, предупредили, что приедете, я бы вас встретил… Садитесь, пожалуйста. Может, вам принести чего-нибудь с дороги? Кофе или чай? У нас Катя прекрасно кофе по-восточному готовит.

– Я бы выпила просто воды.

– Катюша, принеси стакан воды и пока приказ мы отложим.

Фарида Султановна и Оля сели.

– Фарида Султановна, аллах с вами, как вы меня нашли?

– Я сначала к этой милой девочке зашла (Бесланбекова указала на Олю). Помню, Зурват мне про тебя много рассказывал. Говорил, что нового друга себе в Рязани нашел, я так за него порадовалась. В общем, это не так важно. Твоя жена привела меня сюда. – Она заплакала. – Максим, ты мне сообщил, что Зурват… Прости.

– Увы, Фарида Султановна, я сам был в шоке. Но кое-как уцелел бампер машины и я по нему определил, что это Зурват. Поверьте, я очень сожалею. (Катя принесла стакан воды).

– Спасибо, девочка. Почему, почему это случилось именно с ним? (Шевцовы подавленно молчали). Что говорит следствие?

– В прокуратуре уверены, что это криминальная война или его просто, извините, устранили.

– Кому он мешал, о аллах?

– Что вам сказать? – Максим в задумчивости походил возле матери Бесланбекова, потом молча опустился в свое кресло. Фарида Султановна умоляюще посмотрела на него.

– Пожалуйста, Максим, скажи что-нибудь?

Что он мог сказать? Что он знал?

– Понимаете, Фарида Султановна, есть еще одна версия, но она сугубо моя. Видите ли, в Москве полно скинхедов. Это молодёжные объединения, новые фашисты. Для них кавказский человек – не человек, по мнению скинхедов Россия – для русских, а всяких черных надо удалять отсюда. Эти фашисты могут запросто убить любого чужака.

– За что, аллах, кому Зурват что сделал? – Фарида Султановна совсем разрыдалась. – Может, у него враги были? Хотя откуда враги, Зурват святой мальчик…

– Фарида Султановна, вы одна приехали?

– Нет, я со старшим сыном Салаватом. Он ждет на улице, подниматься не стал. А муж Аслан сейчас тяжело болен, но я должна была приехать. Я начала собираться сразу, как только ты мне сообщил. Я хочу, чтоб ты проводил меня к следователю. Прямо сейчас!

– Хорошо, Фарида Султановна, мы пойдём. Зурват был моим неожиданным, но хорошим другом. Я уверен, если бы он оставался в Рязани, он был бы жив. Я его никогда не забуду, обещаю. Он будет жить для меня.

18. В кутежах по жизни

Рязань

Денис Метлешку, успешно пройдя определенные испытания, был с радостью принят в число завьяловцев и сразу же получил прозвище Молдаван. Роль ему отвели торговца живым товаром, то есть он должен был организовывать продажу пленных проституток за границу. Молдаван был единственным в группе, кто больше всех матерился. Матерщина капала на мозги даже видавшим виды Севастьянову и Конкину. Пришлось вносить изменения в дисциплину и штрафовать Метлешку за каждое бранное слово.

Свой день рожденья Николай Ярошенко, он же Хохол, решил отметить весьма бурно в ресторане «Презент». Естественно, не без прекрасной половины. На роль этих половин взяли проституток, которые платили Завьялову. Каждый бандит разобрал себе по бабе.

Помещение ресторана было арендовано уже давно, а гостями Ярошенко объявил всех присутствующих. Тамады никакого не было. Заказав себе коньяка, а женщинам – белого вина, Хохол произнёс тост за себя любимого в первую очередь, затем тост сказал сам «смотрящий». Он единственный пил ром «Бакарди». За присутствующих дам тост поднимал Завьялов.