Все грани мира

Откинувшись на удобную спинку скамьи, я не спеша пил ароматный кофе и курил сигарету. В выцветшем летнем небе светило полуденное солнце, лаская землю тёплыми, совсем не жаркими лучами. Над нами с весёлым щебетанием порхали вполне земные птицы. Идиллия...

– Котята спят, – сказал Шако. – Я налил им в блюдечко молока. Когда проснутся, поедят.

– А Леопольда и Лауру ты не встречал?

Паренёк тяжело вздохнул:

– Нет, господин граф, не встречал. Вообще-то я сам хотел спросить вас про Леопольда – вот уже полгода как я не видел его.

– А? – произнёс я. – Ты знаешь Леопольда?

– Ещё бы! Это же кот Мэтра. До его смерти он постоянно жил в Кэр-Магни. Мы с Леопольдом были лучшими друзьями, он частенько разрешал мне покататься на нём...

– Ты катался на Леопольде?!

Шако удивлённо посмотрел на меня:

– Ну да, катался. Точнее, ездил. А что тут такого?

– Да нет, ничего, – ответил я с сарказмом. – Всё в полном порядке. У вас здесь запросто ездят на котах, для освещения используют эльм-светильники, одеваются по средневековой моде, на еду накладывают чары, чтобы она не портилась. А то, что всем миром правят инквизиторы, это уже сущая мелочь. Это само собой разумеется.

– Ну, что касается Леопольда, то он не простой кот, а кот-оборотень, – растерянно промолвил Шако. – А насчёт Инквизиции... Боюсь, вы неверно поняли меня, господин граф. Я вовсе не говорил, что инквизиторы правят миром. Просто они очень могущественные колдуны, и на всех цивилизованных Гранях к ним относятся с большим уважением.

В последних его словах таился невольный намёк на то, что моя родина явно не принадлежит к числу цивилизованных Граней. С опозданием сообразив это, Шако в смущении потупился.

– А ты не в курсе, Инквизиция никак не связана христианской церковью? – спросил я, отчасти для того, чтобы замять возникшую неловкость, а отчасти потому, что меня действительно это интересовало.

– Ни в коем случае, – ответил парень. – Инквизиция нейтральна в вопросах вероисповедания, за исключением, ясное дело, сатанизма. Далеко не все инквизиторы христиане. Среди них есть также магометане, иудеи, буддисты, другие неверные.

– А у них не возникает проблем с духовными лидерами своих религий?

– В каком смысле?

– Ну, видишь ли, на моей родной Грани большинство религий категорически не приемлют любую магию, а всех колдунов и ведьм сурово осуждают. Особенно строг в этом отношении иудаизм.

– В самом деле? – Шако недоуменно пожал плечами. – На вашей родине странные порядки, как я погляжу. Ведь магия бывает разная – бывает белая, а бывает чёрная. Разумеется, чёрная магия запрещена всюду. Но белая... Прошу прощения, господин граф, но это попросту глупо. Я не представляю, как можно обходиться без магии. Если бы не она, то не было бы никакой цивилизации. Без неё люди по сей день жили бы в пещерах.

Я ухмыльнулся.

– А между тем, насколько мне известно, жители Основы прекрасно обходятся без магии.

– Опять же прошу прощения, – возразил Шако, – но тут вы ошибаетесь. На Основе тоже есть магия, особенная, на Гранях она недоступна.

– И что ж это за магия?

– Она называется техникой. А тамошних колдунов именуют инженерами. Они гораздо могущественнее наших ведунов, по силе почти равны инквизиторам. Вот только на Гранях они бессильны, здесь их магия не действует.

– Понятненько, – с улыбкой произнёс я. – Это тебе Мэтр рассказал?

– О нет! Я в книгах прочитал. – Шако невольно поёжился. – Мэтр никогда со мной не разговаривал, он лишь отдавал мне приказания. Он был такой... – Парень замялся, подбирая нужные слова. – Мэтр был совсем не злым человеком, он... он был не злым и не добрым, он как бы стоял выше зла и добра, выше всего земного. В его присутствии я чувствовал себя никчемной букашкой. Это... это было страшно.

«То-то ты и радуешься новым хозяевам», – подумал я и уже собирался вновь заговорить о Леопольде, когда двери дома открылись и на широкое крыльцо вышла Инна.

„Ну-ка, посмотри на меня!”

Совершенно пораженный увиденным, я выпустил из рук фаянсовую чашку. Она ударилась о моё колено и упала на землю – к счастью, я успел выпить весь кофе.

Шако вскочил, как ужаленный.

– Я много читал о прекрасных дамах, – восхищённо прошептал он. – Но впервые вижу прекрасную даму наяву.

– Полегче, дружок, – пробормотал я. – Не очень-то заглядывайся. Не твоё.

А сам я не мог отвести от Инны зачарованного взгляда. Хотя я приблизительно представлял, как она будет одета, всё же её первое появление в новом роскошном наряде вызвало у меня настоящий шок. На ней было восхитительное парчовое платье до самой земли, подол которого по бокам поднимался, открывая взору нарядные юбки из алого шёлка, а полуобнажённые плечи прикрывала прозрачная накидка из светло-голубого газа. В ушах Инны сияли на солнце золотые серёжки с двумя крупными изумрудами, а шею украшало великолепное алмазное ожерелье. В её тщательно уложенных волосах то тут, то там сверкали самоцветы.

Преодолев, наконец, оцепенение, я поднялся со скамьи и пошел навстречу жене, совершенно не чувствуя земли под ногами и раз за разом спотыкаясь на ровном месте.

«Боже! – думал я, с трудом проглатывая комок, подступивший к моему горлу. – Господи Боже, если Ты есть, скажи: чем я заслужил такое счастье? Почему из всех мужчин она выбрала меня – грешное, недостойное чадо Твоё?..»

Подобрав подол платья, Инна спустилась вниз по мраморным ступеням и взяла меня за руки. От её прикосновения я частично пришёл в себя.

– Ну как? – спросила она. – Нравится?

– Солнышко моё ясное, – восторженно произнёс я. – В этой одежде ты очень сексуальна – ещё сексуальнее, чем когда раздета.

Инна весело рассмеялась:

– А знаешь, в твоих бесстыжих комплиментах есть своеобразное очарование. Они очень возбуждают.

– Ясное дело! Ведь, как и тело, человеческое воображение имеет свои эрогенные зоны.

– Гм... Похоже на то, что всё твоё воображение сплошная эрогенная зона.

– Может быть. Человеческое воображение непосредственно связано с подсознанием, а как утверждает дедушка Фрейд...

– Помолчи, дурашка! Оставь дедушку Фрейда в покое. Невыносимый ты! Не даёшь мне слова сказать в ответ на твой комплимент.

– Ошибаешься, дорогуша. Я весь внимание.

Инна положила руки мне на плечи.

– А ты красавчик, милый. В самом деле красавчик – честное слово! И я хочу поцеловать тебя.

– О, этого сколько угодно!

Мы поцеловались.

– Сегодня я раздену тебя сам, – пообещал я, переводя дыхание. – Заодно детально ознакомлюсь с местной женской модой.

– Не местной, а имперской, – уточнила Инна. – Так мне сказала Суальда.

Шако нигде не было. Наверное, он незаметно юркнул мимо нас, пока мы целовались, и вернулся в дом. Тактичный парень!

Взявшись за руки, мы пошли по аллее к открытым воротам.

– Ну, – сказал я, – что тебе удалось вытянуть из Суальды?

– Вот-вот, именно вытянуть. Очень скрытная женщина, слова лишнего не скажет. Я попробовала прочитать её мысли.

– И что?

– Ничего конкретного разобрать не смогла. Мне удалось только перехватить образ Мэтра и регента.

– Покажи.

„Вот они.” – Перед моим внутренним взором возникли по очереди две «картинки»:

„Регент...” – (Высокий, крепко сбитый мужчина в тёмно-синем мундире с золотой окантовкой. На воротнике его камзола были красные нашивки с изображением двух золотых молний; как я узнал позже, это указывало на ранг магистра. Волосы у него были каштановые с проседью, особенно заметной на висках, массивный волевой подбородок, серые с голубоватым оттенком глаза, густые брови, высокий лоб, скуластое лицо – всё, как и описывал Леопольд. На вид ему было лет сорок пять, но что-то в его облике подсказывало мне, что он гораздо старше...)

„Мэтр...” – (Только лицо – неподвижное, отрешённое, полностью лишённое эмоций, как будто вытесанное из мрамора; губы плотно сжаты – то ли в гримасе высокомерной пренебрежительности, а может, невыносимой муки; взгляд больших зелёных глаз... Мне стало жутко: это не был человеческий взгляд! Теперь я понял, что заставило дядю Шако, Эрвина Ориарса, сломя голову бежать от Мэтра, куда глаза глядят...)

– И что самое поразительное, – уже вслух сказала Инна, – я видела обоих на Земле. Это было в прошлом году, осенью.

– Ты уверена?

– Вне всяких сомнений. На третьем семестре я посещала факультативный семинар по приложению методов функционального анализа в теории рассеяния; его вёл профессор Массачусетского университета, венгр по происхождению (образ регента, одетого в обычный земной костюм), доктор Карой. Я должна была вспомнить это сразу, как только Суальда назвала его фамилию. А Мэтр (образ в полный рост, также в обычном костюме и в очках с тёмными стёклами, которые скрывали жуткий, нечеловеческий взгляд его холодных глаз) присутствовал на последнем занятии... То есть, не на последнем вообще, а на последнем из тех, которые я посещала.

– Ты перестала на них ходить?

– Да.

– Почему?

– Точно не знаю, – она пожала плечами. – Перехотелось и всё. В конце концов, я училась только на втором курсе, а материал был рассчитан на студентов-выпускников и аспирантов.

Между тем мы вышли за пределы усадьбы. От ворот начиналась широкая грунтовая дорога, которая вела прямо на восток. С нашего холма было видно, как она тянется через лес, рассекая его пополам, и исчезает за линией горизонта.

Шагов сто мы прошли молча, любуясь окрестным пейзажем и с наслаждением вдыхая чистый, лишённый каких-либо искусственных примесей воздух Ланс-Оэли. Судя по рассказам Шако и Суальды, это была почти девственная Грань, и её экосистема всё ещё находилась в естественном равновесии. Она не знала ни промышленности, ни массового истребления животного и растительного мира, ни прочих глобальных потрясений, вызванных стремлением человека приспособить под себя окружающий мир, создать собственную среду обитания. Мне очень хотелось, чтобы так оставалось и впредь, но вместе с тем я понимал, что коль скоро здесь живут люди, то рано или поздно сюда придёт и цивилизация со всеми своими плюсами и минусами. Вряд ли нам с Инной достанет твёрдость (да и желания) держать наших подданных в полной изоляции, как это делал на протяжении двух столетий Мэтр...

– Инна, – сказал я жене. – Ты пачкаешь подол своего замечательного платья.

Она небрежно передёрнула плечами:

– Невелика беда. Этих платьев у меня больше, чем надо. К тому же у нас есть Суальда – чтобы чистить нашу одежду, стирать бельё, убирать в доме, готовить нам есть.

– Ты рассуждаешь, как благородная дама, – с улыбкой заметил я.

– А я и есть благородная дама, – надменно произнесла Инна.

Я шутливо поклонился ей:

– Вижу, вы очень быстро освоились в новых условиях, госпожа графиня.

Инна улыбнулась:

– А мне и не нужно было долго осваиваться. Я давно была готова к этому.

– Да что ты говоришь?

– В самом деле, я не шучу. В детстве я зачитывалась историческими романами и всегда сожалела, что родилась слишком поздно. Всю свою жизнь я безотчётно мечтала стать феодальной принцессой в какой-нибудь сказочной стране.

– И наконец твои мечты сбылись.

– Твои, кстати, тоже, – заметила Инна. – В отличие от меня, ты их не очень-то скрывал.

Я утвердительно кивнул:

– Что правда, то правда. Я всё больше убеждаюсь, что оказался в своей стихии. Граф Ланс-Оэли, подумать только! И, по всей видимости, повелитель целой планеты, пусть и малонаселённой... пока малонаселённой! Вот немного обучимся, найдём дорогу на Землю, заберём оттуда наших родных, призовём колонистов – будущих наших подданных, – и через несколько лет здесь встанут новые города и села... Чур только без индустриализации, пускай всё будет по старинке, так сказать, в патриархальном стиле. Ну, может, такую-сякую сельхозтехнику, электрогенераторы, бытовое оборудование я ещё позволю. И, конечно, компьютеры. Но чтобы...

– Боюсь, – прервала мои мечтания жена, – что в разрешениях и запретах нужды не возникнет.

– С какой стати? – удивился я. – Ты не веришь, что мы найдём дорогу на Землю?

В ответ Инна вздохнула:

– Не суть важно, найдём мы дорогу или нет. Дело совсем в другом... Давай присядем.

Мы уже спустились с холма и оказались в лесостепной полосе. То тут, то там росли деревья и кусты. Свернув на обочину, мы подошли к густым зарослям кустарника, облюбовали удобное местечко в тени и присели рядышком на траву. Я положил руку на талию жены и спросил:

– Так в чём же дело?

– Когда я принарядилась, – стала рассказывать жена, – Суальда решила показать мне покои, и в одной из комнат я нашла...

Мысленные «картинки»: новенький, в заводской упаковке инженерный калькулятор «Citizen». Теперь уже распакованный; Инна включает его – мигают индикаторы, но через несколько секунд гаснут. Открытая крышка блока питания – батарейки «потекли». Инна вставляет новый комплект батареек, включает калькулятор – вновь мигают индикаторы, потом гаснут. Опять «потекли» батарейки...

– Может, они негодные? – предположил я.

– Нет, посмотри...

Крупным планом одна из батареек: дата выпуска – конец прошлого года.

Дальше: Инна третий раз меняет батарейки – результат аналогичный; кроме того, калькулятор нагревается и от него воняет гарью. Ещё один калькулятор: знак «=» и предыдущий калькулятор – результат аналогичный.

Электроизмерительный прибор: переключатель в положении измерения напряжения; щупы прибора прикасаются к полюсам новенькой батарейки – стрелка индикатора, словно обезумев, мечется из стороны в сторону. Инна устанавливает переключатель в положение «сила тока»; последовательная цепь «батарейка – прибор – резистор 2 кОм»; стрелка на индикаторе опять мечется по циферблату, поначалу зашкаливает на «40 А», но постепенно амплитуда её колебаний уменьшается, и, наконец, она останавливается на нуле – батарейка «потекла», резистор перегорел. Ещё несколько батареек разных типов, и между ними знак «=» – результат аналогичный. Куча испорченных батареек и резисторов, два сгоревших измерительных прибора, множество вопросительных и восклицательных знаков...

– А ты правильно всё делала?

– Конечно! – возмутилась Инна. – Я же физик, как-никак. Или ты тоже считаешь, что женщины и физика – понятия несовместимые?

– Что ты! Ни в коем случае...

– Тогда смотри дальше.

Следующие «картинки»: несколько магнитов разной формы и размеров – пока ведут себя, как им положено. Примитивный ручной генератор электрического тока; его магниты реагируют на другие магниты вполне нормально – пока всё в порядке. Цепь «генератор – лампочка 5 В»: Инна осторожно крутит якорь генератора – лампочка вспыхивает и гаснет; лампочка крупным планом – перегорела нить накаливания...

– Этот генератор маломощный, – растеряно пояснила Инна. – А тут...

Цепь «генератор – лампа 220 В, 300 Вт»: лампа вспыхивает и гаснет – снова перегорела нить накаливания. Цепь «генератор – разомкнутый рубильник»: Инна замыкает рубильник, якорь генератора сначала дёргается то в одну, то в другую сторону, а «выбрав», наконец, направление, быстро вертится. Воняет сгоревшей изоляцией, генератор остановился – перегорела обмотка.

Вот чем занималась Инна, в то время как я пил кофе и болтал с Шако, расспрашивая его о котах и инквизиторах.

– Чудеса да и только! – сказал я. – Что бы это, чёрт возьми, могло значить? Что этим миром правят другие законы природы?

Инна отрицательно покачала головой:

– Не совсем так. Посмотри вокруг: этот мир похож на наш, как две капли воды. Если бы в нём действовали другие, отличные от земных, физические законы, он был бы другим, не похожим на земной мир. Сам подумай.

Я задумчиво потёр подбородок, потом кивнул:

– Согласен. Даже незначительные изменения в соотношении мировых констант привели бы к таким глобальным последствиям, что... это даже трудно представить.

– То-то и оно. Я думаю, физические законы на Ланс-Оэли такие же, как и на Земле... В основном, – добавила она после короткой паузы.

– Что значит твоё «в основном»? И вообще, если законы одинаковые, то как объяснить эту чертовщину с калькуляторами, батарейками, лампочками и генераторами?

Инна снова вздохнула:

– Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, это нечто вроде принципа ограничения технического прогресса. Законы природы здесь справедливы для естественных явлений; люди могут эксплуатировать их лишь до определённой степени – это, в основном, законы механики и, частично, химии и термодинамики. А дальше (мысленный образ: знак «движение запрещено») даже не пытайся, всё равно ничего не получится. Яркий тому пример – мои, с позволения сказать, эксперименты. Тогда эти самые законы «восстают» против их эксплуатации и отказываются работать.

– Так ты полагаешь, что развитие цивилизации на Ланс-Оэли возможно лишь до уровня позднего Средневековья или раннего Ренессанса?

– И не только на Ланс-Оэли, а на всех Гранях. Правда, с одним существенным уточнением: развитие технологической цивилизации. Не думаю, что это может помешать прогрессу в нетехнологической сфере и совершенствованию быта в пределах, позволенных элементарной механикой, гидравликой, теплофизикой, неорганической химией и так далее.

Я ненадолго задумался.

– А знаешь, – сказал я наконец, – в твоих рассуждениях есть определённая логика. Судя по тому, что мы услышали от Шако и Суальды, на Гранях очень распространена магия; здесь она такая же царица наук, как у нас физика. А что, собственно, есть магия, как не локальное нарушение законов природы с условием их глобальной неизменности? И твой принцип ограничения технологического прогресса – это, очевидно, плата за локальную изменчивость миров Граней, сиречь – за широкие возможности для развития магии. И наоборот: на Земле-Основе паранормальные явления большая редкость, иначе бы никто не сходил с ума из-за какого-то зачарованного троллейбуса; зато перед физическими науками там открываются воистину необозримые перспективы.

(На следующий день и в первой же книге, которую я взялся читать, я нашел подтверждение нашим догадкам. Устойчивость Основы обуславливала развитие на ней технологической цивилизации, а изменчивость Граней порождала цивилизацию ментально-магическую.)

С минуту мы оба молчали, потом я с некоторым сожалением сказал:

– Боюсь, о компьютерах нечего и мечтать.

Инна кивнула.

– И всё же, – сказала она. – Мне нравится этот мир.

– Мне тоже, – сказал я и крепче обнял жену. – Для нас это сущий рай. И вовсе не в шалаше, а в настоящем дворце. Вот если бы здесь ещё работали компьютеры... Ай, ладно! К дьяволу компьютеры!

С этими словами я приподнял подол её платья и запустил руку ей под юбки. Инна лукаво улыбнулась, словно давно ожидала этого.

– Ага! – сказал я удовлетворённо. – Ты всё-таки не надела трусики.

– Я же знала, что ты проверишь, – ответила она, склонив голову к моему плечу. – И не хотела разочаровывать тебя. Чего не сделаешь для любимого человека.

– Ты просто прелесть! – восторженно произнёс я и уложил Инну на траву. – А ну, давай-ка испробуем это новое удобство.

– Прямо здесь? – немного растерялась она.

– Прямо здесь, – подтвердил я, закатив её юбки. – И прямо сейчас.

Инна сокрушённо вздохнула, но не стала протестовать, а по своему обыкновению расслабилась, полностью уступая мне инициативу. Естественно, я расценил это как знак согласия, а потому был несказанно удивлён, когда она резко оттолкнула меня, едва не попав коленом в одно моё чувствительное место, приняла сидячее положение и торопливо подтянула чулки.

– Что случилось, солнышко? – спросил я, озадаченно глядя на неё.

– Это плохая идея, – объяснила она, поднявшись и поправляя платье. – Здесь неподходящее место для таких игр. Мы у всех на виду.

– У кого «у всех»?

Инна кивнула в сторону леса:

– Хотя бы у тех двоих, что едут сюда.

Я посмотрел в указанном ею направлении, тотчас вскочил на ноги и нахлобучил на голову шляпу. Из леса к нам быстро приближалось два силуэта.

– Проклятье! – сказал я в сердцах. – Бродят тут всякие, не дают приласкать жену на природе... Интересно, кого это черти несут?

7

Черти несли двух лошадей без всадников. Когда они подбежали и остановились перед нами, я почему-то сразу определил, что один из них жеребец, а вторая – кобыла. Жеребец был серым в яблоках, кобыла – совершенно белой, с невероятно длинной и пышной гривой. На обоих была великолепная сбруя, причём седло на кобыле было дамским.

Впрочем, всё это я отметил в уме чисто машинально. Моё внимание сразу приковал к себе взгляд жеребца, по-человечески разумный и очень-очень знакомый.

– Какая прелесть! – умилённо произнесла Инна, робко протянула руку и погладила морду кобылы. – Хорошая, хорошая лошадка!

Жеребец громко фыркнул.

– Вы тоже хороши! – промолвил он с откровенным сарказмом в голосе. – Нечего сказать, знатные номера вы откалываете! Очень мило и остроумно с вашей стороны.

– Леопольд! – воскликнули мы с Инной. – Это ты?!

– Можете не сомневаться. А это, – он кивнул в сторону кобылы, – Лаура. Бедная киска! Нелегко было успокоить её, когда вы так неожиданно, без предупреждения, превратили нас в лошадей.

– Ты уж извини, котик, – сказал я. – Мы не хотели, честное слово. Для нас это такая же неожиданность... Как ты себя чувствуешь?

– А что я! Со мной всё хорошо. Для меня не впервой быть конём. Кроме того, я рад опять оказаться в родных краях.

– В родных краях, говоришь?

– Конечно. Здесь я родился и вырос. Здесь я и жил, пока Мэтр не забрал меня. Это было зимой... Кстати, Мэтр сейчас дома?

– Нет, – ответил я, вытаращив от удивления глаза. – Он же умер!

– Умер? – переспросил Леопольд и тряхнул гривой. – Жаль, конечно. Но ничего не поделаешь – все люди смертны.

Я уже открыл было рот, чтобы напомнить ему его же собственный рассказ о смерти Мэтра, но Инна опередила меня:

– Скажи, Леопольд („...А ты, Владик, помолчи, у меня возникло одно подозрение...”), как ты очутился в Киеве?

– А разве я не рассказывал? Странно... Мэтр забрал меня отсюда, мы попали в незнакомый город...

– Это был Киев?

– Да, потом я узнал, что он называется Киевом.

– А дальше?

Кот... прошу прощения, конь снова тряхнул гривой и фыркнул.

– Мэтр посмотрел мне в глаза – ну, и взгляд у него, скажу я вам! – и произнёс: «Теперь ищи себе новых хозяев»... Ага! Вот оно что! Он, наверное, предчувствовал, что умрёт.

– Наверное, так и было, котик. Рассказывай дальше.

– Потом он исчез. Мне стало так страшно, что я совсем потерял голову... Господи! Тогда я чуть не умер от страха!.. Ну, и побежал, куда глаза глядят, а когда пришел в себя... Так я же рассказывал тебе, Инна, точно рассказывал.

Она утвердительно кивнула:

– Да, котик. Теперь я вспомнила.

„Что всё это значит, черт меня возьми?!” – спросил я, совершенно сбитый с толку.

„Кажется, я понимаю что,” – медленно ответила Инна.

„Ну!”

„Погоди немного. Дай собраться с мыслями...”

– Леопольд, – обратилась она к коту-коню. – Ты любил Мэтра?

Он удивлённо посмотрел на неё.

– Любил ли я Мэтра? Фр-р... Мэтр был моим господином, и я уважал его. Но чтобы любить... Нет, это невозможно! Его никто не любил, и он никого не любил... Кстати, если Мэтр умер, кто теперь хозяин Кэр-Магни?

– Мы, – ответил я.

– Вы? Так это же здорово! – Леопольд радостно заржал. – Садись на меня, Владислав. Поехали!

– Садиться? – растерялся я. – Мне? На тебя?

– Ну, да. А что тут такого?

Я с сожалением покачал головой:

– Боюсь, это невозможно, котик. Я совсем не умею ездить на лошадях.

– Не беда, научишься. Я тебя научу... Только чур, не пришпоривать!

– Садись, – сказала мне Инна. – Ничего с тобой не случится. Леопольд умный ко...нь.

– Ладно, уговорили, – сказал я со вздохом и подошел к Леопольду. – Попробую.

Ловкость, с какой я поставил ногу в стремя и тут же вскочил в седло, заставила меня усомниться, действительно ли я не умею ездить на лошадях. Мы с Леопольдом сделали несколько больших кругов, переходя с одного аллюра на другой.

– Владик! – восхищённо воскликнула Инна. – Где ты научился так хорошо держатся в седле?

– Наверное, там же, где выучил коруальский язык, – ответил я. – Садись на Лауру. Прокатимся вместе.

– Что?!

– Садись на Лауру, говорю. Если я умею, то ты умеешь и подавно. Разве нет?

– Ну... Скорее всего, да.

– Тогда к чему эти разговоры? Вперёд!

Инна с сомнением посмотрела на Лауру, потом себе под ноги.

– Но на мне такой роспошный наряд... к тому же я без трусиков.

– Ух ты! – отозвался Леопольд. – Как интересно!