Остров священной гусеницы

Бедный Свистулька, мне его было жаль; он был уже не молод, и к 12 часам, шел шатаясь к чаше, проливая воду из кожаных мешков. Ровно в 12 наш корабль отправлялся в Белое царство, я помахал Свистульке своей шляпой, он был единственный, кто невольно провожал нас. Остров всё дальше и дальше уплывал в море, вскоре от него осталось только туманное пятно. На следующее утро меня встретил уже знакомый порт, по нему степенно прогуливались две знакомые девчонки-хамки и драчуньи, что побили меня булом в первый день. Я надел поглубже на голову шляпу и демонстративно прошел мимо них, не ответив на их кивок. Мне понравилось. Я, как бывший водовоз, ходил быстро, туда-сюда, возле моих мучительниц, они только успевали кивать. Меня окликнул Астроном: -Я тебя уже второй день жду. Меня удивляло, как здесь быстро распространяются слухи, не успел получить имя, как вся страна знала -где, как, кто и когда. Астроном ойкнул, а потом, с опозданием, сделал один поклон в мою сторону, с опаской поглядывая на меня, чтобы я не позвал стражника. -Я даже не думал, что ты так быстро до шляпы дорастёшь! Ты за девчонку спрашивал, сегодня сходим в одно место. Это был склад, сюда все приносили корешки, их сортировали и распределяли по лабораториям. На склад приехала большая партия работников со страны Эха, маленького пещерного лабиринта Зелёного Инда, который уходит так далеко в глубь земли, что нужно несколько дней бежать, как лошадь, при этом иметь шкуру крокодила и обладать нюхом змеи. Большая часть этой земли находилась под водой и кишела полчищами крыс. -Ты только шляпу спрячь, -попросил Астроном, -а то, девочки боятся. Мы уже два часа опрашивали девчонок, но никто ничего не видел, может в середине страны Эха, они были из рабочих окраин и редко вырывались в центр. –А, почему у вас название такое интересное-страна Эха, у вас что, там эхо живёт? -спросил я у перебиральщиц корней. -Не знаю, давно так, а эхо как везде, в любой пещере оно живет. Просто старые назвали так. Вот у вас страна Белая, почему? -Ну наверно потому, что свет белый, -ответил я на вопрос жительницы Эха. –А, у нас свет, скорее зеленоватый, но страна не Зелёная, а ещё есть у нас белые-белые пещеры, там прячутся летучие мыши, с которыми наше правительство ведёт многовековую войну. И только на время сбора урожая, с мышиным королём, заключено перемирие. Девочка понесла связанные корни к штабелю возле стены. Я поинтересовался у Астронома дальнейшей технологией этого корневого сбора. Но он тоже мало чего знал, всё что, не относилось к звездам-было не его. Он буркнул, что куда то к химикам в лаборатории, а ещё он знал, что в конечном итоге из корней, и получается мясо, одежда, обувь, даже для выплавки лёгких металлов применяют корни. С жильём, проблем в Белой стране не было, за две серебряные блёстки ты мог снять шикарные апартаменты, а за три медных бляшки-комнату, но с туалетом и душем. Я пока расположился у Астронома, ибо не знал, что мне готовит день грядущий, и где я буду завтра. По окраинам города я старался ходить без шляпы, последнее время даже оставлял её дома, но в центр города я предпочитал выходить при всех регалиях.

Глава 3.

Я не стал будить Астронома, он был немного совой, и спал почти до обеда; утром встал пораньше и пошел знакомиться с городом. Город был небольшой, тысяч на 40 жителей, радиального типа. Все дороги ведут к центру, к площади, на которой расположен фонтан, чуть дальше храм, старое кладбище, тюрьма, полицейский участок; чуть ближе, то ли биржа, то ли почта, то ли телефонная компания, а может всё вместе, парикмахерская, кафе или ресторан и памятник. Кому памятник-никто не знает, и что на нём написано никто прочитать не может. К площади ведут четыре дороги, вдоль которых расположены магазины. Одна из дорог ведёт к порту, я по ней уже ходил, возле порта находится таможня и северные ворота входа в город. Ворота охраняемые, вместо оружия у охраны только булы. За воротами, ряд складских помещений, наверное, имеющие отношение к порту, за складами начинались магазины, в них продавалось всё, что относилось к морю. За всё время нахождения в Белом царстве я не видел ни одной птицы, но в этих морских магазинах мне встречался корм для попугаев, синиц, чаек, с красочными обозначениями птиц. Значит имела место контрабанда, и не просто контрабанда, а связь с поверхностью. Не такой уж и закрытый этот мир. Средняя дорога, это южная дорога, она упирается в площадь, почти рядом с тюрьмой, она ведёт к рабочим районам, к складам, фабрикам, лабораториям. По ней меня Астроном тоже водил, к складу сортировщиц продукции корнекопателей. И магазины вдоль дороги соответствующие, и опять, очень много контрабандных артефактов. Ну зачем, скажите мне, лежит в продаже деревянное колесо от телеги, если лошадей здесь и в помине нет, наверно никогда и не было.

–Фуф, наконец тебя нашёл, ты почему к камню не подходишь, я тебя звал,-запыхавшись ко мне подбежал Астроном. Я пожал плечами: -К какому камню? Я не слышал. Ладно, промчались мимо, сейчас некогда, потом объясню, ты по имени кто? Спасатель, тебя все ищут. На Колокольной улице пожар, надо спасать. -Кого спасать? -спросил я.-Не знаю, надо спасать. Мы побежали к Колокольной улице, я впервые увидел автомобиль с бочкой, он подобрал нас. За рулём был горожанин, очень похожий на Бобра, оказывается и имя у него было Бобёр. Мы быстро доехали, горел дом одного из пожарников, один из свидетелей говорил, что это был поджог, он сам видел, что пожарник подпалил свой дом. Огонь подбирался уже к крыше, на крыше спокойно сидела жена пожарника с фикусом в руках, и ждала, когда её спасут. Я развил кучу деятельности, организовал работу насоса, чтобы хоть немного притушить пожар, праздных зевак заставил выносить вещи, сам же, снял разборную лестницу с машины, с помощью жандарма приставил её к крыше, и полез спасать. Мне достался один фикус. Меня так и сфотографировали с этим растением. Жена пожарника, видимо не дождавшись спасателя, спустилась по каменным ступенькам, с обратной стороны дома, идущих до самой крыши. Пожарная тревога была учебной, в городе не было ни одного деревянного здания, поэтому пожарники разлили и подожгли спирт. Муниципалитет рассчитывал на самоорганизацию жителей, и он не прогадал. Уже к вечеру, во всех газетах Белой страны, были помещены мои героические фотографии с фикусом. Городская власть, ради такого случая, не пожалела целого сапфира, которым меня наградили за активное участие в пожаре. Редакции газет прислали несколько блёсток , в качестве частичного гонорара. Целый вечер я был знаменитостью, меня даже стали узнавать на улицах. Я чувствовал себя не в своей тарелке, мне было стыдно, я всё высказал Астроному, и за пожар, и за фикус, и за газеты. Это что получается, если на все царства, один человек, по имени «Спасатель», тогда во всех неординарных случаях, никто из людей и спасать никого не будет, будут все ждать этого героя. Я только представил некролог: -Вот бы был Спасатель, он бы спас. Мне не по себе стало. Астроном молча выслушал, сказал, что это он сам придумал: -А, что, неплохо получилось, даже сапфир есть. А что пожар не правдищный, он не знал, и про призы и печать никто не говорил. Но в крайнем случае, на хороший ужин он в кафе рассчитывает. И мы с ним вечером пошли по третьей улице от площади. Астроном убедил меня не брать шляпу в кафе, в глаз дадут, а просто так, за то, что камней много. Кафе чем– то было похоже на наш гостевой двор, только вместо приезжих гостей, в него ходят жители города, чтобы потратить заработанные блёстки. Где ещё в городе можно вкусно поесть и заказать себе редкие тонизирующие спиртосодержащие напитки, как не в кафе на Цветочной улице! Только было скучно, в кафе было всё, но не было музыки. Мне нравилось в лагере, вечером всегда доносилась легкая музыка. Бородатый любил блюз. Я уже немного выпил, Астроном заказал Устриц, и я ему попытался рассказать насчет музыки. Через некоторое время, за нашим столиком, уже человек шесть слушали мои пьяные разглагольствования. Астроном толкал меня в бок, я не помню, ели ли мы устриц, но помню, как я ухитрился создать ансамбль из бутылочников, стаканщиков и ложечников, и первый кинулся в драку, когда, кто– то, вместо Ля-минор, сыграл До-мажор. Проснулся я в городской тюрьме, в окружении своих собутыльников, с огромным синяком под глазом. Астронома с нами не было. Мы смотрели друг на друга интеллигентными глазами, как– будто впервые друг друга видели. Вид у нас был ещё тот, лучшая пантомима того, что вечер удался. Я подошел к горожанину с большим разбитым носом, похожему на арамея: -Спа-а-асатель, меня зовут Спасатель. Он представился Историком. Мы все опять перезнакомились. Среди нас оказался морской Пират, директор местного паноптикума -Рында, хозяин кафе– Бутерброд, и музыкант похоронной команды– Литавр. Он, наверное, и сфальшивил, под его глазом находился двойник моего синяка. Мы опять заговорили о музыке, разгорелся спор и не знаю, чем бы он закончился, но нас всех вызвали к Верховному Судье. Нас, уважаемых граждан города, очень долго стыдили, меня-за то, что хожу без шляпы, Пирата-за то, что в кафе пошёл без золотых шпор, но больше всех досталось Историку, за то, что дома забыл накидку из камней. Нас пожурили, но наказали условно. Больше всех возмущался Пират: -Могу ли я, как простой человек, отдохнуть от этих бесконечных поклонов. Хочется выпить, а выпить не с кем, одни кланяющиеся болванчики. Нашлась порядочная компания, и то в тюрьму забрали. Мы вышли на площадь, с одной целью, продолжить наше знакомство в приватном особняке Историка, но меня ждал Астроном с неоткладаемым известием, мне пришлось извиниться и покинуть столь интересное сообщество. Мне дали визитки, я впервые увидел эти картонные карточки личного пользования, где кроме имени, был ещё адрес. По пути, Астроном рассказал, что меня ожидает женщина, которая приехала издалека для встречи со мной. О цели своего визита она не говорит, с собой привезла клетку, накрытую чёрной материей. -Ты извини, но она больше похожа на колдунью, я её оставил ждать на улице, она там уже второй день сидит, -Астроном, как оправдывался передо мной. Колдунья не колдунья, но накормить женщину нужно было, да и дома, шаром покати, пришлось зайти в магазин. Женщина сидела на том же месте, где её оставил Астроном, я подошел и поздоровался с ней. Она меня спросила, а не тот ли я Спасатель, который Джафар шумерский из города Урук. Вопрос был задан на шумерском, на шумерском я и ответил, что я и есть Джафар, названный в подземном мире Спасателем. Женщина, говорящая по-шумерски с чудовищным акцентом, тут же перешла на привычный подземный: -Я рада, что нашла тебя, но только не я искала тебя, а она. Она по– шумерски попросила поговорить с существом, что находится в клетке, с глазу на глаз, чтоб никто не видел. Я отправил Астронома накормить Менею, так звали женщинах как ему хотелось остаться, он был очень любопытен, но увы…я запер даже дверь, после их ухода. Я откинул накидку клетки, и ожидал увидеть что угодно, но то что мне пришлось увидеть, заставило снова вспомнить всю цепочку шумерских и египетских богов. Передо мной была крупная летучая мышь с лицом красавицы. Она медленно открывала свои прекрасные глаза, щурясь из-под густых ресниц, привыкая к неяркому подземному свету. Летучая мышь поздоровалась по-шумерски, акцент, всё– таки, выдавал, что это не её родной язык. Я просил перейти её на обще подземный, но она ответила, что не знает его. Я её понял, она разговаривала языком зверей, тем самым, который встретил меня, в образе говорящего камня. Существо назвало своё имя-Шурим, сколько было радости, что не надо говорить по-шумерски. Честно, я так давно покинул Родину, что с затруднением вспоминал слова родного языка, меня интересовало, что привело прекраснейшую Шурим ко мне, и чем я могу ей помочь. Мы всё-таки остановились на языке зверей, иногда вставляя шумерские слова, более полно отражающие нашу речь, звериный язык был беден, но мы понимали друг друга, а это главное. Шурим назвалась хранительницей истории царства демиургов и посланницей самой царицы-Ширин, вещей из рода Силургов. Твоё пришествие Джафар из города Урук, было предсказано ещё 2000лет назад, и мне предстояло проверить, ознаменовалось ли пророчество. Мне позволено вступить с тобой в контакт и рассказать историю возникновения нашего народа, чтобы ты знал, что не только люди заинтересованы в твоём появлении. История страны демиургов уходит далеко-далеко, к первым богам, создавших эту землю, боги заключили договор с демиургами, отдав им землю для заселения. И демиурги взялись за работу, они создали океан, населили его живностью, и каждую травинку, каждый цветок, каждого зверя создали демиурги, когда на поверхности было всё закончено, демиурги ушли под землю, создавать неосознанное. В этот миг, кто-то создал человека, и он заселил всю землю, стал уничтожать труды демиургов, устраивать войны, искоренив древние народы, с уважением относящиеся к богам, а самих демиургов загнав в глубокие подземелья, остановив весь процесс созидания энергией великого Космоса. Люди создавали только разрушение, по природе очень коварные и злые, они не ладили между собой, и одни народы, загнали других, во владения демиургов, под землю. Мы проиграли в этом противостоянии хитрости и зла, и когда поняли, что нас просто используют и уничтожают, мы стали воевать за свою землю, за пищу, за детей. Мы несколько тысячелетий воюем с людьми, нас осталось очень мало. За это время мы выродились, деградировали, очень многие из нас превратились в животных, но мы нашли путь нашего возрождения; мы потеряли связь с Великим Космосом, но произошло очищение нашей нации, имеющей право на существование. Мне больших трудностей составило изучение Шумерского языка, я бы не смогла тебе передать позицию царицы Ширин, но согласно предсказанию, вы продолжите этот диалог при встрече с ней. И как хорошо, что ты знаешь язык зверей. Вспыхнул свет…и Шурим пропала. Через некоторое время прибежал Астроном, чертыхаясь и гремя посудой: -Я заказал целый стол, только Менея ничего не ела, попросила пить, пока я ходил за напитком, она пропала…пришлось всю еду домой нести. И он стал выкладывать какие-то горшочки, баночки, скляночки из своей неизменной торбы. Еды у нас было на пару дней, я только жалел об одном, что не успел спросить хранительницу истории насчёт Аники. Чем-то я прикипел к этой египетской девочке, она у меня оставалась единственным живым существом, связывающим меня с прошлой жизнью.

Астроном целый день рассказывал мне о звёздах, о Белой стране, всё что знал, многое придумывал, многое и не надо было придумывать, оно придумывалось само. Я спросил его за птиц, он перешёл на шёпот, постоянно оглядываясь: -Птицы, это табу, это нельзя! Птицы-враги Священной Гусеницы, «всё что летает, должно быть уничтожено», процитировал он Священную книгу. Оказывается, ещё в давние времена, уничтожены были птицы, ангелы, демиурги, бабочки…-Погоди, мне когда– то Учитель рассказывал, что гусеницы произошли от бабочек,-Сказал я. Астроном побледнел, закрыл мне ладонью рот: -Учитель не мог такое сказать, в храме лежит железная нога Священной Гусеницы, каждый добросовестный прихожанин дважды в месяц целует ежели не мог ты встретиться с Учителем, он полгода назад уехал в страну «Ё».Я забыл совсем, что здесь может быть всего один Учитель, который уехал в страну «Ё», потому что он родился в этой свободолюбивой стране. Здесь, один раз в три года, делается паломничество в страну «Ё», каждым, кто, каким– то образом связан с этой страной. Я попросил Астронома рассказать за две страны подземелья. Он обиделся, это у вас там подземелье, а у нас нормальный мир, и люди у нас нормальные, и не едят мясо пойманных обезьян, поджаренное на кострах. А про эти страны ты узнаешь потом, только лучше Белой страны ничего нет. Ему показалось, что мы засиделись в пыльной и душной комнате, и он меня вытянул на улицу. Я вспомнил о разговорных камнях. Он подвел меня к одному: камень, как камень, только раковина на самой верхушке, как у молюска. Оказывается, они живые, и питаются земной энергией, в нашей стране есть специальная служба, которая выращивает эти камни. Говорят, что есть даже такие камни, к которым и подходить не надо, сказал заветное слово, и говори с кем хочешь. А так, всё просто, называешь имя с кем хочешь поговорить, если он подошел к камню, то говори, сколько хочешь, хоть целый год разговаривай, только 3 серебряных блёстки у тебя, каждый год, изымут за услуги связи. У каждого имени свой сигнал вызова, его можно даже транслировать в мозг, так удобнее пользоваться. Астроном отошел от меня, и мы тут же испытали камни связи, следующий сигнал я услышал у себя в голове. Звонил Историк, приглашал на встречу клуба секретных любителей музыки, называл явки, пароли. Мы с ним договорились встретиться завтра, я пообещал к нему зайти, ближе к обеду. Ему нравилось любое действие окутывать тайной, создавать культ на пустом месте. Каждый придумывал сказку, в которой жил! Историка считали странным, но богатым человеком. Между прочим, с ним было очень интересно, он знал 1000 занимательных историй и загадочных случаев, это была неисчерпаемая копилка всего, что творилось в этом мире. Астроном ему всегда проигрывал в спорах, злился, иногда доходило до рукопашной, но их, как магнитом, тянуло друг к другу. Он категорически отказался идти к Историку, этот звонок окончательно испортил Астроному настроение, он ушёл от меня, что -то бурча себе под носа я поплёлся в сторону неисследованной улицы, она уходила вправо от площади, от самого фонтана, далеко оставляя за собой, и тюрьму, и офис всего, в том числе и связи. -Улица Ковролётная, -прочитал я на табличке дома. Странное название, и магазины какие– то странные, здесь продавались парики, накладные брови, ресницы, всё для женщин. Я был единственным мужчиной на этой улице, женщины, стоящие за прилавком, попадающиеся навстречу, по ходу моего ознакомления с городом, здоровались со мной, как с обречённым, как с принцем, спешащим на обед дракона, в качестве любимого блюда. К концу улицы прохожих не осталось совсем, на стук моих шагов, ко мне подошел слепой старик, спросил, на какую улицу он попал. Я ответил. Старик, только услышал про Ковролётную, так чухурнул от меня, в противоположном направлении, как будто за ним гналась стая бешенных собак. Я всё же, не смотря на внешнюю скрытую опасность, дошёл до конца. Здесь был конвейер каких– то телег, без колёс, которые одна за другой, останавливались ненадолго на площадке, потом медленно отъезжали и ускоряясь, улетали в небо. Это чем– то напоминало аттракцион из рассказов Аники о городе, тем более, что на входе на площадку, стояли два больших разукрашенных клоуна, и приглашали прокатиться, как бы заманивая в небо. Я преодолел в себе это жуткое желание и молча потопал домой, в надежде узнать от Астронома всё об этой странной улице, и о летающих каретах. Астронома дома не было, на столе лежала записка, но прочитать я её не смог, из-за корявого почерка. Весь вечер и всю ночь я провёл в переживании за друга, а утром, с первым сигналом водных часов, находящихся в храме Большой Гусеницы, я побежал по Цветочной улице, с запиской в кармане, в надежде, что застану Историка, и он прочитает, что в ней написано. Историка дома не было, он тоже где-то пропал с вечера. Домоправительница подтвердила, что прибегал Астроном и они вместе с Историком куда то ушли. Записку она крутила, и так, и этак, но чтоб прочитать её, направила меня к господину Рынде, благо, что директор паноптикума жил, напротив. Мы с ним пересеклись, когда я выходил от Историка, Рында спешил на работу, я ему пересказал всё по пути. До места работы было недалеко, накрапывал дождь. Рында кому-то крикнул, чтоб выключил поливалку, и дождь закончился. Он взял записку, и вслух прочитал: -Поливай цветы, поплыл выручать Свистульку. И больше ничего, для другого Спасатель не требовался, главное-поливай цветы. Мне было интересно, что там натворил Свистулька, что его выручать понадобилось, за этих пять дней? Осталось только ждать, когда приплывут с острова Историк и Астроном. Меня Рында ввёл в музей, извинился, что нет Гиды (Гида уехала с Учителем), она бы провела тебя по музею по высшему классу, с объяснениями и с красочными характеристиками каждого экземпляра. Ты тут осматривайся, а я побежал, и Рында испарился, оставив меня один на один с чудовищами. (Он панически боялся оставаться внутри паноптикума. Правда я тогда этого не знал.) Я молча переходил от одного экземпляра, к другому: -причудливую растительность, сменили первые океанские ящеры-монстры, рядом сидели демиурги, стаями, похожие на Шурим, казалось, что они только прекратили разговор. Меня поразило с какой тщательностью были сделаны копии, даже взгляд их стеклянных и восковых глаз, казался живым, осмысленным. Дальше шли животные, как чучела, нагроможденные друг на друга, стаи птиц свисали с искусственных скал, разнообразная мелкая живность была выложена вдоль тропинки, абсолютно бессвязно: змеи с хомяками, мыши с крысами. В конце был человек, в диких шкурах, рядом застыла его жена, с курительной трубкой, трубка ещё дымилась, в самодельной грубой подвешенной колыбели лежал ребёнок, похожий на орангутанга и сосал соску. Дальше были двери с изображениями богов, они были заколочены досками, время от времени кто-то там буянил, оттуда раздавался шум и крики, что директор сволочь и вор, пропил их зарплату за полгода, что и на него найдём управу, вот только вырвемся из лабиринта. Я обернулся: соска валялась на полу, уже мужик курил трубку, а впереди у ящера, стоящего перед стаей демиургов, непрерывно бежала слюна изо рта. Мне что-то расхотелось возвращаться, и я вышел через боковые двери. Но только я туда вошёл, ко мне с визгом подскочила какая то мохнатая образина, со словами, что сюда нельзя, не готово ещё, и выпихнула меня наружу. Директора я нашёл в беседке, он при моём приближении, успел что-то спрятал в сумку. Я спросил, как отсюда выйти, он видимо не понял, сказал «Угу «и махнул рукой. Я прошёл через запах полироли или спирта, доносящийся из беседки, за которой сразу начиналась улица, параллельная Цветочной. Рядом с Цветочной мне хотелось, чтоб находилась улица Ягодная или Виноградная, какое же было моё удивление, когда на табличке близстоящего дома, я прочитал-Улица Поп…остальное было густо заретушировано. -Может быть Популярная или Попутная, -подумал я. На этой улице был единственный на весь город магазин сантехники, со светящимися унитазами на витраже. Мне надоело обследовать город по его второстепенным улицам, легче было найти карту города, где обозначено всё не особо значимое, и только на случай, если мне понадобится магазин скрепок или иголок с нитками. Я вновь вышел на Цветочную и пошел к площади. На площади, как всегда, кто-то чего-то строил; наверное, очередной праздник приближается.

Историк с Астрономом появились через неделю-злые, задумчивые, сильно помятые, на мои вопросы, только огрызались и сразу завалились спать. Выручать им кого– то явно расхотелось. Когда на следующий день, оба выручателя пришли в себя, и встретились у нас дома, то от их крика и взаимных упрёков, я думал, что крышу сорвёт. И самое интересное, что один рассказывал одно, другой другое, как будто не вместе были. Но совместив, как-то их рассказы и убрав эмоции, подтверждающиеся регулярными пинками и щипками с обеих сторон, я прояснил всю картину происшедшего.

На Свистульку постоянно сыпались жалобы, вода в острове имела свойство заканчиваться быстрей, чем набираться. Свистулька был далеко не юн, да ещё любил пофилософствовать, а когда он решал ту или иную мировую проблему, он забывал про воду, про остров и про всю вселенную. Романтичную работу водоноса он не любил, умудрился порвать оба кожаных мешка, в которых переносил воду, и проклинал тот день, когда его уговорили, за пол срока тюремного заключения, поработать водоносом на острове Святой Гусеницы. Кое как отмучав очередной день и вручив оба порванных мешка служащим для ремонта, он решил разведать внутренности храма, поискать что ни будь водоносящее, водосамопередвигаемое, что ни будь полегче кожаных мешков. Чтоб ему пусто было! Он залез в самое святое-святых–в пещеры Великой Гусеницы. Осквернив своим прикосновением реликвию древности, которую он назвал канистрой под воду, вылив всё её содержимое на груду железа, валяющегося в углу. То, что было в канистре, он назвал вонючим маслом, быстро разъедающим ржавчину. Через некоторое время из груды ржавчины, появилась железная рука и потянулась к остальным канистрам. Свистулька испугался и убежал с криком, к своей келье. Его пытались успокоить, привести в чувство, но он только свистел и говорил: -А-А-а-а-шс-шс.Когда наконец он смог более-менее связано рассказать, что случилось…все ринулись в Храм. Но там никого уже не было, не было и железной ноги Священной Гусеницы. Только был огромный туннель и записка, выбитая на стене зубилом: -Всё своё забираю с собой. Исполнительный орган демиургов Г-66(для остальных дураков-Гусеница.)Пол часа все стояли с раскрытыми ртами. Потом начался шум, третья часть рванула по новому туннелю, догонять божественную Гусеницу, которой уже след простыл, она успела наделать столько пещер и лабиринтов, что догоняльшиков месяц собирать с помощью «Ау» пришлось, другие говорили, что всё это засекретить надо, третьи, которых было больше, посчитали себя одураченными, наливались и краснели от злости, а когда их терпение перелилось через край, то тут такое началось…досталось всем – и за папу, и за маму, и за целование железной ноги. Но больше всех досталось бы самому Свистульке, если бы его не утащила Святая Гусеница, после которой в келье, только туннель остался. Как только эта заварушка началась, один знакомый монах позвонил Астроному. Вот мы с Историком и ринулись спасать Свистульку, а приехали в самую середину разборок, когда все лупили всех, а больше всего досталось жрецам, монахам и их родственникам. Я только одного не пойму, кто сказал толпе, что мы друзья Свистульки? … Три дня, по новому туннелю, между островом и Белой страной вместе с монахами убегали. Кстати, этот новый туннель, этот Исполнительный орган Г-66 вырыл, для каких целей, а кто его знает.В первый день, когда люди мутузили друг друга, он водопровод на острове сделал, видимо Свистульку достала эта не наполняемая чаша с водой. Нет худа, без добра, теперь острову водонос не нужен.