Кто-то рядом

Вот глаза у меня, здесь шеф от истины не отошел, и честные, и чистые. Некоторым девушкам нравятся. И женщинам. Вот Светлана Владимировна, так и говорит: «Мне бы Женечка твои глаза, я бы в этом гадюшнике не прозябала!». И вздохнет глубоко, с оттяжкой. «Гадюшник» – это наша газета.

Отвлекся… Я о Викторе Николаевиче хотел.

Вот он – истинный ариец, да к тому же подлец. Внешне. Да и в душе думаю… Подойдет, поздоровается: «Доброго здоровьичка» – кулаки чешутся, хочется в ответ гадость сказать, а нельзя – человек с тобой просто поздоровался, то есть здоровья пожелал, но так, как другие смерти желают, в чатах или на всяких литературных сайтах – «Вешайся бездарность!». А уж за те вопросы, что я потом должностным лицам без свидетелей задаю… Убьют! Его конечно. Если не сами, тут же, то киллера наймут, не остановятся.

Да… Истинный ариец – лицо овальное, слегка удлиненное, черты лица – тонкие, правильные, очень правильные – все на этом лице перпендикулярно –параллельно. А волосы… Это те депутаты что на моей голове, только до демократии, и даже до Горбачева – лежат и в одну сторону смотрят. Одет всегда – костюм по моде, отутюжен, рубашка в тонкую полоску, галстук – в цвет подобран, с легчайшей небрежностью, которую только Светлана Владимировна и замечает, завязан…

Ботинки у него! Светлана Владимировна посмотрит на эти ботинки и вздохнет, будто о моих глазах. Но ничего не говорит.

А вот глаза у него – дрянные! Совсем дрянные! Белые почти, вроде и нет глаз ни каких – смотреть в них не хочется – страшно и противно. Потому его женщины боятся – здесь ни какие костюмы, ни какие ботинки, никакой галстук не помогают.

Светлана Владимировна, в кафешке сидели как-то, близко-близко наклонилась ко мне и на ухо зашептала: «Приснился сегодня Вурдалак наш! Думала не проснусь! Глазищи…». «Вурдалак» – Виктор Николаевич, за спиной ее в это время стоял и не хорошо улыбался – я его отражение в подносе рассмотрел. Хотел Светлане Владимировне локотком намекнуть, да локоток в такое ее нежное место уперся, да как-то по-пионерски, вроде случайно, невзначай… И стыдно стало, и мысли потекли в…

Да! Мне нравятся женщины с большой грудью! С большой и круглой…

Никак не могу сосредоточиться, когда Светлана Владимировна вползает в мысли! Только не подумайте, что я в нее влюбился! Впрочем, …

Так! Стоп! Про Виктора Николаевича! Глаза. Да… а вот мозгов у него очки носить – не хватает! А я еще дурак! Сам…

Завожусь я… Все! Успокоиться, не думать…

А все равно… Почему-то раздражает он меня меньше, чем Белов. Почему?

Я же про убийство Булкина писал!

Все. Продолжаю…

Из-за этого убийства Николая Федотовича, бывшего шефа моего, сняли, а на его место назначили Василия Сергеевича Железнова. Со стороны, с опытом работы. Работал подполковник Железнов не в журнале, и не в газете. Но опыт имел вполне профильный – о бандитизме знал не понаслышке.

Кстати, на мир Василий Сергеевич Железнов смотрел сквозь поляризованные стекла очков «Полароид».

Стекла отфильтровывали блики от софитов, фонарей, солнца, звезд; заметнее становились мелкие детали; цвета делались насыщеннее. Возможно благодаря очкам, и статьи у него получались – простые, но емкие и запоминающиеся. После правки Виктора Николаевича, или моей. Я ведь тоже носил такие очки. Стал носить…

Нет! Я не подражаю! Я просто попробовал и мне понравилось.

По поводу очков, очков Василия Сергеевича, в нашем коллективе, ходили разные слухи.

Одни говорили – катаракта, толи зреет, толи после операции. Однако, проработав год, он очков не снял. Версию отмели, как не состоятельную. Версии отметать – в крови у моих коллег.

«Злые языки», есть и такие в редакции, решили – он никогда не снимает очки от того, что ему стыдно смотреть людям в глаза. В чем-то они правы. Заняв кресло заведующего отделом, многих господин Железнов обидел. Обидел не заслуженно. Заслуженных…

Еще говорили – человек скрывает свою природную доброту, которая, как известно, в глазах – как в зеркале. Это те, которые при Василии Сергеевиче заслуженными стали, выслужились, то есть…

Я, в нашем коллективе, на особом месте – и не заслуженный, и не обиженный, и… В общем как сидел на судебной хронике, как брал интервью у официальных лиц, как правил статьи завотделом – так на судебной хронике и сижу, и статьи правлю. И прежнего правил, и этого. Потому что у меня профессиональное образование. Я, да еще трое в нашей газете, закончили журфак МГУ. Весь остальной коллектив – самородки, самогении, специалисты в своей сфере! Им уважение и почет! А мне – правило и учет! Сколько и чего поправил.

Находясь на этом, особом, счету, пользуясь близостью к руководству, я поинтересовался у Василия Сергеевича (Светлана Владимировна домаглась!), почему он даже в помещении в очках. Оказалось, правы были все. Катаракта у него действительно была, но хрусталик заменили, зрение восстановилось, а к очкам привык. Еще, спрятав глаза, и отказывать, и наказывать, и хвалить – гораздо проще. Да и вообще жить. Спрятав душу, зеркало которой глаза, за зеркальными стеклами! К тому же – поляризованными.

Со мной он был откровенен – я первое время глаза держал открытыми, да и потом, когда очки надел… Как у Василия Сергеевича…

Однако, находясь вблизи руководства, карьеры я себе не сделал. Не при прежнем, не при нынешнем!

Я неудачник!

Удобное слово – неудачник. То есть человек лишенный удачи. Назвался «неудачником» и сиди себе. Именно «неудачником»! Не «дураком», не «неучем», не «слабаком»!

То есть получается, что ты и умный, и образованный, и сильный духом! А не повезло…

Вот Светлане Владимировне повезло! Она удачно вышла замуж за VIP-менеджера нефтяной компании! Когда-то… Он ее устраивал к нам. Они в разводе, давно… Хотя она и закончила не журфак, а пединститут; и работает в газете всего два года, а не семь; к тому же женщина…

Впрочем, быть женщиной в наше время… Или голубым. Я же не то и не другое, и потому на побегушках у Светланы Владимировны. Блин… И ей я правлю «гениальные» статьи. При этом млею и мечтаю! Напрасно!

Время десять, а ее все нет. Придет, а шеф даже не поинтересуется: «Где вы были, почему задержались?». Стоит мне на пять минут задержаться… Сарказм в каждом слове: «В пробку попали?». Да! В метро есть пробки! Но они под землей! Их не видно не из космоса, не из окна чиновничьего лимузина! И мой шеф – Василий Сергеевич Железнов, их не видит, потому что до работы добирается на личном «Вольво»!

Хотя я сам виноват – график то у нас как бы свободный, а я в восемь тридцать уже на рабочем месте. Придет товарищ Железнов в девять, раньше ни разу не замечал, я сижу, работаю, так сказать. И всегда так. Всегда! И вдруг меня в девять нет! И сразу: «Где вы были? Почему задержались?». А мне… Нет бы понахрапистей, по наглому как-нибудь. Сюсюкаю, оправдываюсь.

Вот и Светлана Владимировна перешерстила, слегка задев краешком своего искрящегося плаща, слегка кивнув, чуть улыбнувшись. А следом два пажа-практиканта. На меня ноль внимания.

Хорошо! Представляю свою рожу! Вон Фот зубы скалит. Подмигнул. Гад! А еще друг!

Все… Писать о Булкине… Бабулькине.

А практиканты – дураки! Они думают, что, если Светлана Владимировна пишет о своей работе в качестве массажистки в подпольном салоне («по зову сердца пошла я услаждать ненасытных»), значит и им обломится. Да она там никогда и не была! Хотя? Может раньше, до редакции, до замужества? И чего ее муж бросил?

«Вот к Бабулькину…»

Не так…

«Фото Бабулькина мне прислали на Е-мэйл.

Не первой десятки! Не работа – шабашка!

Так подумал я, заряжая видавший виды Ремингтон».

Стоп. Чушь! Какой Ремингтон? При чем тут Ремингтон?

Все из-за Светланы Владимировны…

Женится надо! И мать успокоится. А то достала! Мало ей внуков от Таньки!

Интерфон моргает.

– Да Василь Сергеевич.

– Женя, зайди ко мне.

Так и есть – Виктор Николаевич и Василий Сергеевич, сквозь стекла «аквариума» изучают мою личность. Значит опять буду задавать вопросы, терпя оскорбления, за которые других убивают! Судьба!

Виктор Николаевич выскользнул из кабинета шефа за мгновенье до моего появления в нем. Прошмыгнул без ухмылки. Странно…

– Заходи, садись. – Вежливо. Культурно.

– Роман пишешь? – Участливо поинтересовался Василий Сергеевич и переключил свое внимание на стол с бумагами.

Наверное, мои глаза выпучились, как при базеновой болезни, губы точно изогнулись обратной улыбкой:

– А-а-а…

– Что? – Железнов поднял голову от бумаг.

– Почему вы так решили? – Я успокоился. Ну и гад же этот Попов!

– Что решил?

– Ну это… Что я роман пишу.

– Эх, Евгений… Я же опером… – И кинул взгляд поверх поляризованных стекол. Он всегда так, когда к человеку с сочувствием. – Вот ты, когда будешь соответствовать профилю отдела?

– А что я? – Всегда он ко мне с намеками.

– Ты вчера утром что делал?

Пожимаю плечами – не помню.

– Вчера ты пасьянс раскладывал.

– Не раскладывал! – Наверное, он прав, но…

– Да? А что еще можно делать, лениво водя мышкой, тупо глядя в экран, развалившись на офисном стуле как в шезлонге на пляже?

– Читать сводку новостей в интернете! – И честно глядеть в глаза начальству.

– Молодец! – Головой покачал, брови выше стекол всплыли. – Быстро соображаешь! Только когда сводку читают – мышкой вверх-вниз водят, а не тупо туда-сюда.

– А что нельзя? Все равно никого нет… На рабочем месте!

– Вот здесь ты не прав. Играть – нельзя, не в детском саду. А кто где – это вопрос ко мне, к руководителю. И спрашивать мне.

Что я могу ответить? Я только глубоко вздыхаю.

– А сегодня ты быстро-быстро клацал по клавишам, стреляя глазами по сторонам – не видит ли кто. – Быстрые у него переходы. – Когда я вошел, сделал вид, что ничего не делаешь. Вот это неправильно! Писать надо! И опыт, и стиль, а возможно – и деньги, и слава! Пиши! И газете плюс!

Вот ненавижу себя за это, а ни чего поделать не могу – губы сами расползлись, лицо свернулось слегка на сторону, глаза долу опустились… Прям Табаков в роли Петра Петровича из «Механического пианино…»!

– Да! А что там по Булкину? «Убийца» нового ничего не прислал?

Видать хорошим опером был Василий Сергеевич! Как ловко у него получается – расслабить подследственного, и тут же вопрос по существу – неожиданно, как выстрел Джони Депла! Сколько раз он со мной это проделывал! Знаю, жду, все одно – ловит!

И из красной девицы я превращаюсь в испуганного воробья, которого кошка еще не поймала, но готовая прыгнуть, держит бедного глазами.

– А вот это плохо, Кульков. – Спокойно, властно. – Это ты должен в первую очередь был сделать! Почта Николая Федотовича… – И помотал головой осуждающе. И покивал головой осуждающе. И вздохнул глубоко.

– Сейчас… Сейчас… – Чуть заикаться не начал. Эх! Хороший, видать, опер был Василий Сергеевич!

– Не надо… Ты вот что…

Глава 2.

Булкин – фамилия известная, но расплывчатая. Булкиных много, но тот Булкин – один. Один олигарх среди Булкиных. Не публичный олигарх, не такой, что в телевизоре каждый день мелькает, но тот о котором «Форбс», русское издание, изредка упоминает.

И вот убили Булкина!

А как убили! Кто только о Булкине не вспомнил! И «Форбс», и «Коммерсант», и многие, многие другие! И мы написали!

«Форбс» вспомнил как Василь Васильевич прошел путь от простого М.Н.С. и по совместительству председателя кооператива, до хозяина нескольких заводов. «Коммерсант» раскопал криминальные корни, лежащие в основе бизнеса убиенного, другие писали в силу своих знаний и предрасположенностей. Мы, естественно мой бывший начальник отдела, о последних секундах жизни олигарха Булкина, о главном событии в его жизни, о смерти – правду, только правду, одну правду!

Вот за эту правду Николая Федотовича и сняли! Посадить хотели! Ведь надо – так подробно и точно описать весь процесс! Следователи статью под стеклом держали! Все в статье имелось: и оружие преступления, и план действий, и методы воздействия на жертву… В чем одет убийца был, где мотоцикл взял, как гранату кинул, чем дверь в машину заблокировал… Об исполнителе – ни строчки, ни буквы! И по тексту выходит, что статью как бы сам убийца и писал…

Да правду сказать… Сам убийца и писал – прислал Е-мэйл Николаю Федотовичу с подробнейшим описанием, а тот…

«В десять тридцать две убийца зашел в подъезд дома № 5 в Староконюшенным переулке, во второй подъезд, набрав на домофоне код. Спрятавшись под лестницей, он выждал три минуты. Дверь открылась, в подъезд зашел юноша, работавший аниматором. Киллер ловким натренированным движением ударил недотепу по затылку. Парень упал, предоставив свой костюм исполнителю преступления…».

Следователи нашли в одном этом абзаце факт раскрытия служебной информации – вроде как Николай Федотович, одного из свидетелей убийцу видевшего вывел и чуть ли не до могилы довел – подставил.

Дом и подъезд проверили: не подъезд – проходной двор. А еще в центре!

Про мотоцикл…

«Переодевшись, убийца в костюме рыжего клоуна, быстро дошел до пиццерии «Клаудио Карнелли», и у служебного входа, сделал несколько выстрелов из травматического пистолета в охранников и угнал мотоцикл, который использовался для доставки пиццы».

Далее описывалось как убийца несколько недель изучал привычки Булкина – знал, что пытался олигарх бросить курить, но в пробках, а в центре они случались часто, все же курил – при этом люк в машине открывали. В этот люк убийца и кинул гранату.

В этом месте Николай Федотович не доглядел. Одно предложение оставил в авторской редакции: «я знал, что Булкин, когда курит, открывает в машине люк».

Машины так плотно стояли, что двери открыть никакой возможности никакой! Так этот гад, у тротуара мотоцикл остановил, сам по крышам пробежался – в люк гранату кинул и тем же манером обратно. Пока сообразили – взрыв, дым, паника…

Народу полегло… Террористов хотели искать. Тут Николай Федотович с подробным описанием…

Про убийцу многие писали. Друг у друга показания свидетелей перепечатывали, но конечно и свое добавляли. Убийца получился – клоун из американских боевиков – эдакий Бим или Бом – не помню, рыжий который. Убийца думаю насмотрелся этих американских боевиков, как-то показывали, там ребята в костюмах Элвиса Пресли казино грабанули – с жертвами, с психологическими диалогами, все как положено.

Да… Так наши конкуренты Бима и Бома кто перепутал, а кто скрестил. У одних он вышел белым и печальным, у других рыжий и смешной, у кого – рыжий в белом костюме. Совсем не профессионалы, есть к сожалению, среди журналистов и такие. Некоторые, вообще лорда Вердера из «Звездных войн» вывели: черный шлем с черным стеклом, черная кожаная куртка, черные кожаные перчатки, черные кожаные штаны, черные сапоги. На черном мотоцикле. Особые приметы: рост – выше среднего, худощавого телосложения. Про рост и сложение – все повторились.

Под такое описание кого хочешь посадить можно! Но не Николая Федотовича! Потому как он – роста небольшого, телосложения объемного, а из кожи на нем – ботинки и перчатки, но и те коричневые, под цвет дорого драпового пальто и фетровой шляпы.

А вот меня… По делам зашел на Петровку. В коридоре Николай Федотович – сидит на стульчике, глаза в пол вперил, дышит глубоко, натужно… Чуть не красными пятнами пошел – после допроса видно. Я мимо иду, он случайно по мне краем глаза скользнул. Не бежать же? Подошел, поздоровался, отчитываться стал – заходил к Васильеву, по делу Побежимова… Шеф заинтересовался! Вопросы задавать начал! Больше про адвокатов, сроках, следователях. Оттаял немного.

Тут товарищ в двубортном сером пиджаке в коридоре появился. Из той двери вышел, из которой до того Николая Федотовича выпустили. Вышел товарищ и на меня внимательно посматривает – с прищуром, вроде опытный портной мерку снимает, одними глазами. Я на полуслове поперхнулся, шеф сник, платком сухой лоб вытирать начал.

– Вы знакомы? – Нагло так, вызывающе, к Николаю Федотовичу.

Шеф головой чуть-чуть клюнул, и на меня тоскливые глаза свои перевел.

– Да! Я журналист! Работаю под началом Николая Федотовича! Нахожусь здесь по делам редакции! – Мне боятся нечего! У меня не то, что приводов, мне даже ни одного штрафа ни один Гаишник не выписал!

– Уж больно вы под описание убийцы подходите… – Это товарищ в штатском. Тихо так, шепотом, задумчиво. И громко. – И работаете вместе! Да еще и подчиненный.

В глазах радость, улыбка до ушей! Дело раскрыл!

«А ведь…» – додумать я не успел, но мысль выходила скорбная.

Полковник Дятлов в это время мимо проходил – со мной за руку поздоровался. И с товарищем в пиджаке за руку поздоровался. И товарища в курилку увел.

Сел я рядом с Николай Федотовичем, вздохнул глубоко…, и шеф вздохнул. Переглянулись мы, и молча, скоро-скоро из здания поспешили.

От шефа отстали. Но психику попортили. То он ходил с высокоподнятой головой, а тут головой поник, плечи опустил, глаза долу… Заикаться начал! Раньше на звонки реагировал величественно-благодушно, а тут сразу за трубку хватается, с собеседником сюсюкает…

Часто стал с работы уходить – то в милицию, то в ресторан пригласят, пообедать в не формальной обстановке, то на дачу…

Больше всего он не хотел на дачи ездить. Понятно – кругом леса. Вокруг дач в смысле.

А милицию люди не боятся! Сейчас. Многие – только туда! Не дай бог на свободе остаться… Мне так говорили.

Но ни чего – обошлось. Отступили от Николая Федотовича дознаватели всех рангов и мастей, подступило руководство издательства и тихо шефа на пенсию оформили. Он даже обрадовался.

Все думали на его место Виктора Николаевича поставят. Варяга взяли – Василия Сергеевича. И опять я при деле, при том же, что и при прежнем шефе – статьи правлю. И почту читаю. Электронную.

Железнову новую завели, но и старую – Николая Федотовича, удалять не стали. Потому как на этот адрес кроме спама, присылали еще: письма читателей; «настоящую литературу», в которой разобраться мог только «Уважаемый Николай Федотович, с его чутьем журналиста», после ухода этого «уважаемого», разбирался я; послания с угрозами – ими, со злорадной улыбкой, разбирался новый шеф – Василий Сергеевич; «стоящая» информация – делились с полицией; и много, много другого…

Приходили и послания от убийцы господина Булкина.

Через две недели, после увольнения Николая Федотовича, от этого киллера приходит сообщение – с фамилией… Такая фамилия! Булкину до такой фамилии – работать, работать и работать! Прогоров! Олигарх из первой десятки «Форбса»! В письме убийца просит о готовящемся покушении в газете сообщить, чуть ли не на первой странице.

Об этом желании киллера сообщили и в полицию, и в ФСБ, на всякий случай, и, естественно, в службу безопасности этого самого олигарха с большой буквы. Официальные следователи думали, думали – исполнить желание автора письма или нет – да так ни чего и не надумали. А вот из службы безопасности известного холдинга ответили – «Нам пуфику! Тираж, небось, поднять хотите? Печатайте. Мы…», и много о себе хорошего. Напечатали.

Хвальбишку, из службы безопасности известного холдинга, выгнали, потому как покушения никакого не было, а акции холдинга в цене упали. Известный олигарх, только от одного сообщения о своей возможной кончине, потерял денег больше, чем от кризиса мировой валютной системы. Нет… Потом, конечно, он эти потери «отбил», по слухам даже у миноритариев, под это дело, по дешевке активы выкупил, а после того как не умер и цены опять прежними стали…, впрочем, я в этом не разбираюсь, но скандал по поводу… Больше писем от преступников мы не печатали!

А письма были! Тот же убийца, и опять по душу богатого господина. Мы опять всех предупредили, на уступку преступнику не пошли, а он, преступник, слово сдержал – богатого господина на тот свет отправил!

Шумиха, оскорбления, наезды! Ведь мы такие же жертвы, как и Булкин, и Мураховский, это второй убитый – человек не бедный, но откуда-то из провинции и не особо знаменитый… И господин Прогоров…

Слава Богу прекратились послания! Но почтовый ящик Николая Федотовича оставили. На всякий случай.

Глава 3.

Василь Сергеевич глаза, хоть они за зеркальными стеклами, в сторону отводит, с огромным вниманием в верхнем ящике стола ищет что-то, и так невзначай кидает:

– Ты, Жень, Лушкину Маргариту Леонидовну, давно знаешь?

Вот что-что, а память у меня отменная! Если слово услышу, в нашем деле слова знать – первейшее дело, помню! А уж фамилии! Не забываю.

– Совсем не знаю, Василий Сергеевич. А что?

Железнов от ящика оторвался, на столе пальцем пыль перебирать начал.

– Да так… Соседка это твоя. Напротив живет.

– Да?! – Соседей надо знать! И не только в лицо, не только плохое. Фамилии, имена, а если человек в возрасте, то и отчества – записывать необходимо. – И что? – Я решил, что соседку убили, соседка не простая, и статью бы написать с подробностями о душевной теплоте убиенной, а журналист Кульков о старушке…

– Звонил сегодня «Спамер», – мы киллера, который письма слал, «Спамером» прозвали меж собой. – С номера этой самой Маргариты Леонидовны.

Опаньки! А убийца то – под самым моим носом, оказывается, обитает!

– Ну!!! – Наверное в свой невольный возглас я вложил столько искреннего удивления, что Василий Сергеевич о пылинке на столе забыл и в мои честные глаза своими зеркальными стеклами уставился.

– Да, Жень. Позвонил в полицию и предупредил о готовящемся убийстве. – Сказал Железнов, и отвалился на спинку кресла – осталось ноги на стол и сигару в зубы – Терминатор в роли шерифа Скруджа.

– Кого на этот раз? Опять олигарха?

– Нет… Не олигарха. Убийство должно быть ритуальным.

– Так может это и не Спамер?

Василь Сергеевич пожал плечами:

– Может быть… Он обещал подробности на почту Николая Федотовича переслать… а ты значит не смотрел пока…

– Я мигом! – Мое движение к двери шеф прервал тихим, не должным быть, замечанием: – Не надо. Я программиста вызвал… Пусть у меня настроит. Ты вот что…

Железнов вернулся к невидимой пылинке.

– Иди сегодня домой. И завтра на работу не приходи…

– Завтра суббота, я и так выходной.

Шеф стрельнул правым глазом поверх поляризованного стекла.

– Ага. Ну и хорошо! Но ты вот что… Ты не просто сиди. – Он облокотился на стол, поддавшись вперед. Понизил голос до шепота: – Я так понимаю – ты соседей не знаешь?

Словно в гипнотическом трансе я несколько изогнулся к столу, кивнул и заговорщически подтвердил:

– Нет, Василь Сергеевич, не знаю… Почти. – Честно закончил я.

– Ага… Вот и узнай. Фотоаппарат есть или у Фота спросить?

– Есть! – Гордо выпалил я.

Совсем не давно, находясь под влиянием обольстительного повествования Андрюхи Фота о творчестве художника с камерой, я приобрел зеркалку Кэнон. У Андрюхи. Он их менял часто. Новая в магазине появиться – тут же берет. А старые, продавал: знакомым, коллегам, друзьям. Я у него в друзьях числился, потому он мне к камере объектив совсем дешево подогнал. Очень хороший объектив – серии Л, с увеличением… Времени все не было свободного в парк сходить – опробовать. Вот теперь пригодится! Весь подъезд… Весь дом перефоткаю!

– Вот и хорошо. В понедельник с подробными отчетами!

Да! Стать центром притяжения преступного мира – для журналиста криминальной газеты, для писателя детективного жанра, в общем для меня – мечта!

Я медленно вышел из «аквариума», медленно проследовал к своему столу, выключил компьютер.

Эх! Надо было почту проверить! Вдруг письмо есть! А ладно…

Значит, поездка на дачу к маме и очередное знакомство с очередной дочкой очередной соседки отменяется. Задание редакции! Важное задание – не поход в суд за сводками; не интервью у только что вернувшегося с зоны вора в законе еще ни чего в окружающей действительности не понимающего; и не правка статьи заведующего отделом Железнова Василия Сергеевича!

Странно – начало рабочего дня, я спокойно ухожу, и никто не обращает на это никакого внимания? Фот оторвался от экрана, лениво скользнул по мне глазами – ноль. Вроде ничего не происходит.

– Пока. – Тихо говорю я Андрею поравнявшись с его столом.

Кивок в мою сторону…

– До понедельника. – Пробую я вызвать хоть какой-то интерес к своей особе.

Помогло.

– Ты что, сегодня больше не появишься? – Таращится Андрюха.

Я чуть поджал губы, одними глазами осмотрелся и слегка поводил головой из стороны в сторону.

– В суд? – На грани слышимости прощебетал Фот.

Я сморщил нос.

Его брови приподнялись, ресницы разбежались подальше друг от друга:

– Тебя, что уволили?

Уволили?

– Почему уволили? – Мое высокомерие рухнуло и разбилось

– Ну как? Раз не в суд… Или интервьюировать?

– Да нет… – Я махнул рукой. – На задание. – Тихо-тихо.