Заунывненский шлак

Поздравляю, вы в Заунывненске (непредумышленное вступление)

С вами Рина Церус. Я буду вашим печальным гидом здесь, в самом безблагодатном населённом пункте Этой Страны.

Заунывненск – город в Усть-Задупинской области. Один из мировых лидеров в сфере производства шлаков и канцерогенов. Градообразующее предприятие – Заунывненский ордена Тленина шлакоизготовительный комбинат (владелец – г-н Мордашников).

Помимо Шлакоизготовительного комбината, в городе можно найти Заунывненский институт чеготоведения и Драматичный театр музыкальной трагедии. Сфера интеллектуального досуга широко представлена лавочками у подъездов, а также сетью алкомаркетов «Чёрное и серое». Да, есть ещё Дом культуры шлакоизготовителей. При нём действует студия народных танцев «Дубинушка», хор ветеранов «Подколодушка» и школа фотомоделей «Ябагиня». Раньше была ещё студия красоты «Какангел», но её, увы, закрыли по решению суда, а её владелицу – по статье 240 УК (части 1,2,3).

В этом печальном сборнике вы обнаружите сказки про Тлену Безысходнову, а также познакомитесь кое с кем из её земляков: школьником Уколей Козлищевым, инженером Тщетновским, журналистом Мимосмысловым и прочими обитателями легенДРаного Заунывненска.

Тлена и старушка с косой

В городе Заунывненске, в серой хрущёвке на улице Тленина жила-была девочка Тлена Безысходнова. Ходила через дорогу в Очень Среднюю Школу, собиралась поступать в Заунывненский Ордена Тленина институт чеготоведения, на факультет филолохии или демагогики, уж куда повезёт по баллам. Училась Тлена средненько, ибо тлениво было, да и учителя были так себе. И вот однажды, возвращаясь из школы, Тлена потеряла ключи от квартиры и смысл от жизни. Обнаружив такую пичаль-биду возле своего подъезда, Тлена села на раздолбанную скамеечку и принялась в задумчивости тереть облупленным носком дерматинового ботинка чей-то слюнявый окурок. В грязь под ногами закапали слёзы.

Мимо шла костлявая старушка в чёрном, с косой. Коса была тоненькая и седая, уложенная на голове старушки корзиночкой. «Почему ты плачешь?» – спросила старушка с косой. «Я потеряла ключи от дома и смысл от жизни, – ответила, всхлипнув, Тлена. – Теперь меня мать убьёт».

«Не плачь. Пошли поищем вместе. Мне ведь делать всё равно нечего», – сказала старушка с косой.

И они пошли. Обрыскали ломаные кусты в палисаднике и площадку с детской горкой, что вела прямиком в лужу. Нашли смятую банку из-под «Яги», разбитое зеркальце и разодранную в клочья открытку-валентинку. Ещё нашли облезлый остов прошлогодней ёлки с обрывками помутневшей канители. Безголовую куклу нашли. Чьи-то какашки нашли. Возле проезжей части наткнулись на кроссовку «adeadass», а в нескольких метрах от неё – на вторую.

Смеркалось. Дул мрачный ветер, завивая по подворотням кривые мусорные вальсы. Использованные шприцы катились по земле, натыкаясь на обрывки местной газеты со статьями про славу людей труда и советами, как в домашних условиях приготовить хрен. Зажглась вывеска бюро ритуальных услуг, а рядом – лампочка над пивной. В соседнем квартале гудела пьяная брань и вздымался истеричный женский рык. За чьей-то открытой шторкой синими пятнами мельтешил телевизор. В телевизоре кого-то убивали. А может, там выступал президент на съезде партии «Крысиная Россия».

Внезапно старушка пнула что-то ногой, и оно зазвенело. «Мои ключи!» – взвизгнула Тлена, и по её мышиному личику пронеслась гримаса надежды и суетливой радости.

Да, это были ключи. Правда, без брелока в виде розового сердечка. Брелок оторвали и, видимо, свистнули, а ключи бросили под ноги. «Да-да, на этом месте за мной гнались мальчишки. Они хотели бросить в меня тряпку из школьного туалета… Потом меня здесь чуть не сбила машина, я еле-еле отпрыгнула в сторону, сумка расстегнулась… – бормотала Тлена, вспоминая. – Но почему же мы нашли только ключи? Было же КОЕ-ЧТО ещё…»

Старушка с косой прищёлкнула языком по ту сторону могучей вставной челюсти, провела ногой по жухлой траве и сказала: «Если бы это КОЕ-ЧТО у тебя действительно было, мы бы его тоже нашли. Украсть эдакую фитюльку никто не мог, кому она, к свиньям, нужна. Вывод у меня напрашивается только один: если мы это не нашли, то этого у тебя и не было. Как не было смартфона и золотых серёжек, потому что твои родители нищеброды. Поэтому не трать время, своё и моё, не ищи свой смысл жизни. Его просто не было, нет и не будет никогда!»

Тут старуха с косой махнула своей кошёлкой и попала Тлене по спине. Тлена отшатнулась и села попой в грязную лужу.

«Ай, моя школьная юбочка! Теперь мать меня точно убьёт…»

Старуха отвернулась и пошла прочь. А Тлена кое-как выбралась из лужи и, тихо рыдая, пошла домой.

Мокрицы и компот

У Тлены Безысходновой был старший брат по имени Тлеонид. Когда он был маленьким, а Тлена – очень маленькой, они часто играли вместе. Игры придумывал брат, он вообще был выдумщик. Так, Тлеонид хватал сестру поперёк пуза, подносил к раскрытому окну и вытягивал руки. Тлена зависала над далёким асфальтом, а Тлеонид очень серьёзно говорил, что сейчас выбросит её вниз, чтобы посмотреть, как она полетит. А потом займёт её угол в комнате, а дедушкину ширму оттуда выбросит нахрен. Это была очень смешная игра, потому что жили дети на пятом этаже, а руки у Тлеонида были слабые.

Ещё Тлеонид любил играть в собаки-догоняки. Догонякой всегда был он, а Тлена, соответственно, убегакой. Не потому, что сильно этого хотела – просто оно так всегда получалось. Никому ведь не хочется получить от братика по затылку за самовольство, ведь правда? Вот и убегала Тлена от братика. Убегала всегда в одно и то же место – в совмещённый санузел, потому что из комнат братик её быстро вытеснял с помощью мокрой тряпки, дохлой жабы и прочих весёлых вещей. Загнав Тлену сортир, Тлеонид её тут же там запирал и уходил заниматься своими делами. Иногда к друзьям. Иногда надолго. Так что, значительную часть своего детства Тлена провела запертой в туалете, в компании мокриц и пауков. Со временем Тлена привыкла беседовать с ними, а иногда – если Тлеонид уходил особенно надолго, а мать работала сутки-через-трое – Тлена своих собеседников ела. Надо ведь было ей что-то есть. Если вчерашний суп и позавчерашние макароны в холодильнике, а тебя с твоим расквашенным носом и синяками заперли в сортире, то что прикажете делать?

Мокрицы похрустывали на зубах. Тлена ела их десятками, но они, к счастью, не переводились. Благо, под ванной и за унитазом было всегда мокро и склизко. Тлене даже нравились мокрицы. А вот пауки – не очень. Попробуйте сами и убедитесь, как это невкусно.

Когда Тлеонид вырос, он пошёл работать на Градообразующее Предприятие, Заунывненский шлакоизготовительный завод имени Ежова. Как-то раз Тлеонид шёл с обеда по цеху и ковырял грязной щепочкой в дупле гнилого зуба (что-то съедобное там застряло). Внезапно каретка, полная металлолома, сорвалась с цехового крана и упала прямо на Тлеонида и ещё на одного мужика, тащившего моток какого-то кабеля. Мужик умер сразу, не выпуская кабеля из рук. А Тлеонид ещё помучился в больнице, но потом отдал концы и он.

Руководство шлакоизготовительного завода тайным распоряжением лишило начальника цеха премии. С жены мужика с кабелем и родителей Тлеонида были взяты подписки о том, что они никогда-никогда никому-никому не расскажут, как погибли их муж и сын. А в утешение дали немножко денег на похороны. Внутренняя служба безопасности завода провела собственное расследование и пришла к выводу, что погибшие были виноваты сами, по вине нарушения техники безопасности. Нечего шастать под цеховым краном. Шлакоизготовительный завод очень трепетно относился к своей репутации.

Хоронили Тлеонида в закрытом гробу. Было душное, пыльное лето. К тому же, в морге испортился холодильник.

Тлена тихонечко грызла печенье в толпе безутешных родственников. Когда же могилу зарыли и поставили на неё голубую пирамидку с православным крестиком, а все родственники пошли к автобусам, чтобы ехать пить водку и есть рисовую кашу, Тлена чуть-чуть приотстала и вернулась к месту погребения. Там она достала из кармана небольшой кулёчек и высыпала из него на свежую могилу горсть дохлых мокриц.

«Да будет земля тебе пухом. Винни-Пухом», – прошептала Тлена, бросила смятую бумажку на соседнюю могилу и пошла к автобусу. Тлена не плакала. Она знала, что в столовой её ждут компот и булочки.

Никчемухин и носки

Носки, как известно, живут парами. Но под воздействием воды и стирального порошка пары распадаются, порой навсегда. Пока физики ищут объяснение этому феномену, Никчемухин роется в унылой сморщенной куче, снятой с сушилки. Чёрный гладкий, чёрный в рубчик, тёмно-серый в шашку, иссиня-чёрный с двойной пяткой, серый без пятки и тут же почему-то синий крапчатый и зелёный с начёсом. Ясно, что нужен какой-то ключ, какая-то матрица, метод и система. Но системы нет. А Никчемухину срочно нужна пара носков, чтобы сходить за хлебом.

«Да какого же наконец! – бунтует Никчемухин. – Через дорогу сбегать: туда минута, сюда минута. Не буду же я разуваться в магазине. И никто-никто на свете не узнает, если…»

Он не глядя цапнул наугад. Поймал тёмно-серый в шашку и крапчатый синий. При всей кричащей несхожести, у них было нечто общее: по большой круглой дыре на пятках и пониже пальцев. Но Никчемухин же собирался не в гости и не в больницу, а всего лишь в магазин. Утратив последний стыд, он надел кроссовки «ADEADASS» и выскочил на улицу.

О чём думал Никчемухин, преходя дорогу? О чём угодно, только не об одном юноше из хорошей семьи, которому папа подарил на восемнадцатилетие водительские права. Юноша был так счастлив, что тут же выпил две бутылки шампанского и сел за руль. Щёки у него цвели как розы, а глаза сияли, как битые стёкла. Не разбирая знаков и светофоров, он летел на своей праворульной колымаге, танцуя востроносым башмаком на педали газа.

Внезапно танец обровался. Тряхнуло, ударило, завизжало и перевернулось. Никчемухин вылетел из кроссовок, прокатился по капоту и провалился в черноту.

Сонная улица проснулась и загалдела. Движение встало. Водители и пешеходы плотно обступили перевёрнутую машину со скомканным передом и человека со скомканной головой.

«Круто, череп в лепёшку…»

«Смотри-ка, у него разные носки…»

«И оба рваные…»

«Фу, как стрёмно…»

«Не хотел бы я так…»

Подлетела дорожная полиция, зафиксировала событие на служебную камеру. Так носки Никчемухина навеки остались в полицейских архивах и попали в вечерний выпуск теленовостей.

А потом Никчемухина увезли в морг. Вариантов не было. Ведь даже дети знают, что если человек при столкновении с машиной вылетает из собственных башмаков, везти в реанимацию его бессмысленно.

В морге Никчемухина записали и отправили в холодильник. Тамошние санитары, как известно, самые весёлые люди на свете. Раздевая Никчемухина, они тут же засняли его носки на свои телефоны и выложили картинки в Интернете, где носки моментально набрали по сотне лайков и перепостов. А потом санитары напихали Никчемухину в голову мятых газет и зашили её как попало – и получаса не прошло.

Над юношей из хорошей семьи трудиться пришлось подольше: его отец настаивал, чтобы сын выглядел в гробу как живой. И заплатил по-царски за бальзамы и за грим.

А кроссовки «ADEADASS» так и остались лежать у дороги.

Про фею

Как-то раз Тлена Безысходнова сидела за кухонным столом, меняла местами солонку и перечницу, грызла поочерёдно то карандаш, то ноготь, и то и дело застывала, глядя в окно. Это называлось «учить уроки». В окне тянулись какие-то провода, на проводах метался на ветру грязный пластиковый пакет – словно тормозной парашют какого-то летательного аппарата, на котором не хотелось бы никуда полететь.

Вдруг звякнула форточка, и в кухню влетела маленькая фея. На фее было длинное, узкое голубое платьице; красивую голову украшали выпуклые очки, как у кинозвёзд, а за спиной трепетали хрупкие крылышки, сотканные из радужной плёнки.

«Здравствуй, Тленочка, – прозвенел добрый голосок феи. – Скучаешь? Конечно, скучаешь. Учить уроки – это так скучно».

«Мне и без уроков невесело, – вздохнула Тлена. – Вчера мама отлупила меня за порванную кофту. А кофта сама порвалась, когда я через забор за мячиком лазила».

«Ну, хоть мячик-то достала?» – участливо спросила фея.

«Нет, не достала. Его большие девочки забрали, и за это мне тоже влетело».

«Ах, бедная, бедная Тленочка! – затрепетала крылышками фея. – А что в школе у тебя? Много пятёрок?»

«Пятёрок нет совсем. Если бы у нас в школе было рисование, у меня были бы пятёрки. Но учительница рисования от нас ушла, она теперь в рекламном агентстве работает, а у нас нету рисования. И пятёрок у меня нет».

«Ну, нашла из-за чего переживать. Есть пятёрки, нет пятёрок – всё едино. Я ещё не встречала ни одной отличницы, которая была бы счастлива в личной и семейной жизни».

«А я буду счастлива в личной и семейной жизни?» – спросила Тлена, хрустнув карандашом в зубах.

«Конечно, будешь! Ты ведь будущая красавица! Вот погоди год-другой – и все знакомые мальчики будут сходить по тебе с ума, караулить после школы с букетами и конфетами. А потом ты встретишь свою любовь и выйдешь замуж. Твой избранник будет похож на Эдварда Каллена, только светленький. Тебе же нравятся светленькие мальчики?»

«Да, очень нравятся! А он не будет меня бить, как папа бил маму?»

«Нет, что ты! Он будет носить тебя на руках, дарить золото и туфли на каблуках. А потом у вас родятся детки, мальчик и девочка. Но сначала ты закончишь институт и будешь работать в Престижной Фирме».

«А кем я буду там работать?»

«Ну-у, кем… – задумалась фея. – Неважно кем. Просто работать. В Престижной Фирме. Как все красивые девушки работают. А по выходным будешь ходить по дорогим магазинам и в салон красоты. А в один прекрасный день ты познакомишься с Выдающимся Продюсером и он пригласит тебя сниматься в…»

Но фея не успела договорить. Скрипнула дверь, и на кухню вошла Тленина мама.

«Ну-ка, чем ты там занимаешься? Дописала упражнение? Нет?! Да вы посмотрите на неё! Тупая тварь! Мозгов у неё не хватает, чтобы полтора слова написать! Поганка чёртова!!! Уроки не учены, а она сидит тут со стрекозой разговаривает!»

Тут Тленина мама схватила в толстую руку мокрую тряпку и яростно размахнулась.

Хрупкое голубое тельце упало на клеёнку, дрожа переломанными крыльями.

«Мама! Ты убила мою фею!!!» – закричала Тлена. Но никто её не услышал.

Кругом виновата

Как-то раз бабушка Тлены Безысходновой подарила ей пятьсот рублей. «Только дедушке не говори», – поджав губы, попросила бабушка.

«И маме не скажу», – подумала Тлена. И не сказала.

Школу в тот день Тлена решила прогулять. Солнышко светило ярко, на городских клумбах доцветали осенние бархатцы, а кленовые листья желтели так, будто вовсе не собирались превратиться в кваклую бурую кашу под ногами прохожих не далее чем через неделю. Словом, славный денёк. Жаль портить такой шестью уроками, из которых третьим шли «Основы православной культуры», а пятым – математика. К тому же, в кармашке лежала умопомрачительная сумма – целых пятьсот рублей! Сколько можно купить на них шоколадок, жвачки, кока-колы… Да ещё и на пластмассовые китайские бусики осталось бы. Правда, мама спросит: «Откуда у тебя бусики?! Ах, купила… И на какие деньги?! Откуда ты их взяла?! Украла?!! Ах, бабушка дала… Вы посмотрите на эту тварь! Мне ей на учебники не хватает, а она себе на бабкины деньги побрякушки покупает!» Нет, лучше не покупать бусики. Лучше купить побольше шоколадок, а ещё чипсов, крекеров и пирожных с кремом. И кока-колы. И орешков. И чупа-чупс на палочке.

Глазки у Тлены загорелись потаённой радостью. Она пошла прямиком на вокзал, где было много ларьков со вкусными вещами. На привокзальной площади Тлена достала из кармана бумажку и стала ею любоваться. Какая же она красивая… Особенно хорош круглый значок с орлом в левом верхнем углу. Искристый такой… Прищурившись, Тлена смотрела, как он вспыхивает и переливается, если денежку чуть-чуть повернуть.

Внезапно кто-то тронул за локоток. Обернувшись, Тлена увидела молодую смуглую женщину в длинной зелёной юбке с воланами. Из-под вязаной кофты с люрексом у женщины выпирал беременный живот, а в ушах, на пальцах и во рту ярко горело золото.

«Ай, молодая-красивая, можно тебя на минуточку? Я тебе что скажу, девушка, молодая-красивая…»

Тлена замерла. Ей очень понравилось, что её, школьницу, назвали «девушкой». А ещё ей очень понравилось, что её назвали «красивой».

А женщина с животом, сверкая зубами, продолжала говорить удивительные, важные и пугающие вещи. Оказывается, на Тлене лежит чёрная печать, наведённая злой женщиной. И на матери тоже лежит печать, и если Тлена немедленно что-то не сделает, её мать заболеет и умрёт, а сама Тлена никогда не сможет родить здоровых детей, потому что и на детях будет чёрная печать.

«Что же мне делать?!» – обмерев, пролепетала Тлена.

И добрая золотозубая женщина её тут же научила. Вот что у Тлены в руках? Денежка. Денежку эту надо, зажмурившись, крепко зажать в кулаке, а женщина прочтёт на неё специальное заклинание и даст особенную бумажку со знаками. Что делать с бумажкой – женщина объяснит.

Тлена испугалась, зажала денежку в кулаке и зажмурилась. Женщина забормотала какие-то заклинания и громко дунула, чтобы закрепить магический успех. Ффук!

И тут Тлена открыла глаза. Разжала кулачок – там лежала сложенная вчетверо этикетка от кока-колы. Никаких специальных знаков на ней не было. Золотозубой женщины тоже рядом не было. Тлена огляделась по сторонам. На той стороне площади, среди машин, мелькала зелёная юбка с воланами.

Тлена ещё раз посмотрела на этикетку и вдруг, словно ударенная по голове, помчалась через площадь. Но зелёные воланы словно растворились в толпе. Тлена бросила этикетку в шапку серо-бурого привокзального нищего, захныкала и пошла домой. Она понимала, что провинилась и наказана. Не надо было прогуливать школу. Не надо было скрывать от матери, что бабушка подарила ей пятьсот рублей. Конечно, мать тут же сказала бы, что Тлене нужно купить новый пенал вместо потерянного, а ещё тетрадок.И забрала бы денежку на сохранение. Но это было бы вполне обычным делом. Безо всякой магии, мистики и колдовства. Обычным таким, нормальным, домашним делом. А так получается, что Тлена стала жертвой… чего? Хорошо, если настоящего колдовства. Хуже, если просто ловкого обмана.

Что ж, сама виновата. Только сама. Виновата. Кругом виновата.

Божественная малакология

Студентка Поля Сорнякова зашла в зоомагазин и купила себе подарок – пару сухопутных улиток. Дома она посадила их в просторный стеклянный ящик с мягким грунтом, обрызгала водой и накормила тыквой. Улитки стали жить и расти. Им было очень хорошо. Радостно было Поле глядеть на них через стекло.

«Тут, за стеклом, у них отдельный мир, – думала Поля. – Тихо, влажно и беспечально. Живут улиточки, даже близко не зная, откуда в их мире берётся еда, кто смачивает грунт, убирает какашки… Они ничего не слышат, потому что слух им не нужен. И видят плохо, потому что сильное зрение им тоже ни к чему. Но что было бы, если б улиточкам стало известно, что в нескольких сантиметрах от них, по ту сторону стекла, Всё Совершенно Другое?!»

От этой мысли Поле стало жутко. И в самом деле: Всё, лежащее за пределами стеклянных стен, было Совершенно Другое и Безмерно Страшное. Там было много громоздких предметов, способных раздавить хрупкий панцирь одним прикосновением. А ещё было много пыли, соли и моющих средств. Кроме того, там, снаружи, обитало смертоносное чудовище по имени Пумка. У Пумки были когти, зубы, чуткие уши, зоркие глаза и любознательная натура.

Однажды Поля Сорнякова сняла стеклянный ящик с полки, поставила на пол и открыла, чтобы навести внутри порядок. Одна из улиточек поднялась по стенке до самого верха и, не встретив преграды, вытянула скользкую рогатую голову за край. Рядом крутилась бесшумная Пумка.

Поля чуть отвлеклась, вычищая кормушку. И не успела Поля опомниться, как Пумка подошла к ящику и стукнула улитку лапой по голове.

«А ну брысь отсюда! Пщ-пщ-пщ!!!» – зашипела-затопала Поля и с мучительным близоруким прищуром принялась рассматривать потерпевшую.

Кажется, пронесло. Вовремя убрала голову в панцирь. А Пумка, к счастью, не выпустила когтей при ударе. Постепенно придя в себя, улиточка снова подняла рога, приняла душ из цветочного пульверизатора и заскользила вниз по стенке, где её ждал свежий огурец, посыпанный кормовым мелом.

Улитки похрустывали огурцом, Поля смотрела на них и улыбалась, поглаживая давно прощённую Пумку. Вот ведь оно как получается: для этих кротких рогатых молчуний неприметная, дюжинная девушка Поля Сорнякова – самое настоящее Всесильное Существо. В её силах улиточек убить: раздавить в кулаке, осыпать солью или просто бросить на произвол судьбы в открытом ящике Пумке на радость. Но Поля – не только Всесильное, но и Всеблагое Существо. Она любит своих улиточек и никогда не допустит, чтобы им было плохо. Пока они живы – а живут они лет по десять – Поля будет бережно хранить границы их беспечального мира. Чтобы он не вступил во взаимодействие с миром внешним, где всё так страшно и непостижимо для беззащитного, глухого и полуслепого создания. Где ему уготована одна-единственная роль – роль жертвы.

Поля шла в институт и весело думала об улиточках, о своей всеблагости и всесильности. По сторонам она почти не смотрела. И когда на пути Поли попалась заградительная бечева с красными тряпицами, Поля рассеянно перешагнула через неё и, не обращая внимания на чей-то окрик, двинулась дальше по тротуару, усеянному кусками битого шифера.

Огромный шиферный лист, сброшенный с крыши равнодушными жилищно-коммунальными руками, приземлился прямо на голову Поли Сорняковой.

…Кто-то огромный и непостижимый, положив незримые руки на незримые стеклянные стенки, смотрел сверху. Ему достаточно было протянуть палец или просто сказать «Пщ-пщ!», чтобы смертоносный лист упал не на Полю, а метром дальше. Но огромный и непостижимый этого не сделал. Более того: он с большим интересом наблюдал за тем, как Поля перешагивает через красные тряпицы, а жилищно-коммунальные руки отправляют лист в полёт.

Всесильный не был всеблагим. Полуслепая и беззащитная Поля Сорнякова ему давно надоела. К тому же, он знал про неё кое-какие скользкие вещи.

Печалька и Катастрофочка

Однажды Тлена Безысходнова шла через автостоянку во дворе. Машины стояли так тесно, что между ними приходилось буквально ввинчиваться. Ненароком коснувшись измызганного бока чьей-то жёлтой «Лады-Крушины», Тлена испачкала свитер.

«Ай, печалька!» – досадливо вскрикнула Тлена.

«Я ту-ут!» – раздался рядом неуловимый голосишко.

«Ты кто?» – спросила Тлена, оглядевшись.

«Я – твоя Печалька. Сегодня я буду пятном на свитере. Завтра – сломанным карандашом на геометрии, послезавтра – ну, не знаю, может, потерянной заколкой или нулевым балансом на телефоне».

«Печалька сегодня, Печалька завтра, Печалька послезавтра… Не много ли тебя в моей жизни, Печалька?» – укоризненно спросила Тлена.

«В самый раз. У других меня столько же, если не больше. И это – норма!» – заявила Печалька бодрым голосом известной телеведущей.

«Знаешь, что, Печалька? Ты мне не нравишься. Уходи», – почти решительно заявила Тлена.

«Ну, совсем уйти я не могу, – ответила Печалька. – Но могу сделать так, что ты перестанешь меня замечать. И меня как бы не будет».

«Как понять – как бы не будет?»

«А я позову своих старших сестёр, и они прекрасно всё устроят».

Не успела Тлена опомниться, как явились долговязые и зубастые сёстры-Печали, а с ними – ещё одна жирная Печалища. Они тут же устроили затяжной холодный дождь, сломали Тленин зонтик, промочили ей ноги и сделали так, что дикая маршрутка, проносясь по луже, окатила Тлену грязной водой от носа до носков. Тлена пришла домой замёрзшая, мокрая и отвратительно грязная. Вся, с ног до головы. Зато небольшое пятнышко, натёртое о бок чужой машины, стало совершенно незаметным. Да Тлена про него уж и не вспоминала. Всё по-сказанному вышло: большие Печали совершенно вытеснили из Тлениных мыслей малую Печальку.

Когда Тлена выздоровела после ОРЗ, ей посчастливилось найти во дворе школы две монетки по десять рублей. Тлена очень обрадовалась, ведь обычно деньги теряла она, а тут потерял кто-то другой, чтобы Тлена взяла и нашла.

Куда понесла Тлена эти двадцать рублей? Конечно, в киоск с мороженым. Там она выбрала себе большое эскимо на палочке, в плотной шоколадной скорлупе. К сожалению, эта вкусная скорлупа откалывалась широкими пластинками, а Тлена не успевала подхватывать их на лету. Когда откололся особенно большой кусок, Тлена всё же попыталась его поймать, но не поймала, а уронила наземь всё мороженое (съеденное едва ли на четверть).