Двойная реальность

– Меня не будет дня два, ты не скучай, за тобой присмотрят и покормят, – сказала женщина, – я договорилась с соседкой. Смотри не подведи меня, а то другой раз, если понадобится, ни за что не согласится. Главное не шипи и не царапайся… Прошло два дня, и Лёля стояла у своей двери, но войти не решалась, не знала, как лучше поступить: вначале сходить к соседке или войти в свою квартиру. И как всегда выручил Карлсон: его знаменитое «спокойствие, только спокойствие…» Шагнув через порог, она обратилась в слух, и тут как всегда не вовремя Лёля… чихнула… это был не просто «чих», это каскад «чихов». Квартира ожила, за дверью в комнате (соседка дверь закрыть закрыла, а открыть наверняка побоялась) поднялся невообразимый шум: что-то падало с глухим стуком, то звук когтей по паркетному полу, то глухой удар в стену, и все это сопровождалось шипением и злобным мяуканьем. Женщина сама оробела, но надо спасать кошку, от стресса всякое может случиться. Как только справилась со своим чихом, она сразу же стала громко звать кошку по имени, успокаивать ее голосом. Потом взяла переноску, одела вязанную кофту с длинными рукавами и потихоньку открыла дверь. Буся перестала носиться по комнате, затихла, но выходить к хозяйке не спешила, где-то спряталась. Лёля оставила в покое кошку и огляделась: сказать, что она была в шоке, значит, ничего не сказать. Хорошо зная характер кошки, женщина заранее подготовилась: застелила диван уже не новым покрывалом, некоторые вещи упаковала и оставила на полу, оберегая от падения… Но все равно, комната выглядела как после Мамаева побоища: на полу валялись обрывки полиэтиленовых и бумажных пакетов, а покрывало было похоже на махровое – все в петлях и обрывках ниток. Лёля поняла, что придется идти извиняться и долго выслушивать нелицеприятные вещи о своей зверюге. И это понятно, соседка была очень пожилой женщиной, ей в жизни не приходилось, ни за кем ухаживать кроме как за своим мужем, а животных у нее никогда и не было, поэтому понятно, что не нашла общего языка с нашей строптивой Бусей. Порядок навести, Лёля решила, когда кошка успокоится. Убрала в её уголке, налила воды, молока для примирения и насыпала корм.

Взяла гостинцы и пошла к соседке, как на эшафот… Но все обошлось, хорошо, что разлад случился только сегодня, и женщина обрадовалась, что Лёля вернулась. Потому как она уже боялась заходить в квартиру, кошка её успела поцарапать. В общем, выпив чаю, ещё раз извинившись за Буську, Лёля удалилась к себе.

Увидев наполовину опустевшие миски, Лёля поняла, что кошка немного отошла, успокоилась и возможно готова к общению. Но её нигде не было видно, и женщина принялась за уборку, она еще больше расстроилась, когда заметила что пострадали цветы дочери. Раньше Буська познакомилась бы с мокрой тряпкой, но теперь остается только прочитать мораль, и наказать без рукоприкладства: выждать большую паузу, преподать хороший урок.

В этот день Лёля так и не увидела кошку, хотя очень поздно легла спать. Но это был не отдых, это была просто пытка: глаза закрыты, тело неподвижно, а мозг как часовой на посту – постоянно работает. Монологи перемежались с диалогами, видимо Буська к ней подключалась. Пробовала заставить себя заснуть, отдохнуть – ничего из этой затеи не выходило. И тут Лёля почувствовала какое-то движение со стороны подушки и потом уже что-то мягкое, обволакивающее: и она стала плавно погружаться в сон. А мурлыканье кошки звучало как колыбельная…

А на утро Лёля опять не увидела Буськи, она ожидала что кошка будет пытаться выпросить прощение, но этого не произошло, даже больше: её окружала звенящая тишина… Она перевела взгляд на маленький электронный будильник, он показывал время – 04:40. Все верно – очень раннее утро, да и выходной.

Спать не хотелось, она понимала, что надо еще отдохнуть, но уже мозг включился и стал подбирать варианты: чем заняться, куда отправиться, чтобы отсутствовать целый день, она и не заметила, как опять погрузилась в сон… А вот когда полностью проснулась, с удивлением заметила, что проспала часов восемь. Лёля пошла в ванную, мимоходом заглянула в комнаты, кухню, но кошки нигде не было: Буся умела находясь рядом оставаться незаметной.

У Лёли получился очень-очень поздний обед, затем она собралась и ушла тихо, почти бесшумно, закрыв за собой дверь. Времени до возвращения домой осталось на то, чтобы неспешно походить по магазинам, купить продукты и корм для кошки. Или может быть сходить в кино, там же, в торговом центре. Для себя она решила, что если Буся опять не покажется, уши ведь никто не отменял, она с ней будет общаться только голосом: наушники не наденет, уши – не заткнет. Пусть слушает. А я ей расскажу, как мне пришлось целый месяц присматривать за чужим зверьем…

Вернулась Лёля домой поздно. Квартира встретила ее тишиной и покоем. Выпила на ночь кефира и пошла готовиться ко сну. Это была лишь видимость, на самом деле она готовилась к монологу. Приготовила постель, но ложиться не стала, уселась поудобнее в кресло и затихла в темноте. Лёля с детства не боялась темноты: она себя приучила не бояться ее, а если и включала свет или выходила из тени, чтобы ввести в ступор «смельчаков». Минуты тянулись медленно, но Лёля дождалась: кошка бесшумно ступая прошла до постели. Один легкий прыжок и она на кровати… сделав пару шагов остановилась в недоумении.

– Меня ищешь?– спросила женщина.

Кошка спрыгнула с постели и исчезла, за креслом. Лёля выждала время, и что бы ненароком не уснуть начала свой рассказ:

– Был со мной случай один… Мы тогда семьей жили в одном северном городе… Соседка по подъезду собралась с семьей в отпуск и никак не могла пристроить свою красавицу, да еще с тремя котятами. Уже многие знали нрав этой кошки, и никто в подъезде не соглашался, получалось, что только я была в неведении. Нет, соседка не просилась на передержку, надо было приходить к ней домой и кормить кошек. Получив у всех отказ, она пришла ко мне, когда до самолета оставалось всего несколько часов… И я, помня, что она меня тоже выручала… с крысой, я согласилась, иначе хозяйке пришлось бы сдавать билет на самолет, и если не достанет новый, вообще отказаться от отпуска. Получив все ЦУ, я высказала пожелание: чтобы убрали все ковры и бьющиеся предметы, и чтобы двери в другие комнаты были закрыты. Как то слышала, что она испортила уже один ковер: широкие полосы от когтистых лап были похожи на веревочные лестницы старинного корабля. И так, пошел отсчет дней.

В тот же день я пошла посмотреть на своих-чужих воспитанников. В квартире тихо, чинно, правда оставлена еще одна дверь открытой, в холодильнике запас продуктов, чтобы готовить еду, зашла в зал: ковра не было, но подоконники завалены журналами и кипами… фотографий. Мелькнул обрывок какой то мысли, остался только след «…ружье в первом акте… в последнем обязательно… выстрелит…». Не знаю, почему, но появилось чувство опасности. Несколько дней прошли быстро: возвращалась после работы, шла помыть миски и разложить еду, налить воду, меня ждала семья, дети школьники, надо проверить как дела с учебой, поэтому по сторонам не смотрела, некогда было. Настал выходной день, и пока все отсыпались нежась в своих постелях, я отправилась посмотреть как дела у моих подопечных, покормить и убраться если необходимо. Я открыла дверь, квартира отозвалась тишиной, потом где-то в зале прозвучало тихое мяу… В проеме двери я увидела кошку с тремя котятами… Один котенок отделился от этой группы и направился ко мне… опять прозвучало короткое мяу и он повернул назад, сел рядом с остальными. Дверь я не замыкала, что-то мне подсказывало: надо быть начеку.

Я прошла на кухню разложила в миски еду, налила воду и выглянула из кухни… Вся четверка сидела на том же месте и смотрела на меня. Я почему-то стала задом отходить к двери, такого еще никогда не видела. Тут прозвучало короткое «мяу» и котята один за другим пошли на кухню, прошло пару минут и оттуда донеслось тоненькое мяуканье. Тогда кошка «ожила», до этого момента она сидела как сфинкс, и горделивой походкой глядя сквозь меня прошла на кухню. Потом началась проблема с едой: стала отказываться есть. Связи с хозяевами нет, это было начало девяностых, мобильников еще не было, да и что толку, они уехали в такую Тмутаракань… Отказ от еды была одна проблема, свалилась еще одна: каждый день я собирала разбросанные на полу фотографии и журналы, застилала диван покрывалом, в следующий мой приход все повторялось снова. Но это оказалось полбеды. На мою уборку кошка стала реагировать крайне агрессивно: злобно урчала и шипела. Я стала приходить не каждый день, но и она не дремала – если раньше когда я наводила порядок в комнате, она отсутствовала и ждала когда выйду, то потом упрямо мешала: тут же мяла и сгребала покрывало, замахивалась лапой. А журналы и фото разбрасывала в один прыжок на подоконник с грозным урчанием. Мне все это надоело, уже оставалось немного потерпеть: я знала точную дату возвращения соседей, билеты брались всегда в оба конца. Стало небезопасно заходить в квартиру, и когда заходила, то никогда не закрывала дверь на замок. В последний день, перед возвращением соседей из отпуска я считала не только часы, но и минуты…

Буся сидела молча слушая Лёлин рассказ, затем изрекла:

– Всё, всё, не говори об этом больше, я поняла – мы на столько разные…

– Конечно разные, мыслим по– другому, говорим по– другому, живем по– другому… все другое. Но что нам мешает помогать друг другу, попробовать найти общий язык, это нам с тобой повезло, и то, даже не понятно мы друг другу помогли в этом, или кто-то со стороны…

– Вообще я давно заметила, сколько раз кто-то мне помогал: не утонуть, не быть сбитой автобусом, когда меня отделяло от него всего полметра, не быть разрезанной листами первоклассной стали и потом спасти от трагедии парня, вовремя об этом же предупредив… В жизни было много разных предупреждений, о которых даже страшно вспоминать, но как видишь, жива и здорова. Это мой АНГЕЛ, который предостерегал меня: услышала – беда прошла стороной, не услышала – пеняй на себя. Но мы люди, не всем дано быть прозорливыми, получаем, кому что положено в таком случае. Я понимаю, что нет у меня нужных знаний, я только иногда могу почувствовать и сделать правильный выбор и то это чистая интуиция. Вот и тебя почувствовала душой, наблюдала, анализировала, но такую задачу перед собой никогда не ставила.

Буся молча слушала, положив голову на передние лапы, иногда её глаза вспыхивали в темноте и гасли. Когда Лёля закончила рассказ она тихо изрекла:

– Ну что же, дело за тобой.

– Какое дело? – подскочила Лёля.

– Свою задачу я выполнила, или почти выполнила, теперь ты должна что-то сделать, помочь мне. Помнишь, я тебе намекала что я не простых кровей и мне все время приходилось отрабатывать свои «косяки». Осталось понять, какой «косяк» остался неисправленным. Боже! Как я соскучилась… по той жизни… все самое лучшее, самое красивое… самое вкусное. Совсем забыла, у меня появилась подсказка для тебя: ты кого-то обидела в юности, человека… и аналогично, еще двоих. Поэтому не можешь до сих пор догадаться, что это ведет тебя такими немыслимыми зигзагами по жизни. Хорошо подумай, надо вспомнить, мы должны обе решить свои задачи: порознь или помочь друг другу, нам решать. Время поджимает… Подсказать могу. Надо искать там где мысли оставляют царапины или «кровоточащие раны-воспоминания». Может быть, снятся часто, хотя ты о них в жизни уже и не вспоминаешь. Может тебе стыдно и ты… чувствуешь свою вину. Крепко подумай…

Они забыли о сне. Уже скоро рассвет, а они еще не ложились, и тут Лёля встала, подошла к рабочему столу, включила компьютер и стала что-то в нем искать. Кошка смотрела на женщину во все глаза:

– Я правильно тебя поняла? Ты записывала воспоминания? О! Мне это интересно, читай, вдвоем мы быстрее найдем ответ, если он здесь… Лёля придвинула к столу кресло, включила настольную лампу, нашла нужный отрывок.

– Буся я же для себя писала, ошибки не исправляла, над текстом не работала, поэтому что уж получилось.

– Читай, – перебила её в нетерпении кошка. Это…о… Чует мое сердце… Все, молчу, молчу.

– Ну, хорошо слушай: мы воспитывались строго, общение с мальчиками только в пределах школы. Должны были думать об учёбе и доме. Я заканчиваю восьмой класс, решили, что буду учиться дальше, заканчивать десятилетку, а в каникулы можно помочь старшей сестре с детьми побыть, ей после декретного отпуска выходить на работу надо. От нас это довольно далеко, пришлось ехать не только на поезде, но и автобусом. Я была счастлива, потому что дальше города никуда не ездила. Смотрела на мир, вытаращив глаза:

хотелось все увидеть, услышать, ничего не пропустить, как будто знала, что это когда-нибудь мне пригодится. В общем, погостив немного отец уехал, а мне все нравилось: с детворой я всегда ладила, теперь у меня еще два племянника под моей опекой оказались, ну там приготовить еду, уборка – без проблем. Время быстро бежало, меня никто не заставлял в огороде возиться, но мне так понравился их большой приусадебный участок с необычными для меня растениями, с малиной. Я любила поливать растения из шланга. Дома приходилось носить воду ведрами.

– Стоп! Как это называется? Что я от тебя жду, ты хоть помнишь? – прервала ее Буся.

– Да помню я, отлично помню, ты думаешь это легко? И к тому же я читаю тебе все, что написано… тогда жди… я буду искать… Это был не город, и не село, это был совхоз, по необычному названию я поняла, что он был организован рабочими с Балтики, скорее всего во время коллективизации, еще в конце двадцатых годов. Название из слияния этих двух слов «Балтрабочий».

– Лёля, мучительница, ты опять? – у кошки заканчивалось терпение.

–Да пойми, мне кажется это важно. Чужих людей я дичилась, на контакт шла плохо, была затворницей. Дальше двора я по– моему, нигде и не была… и совсем не потому, что я хотела показать себя городской. Как-то, когда дети спали днем, я была свободна и решила полакомиться малиной. Её заросли были у забора, у самой калитки и я так была занята поеданием любимой ягоды, что не заметила, как через площадь от клуба ко мне подошли дети: мальчик моего возраста и две девчушки помладше. Они дружно поздоровались, а я опешила, потому что с незнакомыми у нас в городе было не принято здороваться. Не сразу, но я ответила, они мне задавали вопросы, я машинально отвечала, но на контакт не шла, была в ступоре… будто увидела принца на белом коне. Я сослалась на занятость и побыстрее ушла в дом. Я не помню его, помню только что симПаттичный, с шевелюрой темно-русых волос. Дети назвали свои имена, но я не запомнила их. Это потом, я от сестры узнала, что его звали Женей. Она сказала, что его отец немец, из наших волжских или бывший военнопленный, я не знаю, но тогда это меня свалило наповал. По тону я почувствовала неприязнь. А что хотите от человека у которого отняли детство, оно было военным… И тут я стала замечать, что он, то есть Женя, стал искать встречи со мной, но меня как ветром сдувало. Ловила себя на том, что я тоже исподтишка наблюдаю за ним. Все чаще хотелось видеть его, пусть издалека, но встречи избегала. Я чувствовала, что сестра не одобрит, если даже будем разговаривать через забор.

Родители, фронтовики, тем более очень строгие не поняли бы меня. До этого момента я часто слышала, как кто-то наигрывает мелодии в клубе, который был от нас через площадь. Сестра, видимо заметив, что я прислушивалась к звукам доносившимся с улицы, сказала:

– Это Женька на аккордеоне играет, что– то зачастил в клуб, прямо каждый день, и так играет…

Днем потихоньку разучивал песню, а может быть, зная хорошо ноты, сильно всех удивлял, потому что каждый вечер в одно и тоже время стала звучать мелодия очень тогда популярной песни. Там еще слова были такие: «В Антарктиде льдины землю скрыли. В Антарктиде землю замела пурга…» В общем, песня о пингвинах. Но я чувствовала, я знала, что звучит она… для меня. Каждый вечер я открывала настежь окно, чтобы лучше слышать мелодию, потихоньку пела… Вечера были теплые, окна в домах и в клубе были распахнуты, и гуляли по совхозу… пингвины…

Но заканчивалось лето, надо было уезжать, я побоялась спросить разрешения остаться здесь учиться… поэтому вернулась домой. Я знала только его имя, и не внятно произнесенную сестрой немецкую фамилию. Всё.

Дома не находила себе места, захотелось написать, но ничего, умного не придумала, как на конверте с обратным адресом написала… фамилию и адрес подруги моей сестры. Разве я могла тогда подумать, что струшу и не скажу девушке о том, что на её имя может прийти письмо для меня. Но случилось так, что моя сестра и Тая, так звали девушку, через несколько дней уехали из нашего города: моя сестра учиться дальше, а Тая к сестре в Мурманск. А у Таи дома осталась младшая сестра, которая была меня младше на два, а то и три года… Прошло несколько лет, в гости приезжала сестра и обмолвилась, что Женина мать, как-то к ней обратилась, как к будущей родственнице… Наверное переписка была, но как столько лет без фото? И в письмах он моё имя называл, а не ее… И я теперь понимаю, что за ту трусость, мне в жизни пришлось не раз платить. Мне до сих пор хочется извиниться перед этим человеком, и чем старше я, тем сильнее желание, возможно мы попали в точку. Вот такая Буся история.

Из Лёлиных глаз катились слезы, а кошка смотрела на нее глазами полными сочувствия и боли, она видимо переживала вместе с хозяйкой. Кошка залезла на плечо, прильнула к ней. Если сказать что Лёля была в шоке, значит, ничего не сказать. Решили что надо, наконец поспать, а за окном уже занимался день. Лёля пока хорошо не выспалась, не вставала, кошка тоже отсыпалась. Шла вторая половина дня, они нехотя выползали каждый из своего угла, принялись приводить себя в порядок, есть не хотелось, не хотелось и общаться… Что же произошло? Почему это Лёлино воспоминание дало такой результат? Женщина навела порядок у кошки в уголке, съела банан и отправилась за компьютер, ни говоря ни слова.

– Слушай, Лёля, – подала голос кошка, – мне кажется, мы на верном пути, но это не все, это не единичный случай. Еще думай, вспоминай.

– Не знаю, я никогда не считала молодых людей, – начала она, – которым я нравилась, наоборот, избегала их, чтобы не быть наказанной дома. У нас это было строго, а может мне только так казалось. В десятом классе к нам пришло пополнение из пяти мальчишек из расформированного класса. И вот уже прошли осень и зима, пришла весна с последними снегопадами, снег падал и сразу же таял… Я шла домой, по звуку доносившемуся до меня со спины, поняла: кто-то или догоняет или перегоняет меня. Я взяла правее чтобы пропустить человека, но он остановился. Я оглянулась и увидела мальчика… из наших «новеньких». Он спросил, можно ли меня проводить домой. Моя реакция была неожиданной и молниеносной. Я ответила отказом. У меня волосы встали дыбом, когда я услышала просьбу; я знала, что могло бы произойти дома, когда вернётся отец с работы; он еще не дойдёт домой, а уже будет знать: меня провожал мальчик домой. Соседи расстараются. По реакции я увидела, что обидела незаслуженно, но и меня можно было понять: после Женьки, я впервые влюбилась. Но это была платоническая любовь. Больше об этом ничего не скажу. Да, я специально избегала общения с молодыми людьми, чтобы в армию не провожать, чтобы никого не обмануть ожиданием.

– Боже! Лёля как мы с тобой схожи: любить, так лучше на расстоянии, – кошка даже лапкой глаза прикрыла. Если ещё есть что сказать, то лучше сейчас говори, а то очень мучительно по крохам, каждый раз надо настраивать себя. «Что ее так расстроило?», – подумала женщина, ведь не она отказала в общении, ведь не она выделила внимательным взглядом этого высокого худощавого парня. К тому же, через несколько лет я узнала кто его дождался из армии, кто стала его женой. Я догадалась, что он ей понравился ещё в школе. Тем более я правильно сделала, зная свой характер. Я бы отступила, уступила бы, а это еще больнее. Тем более она меня порвала бы, как Тузик грелку, а вот этого я не заслужила. Лёля закончила свой мысленный монолог и произнесла, обращаясь к кошке:

– Вот немного передохну и продолжим. Я просто не понимаю, это опять трусость? Как ты думаешь?

– Что я думаю, – глубокомысленно произнесла кошка, – это не важно, здесь мог включиться механизм наказания… Ведь скажи честно, ты нравилась многим. Это тебя испытывали: на пути тебе попадались разные молодые люди, но ты, если делала правильный выбор, всё было нормально. Ты правильно делала выбор: не подавала надежды ни себе, ни им, помнила напутствие отца, когда уезжала в огромный город, не поддаваться на посулы золотых гор…

– Стоп. Мне кажется, я знаю о ком надо вспомнить. Меня время от времени посещали сны о нём… Я его лицо не видела, но точно знала, это он, Геннадий. Я спрашивала, почему он мне снится время от времени, уже на протяжении очень большого отрезка моей жизни. Тоже, наверное, такое наказание… Ведь я его очень любила, и это была не влюбленность. Продолжать?

– Ты еще спрашиваешь?!?– вскинулась кошка, я чувствую здесь не только горячо, прямо кипяток.

– Хорошо, хорошо. Я поняла… Мы познакомились, когда я ехала на малую Родину к подруге на свадьбу, это было на вокзале в Минеральных Водах. Я его заметила, как только он вошел в автобус, следующий от аэропорта до железнодорожного вокзала. На вокзале сразу подошел к кассам и занял очередь, билеты продавались по прибытии поезда. Я стала недалеко от касс, ноги отдыхали от накануне купленных весенних туфель, а чтобы не было видно, что я их сняла, прикрыла чемоданом. Что делать? Надеть обувь на уставшие ноги было пыткой, и я не знала, как добраться до касс; но как только молодой мужчина повернулся в мою сторону, я, не ожидая от себя такой прыти, попросила его подойти ко мне. «Здравствуйте, вы не могли бы мне помочь, купить мне билет на поезд, нет-нет деньги у меня есть, вот только…» и я отодвинула чемодан, показав, в каком положении очутилась. И вот билет куплен, а он не спешил уходить, и к моей радости, мы познакомились и разговорились. Когда узнал, что я еду всего на три дня хохотнул, на счет размера венгерского фибрового чемодана. Но я его успокоила, что там покупки, заказы по списку, которые везла из столицы.

– И все равно, говорите, что в отпуске, а всего на три дня, ехали ведь в такую даль? – не унимался он.

– Да все одно к одному, вот сегодня, 28 число, последний день февраля, так? – так. Через день – свадьба, а третьего марта у нас в клубе Автозавода премьера нашего спектакля «Валентин и Валентина», и что прикажете делать? Пришлось брать отпуск, все двадцать четыре дня.

– В общем, мы беседовали, а я очень жалела, что поспешила с билетом, ему ехать в Москву, возвращался с Большого Кавказа, где катался на горных лыжах, с которыми и зашел тогда в автобус. Можно было не несколько минут поговорить, а несколько часов, а расстались бы на моей станции. Он мне оставил номер телефона, просил позвонить, как вернусь в Москву. Но ты же помнишь, какая я была, за эти годы не очень изменилась, была такая же зажатая, а то, что со мной произошло на вокзале, когда мы ждали поезда, то, что я сама сделала первый шаг для знакомства, это было вообще из разряда фантастики.

Премьера прошла на ура; съездила в Кольчугино – это во Владимирской области, к подруге, познакомилась с ее чудесной семьей. Потом опять был спектакль, уже в воинской части в Подмосковье, ходила на репетиции… А вот позвонить не решалась, чего боялась сама не знаю. Откуда звонить? И вот однажды рискнула, позвонила, но его дома не оказалось, только напугала его брата. Еще бы, представляешь, это семидесятые годы, да, еще прошлого столетия и к тебе обращаются с фразой: «Комсомольский проспект и окна на кафе «Романтик»? Он жил на Фрунзенской улице, и между домами просматривался проспект… Моя фраза прозвучала как пароль. А брат военный, майор. Я не помню, что мне ответили, но это был не Гена, я по голосу догадалась. Я дала отбой и еще долго собиралась с духом, но все же дозвонилась и мы встретились 22 апреля, после субботника, на переходе станций в метро «Площадь Ногина», у бюста Ногину. Сейчас это «Китай-город». Мы были рады встрече и гуляли по Москве до самого рассвета следующего дня. Тогда не было ни кафе, ни ресторанов, ничего, где можно было бы ночью посидеть, поговорить. Мы не ощущали ни усталости ни голода.

– Ну, дальше то что? – кошка даже подергивала хвостом от нетерпения.

– Буся не пытай, не спеши, не береди душу. Он был на десять лет старше меня, хороший возраст, уже и Бауманка позади, а вот что он застрял во ВНИИ, ему не нравилось. Мне кажется, что он в девяностые занялся бизнесом или уехал из страны, – задумчиво произнесла Леля. Но до середины девяностых был в стране.

– А ты откуда знаешь? Вы созванивались, разговаривали, встречались? А почему расстались? – все не унималась кошка, ей прямо не сиделось на месте.

– Видишь ли, – продолжала женщина, – когда он мне первый раз приснился, я решила, что что-то случилось, прошло несколько лет и вдруг сон… Тогда я была в первом декретном отпуске… позвонила днем, ответила его мама. И я узнала, что он женился, и что Вера Алексеевна в данный момент кормит его малышню: Ванечку полутора лет и девочку до года, имени не запомнила. Как запомнишь, если сразу и оглохла и ослепла… Я вижу, ты меня не поймешь… Это надо вернуться в те, семидесятые и попробовать понять, что произошло. А сейчас не трогай меня, эта боль не отпускала видимо… всегда.