Бархатный сезон

– До сих пор бы, наверное, в постели нежилась,– пояснил Ярослав Гордеевич.– Но слово «писатель» на нее подействовало, как звук боевой трубы. Вот как вашего брата, Влад Алексеевич, почитают, любят, даже зависть берет. Чиновников, бюрократов хоть пруд пруди, а писатель, довольно редкая и загадочная персона. Так ведь, Инга?

– Ценю мастеров литературы и искусства,– дипломатично ответила девушка.– Они окружены аурой таинственности, а меня привлекают загадочные личности.

– Остальной экипаж матросы, машинист, радист, обслуга,– указал Ланцюг на нескольких бравых шоколадно загоревших ребят, снующих по палубе. Я обратил внимание на безупречный вид чиновников: белые сорочки, светлые брюки в “стрелочку” и итальянские туфли. Собрались, словно на светский банкет.

– Или я вас неправильно понял,– сконфузился я, окинув свое затрапезное простецкое одеяние.– Мы, кажется, собрались не в театр, а на рыбалку. Господа, где ваши удочки, спиннинги?

– Вы, что всерьез собираетесь рыбу удить?– на сей раз, удивился Ярослав Гордеевич.

– А как же в этом суть рыбалки, ее азарт и восторг.

– Вы меня удивляете. Без нас, есть, кому рыбу ловить. Пожалуй, уха и шашлыки из краснюка готовы,– сообщил он. – Не царское это дело сидеть с удочкой, наша забота – дегустация и отдых. Но, если вы желаете ощутить азарт рыбака, то ради Бога. Удочка или спиннинг у нас найдутся, так ведь, Петр Евсеевич?

– Верно, всегда при мне, на яхте, – отозвался капитан.– На досуге иногда забавляюсь. Коту Степке десяток-другой бычков промышляю. Не все же ему масленица в виде заморских кормов в пакетах. Вот выплывем в Азов и там вы, Влад Алексеевич обязательно отведете душу. А в заливе бычков не густо. Ну, что, Ярослав Гордеевич, прикажите отчаливать?

С причала по мостику мы поднялись на палубу яхты.

– Отдать швартовые! – приказал матросам Шелест. На палубу полетели концы канатов, пойманные на лету ловкими матросами. Ровно заработал двигатель и яхта, взбурлив гребным винтом воду, отошла от причала.

– Хочу плыть под парусами,– через несколько минут, когда набережная с белой ротондой-беседкой и с домами на склонах горы Митридат отдалились, заявила Инга. Лазурная волна ласково плескалась и билась о корму судна.

– Как скажите, начальник?– обернулся капитан к мэру.

– С дочерью лучше согласиться, – улыбнулся он.

– Так бы и раньше, – просияли глаза девушки.– Зачем жечь топливо, когда есть паруса. С ними красиво, романтично.

– Поднять паруса! – приказал капитан и трое матросов бросились выполнять команду. Вверху, сначала на грот-мачте, а затем на фок и бизани захлопали белые полотнище и, пойманный ими ветер, слегка накренил судно.

– Великолепно! – воскликнула Инга, запрокинув вверх голову к упруго зазвеневшим под напором ветра парусам.– Вот если бы алые, как у писателя Грина…

– Но тогда пришлось бы Петра Евсеевича поменять на капитана Грэя, а вас, Инга назвать Ассолью,– напомнил я ей героев знаменитой феерии “Алые паруса”. Яхта, словно ножом разрезала набегавшие от таманского берега волны. По правому борту остался мыс Ак-Бурун и плоский остров Тузла с рыбацкими строениями.

В отдалении виднелась в золотистой дымке солнца обрывистая желтовато-бурая полоса таманского берега. Где-то там юная контрабандистка чуть не утопила Печорина. Наша яхта пересекла маршрут дизель-электрохода, курсирующего между пристанями паромной переправы «Крым – Кавказ» и, обогнув мыс Еникале со старой турецкой крепостью, вошла в Азовское море.

– Сейчас вместо легкого завтрака маленький фуршет,– сообщил Ланцюг, пригласив в кают-компанию.– Вы, Влад Алексеевич, наверное, не успели позавтракать?

– Увы, нет, даже чашку кофе не выпил, – ответил я.– Вы ведь меня по тревоге подняли.

– Оперативность в любом деле полезна, – улыбнулся он.– Лучше аппетит будет, сейчас наверстаете упущенное.

Спустились в небольшую кают-компанию с холодильником и телевизором. Инга помогла накрыть на стол: шампанское, коньяк, сухое и крепленое вино, пиво, бутерброды с икрой и сыром, овощи, фрукты.

– Давай, Артем, разливай,– велел мэр Устюжину. – Начинай с шампанского.

Тот наполнил бокалы, но Шелест свой бокал прикрыл ладонью.

– Что ж ты, морской волк, не примешь на “грудь? – с укоризной взглянул на капитана хозяин.

– Я при исполнении, сухой закон,– отказался тот.

– Так и выпей сухое, или Алиготе. Для здоровья полезно, врачи рекомендуют.

– Разве что пиво “Петрович”, – согласился капитан.

– Уважаю людей твердых, принципиальных,– похвалил его Ярослав Гордеевич. Мы выпили шампанское, затем коньяк, закусили бутербродами с сыром, колбасой. Я наблюдал за Ингой. Ей явно не сиделось на месте, хотелось действовать.

– Айда, на палубу, – весело предложила она, увлекая меня за собой. Я вопрошающе поглядел на Ланцюга.

– Чем бы, дитя не тешилось, – разрешил он, приподнявшись из-за стола.– Надо и нам передохнуть, на свежий воздух, здесь душно.

– Петр Евсеевич,– тронул я за руку капитана.– Вы, кажется, обещали удочку и спиннинг?

– За этим дело не станет,– улыбнулся он в усы.– Не только дам удочку, но и проведу инструктаж, поделюсь опытом.

По трапу, следом за Ингой, поднялся на палубу. Капитан ушел в рубку за удочкой.

– Я буду загорать,– сообщила девушка, оказавшись со мною рядом. Она сняла с себя джинсы и блузку и осталась в оранжевом, словно шляпка подсолнуха, купальнике. Он плотно облегал ее красивое стройное тело, невысокую аккуратную грудь, округлые бедра. От нее, от цвета купальника исходило знойное сияние.

Я невольно любовался и она это почувствовала. Улыбнулась, взмахнула рукой, ловко подхватила ступнями пляжные тапочки, так как палуба яхты успела нагреться. Я ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Обернулся и увидел, как Ланцюг поспешно поднес к глазам бинокль. Наверняка, от него не ускользнул мой слишком откровенно восхищенный взгляд на Ингу.

– А я буду ловить рыбу,– громко произнес я, заметив Шелеста с телескопической удочкой в руке.

– Я тоже,– с детским восторгом отозвалась девушка.

– Но удочка одна, – вздохнул капитан.

– По очереди будем рыбачить. На спор, кто больше выловит, кому улыбнется удача,– нашел я выход из ситуации.

– Вот приманка,– Петр Евсеевич подал консервную банку с мелко нарезанными красными кусочками мяса и пояснил. – Это прежде бычки, когда их было вдоволь, ловились, даже на голые крючки, а нынче лучше ловить на мидию, но он ее быстро сбивает, бисус не держит. Креветку тоже ловко с крючка снимает, особенно кругляк. А на кусочек мяса, не меняя приманку, можно с десяток бычков подцепить.

– Говорят, что в Азове и Черном море обитают несколько видов бычка? – подкинул я вопрос бывалому рыбаку.

– Да, – охотно подхватил он тему, налаживая удочку. Инга устроилась в шезлонге, подставив под лучи солнца красивые длинные ноги с слегка загоревшей нежной кожей. На лице очки с перламутровыми стеклами, на прелестной голове – белая шляпка. Я уловил себя не мысли, что хочется прикоснуться к девушке, ласково погладить по бархатистой коже ладонью. Возможно, что истосковался по женскому теплу и ласкам. Вся энергия и чувства уходят в творчество.

– Бычок, довольно интересный вид рыбы. В Бердянске ему недавно установили памятник,– неспешно продолжил рассказ капитан. – В Азовском и Черном морях, в основном обитают пять его видов. Кругляк достигает двадцати пяти сантиметров. В зависимости от сезонности, он отличается по таким видам, как буц хорошо упитанный, кашник – икряной, черныш – самец в брачном наряде и хляк – истощенный после нереста. Кроме того песчаник – белый бычок, травник – зеленчак лиманский, подкаменщик – ратан. Обычный их размер до двадцати пяти сантиметров в длину. А самым крупным считается мартовик, или его еще называют жабой, кнутом. Он при весе восемьсот граммов достигает длины тридцати семи сантиметров. Кроме осетра и севрюги, в Азове водится кефаль, пиленгас, керченская сельдь, барабулька, камбала-глосса, ставрида, сарган и разная мелкая рыбешка, хамса, килька, тюлька, моллюски…

– Вам бы, Петр Евсеевич, на кафедре ихтиологии преподавать,– заметил я.

– А-а, этим делом есть, кому заниматься,– усмехнулся он добродушно.– Хватает и без меня специалистов в ЮгНИРО и КМТИ с учеными степенями кандидатов и докторов наук. А у меня своя нынче кафедра по судовождению, вот эта великолепная яхта. Я на ней чувствую себя Колумбом.

– Как это все интересно, – произнесла Инга.– Вы, наверное, и о других обитателях морей и океанов многое знаете, о разных там приключениях?

– Да-а, довелось на своем веку всякое повидать. Ходил на траулерах производственных объединений «Керчьрыбпром» и «Югрыбпоиск», промышлял в Атлантике, в Индийском океане, не говоря уже о Черном и Азовском морях на сейнерах, так называемого, тюлькиного флота, – улыбнулся бывалый рыбак. Он подал мне удилище, я нанизал на оба крючка по кусочку мяса.

– Здесь глубина метра три-три с половиной,– подсказал он.– Поэтому поплавок можно не регулировать. Клев вы почувствуете по дерганию удилища и напряжению лески.

И, действительно, едва свинцовое грузило успело достичь дна, как я ощутил резкий клев. Вскинул вверх удилище, оно изогнулось, а леска напряглась и зазвенела, как тетива лука. Из водной зеленовато-желтой глубины серебром блеснул бычок – кругляк и затрепетал на палубе.

– Ой, я тоже хочу,– девушка живо поднялась из шезлонга. Наклонилась гибким станом и подхватила в руки бычка с фиолетово-тусклыми зрачками. Я снял его с крючка.

– С почином,– поздравил меня капитан и подал садок из мелкоячеистой зеленой рыбацкой сети. Следующую рыбешку плоскую камбалу-глоссу со светлым брюшком мы с Ингой вытянули вместе. Я положил свою ладонь на ее теплую руку, держащую удилище, близко ощутил ее горячее дыхание и трепет тела. Мы так увлеклись рыбалкой, что за короткое время выловили более десятка бычков, две камбалы и серебристого длинного саргана.

– А почему не ловятся кефаль и пиленгас? – поинтересовался у Шелеста.

– Э-э, это хитрая, осторожная рыба, – лукаво подмигнул он. – Она признает только особую наживку – морского червя. Его не просто достать. Опытные рыбаки добывают в лиманах и плавнях или в речке Приморской. Как-нибудь в другой раз припасу для вас эту наживку, – пообещал капитан и поднял садок. – О-о, молодцы. Хватит на уху, да еще и коту Степке достанется. А этого малька отдадим чайке.

Он ловко подбросил мелкого бычка вверх и одна из нескольких чаек, поджидавших гостинец, сверкнув белым крылом, на лету схватила рыбешку.

– Делу время, а потехе – час, – суровым тоном произнес, появившись за моею спиною, Ланцюг, и велел неотступно следовавшему за ним Устюжину. – Свяжись по мобильнику, все ли у Ашота готово, а то засиделись мы здесь на якоре.

Артем Силантьевич достал из-за пояса мобильный телефон «Panаsоnniк», вышел на связь и через минуту доложил:

– Босс, заждались они нас. Все готово к приему гостей. Ашот начал было волноваться, не изменились ли наши планы.

– Не изменились. Полный вперед, капитан! – приказал мэр.

– Я хочу порулить штурвалом,– попросила Инга.

– Это уже баловство, еще на мель яхту посадишь,– не разрешил он. Девушка, с грустью взглянув на меня, поняла, что упрашивать бесполезно. Ярослав Гордеевич был чем-то озабочен. Я собрал удочку, смотал леску, чтобы ненароком кто-то не поранился о крючки. Из рассказа Шелеста кое-что почерпнул для себя, значит, не зря согласился на рыбалку. Общение с Ингой мне доставляло удовольствие.

Приятно было видеть рядом прелестное, по-детски восторженно создание. Яхта, оставив по левому борту бухту Булганак, а затем и бухту Рифов, взяла курс на мыс Зюк. В отдалении в золотистой дымке виднелся мыс Казантип, едва различимые корпуса не построенной Крымской АЭС. Яхта, не поднимая паруса, взяла курс на берег, уверенно работая гребным винтом. С каждой минутой берег с сооружениями пансионата и домами селения приближался. Инга выпросила у Ланцюга бинокль и, приставив окуляры к глазам, любовалась морским простором, сейнерами, уходящими на промысел.

– Хотите взглянуть? – обратилась она ко мне и, не дожидаясь ответа, передала бинокль. В перекрестье координат я отчетливо увидел корпус пансионата и причал с катером и несколькими весельными лодками. С нахлынувшей на сердце теплотой вспомнил, какую радость в далеком детство мне доставил армейский бинокль, подаренный старшим братом Виктором.

Для сельского мальчишки, увлеченного, как и его ровесники, играми в “войнуху”, этот неожиданный подарок был настоящим сокровищем, также как и кожаный ремень, сохранившийся до сих пор. Я редко тогда расставался с биноклем, лишь иногда передавал его смотревшим на меня с завистью ровесникам. Впечатления детства всегда очень свежи и ярки, сохраняются до последних мгновений жизни.

4. Пикник на берегу

Яхта, сбавив обороты гребного винта, мягко причалила, коснувшись правым бортом обвешанного старыми шинами, железобетонной стенки пирса. Матросы бросили концы, и мы по мостику сошли на причал.

– Добро пожаловать, уважаемый Ярослав Гордеевич, дорогие гости!– приветствовал нас плотно сбитый среднего роста смуглый кавказского типа мужчина, лет сорока роду.– Заждались вас, все глаза проглядел. Уха и шашлык остыл, вино прокисло, водка, коньяк перегрелись, а вас все нет и нет.

– Не беда, Ашот Суренович,– пожал ему руку мэр.– На наш век деликатесов и выпивки хватит. А у такого специалиста по шашлыкам, как ты, никогда проколов в организации банкетов-фуршетов не бывает. Ты в этих делах – самородок.

– Правильно говоришь, начальник, – довольный похвалой отозвался Ашот и, окинув всех радушным взглядом, широким жестом пригласил.– Прошу, гостям всегда рады. Я так подумал, что лучше стол накрыть на свежем воздухе под шатром.

– Верно, подумал, – одобрил хозяин.– Мне, Ашот, железобетонные стены на работе надоели. Сидишь в них, словно фюрер в бункере.

Все рассмеялись его неожиданному сравнению. Под стандартным летним шатром с четырьмя стойками находился стол, окруженный стульями.

– Прошу, дорогие гости,– слегка склонившись, повторил Ашот Суренович.– Чем богаты тому и рады.

А радоваться было чему – стол ломился от яств и разных напитков. Были на нем черная, красная и паюсная икра, балык, сыры и колбасы, сало-бекон (любимое блюдо мэра), различные салаты, фрукты, лимоны, яблоки, апельсины, киви, янтарно светящийся ранний виноград. Из напитков: водка “Союз-Виктан”, “Немиров” ,“Абсолют’ разных марок шампанское, сухие и крепленые вина, коньяк “Ай-Петри”, “Коктебель”, прохладительные напитки, нескольких сортов пива. Сервировка была прекрасной. Жаль было разрушать этот натюрморт. Словно уловив суть моей мысли, по-хозяйски устроившись во главе стола. Посадил меня справа, а Ашота Суреновича – слева, Ланцюг провозгласил:

– Молодец Ашот! Твой стол достоин кисти художника. Такую красоту грех не запечатлеть. Давай-ка, Артем, сними нас видеокамерой. Всем минуту внимания.

Устюжин охотно запечатлел содержимое стола и нас на видеопленку.

– Спасибо, Гордеич, только вы и можете по достоинству оценить труд, – встал Ашот, и указал взглядом на стоящую возле треноги с закипающей в котле ухой женщину.– Это Наталья Васильевна постаралась, а я мастер по шашлыкам, а она универсал по кулинарии.

– Давайте к нашему шалашу, присаживайтесь,– пригласил женщину мэр.

– Я потом,– смутилась она и принялась колдовать над ухой.

– Леди и господа! – поднялся Ланцюг, когда шампанское разлили в бокалы.– Прошу внимания. У нас прекрасный повод хорошо отдохнуть от дел праведных. Предлагаю выпить за наше с вами здоровье! Будет здоровье, значит, будут счастью и другие блага.

Раздался звон хрустальных фужеров. Все дружно выпили и заработали вилками и ножами. Инга сидела рядом со мной. Я ощущал ее вроде бы нечаянные прикосновения рук, локтей, округлого теплого бедра. Мы встречались взглядами и, похоже, ей нравилась эта безобидная игра. Я наполнил Ингин и свой бокалы шампанским, но Ярослав Гордеевич, взяв на себя функции тамады, властно остановил меня:

– Будет вам компот, женский компот хлестать, от которого ни в одном глазу. Наливай коньяк. Это сосудорасширяющее средство, будет лучший приток крови в мозг, яркие мысли и образы родятся. Мне известно, что некоторые из писателей, перед тем, как взяться за перо, рюмку-другую пропускают. Тогда работа у них идет, как по маслу. Перо едва успевает за мыслями.

– Предпочитаю писать на трезвую голову,– ответил я. Тем временем, Ашот, освободив мой бокал от шампанского, наполнил его золотисто-шоколадным напитком.

– Уха поспела, велите подавать? – послышался голос Натальи Васильевны. Ашот вопрошающе посмотрел на Ярослава Гордеевича.

– Пожалуй, под коньячок славно пойдет,– ответил хозяин.

– А уха-то необычная, тройная,– сообщил Ашот, и поспешил на помощь к женщине. Они быстро разлили дышащую ароматом горячую уху по мискам. Такой вкусной ухи из осетра со специями мне еще не доводилось отведать. Наваристая, ароматная. Вообще я подметил, что под хорошую закуску можно выпить четыреста-пятьсот граммов водки и чувствовать себя вполне комфортно.

– Что, писатель, доволен, что я тебя вытащил из берлоги?– запросто перейдя на “ты”, поинтересовался чиновник. – А то, ведь живешь замкнуто, изолировано от общества, будто в колонии. Бурная жизнь с ее земными прелестями и радостями проходит мимо.

– Что ж поделаешь, у каждого своя планида,– усмехнулся я.

– Впервые вижу живого писателя!– с восторгом произнесла Инга.– Что вы ли написать? На какую тему?

– Десятка два романов, повестей и рассказов, не считая публицистику,– улыбнулся ее почти детской непосредственности.– В основном на любовно-криминальную тему. Какая жизнь такие и романы.

– Замечательно! Я люблю читать остросюжетные детективы, дух захватывает,– призналась девушка и, потянувшись ко мне с бокалом шампанского, смело заявила:

– Предлагаю выпить за писателя и его творчество!

– Вот так, Инга, непоседа. Ты всегда норовишь вне конкурса,– пожурил ее мэр. – Опередила меня с тостом. И как это, Влад Алексеевич, так быстро смог тебя очаровать?

– Он интересный, загадочный человек,– призналась она. Все следом за хозяином дружно встали и выпили коньяк, а Инга шампанское.

– Вы мне дадите что-нибудь почитать? – попросила девушка, нежно и смело, глядя мне в глаза.

– Если у вас появилось такое желание, то охотно.

– Конечно.

– Художественная литература не только одно из моих увлечений, но и будущая профессия,– заметила она. – Я учусь на филологическом факультете университета. Русский язык и литература. Даже сама пыталась сочинять, но получалось по-детски наивно.

– Тогда мы с вами коллеги, родственные души, – улыбнулся я. – Литература, как жар-птица. Не каждому дано завладеть ее волшебным пером. Это и талант, и тяжкий труд. А почему вы, Инга, не на занятиях, ведь уже вторая неделя сентября на исходе? Отстанете от своих однокурсников, догонять нелегко.

– Ярослав Гордеевич, влиятельная личность,– улыбнулась девушка.– Позвонил ректору, меня освободили от трудовой повинности, от сельхозработ. Наверное, для вас не является новостью, что с наступлением осени студентов активно привлекают к сбору урожая овощей, фруктов, винограда…

– Да, очень знакомая практика,– подтвердил я, вспомнив студенческие десанты из общаг в окрестные села. Днем – работа на плантациях и в садах, а вечером до полуночи, а то и до утра дискотека и танцы, охота за местным красавицами, что кровь с молоком. Но об этом я скромно умолчал.

– Мне стало известно, что вы пишите книгу,– сообщил девушка.– Может, и мне посвятите несколько строчек? Все-таки рядом с героем обитаю.

«Она тоже не лишена тщеславия, наверное, в тщеславного отца пошла, – с грустью подумал я, но все-таки обнадежил.– Если так хочется, то напишу. Но для этого я должен вас хорошо узнать, образ жизни, духовный мир, устремления, девичьи тайны…

– Согласна, – с воодушевлением сказала она.– Общение с вами доставит мне удовольствие. А вот насчет девичьих тайн подумаю.

– Боюсь вас разочаровать,– скромно склонил я голову.– Вы, наверняка, избалованная комфортом и роскошью девушка с большими претензиями, а я скромный раб пера и бумаги. Живу чувствами и проблемами своих литературных героев.

– Вот и не угадали,– прошептала Инга.– Я обычная девушка, любопытная и компанейская. Считаю, что жить надо свободно и весело, не причиняя другим боли и вреда. Всем должно найтись место под солнцем, чтобы было тепло и уютно.

– Мне нравится ваше кредо.

– Тогда давайте дружить, – обрадовалась она и подала мне свою руку. Я с трепетом ощутил нежное прикосновение ее тонких пальцев. Мы успели выпить за здоровье гостеприимного Ашота Суреновича и кулинарное мастерство Натальи Васильевны. После чего Ашот, блестя черными зрачками, предложил:

– А теперь отведайте мое коронное блюдо.

Почему-то вместо “фирменное” он назвал коронное? Наверное, потому, что звучит величественно. Он подошел к мангалу и принес шампура с нанизанными на них кусочками ароматного мяса разделенных помидорами и луком. Стекали капли янтарного жира.

– Из краснюка, осетра и севрюги,– сообщил Ашот, вручая каждому по шампуру. Я снял кусочки мяса и приправу на тарелку. Инга и другие последовали моему примеру и только Ашот крепкими зубами ел мясо с шампура. Наполнили рюмки шведской черносмородиновой водкой “Абсолют”

– Выпьем за прекрасных женщин! Пусть большая, светлая любовь всегда озаряет их сердца!– произнес я с пафосом. Хмель начал меня разбирать.

– Эх, Влад Алексеевич, вижу, ты неравнодушен к женщинам,– смутил меня Ланцюг.

– А разве можно быть к ним равнодушным, пока сердце стучит, – нашелся я с ответом.

– Браво, писатель! – воскликнула Инга, и захлопала в ладоши. Ее поддержала Наталья Васильевна. За этот тост мужчины выпили стоя. Наталья Васильевна тоже охотно выпила фужер шампанского.

– Рыбы мы наловили? – неожиданно спросила Инга.

– Наловили, – ответил я, озадаченный ее вопросом.

– А теперь пора купаться. Девушка смело взяла меня за руку и увлекла на песчаный пляж с островками отшлифованной волнами разноцветной гальки. «Прекрасная фигура вполне сформировавшейся женщины, возможно уже испытавшей первые блаженства страсти, пьянящий восторг любви,– подумал я, следуя за прелестницей.– А нет ли в ее действиях коварного замысла? Не приставил ли он ко мне свою дочь в роли очаровательной соблазнительницы, чтобы потом диктовать мне свои условия. Не задался ли он целью сделать из меня своего придворного писаря-библиографа? Нет, с его стороны это было бы слишком цинично и подло по отношению не только ко мне, но к дочери. По раскованности, искренности девушки, ее невозможно заподозрить в исполнении неблаговидной роли. Будь что будет, куда волна вынесет, так тому и быть. Чрезмерная подозрительность только во вред».

Девушка вошла в воду, смело нырнула в накатившую волну. В прозрачной воде, я увидел преломленное в лучах солнца ее гибкое тело в ярко-оранжевом купальнике. Я поплыл следом и догнал ее у красного буйка, обозначавшего границу заплыва. Мы решили отдохнуть, повиснув на буйке, закрепленном ко дну тросом.

– А здесь змеи водятся? – спросила она, опасливо озираясь по сторонам.

– Нет. Их отсюда курортники выжили,– предположил я.– А вот у мыса Змеиного, потому он так и называется, и на Бочарке довелось их наблюдать. Змеи охотятся на бычков и мелкую рыбешку, забираются в садки зазевавшихся рыбаков и лакомятся.

Я открыто с нежностью взглянул на девушку. И она, видимо, осознав власть своей красоты и очарования, не смутилась, а загадочно улыбнулась.

– Хочу побывать на Бочарке,– сказала она.– Там, наверное, дико и романтично?

– Да, укромное место, берег укреплен от размыва камнями, обросшими мидиями и водорослями, но есть и удобные для купания участки, – пояснил я.– Интерес представляет старый полуразрушенный грот, а вблизи него в зеленом обрамлении камыша озеро, в котором водятся караси.

– Очень обожаю нетронутые, дикие, а значит, естественные, уголки природы,– призналась она.– Там сохранилось разнотравье, полевые цветы…

– К сожалению, таких уголков становится все меньше,– заметил я.– Человек разрушает животный и растительный мир, созданный веками.

К берегу поплыли рядом. Инга, словно русалка, подплывала то с одной, то с другой стороны, на мгновение, прикасаясь ко мне рукой, локтем или ногой. Эти, вроде бы нечаянные прикосновения для меня были приятны. Похоже, что и девушку забавляла игра. Она вышла на песчаный пляж и капельки воды радугой засияли на ее теле. Перевалившее через зенит солнце быстро выпило всю влагу. Немного позагорали на теплом песке, но наше уединение было нарушено окриком.

– Где вы там, писатель, Инга! Вас приглашают к столу,– позвал, неожиданно возникший у кромки воды, Устюжин и, ревностно оглядев, произнес. – Ну, что порезвились, дельфин и русалка? Держитесь подальше друг от друга, а то, как бы чего не вышло.