Ода Вене

Утро стояло ясное. Ветви деревьев слегка качались на ветру, колоски, не попадая все в один ритм, танцевали вслед за ними, следуя правилам этикета равнин. Начинали распускаться цветы, в общем, вид был великолепный. Понемногу солнце начинало освещать строения древнего города.

Деревянные ставни, закрывавшие окно, начинали греться на лучах светила. Свет пробивался между пробелами досок в комнату, нежно спускался на пол, кровать, образуя аккуратные, и в то же время совершенно небрежные полосы. Белые пелена, закрывающие местами окна, выполняя роли штор, пытались хоть немного остановить все наступающие лучи. Но, у них это удавалось не очень удачно. Свет в комнате разбудил меня.

На полу стояло корыто с водой, постель моя была неважна; после того, как я просыпаюсь, она всегда сбита и взъерошена. На стенах играли солнечные зайчики, за окном ветер шуршал лепестками цветов, стоящих в кадушке подоконника.

Вдруг отворилась дверь:

– Доброе утро, хозяин, – зашёл небольшой человек. Он был мал ростом, среднего возраста, его полуседые волосы были аккуратно прибраны, лишь только на макушке оставался клок растрёпанных прядей. Звали его Ганс.

– Вы просили разбудить вас в восемь, сэр, – немного заробел он.

– Да, большое спасибо, Ганс. Вы все сделали верно.

– Хорошо, – добавил он и начал пятиться к двери, – спускайтесь, скоро будет завтрак.

– Прекрасно.

После моих слов Ганс удалился, а я принялся готовиться к насыщенному дню.

В столовой меня ждал большой стол, убранный белой скатертью, вокруг которого были расставлены шесть стульев. Ганс суетился, принося тарелки с моим завтраком.

– Прошу, приятного аппетита, – добавил он.

– Спасибо.

Ганс был моим слугой, которого я нанял, когда переехал в город. Он всегда помогал мне с делами по дому, да и вообще, как мог организовывал мой быт.

Я принялся завтракать. Лишь только я приступил, как во входной двери раздался стук.

– Господин Бейст! Вам письмо, откройте.

Стуки в дверь.

– Да откройте же, куда подевались все слуги?

Вдруг Ганс спохватился со своего места и поспешил открыть дверь.

– Доброе утро, вам письмо, – разгорячённый долгим ожиданием пробормотал посыльный курьер.

– Не ждали, да и рановато сейчас ещё, – робел перед ним Ганс.

– Да, будет, солнце уже встало. И письмо ваше с пометкой срочно, а значит, стало быть, доставить вам его обязаны немедленно. Таков закон, ведь за это плачено.

– Что ж, раз таковы правила.

Почтальон отдал конверт, после чего попрощался и удалился.

– Ну и почтальоны, – еле слышно прошипел себе под нос Ганс, – Изволите сейчас прочитать? Или после завтрака? – обратился он ко мне.

– Оставьте письмо, Ганс. Благодарю вас. Вы можете быть свободны и заниматься своими делами.

Ганс склонил голову в знак того, что принял мое решение и покинул столовую. Завершив трапезу, я взял письмо и поднялся к себе наверх.

Тем временем на улице облака стянули все небо, так что теперь солнцу приходилось изрядно потрудиться, чтобы пробить свои лучи и коснуться ими земли. Я приоткрыл окно, зажёг в дальнем крае подсвечник, устроился поудобнее в своем кресле и принялся открывать конверт. Внутри меня ждало письмо, и ещё какая-то карточка.

Я открыл письмо. Подпись на нем стояла Императорского двора, и, стало быть, его написал кто-то из придворных. Письмо содержало следующее:

«Доброго вам дня, господин Бейст! Скоро, через три дня, в городе состоится большой праздник. Ваши великолепные способности, чудесные манеры, а также божественный талант к танцам не могли оставить равнодушными не меня, не мою семью. Поэтому мы были бы очень рады видеть вас на балу, приуроченном главному празднику города, будущем проходить во дворце Шёнбрунн, ровно в шесть часов вечера.

Как вы понимаете, соберётся весь высший свет нашего города, и даже всей Империи, благослови эту задумку Господь. С радостью ещё раз приглашаю вас на вечер и с нетерпением жду увидеть все ваши таланты хотя бы ещё раз. Надеюсь, что сегодня, во вторник, я не поспешил написать письмо, и оно придёт к вам как раз вовремя. Удачи, до пятницы, до шести часов вечера.

P.S. Пригласительный билет я вложил в конверт и отправляю вместе с письмом, не забудьте взять его собой. До скорой встречи.

Ваш любящий друг, Музиль Г.".

Я не ожидал подобного. В моем положении невыгодно отказываться. Нежели весь Императорский двор соберётся там, я просто обязан присутствовать на мероприятии. Но, постойте-ка. О, ужас. Это ужасно! Ведь, письмо написано во вторник, и в нем указано, что праздник состоится в пятницу. Сегодня пятница! Долго быть, уже вся Вена давно стоит на ушах. Подумать только, экспресс-почта....

Пребыв в лёгком недоумении несколько минут, я было опомнился и сообразил, что зря отпустил Ганса. Ну, не страшно. Собраться я всегда успею и сам. Жаль вот только, что планы на сегодня придется отменить.

*      *      *

О, Вена! В тебе раздор, в тебе богатство, в тебе разврат и предательство, в тебе красота и печаль, в тебе величие и могущество. Ты совместила в себе и смелость, и высоту, и преданность. Ты – сердце Империи, ты место, где творят великие умы. Почему же тогда ты недостойна малого праздника? Позволь нам хоть немного порадовать тебя, и порадоваться самим. Каждый, кто хоть раз был в Вене, знает, что нет ничего величественнее, статнее и головокружительнее, чем этот город. Здесь есть все. Правда все. И бульвары, и театры, и дворцы, и храмы, и соборы, кажется, что здесь есть любая мысль человечества, его стремление к прекрасному, и изображены они только в самом лучшем свете. О, Вена! Но, в тебе есть и коварство. Ты порабощаешь умы, ты забираешь молодых людей в свои ядовитые объятия. Они становятся ослеплены твоим великолепием, и сами того не замечая, разбиваются о свою собственную малозначимость и ничтожность. О, роковая Вена. Сколько стихов, сколько пьес и опер посвятили тебе. А сколько ещё посветят. О, Вена…

*      *      *

Тем временем вечер все ближе приближался, и сумрак все отчётливее приобретал свои законные права. То там, то здесь зажигались вечерние фонари, все сильнее город отходил во власть свечей. Празднично разодетые горожане выходили на улицы, скитались туда и обратно, пытаясь решить, как лучше провести свой досуг.

Спеша и семеня шагами, по улице шел Ганс. В руках он нес одеяние, укрытое поверх невзрачным покрывалом. Я стоял у окна и наблюдал за вечереющим видом. Наконец, Ганс добрался до входной двери, переступил порог, и я услышал его голос в доме:

– Господин, ваш костюм, – скромно, но уверенно сказал он.

– Благодарю, Ганс? Все прошло нормально, вы уплатили за него?

– Да, господин. Все прошло как положено, и костюм сшили великолепный.

– Прекрасно, – я развернулся и сделал полшага к окну, – прошу простить меня, мне жутко неудобно, что пришлось прервать ваш выходной.

– Не стоит беспокоиться, господин, – со смежными чувствами и преданной интонацией сказал Ганс.

– Полно. В любом случае, сегодняшний день будет оплачен тройным жалованием.

На лице Ганса промелькнула лёгкая ухмылка:

"Видно, не только у господ сегодня праздник. Не обидели и меня," – промелькнуло в его голове.

– Хорошо, а теперь я буду переодеваться, оставьте меня, – кротко заключил я.

– Не смею мешать, – ответил Ганс и скрылся за порогом моей комнаты.

Он принес мне чудесный костюм, сняв покрывало, я увидел каким был он: синий, с желто-зелеными вышивками, на рукавах были узоры, пояс слегка подтянут, в общем именно то, что было нужно мне сегодня. Недолго раздумывая, я переоделся и принялся за вечерний туалет. Я должен выглядеть подобающее и на празднике должен зажечь всех, кого только возможно.

Дело в том, что господин, написавший мне письмо, состоял на службе в Императорском дворе. Но, самое увлекательное это то, что была у него дочь, Катарина, которая мне очень приглянулась. Интересно, понравился ли ей я? На прошлом празднике мы прекрасно провели время, я не давал ей сидеть спокойно ни минуты. Мы танцевали всё, что только давали в тот вечер: и вальс, и польку, и мазурку. Всё-всё-всё. После чего она скромно пожелала мне доброй ночи и отправилась в свою карету. Затем её отец с матерью также попрощались со мной, и все их семейство выехало домой. Здоровый же вышел вечер тогда! Теперь, мне остаётся только надеяться, что она снова прибудет.

Через четверть часа я уже был готов и приказал Гансу подавать экипаж, а сам принялся завершать приготовления и собираться к выходу. Надев сапоги, черные, в которых я всегда появляюсь в свете, а также перчатки, я отправился вниз на улицу, во двор, где уже стоял запряженный экипаж. Вокруг бегал и суетился Ганс, складывая какие-то вещи в сундук кареты и все приговаривая:

– Надо успеть, как же так, написали ко времени, нам надо поторопиться… Сейчас я, господин, ещё чуть-чуть.

Ещё две минуты задержки, и я уже садился в экипаж, готовясь к одному из самых незабываемых событий в моей жизни. Ганс зажёг фонарь, чтобы осветить дорогу, захлопнул дверь, забрался на козлы, и мы медленно поехали.

Разгоняя зевак, семенящих вокруг кареты, кони неторопливо отбивали всем знакомые ритмы, словно их копыта – это музыкальные инструменты. Ганс, с лихвой владевший способностью успеть куда угодно, сейчас ехал пусть и не торопясь, но все равно с маломальским задором. Время не поджимало, мы успевали как всегда вовремя.

Улица тем временем разгорелась с новой силой. Всюду висели праздничные флажки, фонари, кое-где по углам зрителей развлекали факелоносцы. На один вечер Вена, строгая и величественная, превратилась в праздник жизни для любого ее обывателя. Даже нищим сегодня полагался большой кусок ужина и теплый ночлег в специальных домах. Странное всё-таки дело: город. Сотни людей, существующих независимо друг от друга, так легко и непринужденно взаимодействуют друг с другом, выполняя свои повседневные задачи, и обеспечивая нам, жителям, спокойное существование. Скажем там, пекарь. Он печет хлеб и булки. Возчики перевозят его продукты, рынки забиваются ими, мы покупаем их. Он даёт нам сил. Подкрепившись, чиновник грамотно распределяет деньги города, улучшая его. Не обделяет конечно же он и фермера, жаждущего заработать побольше. Получая ссуду в банке, фермер поставляет все больше муки. Мука как мы понимаем, необходима пекарю! Вот тут-то городской круг и замыкается. Каждый член цепочки, каждое ее звено равноценно и необходимо для нормального существования города. Города же переплетаются между собой, формируя страны, страны – союзы и так далее. Сами того не замечая, мы становимся участниками чего-то очень-очень большого и, по-своему, прекрасного. Ведь где может собраться так много людей, объединенных стольким количеством общего? Правильно, нигде. Именно здесь в обществе, в городе может нормально жить человек. Одним из таких идеально устроенных городов и является Вена. Но есть у нее и другая особенность, неприсущая ни одному другому городу. Это её творения.

Её жители. Задумывались ли вы когда-нибудь кто живёт в Вене? А в Париже? Парижане скажете вы, и будете правы. А в Берлине, Лондоне? Берлинцы и лондонцы. Но кто же живёт в Вене?

Неглупые из нас скажут, венцы, или ещё как-нибудь. Но ведь он будет не прав, попав мимо. Нет в Вене обычного города. Здесь живут поэты, художники, музыканты, политики, Императорские фамилии, знаменитые писатели, рядовые рабочие, мещане, дворяне и кто угодно. Но нет в Вене той универсальности, которой заполонились Париж или Берлин. Этим всем и прекрасна Вена.

Проезжая по улицам, я всматриваюсь в дома. Как прекрасны эти изваяния, каждый дом здесь – произведение искусства. Но что там дом, по сравнению с его окнами. Окна, эти немые свидетели. Украшенные шторами, занавесками, ставнями, горшками с цветами, окна скрывают нашу жизнь. Одновременно только одни они знают, что творится в домах людей и за окном сразу. Они, как тонкая грань, между нами дворовыми и нами домашними, позволяют лишний раз убедиться, как многогранен человек.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.