Соблазнить верную

Задорно настроенному Ковалеву это понравилось, даже захотелось издевательски протянуть: «Ударь меня… нежно!» – но он сдержал этот порыв в себе. Взглянув ей в глаза, он понял, что ее ярость вполне искренняя и грозила перерасти в ненависть. Но жалеть о подобном хамстве не в стиле упрямого режиссера.

– Вам нужно немножечко расслабиться… Показать зрителю больше себя, – оправдываясь, загримасничал он.

Застегнув пуговицу, Аня сделала шаг назад, будто готовясь пятиться и дальше, когда Ковалев зачитал реплику главного героя. Нужно ответить ему… продолжить исполнение роли… иначе вся карьера рухнет. Иначе труппа что-то заподозрит. Нельзя… И она остановилась.

В его голосе звучал доминирующий драматизм, противостояние между рвением к героине и досадой за невозможность преодолеть моральные барьеры… Впервые Аня удостоилась чести увидеть своего кумира на сцене вживую.

Милене Марковой, которую играла Анна, нужно было ответить возлюбленному обвинением в ханжестве и в собственном распутстве, поскольку по сюжету именно его бездействие и попытки откреститься от чувств стало роковым для героини. И одновременно в ее фразе «Увы мне, ведь себя я ненавижу больше, чем тебя!» звучала страсть, призывающая незамедлительно подчиниться воле любви.

Анечку немного сбивало исполнение роли Вадимом, и ее внимание отвлекало магическое обаяние, которым на сцене он блистал. Его игра ей казалась виртуозной, необычной для простого смертного. Некоторые эмоции, не понимаемые ею ранее в собственной героине, открывались сами по себе перед глазами только благодаря актерскому мастерству босса. И происходило это именно тогда, когда её Милене нужно было отвечать на слова Владлена Бассарина, которого сейчас исполнял Вадим. В какой-то момент Анечке захотелось даже импровизировать.., но как раз восхищение и помешало ей раскрыть себя полностью…

Осознание своей бесхарактерности заставило ее отойти от чувственности в игре до немыслимой актерской слабости. Анна вроде бы ощутила настрой своей героини, а Вадим только отметил про себя, что актриса выбралась из той скорлупы, как вдруг при необходимости приблизиться к нему ее вполне очевидно бросило в жар, и она потерла дрожащие ладони, отчего прижатые локтями к телу листы сценария посыпались на пол. Ковалев с подозрением сощурился, но начинал понимать, что происходит, потому, подавив злорадную улыбку, продолжал зачитывать реплику…

– Простите, мне нужно выпить таблетки, – лихорадочно прошептала Аня, поправляя волосы, спавшие на лицо.

– Вам плохо? – спросил обеспокоенно Вадим.

Не отвечая, она схватила сумку и начала что-то перебирать, затем достала пластину и, нервно выдавливая из нее таблетки, ответила:

– Да, с утра. Наверное, простуда.

Оставшись в недоумении в той же позе, режиссер наблюдал, как Аня приняла от Ольги Сивковой стакан воды и жадно глотнула его, после чего освежила лицо.

Да, она сейчас играла. Но зачем? И что опять скрывалось за этой фальшью?

– Может, вас отпустить? – предложил он, но сам ощутил, что в его голосе звучала какая-то недоверчивая издевка.

– Да! – обрадованно выдохнула она. – Если можно… Я как раз хотела у вас отпроситься.

– Опять? Сегодня опять? – Ковалев пытался усмирить негодование, едва не вырвавшееся дымом из раздутых ноздрей. Этот образ и послужил популяризации в труппе его прозвища «дракоша».

– Да…

– Сегодня после обеда и завтра до обеда? Правильно я понимаю?

Не реагируя на уточняющий вопрос, Анечка отпила еще воды и едва заметно кивнула.

– Вы понимаете, что сейчас не до выходных?.. – начинал заводиться Вадим, когда его остановил возглас Сергея:

– Вадим Яковлевич, да отпустите ее. Значит, действительно надо. К тому же выходные! Нет смысла в спешке и сверхурочных…

– Попрошу писакам не указывать…

– Господин Ковалев, – с яростной просьбой в голосе произнес Сивков, – может, мы не будем выносить…

Не позволив актеру договорить, тот только выдохнул, раздражительно махнул рукой и выпустил из пальцев скомканный веер сценария, листы которого сначала взвинтились кверху, затем, тихо кружась в воздухе, опустились на пол. Грохот двери заставил Анечку содрогнуться и зажмурить глаза.

– Иди, что стоишь? – тихо шепнули девчонки. – Быстренько…

– Мне кажется, лучше остаться…

– Он психанул, но это значит «иди». Ты просто плохо его знаешь.

Подхватив сумку, она попрощалась и скрылась за дверью. Ее глаза ликовали. Только чему, никто не понимал.

– Вадим, ты не хочешь объясниться? – Сергей вызывающе смотрел на приятеля, пока тот расхаживал по гримерной, нервно сомкнув губы. – Да что ты взвинченный такой в последнее время?

– Ты на машине?

– Что?

– Ты на машине?

– Да.

– Сможешь подвезти?

– А коллектив?

– Пусть отрепетируют что-нибудь сами.

К удивлению Сергея, Вадима стало мало интересовать продолжение репетиции, и это заставило его поторопиться. К автомобилю они подбегали, когда прогреваемая машина Ани начинала трогаться с места.

– Быстро, быстро! – шепнул Вадим, прыгая на пассажирское сиденье.

Сивков с недоумением смотрел на шефа.

– За ней! Немедленно трогайся.

– Ты серьезно? – опешил тот.

– Естественно!

В недоумении пожав плечами, Сивков последовал за миникаром Анны, от которого они отставали на пару сотен метров.

В автомобиле царила тишина, но никто не решался ее нарушить, пока это не сделал Сивков:

– Она заехала за дочкой в школу, – прокомментировал он. – Что еще?

– Я вижу. Едем дальше. Куда-то же она отпрашивается постоянно?

– Это спортивный интерес или желание?..

– Это мое дело! – нервно перебил Ковалев.

– Да, но мелькает сейчас моя машина у нее в зеркале заднего вида… Твоя где?

– Выпил с утра, не взял.

– Ты с дуба рухнул? С утра бухать? С каких пор?

– Сивков, помолчи.

Ковалев с интересом вытянул шею, глядя, как Аня вышла из машины, набрасывая на голову платок. Затем повернулась к ним спиной, а затем…

– О-о-о, неужели она это серьезно? – пряча подавленный смех в ладони, которыми прикрывал лицо, Вадим с какой-то истерией перевел дух.

– Ты чего ржешь? – возмущенно повысил голос Сергей. – Она в церковь пошла! Че смешного?

– Ты тоже верующий?

Увидев лукавый взгляд коллеги, готовящегося расхохотаться, тот с испугом вытаращил глаза.

– А что смешного, Вадим?

– Да вы… гоните, что ли, люди? Двадцать первый век на дворе! Какой Бог?

– А что, Бог жил-жил до двадцать первого века и умер, Вадик?

– Нет, ну это же ересь…

– Как ты сделал такой вывод? Тебе кто-то это доказал?

– Наука! Н-нет? – Ковалев торжествовал иронией.

– Наука подчеркивает вероятность наличия невидимого мира тогда, когда выгодно ученым. Я уже давно вижу в этом преимущественно бизнес.

– Так это она… что? К Богу отпрашивается? Каждые выходные? – Вадим начинал всерьез сердиться.

Из-за отсутствия главного персонажа ни одна репетиция в выходные не прошла нормально.

– В субботу вечером и в воскресенье утром особая служба проводится. Присутствие обязательно.

– Особо верующим… или фанатикам… – хохотал тот. – Ладно, пойду посмотрю… повеселюсь.

– Боже, – перекрестился Сергей, – сатана, честное слово. Неадекватность какая-то.

Войдя в храм, Вадим заметил, как на него оглянулись, а затем отпрянули, уступая дорогу. Людей было немало, но пройти между ними удалось свободно. Тишину нарушали монотонное чтение сверху и тихий плач, постепенно нарастающий в рыдания, доносившийся откуда-то слева, и Вадим прошел дальше, испуганно оборачиваясь, боясь наткнуться на взгляд Анечки. Уж очень хотелось увидеть ее, понаблюдать за этой милотой в косыночке и уйти незамеченным.

Каково же было удивление, когда он узнал свою актрису со спины: виднелась только часть одежды, сама Аня стояла, склонившись под какой-то расшитой узорами тканью над тумбой. Рядом стоял священник и, чуть согнувшись, прислушивался… Так это она рыдала! И что-то сквозь плач говорила… О чем речь? Подойти бы поближе, послушать, но ведь может в любой момент обернуться и поймать Ковалева на «горячем».

В храме никак эту сцену не комментировали, все стояли с каменными лицами, будто ничего не происходило. Ни жалости в глазах, ни сострадания. Просто склонили головы и стояли. Может, у нее умирает кто?

Девчушка находилась поодаль от мамы и, соединив перед собой ручки, что-то шептала. Молится, что ли? Неужто Анна, и правда, болеет? Неизлечимой болезнью? Может, этот проныра Сивков знает подробности?

Что-то жарко тут. Он заерзал плечами под кофтой. Некомфортно. Ф-фух, сглазил кто-то?! Прямо затошнило.

Вылетев пулей из храма, Ковалев бросился к автомобилю. Когда он хлопнул дверцей, Сивков тут же нажал педаль газа, желая поскорей скрыться, дабы Анна их не увидела.

– Посмотрел? – спросил Сергей уже на трассе.

– Че-то ни хрена не понял, – выругался тот.

– Что понять хотел?

– Да она рыдала навзрыд. Стояла возле священника…

– Над аналоем?

– Над… чем?

– Ну над столиком таким высоким…

– Да-да, – обрадованно закивал тот.

Сейчас Вадим казался Сергею необразованным ребенком, радующимся найденной отгадке на загадку. Тот недоумевал: как можно начитанному культурному деятелю не знать такой элементарщины?

– Исповедовалась она…

– В смысле? Грехи рассказывала?..

– Если рыдала, значит, не просто рассказывала. А сокрушалась…

– Слушай ты, грамотей! – нервно заорал тот. – Говори на человеческом языке!

Заметив, что Ковалеву это небезразлично, Сивков перевел дух:

– Да довел ты ее, Вадим! – со злостью ударив по коробке передач, сказал он. – Можешь ликовать. Победил! Неужели своих фейерверков перед глазами не увидел? Ты че издеваешься? Она мужу верность хранит. Любит его очень. Борется с физическими желаниями, а ты распаляешь их… всё пытаешься искусить… как… сам знаешь кто.

– Как сам знаю кто?

– О, Боже! – Сергей взмолился, подавляя в себе желание заорать на приятеля.

– Ты хочешь сказать, что она меня хочет и пошла об этом рассказывать какому-то проходимцу в рясе?

Припарковавшись, Сивков посмотрел на коллегу, не скрывая некоторой радости от того, что видит сейчас не заносчивого бабника, поражающего женщин искусными манерами, а самого обыкновенного, растерянного и духовно неграмотного грешника. Не потому, что Сергей злорадствовал, а потому, что видел, как происходит просветление, но очень туго и медленно.

– Вадик, Аня – верующая женщина. Она исправно посещает храм, воспитывает в этом свою дочь. Повторюсь, очень любит своего мужа и действительно хранит ему верность. Я знаю это от Ольги, своей сестры. Но ты принес в ее душу смятение. У нее не было мужчины больше года, и отзыв женского тела нормален, но она борется с этим, потому что не хочет изменять мужу, понимаешь? Не хочет!

– Это ты тоже знаешь от своей сестры? – спросил растерянно Вадим.

– Нет. Это я уже вижу по ней. Оставь ее в покое. Не соблазняй! Свой брак ни во что не ставишь, чужой пощади.

– Не твое дело! – Вадим явно злился и не мог определиться, на кого больше: на обстоятельства, на Анну, на себя… или на Бога.

– Не мое! Но вся труппа уже об этом говорит. Возьми себя в руки. Порой поступаешь… как озабоченный студент.

Похоже, Ковалеву последний эпизод наблюдения за Анной открыл все факты, снова чуть оттолкнувшие от нее. Да к чему тратиться на подобную напрасность, зря отнимающую время? Да и за эти недели противоречивого общения Аня ему начинала надоедать. Ну честно, сколько можно? Его потолок – две-три недели красивой репетиции соблазна женщины, вожделенное исполнение премьеры и апофеоз… А затем – сценарий сжечь, переходить к следующему. Нет-нет, никаких постоянных любовниц! Все слажено, страстно и отрепетировано.

Но здесь, в истории с Анной, его манила эта неприступность, необъяснимое упрямство и такая ярая борьба женщины со своей страстью… что еще может сильнее возбуждать мужчину, до отвала сытого женской податливостью?

Да, Вадим попытался остановить свое рвение к цели подобными неутешительными выводами, но… внезапно для себя увидел свой манящий объект с еще более привлекательной стороны: в том, чтобы соблазнить недоступную женщину, присутствовала некоторая банальность и задор, но в том, чтобы совратить женщину, ставшую на путь целомудрия и непорочности… о-о-о, это виделось триумфальным.

Глава 4. "Надо бы немножко подпоить твою несговорчивую даму"

Бред-то какой! Какая вера? Какая церковь? Какая религия? Все уже давно отходят от этого! Вон сеть пестрит заголовками о йогах да о медитациях. Хочешь быть духовно развитой? Так будь нормальной бабой – совершенствуй свою сексуальность, а ты в бабку превращаешься! Хм. Баба-бабка… вроде одно и то же… Так, ладно, прочь мусор из головы! Спасать надо бедную женщину! Сколько в ней притягательности, сколько соблазна!.. А она прячет это все… под платком.

Нет, ну понятное дело – не совсем уж она вся такая верующая… и макияж, и одевается по моде… но все держит при себе, не выпячивает, не хвастает этой красотой. Боится выглядеть вызывающей. А ведь могла бы блистать среди сверстниц!

Надо спасать девчонку! Иначе загубит ее этот муж, таская по храмам. Что придумать-то?

Продолжая шагать к метро, Ковалев порой приостанавливался, чтоб оглядеться в поисках заведения… да потянуть «соточку» для продуктивности своей идеи. Выход есть всегда, чаще всего, не один! Надо бы подумать…

Так, где-то здесь, он точно помнит, был неплохой бар. Время сейчас позволяет немного расслабить мозг… Ага, точно, вот тут! Пропустив мимо своего внимания детали горящей в вечерних сумерках рекламной вывески, Ковалев открыл дверь и шагнул внутрь.

Какой-то полумрак, почему-то маленькая комната. Вроде на бар не похоже. Скорее, на студию фотографа: поодаль стояла камера, по центру – фоновый стенд, даже софиты по углам, какие-то портьеры, разделяющие комнату ожидания от ателье.

Понимая, что попал не по месту назначения, Вадим уже готовился покинуть помещение, как вдруг его окликнул голос, показавшийся знакомым:

– Почему так быстро убегаете, господин режиссер?

Слегка опешил и обернулся.

Перед ним стоял тот самый Петя… дай бог вспомнить его фамилию… Нет… безнадежно. Петя – ассистент светорежиссера, предлагавший некогда ему «нетрадиционные» услуги. Только теперь он имел вид еще более странный, чем в прошлый раз. Складывалось ощущение, что сейчас он готовился быть моделью на постановочной фотосъемке – драматичный грим на лице с устрашающими стрелками вокруг глаз, очевидная «напудренная» бледность и прической под "каре", как носили мужчины во эпоху популярности «Битлз». Из одежды на нем были клешёные брюки и рубаха, актуальные для тех же времен.

Рассмотрев образ Петра, Ковалёв мысленно удивился: как ему вообще удалось узнать этого странного человека? Да и вообще… колоссальное совпадение вновь оказаться в одном помещении!

– Ты? – вслух изумился Вадим.

– Я, – с гордостью рассмеялся тот.

– Н-нет, я… просто ошибся…

Гость уже развернулся, чтобы уйти, как вопрос этого Петра его остановил:

– Думаешь, бывают такие совпадения?

– А и правда… – растерянно промямлил Вадим. – Что за странность? И как вы здесь оказались?

– Подработочка небольшая, можно сказать хобби, – зловещая улыбка привела того в ступор.

– Фотографом?

– Ну да, – улыбнулся тот. – Почему нет?

– Ты хотел предложить мне сфотографировать Аню?

– Зачем? – рассмеялся Петр и вдруг открыл перед гостем галерею фото, на которых блистала его звезда – с необычных ракурсов, в разных позах и красноречивыми эмоциями на лице.

Тот только сглотнул голодную слюну и с вытаращенными глазами принялся рассматривать каждый снимок, где она ему казалась непревзойденной.

– Прекрасная актриса! С большим театральным будущим! – с уверенностью констатировал Пётр.

– Откуда тебе известно?

– Мне вообще известно то, что не подвластно обычному человеку.

Персонаж Пётр вызывал в Ковалеве все большую заинтересованность.

– Что вы хотите предложить?

– Услуги… Надо бы немножко подпоить твою несговорчивую даму…

– Подпоить? Вином?

– Неважно чем. Мое дело помочь ей понять, что она тебя хочет… И это очевидно со стороны! Просто кто-то вбил ей в голову, что «ну-ну-ну», нельзя этого делать. Вообщем, комплексы у девочки. Наша задача -заставить ее забыть о них.

И правда, какое умное суждение – просто лишить ее возможности много думать, как бы иронично такое не звучало.

– И как это сделать?

– Да как? Через невидимые силы. Тебе невидимые! Со мной – другая история.

«О нет, господин странный человек, это не для меня!» – недовольно поморщившись, Вадим Яковлевич готовился покинуть помещение, в котором чувствовал себя как-то подозрительно хорошо… От этого ощущения захотелось бежать…

– То есть? Магия, что ли? Я в это не верю!

– Так и прекрасно! Зачем верить? Вера – губительная вещь для человека. Разве что в себя можно…

– Ну да… в себя верю.

– Вот и прекрасно. Остальное все – дело моих рук.

– Зачем тебе это надо? – недоумевал Ковалев.

– Какая тебе разница? Главное, что я – волшебник, выполняю чужие желания и получаю от этого невыразимое удовольствие. Содействовать искушению души – есть великое дело, всегда стараюсь помочь нуждающимся. Ты ведь нуждаешься в сладострастии?

Слова Петра Меликова звучали не просто убедительно, но и весьма соблазнительно. А прекрасная дикция удачно акцентировала самое необходимое.

– И сколько данные услуги стоят? Или бесплатно? Спортивный интерес? Игра судьбами? – Ковалев вслух перебирал варианты, ибо понимал, что здесь точно присутствует какой-то подвох.

– Ну зачем же? Не бесплатно! Платить надо за всё! Но тебе могу сделать, скажем так, авансом. Потом заплатишь. Пусть результат и станет твоей гарантией.

При этих словах у мужчины глаза вновь сверкнули коварством.

– Да почему бы и не поэкспериментировать? – глупо смеясь, произнес Ковалев. – И давайте!

Задор на лице вдруг перешел в беспокойство:

– А если не будет результата? Я могу не платить?

В ответ прозвучал злорадный смешок:

– Будет! Ручаюсь! Мне твоя плата очень нужна…

Попрощавшись услужливыми жестами, можно сказать, не свойственными для нынешнего времени, Вадим покинул студию в приподнятом настроении.

Ух ты! А ведь… клин клином!.. Не совсем так, как хотел, но все же. Нужно действовать прямо противоположными ее духовности методами. Почему не попробовать? Тем более тогда, когда в такие вещи абсолютно не веришь.

Можно ли расценить это удачей, когда Анечка на следующий день не пришла в театр? Позвонила и сиплым голосом попросила отгул, чтобы «отлежаться» от болезни одним днем. Врет? Вряд ли. Но этой ночью что-то изменилось, Вадим и сам это почувствовал. С какой-то легкостью пришел на работу, радостью в душе. Что-то сегодня будет… его эта мысль подзадоривала и вдохновляла.

День стал источником нескольких гениальных идей, так и сыпавшихся из его головы. Плоды не заставят себя долго ждать. Режиссер предчувствовал свой творческий триумф. Но… без Анны декорации в театре казались бесцветными.

Анечка оторопела, когда увидела в своей гостиной Ковалева. Сестра, впустившая его, только с недоумением пожала плечами и отошла в кухню готовить чай. Он не заметил появления своей героини и только заинтересованно всматривался в семейные фотографии, расставленные прямо перед его носом на полках.

С сожалением поджав губы, Аня перевела дух. Она так от него устала! Его было слишком много в последнее время в ее мыслях, работе и даже снах… как будто все было пропитано терпким запахом его одеколона.

А сегодня утром она проснулась с температурой и обессиленной. Возможно, сам Ковалев не сильно поверил в правдоподобность ее болезни – в силу его самонадеянности он точно расценил это только желанием подчиненной избежать с ним общения. Скорее всего, пришел убедиться.

– Анечка, надо признаться, что без вас в труппе совершенно обыкновенно, – вдруг с улыбкой заявил Ковалев и осторожно отпил кофе из чашки.

До нее донесся легкий запах алкоголя.

– Кофе с коньяком? – спросила Анна, не акцентируя внимания на его словах.

– Имел смелость чайную ложечку попросить… на улице продрог, – прокашлялся в объяснениях Ковалев.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.