Сумерки Богов

– Боюсь, что мы упустили последнюю возможность избежать большой беды. Сакры вернутся – сказал он и прошел мимо группы драгонариев, которые последними прибыли к месту кровопролитной схватки.

Среди них был Антал.

Юноша стоял с обнаженным мечом в руке. Его лицо было искаженно от гнева и отчаянья. Он едва сдерживал крик разочарования. В синих глазах юноши сверкали слезы ярости. Убийца был у него в руках и вот, бесследно исчез! Его хранят темные силы.

– Пусть хоть все боги ада защищают тебя, проклятый выродок! Я отыщу тебя даже в преисподней! Клянусь, моя Лигия. Твоя душа успокоится или мне не жить на свете!– глухо пробормотал Антал и круто развернувшись, бросился к лестнице дворца.

Он бежал, а вдоль погруженной в лиловый полумрак длинной галереи толпились бесплотные призраки молодых воинов. Антал знал каждого и даже слышал их голоса, которые шептали ему вслед:

– Мы приветствуем тебя, брат. Помни, кто ты есть на самом деле.

Антал помнил. Вот только ожившие воспоминания жгли душу каленым железом. И облегчить боль могла лишь справедливая, беспощадная, кровавая месть!

Книга Вторая

Дитя Бури

Пролог

Леопард был ужасно голоден. Только это мучительное чувство, терзающее изнутри, как безжалостные маленькие челюсти муравьев – убийц, заглушило его страх перед мертвым лесом. В азарте погони за вепрем, он пересек зловонную реку и углубился в запретную чащу. Дикий кабан уже познакомился с его острыми когтями и теперь отчаянно пытался уйти от погони. Не разбирая дороги, он рванул бежать через кусты и буреломы. Леопард неотступно следовал за кабаном, жадно ловя ноздрями, исходящий от него густым шлейфом, терпкий запах крови. Хищной черной кошке оставалось сделать один смертоносный бросок, когда вепрь неожиданно вильнул в сторону и, смяв кусты увядшего чертополоха, вылетел на глухую полянку.

Внезапно, вспахав копытами влажный дерн, кабан резко остановился. Вепрь уставился налитыми кровью маленькими глазками в темную изгородь деревьев, обступивших поляну. Что– то жуткое, скрытое в лесу, испугало его больше, чем следовавший за ним по пятам леопард. А хищник уже влетел на полянку черным вихрем. Кабан взвизгнул и бросился бежать, но было поздно. В длинном грациозном прыжке, леопард обрушился сверху. Стальные клыки и когти глубоко вонзились в толстую шкуру вепря. Мощные челюсти сомкнулись на горле кабана. Последовала короткая, отчаянная схватка. Раздался отчетливый, как хруст сломанной ветки, треск сломанного шейного позвонка и последний шумный выдох умирающего зверя.

Леопард стал жадно рвать теплую плоть.

Сейчас, когда он, наконец– то, мог утолить свой дикий голод, древний инстинкт предков помешал ему насладиться плодами удачной охоты. Леопард почуял опасность. Зверь утробно заурчал и повел по сторонам крупной головой.

Это неприятное ощущение, заставившее его насторожиться, исходило от белесых клубов тумана, обступивших полянку. Угроза кралась из теней, укутавших мрачные, кряжистые дубы, чьи голые, переплетенные сучья, казалось, шевелились и издавали злобное шипение. Серо– зеленый мох, свисающий с деревьев, под легким порывом ветра принимал причудливые фигуры таинственных существ, которые блуждали ночами по болотам, распугивая все живое в лесу. Над омертвелой кроной деревьев возвышалась серым гранитом башнеподобная гора.

Леопард схватил добычу в зубы и побежал верх по тропе, круто взбиравшейся меж деревьев к подножию горы. Оказавшись на вершине каменистой гряды, зверь приблизился к темному провалу, зиявшему в гранитной скале. Здесь он решил подкрепиться. Но сильно просчитался. Опасность стерегла его и сейчас.

Леопард выпустил из пасти мертвого вепря и зарычал. Короткая шерсть на загривке зверя встала дыбом. Леопард почуял смрадное дыхание смерти. Его тонкий слух уловил шорох внутри пещеры. Что– то жуткое и неотвратимое двигалось в его сторону!!

Леопард припал к камням, напружинил мощные задние лапы, готовясь к смертоносному броску. Он был готов яростно сражаться за свою добычу с кем угодно. Пусть даже с самим Хозяином леса – Черным Баа.

Янтарные зрачки зверя остро блеснули, когда он увидел того, кто вышел из пещеры.

Леопард заворчал, обнажив в оскале громадные клыки. Явное предупреждение не смутило странное существо, так омерзительно пахнущее тленом, гарью и смертью. Оно неспешно двинулось к зверю. Расстояние между ними неумолимо сокращалось.

Глава 1

Яростный порыв ветра, долетевший со стороны океана, сотряс хлипкие, плетеные стены хижины, затерянной между скал. Казалось, сам Аквилон – бог северного ветра, проверяет мощь копыт своего буйного жеребца. Задувает расшалившийся старик в многочисленные щели, поднимая к прокопченным балкам клубы сизого дыма от Священного костра, горевшего в хижине день и ночь. Жрец Саумор прислушался к грохоту по соломенной крыше, сердитому треску чадивших поленьев, к заунывному вою ветра, к которому присоединялось мерное бормотание двух жрецов – его младших братьев.

Саумор был высоким, костистым стариком с длинными белыми волосами и, сплетенной в мелкие косички, седой бородой. Его лицо, озаренное багровым светом пламени, было гладким и матовым, точно кость лесного зубра. Карие глаза не потеряли свежести молодости и сверкали из-под густых бровей остро, как заточенные лезвия мечей. От всей его величавой фигуры, закутанной в серый холщовый плащ до пят, исходила скрытая тугая сила.

Взгляд жреца был устремлен на женщину, которая извивалась и корчилась на вылинявшей шкуре белой лошади в Круге Очищения, сложенного из горящих лучин, своим видом напоминавшим кубики прозрачного горного льда. Восковое лицо одержимой, с закатившимися зрачками, походило на маску злобного демона. Хромистый подол ее темно– коричневого платья высоко задрался на бедрах. Широко расставив в стороны крепкие, смуглые ноги, она низким хриплым голосом поинтересовалась у остолбеневших жрецов:

– Как вам я? Может, порезвимся?

Увидев округлившиеся глаза бедных стариков, она рассмеялась.

– Ха– ха– ха! Трухлявые сморчки. Вам даже с паршивой овцой не в силах совладать!

На это оскорбление жрецам нечего было ответить.

Тиу и Эльд – так звали двух младших Хранителей, старательно отводили глаза от страшного, перекошенного лица одержимой и истово бормотали молитвы. Крики женщины разбудили старого ворона, который дремал, сидя на балке, поддерживающей крышу хижины. Большая птица открыла глаза и нацелила черный, блестящий клюв на голову одержимой. Тук, всей своей вороней душой, люто ненавидел злобных демонов – гарфов, приходящих из Сумеречного мира.

Саумор растер в бронзовой ступице сушеный корень живца – цветка и подал знак братьям. Они крепко связали веревками руки женщины, которая извивалась, точно прижатая к каблуку змея.

Саумор высыпал себе на ладонь зеленоватый порошок и направился к одержимой. Нужно было торопиться, пока не наступило темное время суток, когда гарфы обретают большую силу и власть над телами людей.

Женщина тем временем перестала сопротивляться и притихла. Она лежала омертвевшая, с закрытыми глазами и лишь тяжелое, сиплое дыхание срывалось с ее посиневших губ. Когда Саумор склонился над женщиной, она внезапно открыла черные, бездонные глаза и рывком разорвала веревки, стягивающие ей руки.

С необычайной легкостью, она отшвырнула от себя жрецов и бросилась на Саумора. Она сбила его с ног и, усевшись сверху, вцепилась скрюченными пальцами в горло жреца. Саумор попытался бороться, но одержимая была исключительно сильна и не собиралась выпускать из стальных тисков свою жертву. Склонившись над задыхающимся стариком и обдав его трупным запахом разложения, женщина прорычала:

– Ничтожный червь! Как смеешь, сдерживать нас?!– и мерзко улыбнулась, видя попытки жреца произнести заклятие защиты.

– Не старайся. Твои жалкие боги, не помогут тебе, глупый старик! Они не в силах помешать тем, кто указал нам путь. Повелители скоро будут здесь! Вот когда начнется веселье! Ха-ха– ха!

– Посмейся– ка вот над этим! – просипел распластанный на земле жрец и поднесся разжатый кулак ко рту, дунул на порошок.

Зеленоватое облачко пыли окутало голову женщины. Черные, как вечный мрак, безжизненные глаза одержимой стали невероятно широкими. Она чихнула, выгнулась дугой и дико закричала от невыносимой боли. Незримая сила подняла ее в воздух. В эту – же секунду, из оскаленного рта женщины, вырвался целый рой исчадий Сумеречного мира.

Уродливые, серые твари с горящими углями – глазами, хлопая тонкими, перепончатыми крыльями, суматошно покружили вокруг Священного костра и устремились к жрецу, собираясь его растерзать. Сверху на них ринулся бесстрашный Тук. Его когти вцепились в хребет одного из гарфов, а острый клюв с силой вонзился в голову демона. Тварь отчаянно заверещала и попыталась скинуть с себя ворона. Кувыркаясь, они рухнули прямо в серое облако гарфов, накрывшее Саумора.

– Именем Всемогущего Яроса! Я изгоняю вас, гарфы обратно во тьму мира! – в голосе жреца звенел металл, когда он произнес Слово Защиты.

Священный костер мерно загудел и, набирая силу, взметнул кверху лиловые языки пламени. Огонь коснулся своим жарким дыханием серых тел отвратительных созданий. Твари отпрянули от жреца и в ужасе заметались под крышей хижины. Наконец гарфы нашли выход и через небольшое отверстие – дымоход, вместе с клубами сизого дыма, они вылетели наружу. Вскоре их пронзительный писк и хлопанье крыльев смолкло где-то вдали.

В хижине воцарилась тишина. Раздавалось лишь тихое рыдание пришедшей в себя женщины, да кряхтенье стариков, потиравших ушибленные бока. Ворон Тук взлетел обратно на балку и с победоносным видом принялся чистить перья от кучи зловонной мошкары – всего, что осталось от его врага.

Саумор взял испуганную женщину за руку и вывел ее из хижины. В быстро сгущавшихся сумерках, он различил бледное лицо мужчины, поджидавшего их. Это был муж поселянки – охотник из племени битурогов. Глаза его были выпучены от страха, и, он невольно отшатнулся, избегая объятий супруги. Саумор понимающе усмехнулся.

– Забудь Фирл, что видел здесь. Главное – помни одно. Запрети жене ходить к Темной воде.

Видя, что мужчина находится в ступоре, жрец прикрикнул на него:

– Ну – же! Торопись! Разве не видишь, что гроза несет на своих крыльях тьму? Ночь – плохое время для прогулок. Уходите!

Фирл захлопал глазами и, сунув в руки жреца тяжелый сверток, торопливо потянул плачущую женщину к узкой тропинке, ведущей в горную долину.

– Ох, уж эти поселяне – со вздохом покачал белой головой жрец, – Какие слабые души. Не то – что раньше – и что– то по-стариковски бормоча себе под нос, он шагнул обратно в хижину.

Развязав куль, Саумор извлек оттуда небольшой круг заплесневелого сыра, дюжину овсяных, зачерствелых лепешек и скромный в размерах мех с вином.

– Этот коротышка – тот еще скряга. Хотя – бы принес запеченный бок козленка или на худой конец подкинул – бы вязанку сушенных лямбов – хмуро заметил Эльд, средний брат. Он с грустным видом рассматривал новые прорехи в своей заплатанной в нескольких местах длинной рубахе.

– Верно! За свою жадность боги наградили его глупой женой – проворчал Тиу – младший, потирая выросшую на лбу огромную шишку.

Саумор посмотрел на своих младших братьев, имевших с ним некую внешнюю схожесть, и миролюбиво предложил:

– Примем дар Фирла с благодарностью. Эта пища немного залечит наши раны.

Старикам не нужно было предлагать дважды. В считаные минуты скудный запас сыра и лепешек исчез в пустых животах младших братьев.

Сам – же Старший Хранитель лишь отпил немного кислого вина, отдававшего легким духом полыни и, подсел к костру. Неотрывно глядя на тревожно – пляшущие языки пламени, он вспомнил слова одержимой и озабоченно прошептал:

– Что за повелители должны явиться в Тварный мир? О, всемогущий Ярос! Огради нас от несчастий. Гарфы набирают силу. Чувствую – скоро ждать большой беды!

И словно в подтверждение его слов, снаружи раздался оглушительный раскат грома.

Ночью, когда хижина грозилась развалиться от свирепого натиска урагана, Саумор увидел странный сон. Будто подхватил его, словно пушинку, сильный ветер и сбросил с Орлиной скалы прямо в океан. Саумор погрузился в бездонную пучину, и, тут же, из синеватой мглы, к нему метнулась огромная тень. К своему ужасу, жрец различил гигантский силуэт Розгродона – людоеда.

Распахнув огромную пасть, ощетинившуюся двойным частоколом острых зубов, морское чудище рассекло темно– синюю толщу воды и понеслось на Саумора. Тот закрыл глаза, ожидая неминуемой смерти. Но ничего не произошло, и только слабый толчок волны привел жреца в чувство.

Саумор с изумлением увидел, как Розгродон яростно лязгает зубами, пытаясь вырваться из пасти более крупного монстра, вцепившегося в его хвост. Наконец это ему удалось, и между хищниками завязалась ожесточенная схватка.

Взметнулся ввысь каскад брызг, и вода окрасилась в багровый цвет. Сильная волна подхватила жреца и выбросила на берег. Едва оказавшись на суше, Саумор собрался бежать, как вдруг его окликнул по – имени высокий, трубный голос. Жрец обернулся. На успокоившейся глади океана покачивалось бело – алым пятном, разорванное брюхо рыбы – людоеда. Треугольный парус – плавник другого морского гиганта, бесшумно скользнул к берегу. На широкой, покатой спине Розгродона, темнел какой – то странный предмет. Когда морской гигант подплыл близко к берегу, Саумор разглядел на его блестящем хребте ивовую корзину.

Жрец почувствовал, как непреодолимая сила влечет его обратно. Он забрел в воду и оказался рядом с огромной хищной рыбой.

Старик заглянул внутрь плетеной корзинки. В ней, словно в колыбельке, безмятежно спал младенец. Жрец протянул к нему руку. Младенец открыл синие, как океан, большие глаза и, неожиданно схватив жреца за палец, звонко рассмеялся.

Саумор вздрогнул и проснулся…

В ушах еще звучал детский смех. Жрец огляделся. Утренние сумерки прокрались в хижину, где сладко похрапывали на своих тростниковых ложах, его младшие братья. Саумор поднялся, и, выудив из темного угла хижины травянистый мешок, приблизился к дремавшему костру. Подкинув поленьев, жрец опустился на землю перед окрепшим огнем и высыпал из мешка гадательные палки, из священного тиса. Бормоча молитвы и раскачиваясь из стороны в сторону, он подкинул их кверху. Палочки рассыпались по земле. Саумор принялся внимательно изучать огненные знаки, проступившие на них. Не удовлетворившись первым броском, он повторил его. Знаки указывали лишь одно.

Жрец бесцеремонно растолкал братьев и объявил им волю богов. Старики немного поворчали, но все же засобирались в путь. С волей небожителей не поспоришь.

Пепельные клочья облаков зацепились за вершины скалы, нависающей над жилищем жрецов. Безжалостный, пронизывающий ветер рвал жалкое одеяние стариков и толкал их тщедушные тела на острые обломки камней, усеявших склон, по которому они спускались к побережью. Отсюда открывался потрясающий вид на Океан Тысячи бурь. Бушующие, седые валы налетали на прибрежные скалы, испытывая их на прочность, а яростные волны обрушивались на каменистый пляж. Рассвирепевший океан в это утро собрал обильную жатву. На слизанных водой и ветром, серых камнях побережья, громоздились обломки нескольких кораблей, застигнутых штормом врасплох. Тела моряков, выброшенные на камни, уже стали добычей стервятников и других птиц – падальщиков, которые устроили между собой шумную перебранку.

Жрецы спустились к берегу. Безжалостный владыка океана Вагрод, никому не оставил шанса на спасение. Выживших не было, но Саумор не терял надежды и продолжал что– то выискивать среди жалких останков кораблей. За его спиной тихо ворчали замерзшие и недовольные братья.

Мазнув старика по лицу широким крылом, в свинцовое небо тяжело поднялся черный гриф. В своем мощном клюве, птица уносила человеческий глаз, болтавшийся на кровавой жилке. Старший хранитель сделал шаг и остановился. В груди появился холодок.

Перед ним возвышался корабль. Он был зарыт боком в камни и песок. Жрецу была хорошо видна корма судна. К одиноко торчащему на палубе, обломку мачты, была привязана девушка. Саумор с трудом взобрался на борт корабля и по свисавшим канатам и разорванному такелажу, он подобрался к ней.

Девушка была мертва. Ее бледное лицо было необычайно красиво. Даже после смерти, оно хранило выражения величавого спокойствия и благородства. Смерть не исказила ее облика. Костлявая старуха Кельхе в этот раз не стала мстить за красоту.

Но не сама мертвая девушка привлекла внимание Саумора. Она не выпускала из окоченевших рук какой-то цветастый, шерстяной сверток, крепко прижатый к груди. Саумор развернул грязные, промокшие лохмотья и увидел … ребенка!! С минуту он всматривался в посиневшее, неподвижное личико младенца. В его слипшихся, золотистых волосиках, ползала большая, зеленая муха. Она злобно жужжала, словно прогоняя старика от своей добычи.

– Пойдем отсюда. Мы ему уже ничем не поможем. Боги видно хотели сказать тебе, что-то другое – послышался снизу голос Эльда, который немного злорадствовал над неудачей всезнающего старшего брата.

Саумор тяжело вздохнул и полез обратно с приподнятой кормы корабля на землю. Он уже поставил ногу на борт, как вдруг сзади послышалось звонкое чихание. Жрец повернул голову и натолкнулся на взгляд темно-синих глаз. Таких – же глаз, как из его сна! Ребенок был жив!!

С трудом вырвав младенца из холодных цепких объятий матери, старик осторожно спустил его на берег, передав в руки братьев. Жрецы торопливо стянули с него мокрые пеленки, чтобы растереть коченеющее тельце ребенка. Когда обнажилась грудь младенца, жрецы на мгновение застыли, увидев тускло – сверкнувший медальон, висевший на змеевидно сплетенной серебряной цепочке. По – форме он напоминал клык неведомого зверя.

Саумор спрыгнул с планширя корабля на плоский валун и, подойдя к братьям, взял в руку талисман ребенка, чтобы его лучше рассмотреть.

Талисман был гладким на ощупь; из неизвестного сероватого металла. Внезапно леденящий холод металла пронзил его кисть. Жрец вскрикнул и выпустил медальон из рук. На его ладони появилось красное пятно ожога. Талисман вспыхнул на мгновенье и померк, как только коснулся кожи младенца.

– Ох, и не простое это дитя. Что принесет этот дар океана? Боги непредсказуемы. Порой, их дары опасны для смертных – мелькнула тревожная мысль у Саумора.

Ребенок, оказавшись в руках спасителей, мгновенно успокоился и заснул. Старики, завернули его в теплый шерстяной плащ и двинулись в обратный путь.

Вот при таких загадочных обстоятельствах, в первый огненный месяц весны, на одном из больших островов, затерянных в Океане Тысячи бурь, появился младенец, которого жрецы нарекли Анталом – что означало «Дитя Бури»

Не мог, ох не мог, всеведущий Саумор заглянуть в Книгу Судеб, чтобы в испещренных огненными знаками письменах, разгадать тайну спасенного им ребенка. Безжалостный Рок, безраздельно властвующий над богами и людьми, уже коснулся своей звездной дланью тех страниц Книги Судеб, где была начертана не только судьба Антала, но и существование всего Тварного мира.

….

В то время, когда на западном побережье свирепствовал шторм, на Зеленом мысе, в убогой, сырой каморке, пропахшей чесноком и вареной капустой, на соломенном тюфяке заворочался старый Эвнох – смотритель Древнего Храма. Потревоженный звоном колокольчиков, протянутых вдоль всей аллеи, и служивших надежной сигнализацией, Эвнох забухтел, точно закипевшая бобовая каша в котелке:

– Опять проклятые мальчишки полезли в чертово место! Козьи дети! Ух, и надеру я им уши!

Король Брайн дал ему на этот счет четкие указания – никого не пускать в сгоревший храм.

И не смотря на то, что смотрителю совсем не нравилась эта обитель, кишевшая призраками, которые стонали и тревожили его по ночам, Эвнох добросовестно справлялся со своими обязанностями, гоняя бездомных нищих и назойливую детвору прочь от храма.

Кряхтя, старик поднялся с лежака и заковылял к выходу из коморки. Смотритель вышел на террасу и, опираясь на палку, служившую ему одновременно дубиной и посохом, он торопливо зашагал по аллее, вдоль которой вились пышные кусты аронии. Сквозь разлапистую листву амбровых деревьев мелькнули мощные колонны храма, который стоял на самом краю скалы, нависшей над океаном.

Эвнох, постукивая тяжелой палкой по треснувшим от времени, серым базальтовым плитам, направился в его сторону, но вдруг от неожиданности резко остановился. Мимо прошмыгнула крупная черная крыса. Задев горбатой спиной натянутые вдоль аллеи шерстяные нити, маленький зверек, под перезвон колокольчиков, быстро скрылся в кустах.

Эвнох выругался. Так вот кто потревожил его сон! Не стоило тревожиться. И все – же, для очистки совести, смотритель продолжил свой путь и уже через минуту понял, что предосторожность была не напрасной. Он увидел, что оббитые темной, оплавленной от давнего пожара медью, высокие двустворчатые двери храма чуть приоткрыты. Большой навесной замок был сорван и болтался на ржавых петлях.

Смотритель нахмурился.

Это уже слишком! Сейчас он покажет нахалам!

Он перехватил палку для удара и с трудом втиснулся в узкий проем двери.

В лицо Эвноха дохнуло тлетворной сыростью и гарью. Освоившись с темнотой, смотритель храма двинулся через колоннаду, тянувшуюся вдоль всего продолговатого зала храма. Он шел к единственному источнику дневного света, пробивавшемуся из отверстия в куполообразной крыше. Мягкий, робкий солнечный луч струился и мерцал на каменных, звероподобных статуях демонов, укрывшихся в нишах боковой стены храма. Из-под низких, скошенных лбов монстров, мрачно вспыхивали глаза из красного хризолита. Статуи провожали старика злобным взглядом. Но Эвнох, не обращая на них никакого внимания, шел вперед походкой лунатика. Он не отрывал взгляда от дальнего крыла храма. То, что происходило там, отдавало такой жутью, что старик позабыл о своих намерениях прогнать чужаков. Он остановился и в испуге вжался в колонну, стараясь остаться незамеченным.

На высоком возвышении – алтаре, спиной к Эвноху, стоял человек, обратив лицо к восточной стене храма, где замерла в прыжке, исполинская статуя крылатого монстра. В своих мощных, когтистых лапах, чудовище держало серебристый диск, напоминавший по форме и размерам большое колесо воловьей арбы.

Чужак извлек из складок длинного плаща фляжку и плеснул ее содержимое на диск.

Эвнох, выпучив глаза, с ужасом смотрел, как темно – красная жидкость (так похожая на кровь) медленно стекает и тут – же испаряется! Сверкающая холодным, алмазным блеском, гладкая поверхность диска – зеркала жадно ее поглощала!

Человек, стоящий на помосте, громко воскликнул:

– Великий Рагнарос! Услышь меня! Я взываю к тебе! Дай мне знак!

У смотрителя подкосились ноги. Он увидел, как над зеркалом – диском заклубился сиреневатый дымок и внутри серебристой глади, мелькнула чья– то тень.

– Я приветствую тебя, мой повелитель! – человек склонился в поклоне.

Жуткий шелест смеха послышался из диска. Хриплый голос, звук которого леденил кровь, с удовлетворением произнес:

– Прекрасно! Вижу, что путь скоро будет открыт! Ты меня не подводишь, Служитель! Не зря я выбрал тебя, в день твоей смерти!

Человек, которого невидимый собеседник назвал Служителем, прижал руку к груди и склонился еще ниже.

– О, Повелитель, в моем лице, вы обрели самого верного слугу!

– Очень хорошо! – внутри диска раздался скрежет металла – Скоро я проведу огненной тропой, через Врата, моих старших братьев!

Служитель издал нетерпеливый возглас.

– Когда – же, мой Повелитель?! Когда, я смогу, наконец, насладится местью?!

Тишину вновь прорезал жуткий смех.

– Понимаю! Как мне нравится это упоительное, кровожадное чувство! Жажда мести делает вас, людей, почти богами! Но имей терпение! В год огненного дракона, когда на небе взойдет ледяная звезда Стура! Тогда мы оба насладимся местью и утолим в крови нашу ярость!

Служитель вздохнул:

– Но ведь это еще так нескоро!

– Молчи! Что значат жалкие года, по сравнению с бесконечными муками вечного заточения! Делай все, как было задумано! Выполни все и я сполна вознагражу тебя. Ты отомстишь, и я возложу на твою голову Корону Власти! Все тайны мира и его сила будут принадлежать только тебе!

В воздухе повисла напряженная тишина. Откуда– то издалека донесся визгливый писк множества флейт и глухие, нарастающие удары барабанов.

– Мне пора. Братья уже зовут меня! – тень отпрянула от сверкающей поверхности диска и, взмахнув крыльями, стала удаляться в мрачные глубины зазеркалья. Уже издалека, неведомое существо прокричало:

– Ребенок уже здесь! Присмотри за ним. Помни – он нам очень дорог!

Легкая зыбь пробежала по гладкой поверхности диска, который озарился напоследок мрачным багровым светом и потускнел. Тяжелая, свинцовая тишина повисла в храме. Служитель немного постоял в раздумье и, развернувшись, стал медленно спускаться по ступеням алтаря. Эвнох, полумертвый от страха, слышал, как тот пробормотал, проходя мимо: