Зима и незима

Жёнам моряков – подводников посвящается

Лариса

Два здания студенческого общежития стояли в тихом узком переулке. Их окружали высокие, давно не стриженые тополя, касаясь пыльными ветвями окон второго этажа и создавая прохладную тень, такую приятную в жаркий летний денёк. Вдоль серых фасадов протянулись неухоженные палисадники, огороженные низкими железными решётками. Мрачные, высокие общежития расположились друг против друга, одинаково неприветливые и унылые. В холлах, у самых дверей, размещались будки для вахтёров, в которых всегда виднелось строгое и любопытное лицо дежурной, бдительно проверяющей документы у всех входящих. Студенты постоянно сновали то туда, то обратно, и вахтёршам работы хватало.

В этот день у входа одного из зданий остановилась красивая светловолосая девушка, опустила на землю небольшой саквояж, огляделась и присела на край ограды. Она смотрела отрешённым взглядом на проходящих мимо людей и размышляла о чём-то своём.

Звали её Лариса. Ещё год назад она сама училась в институте и с полным правом входила в общежитие, не обращая внимания на охрану. Теперь она работала в отдалённом городишке, куда попала по распределению, и была здесь нечастой гостьей. В комнате, где она жила, ещё обитали знакомые девчата, и она временами останавливалась у них на день или два. Принимали её всегда дружелюбно, и она знала, что и на этот раз для неё найдётся местечко. Правда, со времени её последнего визита прошло уже почти полгода. Всё могло измениться, как изменилась и сама Лариса.

Провинциальная учительница, незамужняя и на последнем месяце беременности. Да, она ждала ребёнка, а вернее не его самого, а возможности поскорее избавиться от ненужной ей обузы. Родители жили далеко и не слышали о беде дочери. Она давно к ним не ездила, а в письмах ничего не писала. Не писала она и подругам. Да и как про такое расскажешь. Мать-одиночка. Больно и стыдно. Ей хватало пересудов и в своём городишке, где никто ничего толком не знал, а любопытные лишь строили предположения о том, кто же отец. Она с трудом терпела их навязчивые вопросы, повторяя себе успокоительные слова:

– Вот рожу, избавлюсь от ребёнка, доработаю положенное по распределению время и уеду из этого проклятого места. Дальше городка сплетни не пойдут, а я снова буду свободна.

Перед самыми родами Лариса отправилась в областной центр, в общежитие, где собиралась остановиться у знакомых. Хорошо понимая, что расспросов ей здесь тоже не избежать, она всё же надеялась, что летняя сессия закончится, народу останется мало, а значит и любопытных будет немного. Да и дружеская поддержка ей не помешает. Но самое главное, только там она сможет осуществить задуманное. Опасное, коварное, необычное дело. Только в их старом студенческом общежитии.

Девушка тщательно обдумывала свой план и с нетерпением ждала этого дня. Учебный год закончился, она взяла отпуск, собрала вещи и отправилась в путь.

И вот, она у входа. Сидит, приводит в порядок мысли, в последний раз проговаривает про себя верные слова. Остаётся сделать всего несколько шагов до дверей и войти. Ей нужна была удача, и, похоже, на этот раз удача её не оставила.

* * *

Из здания вышли две студентки, и Лариса поднялась им навстречу.

– Кто дежурит на вахте? – спросила она, надеясь, что там окажется сговорчивая баба Нюра, которой всегда можно сунуть рублик и проскочить без документов.

– Сегодня – баба Нюра, – почти одновременно произнесли те и с интересом покосились на её живот уже хорошо заметный под широким платьем.

В ответ Лариса обрадованно кивнула, решительно подхватила саквояж и вошла в вестибюль. Из своей будочки у лестницы дежурная бросила на неё строгий, сверлящий взгляд поверх очков. Лариса протянула ей зажатый в руке железный рубль.

– Я здесь проездом к мужу. Надо остановиться. Всего на несколько дней. Есть дела, – коротко пояснила она, предупреждая ненужный ей вопрос.

Вахтёрша кивнула, быстро убрала деньги и, сообщив, что в комнате осталась одна Марина, а остальные студентки уехали на каникулы, снова принялась за своё вязание, проследив, однако, косым взглядом за поднимающейся наверх молодой женщиной.

Ларисе действительно везло, ведь именно Марина и была ей нужна. А точнее не сама Марина, а её паспорт – паспорт с записью о браке. Именно с таким документом она могла явиться в роддом, не вызывая осуждения. Да и внешне она с Маринкой немного похожа. А потом она вернёт ей паспорт и. … Всё уладится. А теперь надо только, чтобы всё получилось так, как она задумала.

Тяжеловато и неспешно ступая, Лариса поднялась по лестнице на второй этаж и пошла по длинному коридору. К счастью, он был пуст, и ей не пришлось опять ловить на себе чужие любопытные взгляды.

Девушка вздохнула глубоко, прежде чем войти в комнату. Навстречу ей поднялась Марина, и Лариса вся сжалась и опустила глаза, скрывая недобрый взгляд и, испугавшись жгучей зависти, которая неожиданно поднялась в ней при виде счастливого и сияющего Марининого лица.

– Только бы мне повезло, – повторила она ещё раз мысленно, как заклинание.

Марина

Небольшая чистая комнатка была залита солнечным светом. Четыре кровати, шкаф у стены, посредине стол, между двумя большими окнами этажерка с книгами. Обычная студенческая комната. Марина сидела на кровати, рассеянно глядя по сторонам. Рядом на стуле высилась теперь уже ненужная стопка книг. Сессия закончена, в зачётке пятёрки, впереди лето, а главное, совсем скоро приедет Павел. Они поженились с полгода назад, отгуляв шумную, весёлую свадьбу, и насладились целой неделей от медового месяца. Потом Павла срочно отозвали в часть, и теперь ему предстояло догуливать свой отпуск летом с молодой любимой женой. Марина уже считала дни и решила даже не ездить домой, чтобы встретить мужа здесь и пожить с ним вдвоём в опустевшей комнате без родительской опеки.

Год назад Павел окончил военно-морское училище и теперь служил на далёком, таинственном Севере, куда Марине предстояло приехать вскоре после окончания института. Так они решили после свадьбы. Да и ехать-то пока было некуда. С жильём в гарнизоне было худо. Павел ютился то на квартирах друзей, то в старом, давно не ремонтированном, военном общежитии, переполненном такими же, как он, бездомными офицерами, и вечными обитателями подобных жилищ – тараканами и клопами. Временами Павлу приходилось жить на лодке, готовился к зачётам, ночами сидел над книгами и документами. Командир приветствовал такое рвение и давал разрешение молодому лейтенанту не уходить с корабля круглые сутки, за что тот даже получил шутливое прозвище «лодочный», (что-то вроде домового).

Вот и предстояло Марине продолжать учёбу и надеяться, что когда-нибудь всё изменится в лучшую сторону. А впереди был долгий семейный путь, полный радостных надежд. Шумная институтская жизнь, книги, экзамены – всё это не давало грустить в разлуке. Дни превращались в недели, недели – в месяцы и вот, наконец-то, скоро долгожданная встреча. Марина представила себе высокого стройного парня в чёрной офицерской форме, входящего в комнату. «Ах!», мысли побежали, закружились в голове, она зажмурилась…и услышала лёгкий стук в дверь.

Гость был совсем неожиданный, вернее, гостья.

– Лариска, ты! Сколько же ты не была у нас? Совсем пропала, – Марина запнулась на полуслове. – Ой, да ты же скоро мамой будешь! Ну вот, вышла замуж и никому ни слова. Ларисины глаза наполнились слезами, и какой-то неожиданно злой огонёк мелькнул в них.

– Нет, мне не повезло, как некоторым, отхватить себе мужа-офицера. Меня мой офицер в жёны не взял. И мне своим приобретением гордиться нечего, – проговорила она и Марина смутилась.

– Извини, Ларис, я же не знала. Ну, ты всё равно могла бы написать нам, всё же свои. Вдруг тебе помощь нужна?

– Да не нужна мне ваша помощь. Вот лучше пустите погостить несколько дней. Хочу сделать покупки малышу. Да и потом, когда он родится, будет не до гостей. Придётся сидеть безвылазно в своём глухом райцентре.

– Ой, конечно. Светкина кровать сейчас свободна. Она уже уехала. А с вахтёрами договоримся, не первый же раз. Ты давай устраивайся, а я на кухню, чайник поставлю.

Марина вылетела из комнаты, а Лариса принялась распаковывать свой нехитрый багаж.

* * *

Вечером в комнате собрались знакомые девчата. Они пили чай с карамельками и слушали грустный рассказ подруги о неверном ухажёре, испугавшемся женитьбы на провинциальной учительнице. Лариса давно уже придумала слезливую, но правдоподобную историю, с горячей любовью, обещаниями, обманом, где изобразила себя невинной и несчастной жертвой, неопытной влюблённой девушкой, угодившей в сети прожжённого ловеласа. (Вот только откуда было взяться ловеласу в такой глуши?) Сюжет, в общем банальный, но девчонки доверчиво вздыхали, смахивали слезинки, ругали обманщика и, между делом, завидовали Марине.

– Ты уже замужем, тебе спокойно родить можно, у твоего ребёнка отец будет, заметила одна.

– Да, ещё какой отец! Красавец! Офицер! – подхватила другая.

На неё неодобрительно посмотрели и, чтобы сменить разговор одна из слушательниц обратилась к Ларисе:

– Слушай, а из школы за аморалку тебя не выставят?

– Да какая там аморалка! У человека – горе, а ты аморалка.

– Ничего, Ларка! Где наша не пропадала? Мир не без добрых людей. Всё у тебя будет хорошо, – заговорили все наперебой.

– Давайте-ка разбегаться. Поздно уже. Да и Ларисе теперь отдыхать надо больше. За двоих. А то у неё скоро такое веселье наступит, не до отдыха будет, скомандовала однокурсница Марины Тамара, и все быстро разошлись по своим комнатам.

* * *

Казалось, Лариса осталась довольна произведённым впечатлением. Получилось так складно, что даже сама прослезилась. Позже, устроившись на ночь на скрипучей железной кровати, она мысленно подвела итоги начатому ею грандиозному, невиданному представлению, которое собиралась разыграть в этой старой студенческой общаге. Все персонажи действовали по задуманному ею плану; всё устраивалось так, как ей хотелось, но самое опасное и захватывающее действие было ещё впереди, и потому она обдумывала и рассчитывала каждый свой шаг. И всё же страх перед будущим, злость и зависть к Марине до предела взвинчивали её нервы. Она с трудом удерживала себя от истерики, в которой могла бы проговориться, открыть свои планы, и тогда рухнуло бы только что заложенное и такое шаткое здание мести, выстраиваемое и лелеемое ею, в течение долгих зимних месяцев.

Устроилась Лариса быстро, привычно разложив свои нехитрые вещи в шкафу и, казалось, сразу заняла собою почти всю небольшую комнатку. Марине предстояло провести с нею несколько дней. Каникулы есть каникулы. Студенты разъезжались по домам. Общежитие пустело. Лишь в нескольких комнатах оставался кое-кто из тех, кто собирался поработать в летнем городском стройотряде, да Марина, ждавшая своего мужа.

Днём Лариса уходила бродить по городу, возвращалась к вечеру с покупками. Марину с собой не приглашала, держалась с ней отчуждённо и недружелюбно, часто раздражаясь и по любому поводу высказывая недовольство. Марина старалась не обижаться и не обращать внимания – у человека горе, но почему-то было досадно. С другими девушками Лариса общалась по-прежнему ровно, и только к ней её отношение изменилось.

– Наверное, это потому, что из всех подруг только я замужем, – говорила она себе и старалась пропускать мимо ушей очередную колкость раздражительной гостьи.

Дни, наполненные мелкими хлопотами, незаметно летели.

* * *

В это утро Марина проснулась от негромких стонов. Лариса лежала на кровати, держась за живот, временами вскрикивая от сильной боли. По её лицу струились не то слёзы, не то капли пота.

– Ты чего? Болит? Может дать таблетки? – спросила Марина обеспокоено.

– Не надо ничего. Ты только не уходи никуда.

– Хорошо. Не волнуйся. Я чайник сейчас поставлю. Завтракать будешь?

– Да не хочу я завтракать. Вот зуда. Ой, ёй, ёй, – стонала Лариса всё сильнее, – «Скорую» мне надо. Беги, вызывай. Ой, не могу больше.

Марина помчалась на вахту, позвонила в больницу и бегом вернулась к Ларисе. Она помогла ей собрать вещи, вывела её из общежития и усадила на скамейку под большим развесистым деревом. Приехала «скорая» и Ларису увезли так быстро, что Марина едва успела спросить в какую больницу.

* * *

Опустив в сетку несколько яблок и пачку печенья, Марина бросила на себя быстрый взгляд в зеркало, весело улыбнулась своему отражению и, тряхнув непоседливой светлой чёлкой, вышла из комнаты.

У неё было хорошее настроение. Всё было здорово. Совсем скоро приедет Павел. Это даже хорошо, что зимой его вызвали из отпуска раньше времени. Конечно, тогда это было очень грустно, и она проплакала целый вечер. Зато теперь лето. Муж приезжает догуливать прерванный отпуск, а у неё закончилась сессия, и начинаются длинные каникулы. Они впервые проведут лето вдвоём. Целое лето. Каким замечательным оно будет! Каким прекрасным! Марина была переполнена своим счастьем, и ей хотелось, чтобы все вокруг тоже были счастливы, даже эта бестолковая Лариска, которую она шла навещать в роддом.

Девушка почти летела по длинному общежитскому коридору, подпрыгивая на ходу и размахивая сеткой. Она даже не совсем поняла, на кого наскочила на очередном повороте.

От неожиданности Марина остановилась и подняла глаза. На неё смотрел высокий симпатичный парень. Она помнила, что изредка встречала его в общежитии, и каждый раз ловила на себе улыбчивый восхищённый взгляд, от которого ей становилось не по себе. Парень никогда не делал попыток познакомиться, он просто смотрел на неё и улыбался, как будто желал вызвать её смущение. Она на самом деле смущалась и старалась поскорее пройти мимо. Вот и теперь она густо покраснела и, невнятно пробормотав извинения, быстро побежала дальше. А парень долго, задумчиво смотрел ей вслед. Весёлая улыбка сбежала с его лица, когда он заметил, что у девушки на руке блестело обручальное кольцо.

* * *

В роддоме Марине объяснили, что роженицы с такой фамилией у них нет, и передачу не взяли, посоветовав узнать в другом месте. Она растерялась – неужели не расслышала правильный адрес – постояла немного под больничными окнами, пытаясь высмотреть в каком-нибудь из них Ларису, но, прождав напрасно, обеспокоенная, пошла назад в общежитие.

Несколько дней спустя Лариса возвратилась из роддома с туго запелёнатым, посапывающим малышом. Её никто не встречал. Добросердечные медсёстры вызвали для неё такси, а водитель помог донести до комнаты вещи. Лариса выглядела усталой и раздражённой. Она небрежно положила маленький свёрток на кровать, даже не распеленав его, и не проверив, всё ли в порядке. В движениях и взглядах, обращённых к ребёнку, сквозили равнодушие и безразличие.

– Ой, ты уже вернулась! – радостно заулыбалась ей Марина. – Я ходила навещать тебя, а мне сказали, что ты в каком-то другом месте. Я, наверно, в суете не поняла, куда тебя увезли. Ну, говори скорее, кто у тебя?

– Сын, – коротко обронила та.

В комнату постучалась соседка Тамара, и Лариса принялась оживлённо рассказывать ей о родах и своих больничных впечатлениях. Ребёнок забеспокоился, но Лариса лишь недовольно передёрнула плечами и проговорила, обращаясь к Марине:

– Я так устала, даже нет сил, к нему подойти. Ты бы посмотрела, чего он хочет.

Марина подошла к малышу и принялась осторожно разворачивать одеяльце. Никогда раньше ей не приходилось прикасаться к таким крошечным созданиям и её переполняли и страх и восторг и любопытство.

– Ой, да он же мокрый! – воскликнула она.

– Пелёнки в сумке, – ответила Лариса, даже не повернув головы.

С трудом Марина перепеленала малыша, но он не успокоился и начал совсем тихонько всхлипывать.

– Он, наверное, есть хочет? – заметила Тамара.

– Ладно, давай уж покормлю, – Лариса неохотно расстегнула блузку и взяла ребёнка.

* * *

Малыша устроили на одной из пустых кроватей, Лариса расположилась на другой. За шкафом натянули верёвку для просушки пелёнок, и Марине стало казаться, что Лариса обосновалась здесь надолго. Она постоянно совала ей сына, заметив однажды, что той больше подходит роль мамаши, чем ей, Ларисе. А Марине малыш действительно понравился, и она охотно возилась с ним.

Уезжать Лариса не спешила. Она объяснила, что хочет побыть в городе ещё несколько дней. На улице жарко. Дорога дальняя. Мальчик ещё слишком мал для утомительного путешествия в пыльном автобусе. Марина согласилась с её доводами, охотно взялась им помогать, но всё же надеялась в глубине души на их скорый отъезд. Приближался день возвращения Павла, а ей так хотелось после полугодовой разлуки побыть с ним вдвоём.

В один из таких дней Лариса отправилась по магазинам. В этот раз она не возвращалась особенно долго. Марина волновалась. Ребёнок капризничал. Она едва успокоила проголодавшегося мальчика, когда беззаботная мамаша, наконец, появилась на пороге. Свою задержку она объяснила какими-то срочными делами. От неё слегка попахивало вином, и она явно была чем-то довольна. Лариса выставила на стол упаковки с детским питанием и заявила:

– Всё, грудью кормить больше не буду.

– У тебя же столько молока, – запротестовала Марина, но Лариса отмахнулась и, даже не поинтересовавшись, как дела у сына, добавила, что завтра уезжает и просит только о последней услуге, побыть с малышом, пока она съездит на вокзал за билетом и отвезёт туда часть вещей.

– Ну, а потом проводишь нас и прощай на веки, – закончила она. Марина возразила, что родители Павла живут там же, где работает Лариса, и что, приехав навестить их, она непременно заглянет и к ней, но Лариса лишь покивала головой и криво улыбнулась, как будто не слишком верила подобным заверениям.

Легли спать. Марина едва дремала, откликаясь на каждый шорох малыша, и всё время неодобрительно смотрела в сторону Ларисиной постели. А та спала так, словно не её сын лежал рядом, и не было у неё никаких забот.

* * *

Утром, подхватив одну из сумок и предоставив Марине утреннюю кормёжку мальчика, Лариса умчалась на вокзал, пообещав вернуться часа через три. Она даже не взглянула в сторону сына, и Марина в очередной раз нахмурилась и покачала головой. У неё как-то беспокойно ныло сердце. Ребёнок проснулся, жалобно заплакал, призывая маму, но той, как всегда, рядом не оказалось. Марина грустно вздохнула и принялась менять пелёнки и кормить малыша.

Прошло три часа, и четыре, и пять. К вечеру стало ясно, что Лариса не вернётся. Заглянули соседки, предложили осмотреть оставленные вещи, и нашли лишь несколько чистых пелёнок, распашонок да чепчиков. Вещей Ларисы не было. Сначала все растерянно замолчали, озарённые неожиданной догадкой. Потом возмутились, забеспокоились, вместе обсуждали, что предпринять. Кто-то порывался звонить в милицию, кто-то предлагал не спешить. Сошлись на том, что надо подождать несколько дней, вдруг одумается и явится назад. Присматривать за ребёнком пока решили по очереди. Так малыш и остался на своей, уже привычной постели.

На другой день Марина получила телеграмму от Павла. Муж приезжал следующим утром. Она растерянно посмотрела на малыша.

– Завтра Павел приедет. А что же мне с ребёнком делать? Куда же я с ним? – заволновалась она.

– Да, не беспокойся ты. Посидим мы с парнем пару дней. Встречай своего ненаглядного. Как-нибудь справимся, – пообещали подружки.

Марина успокоилась, собрала детские вещи и утром отнесла мальчика соседкам.

* * *

Это были чудесные, просто сказочные дни. Потом Марина будет вспоминать о них с болью и тоской. Потом у неё уже никогда не будет таких дней. А сейчас они наслаждались своим счастьем, своей свободой и любовью. И неважно, что спать им приходилось на узкой железной кровати, что комната была темновата и холодна, что на кухне всегда толпился народ. Они уходили гулять по городу, загорали на пляже, сидели в кафе, держались за руки и говорили, говорили, говорили. Ах, с какой любовью смотрел на неё Павел, какой нежностью светился его взгляд. Никогда больше не увидеть ей такого восхищённого взгляда, и тем больнее будет потом смотреть в его глаза, наполненные ненавистью и презрением.

Беда пришла неожиданно. Хотя и не совсем неожиданно. Ведь что-то чувствовала Марина в последние дни, что-то беспокоило её, тревожило, настораживало. Но разве могла она предполагать, какой удар нанесёт ей судьба? Да, в общем-то, и не судьба, а бывшая приятельница, жившая когда-то в одной с нею комнате.

* * *

В дверь постучала Тамара, сидевшая в эти дни с малышом.

– Марин, сегодня у нас много дел, возьми ребёнка.

– Какого ребёнка? – удивился Павел.

– Да, приезжала тут наша бывшая соседка по комнате, попросилась пожить несколько дней (она в положении была). Попала отсюда в роддом, а после выписки опять к нам пришла, пожила несколько дней, а потом оставила ребёнка и уехала. Уже неделя прошла, а она не возвращается. Мы решили пока подождать, вдруг одумается и вернётся. Вот и сидим с ребёнком по очереди – объяснила Марина, но её слова звучали почему-то неубедительно, и она смутилась.

– Вы что ненормальные? Совсем как дети. Давно надо было в милицию заявить. Уже нашли бы эту мамашу. А ребёнка забрали бы в органы опеки, – вскинулся Павел.

– Такого маленького и в детский дом? Жалко же, – проговорила Марина.

Муж подозрительно посмотрел на неё и нахмурился. Ему не понравилась идея нянчиться с чужим малышом, хотелось отправиться на речку, и он заворчал, что чувствительность здесь неуместна, что ребёнка надо отдать, и вообще, всё это глупо. Но Тамара уже несла малыша и все его нехитрые вещички.

– Ладно, – сказала Марина – Сегодня ещё подождём, а завтра сдадим. Но при этом равнодушном слове ей сделалось грустно, и она заботливо взяла мальчика на руки. Павел совсем помрачнел, нашёл себе книгу и завалился на кровать, показывая всем видом свою обиду.

– Будешь так же и от своих детей отворачиваться? – попробовала пошутить Марина, но он не ответил.

* * *

Покормить, постирать, уложить спать, Марина не замечала времени. Она помчалась в туалетную комнату стирать пелёнки. Через час, закончив работу, она вернулась в комнату и увидела, как Павел закрывает и ставит на пол свой чемодан. Марина устало прислонилась к косяку с тазом в руках.

– Павел, что случилось? На тебе лица нет.

Глаза Павла полыхнули ненавистью и гневом.

– Подкидыш, чужой, сдадим. А, может, лучше себе оставим? Не рано ли ты меня в папаши записала?

– Что с тобой? Я не понимаю, – у Марины от обиды подкатил комок к горлу.

– Не понимаешь? Зато я всё понял, – и он сунул ей в лицо зелёную книжечку. Перед глазами расплылись имена, её и Павла. Почему-то они стояли в графе «родители».

– Что это? Откуда? – Марина впервые видела этот документ, и удивление её выглядело совсем не поддельным. Но Павел, словно отпустив тормоза, уже ничего не замечал и не слышал в своём гневе.

– А ты не знаешь! Нагуляла сыночка, а теперь хочешь его мне подсунуть? И когда только успела? На каком месяце замуж выходила?

Слова больно хлестали её, губы почему-то стали солёными. Никогда раньше он не бывал так груб, зол, беспощаден. Она хотела что-то возразить, объяснить, но голос пропал.

Дверь за Павлом захлопнулась. Марина опустилась прямо на пол.

* * *

В себя она пришла только от плача проснувшегося малыша. Тенью подошла к ребёнку, сунула в рот пустышку и принялась менять пелёнки.

Вечером заглянули соседки, и пришли в ужас от застывшего на её лице отчаяния. Она не могла ни говорить, ни плакать. Кивнула молча в сторону зелёной книжицы, брошенной на столе. Девчонки прочитали свидетельство о рождении и всё поняли:

– Ну и стерва эта Лариска! Мало, что ребёнка бросила, да ещё на твоё имя записала. Надо же додуматься! Видно паспорт выкрала. Поэтому и в роддоме ты её не нашла. Она же с твоими документами была. Значит, она не вернётся. Это точно.

Возмущённые и растерянные, они пытались утешать Марину, обещая поговорить с её мужем, всё ему объяснить, помочь сдать ребёнка в приют, сожалели, что не сделали этого сразу. Марина долго молчала, переживая своё горе. Потом сказала:

– Видно, это судьба. Ребёнка я не отдам. Он ни в чём не виноват. Ну, а Павел? Что ж, раз не поверил мне, значит, не любит. И не отговаривайте меня. Я так решила, – что-то в её голосе было твёрдое и непреклонное. Отговаривать её не стали.

* * *

Трудности начались сразу. Пару дней спустя в общежитии появились родители Марины. Им позвонила мать Павла, выкрикивая в телефонную трубку ругательства и проклятия в её адрес. Родители приехали разбираться.

Удивлённая девушка никак не могла понять, что вдруг случилось с близкими ей людьми, всегда любившими её и, казалось, хорошо понимавшими. Как могли они подумать, что она, их дочь, может солгать или совершить что-то ужасное, постыдное, недоброе? Ну почему они тоже не верили в подкидыша?