Уж лучше, Кукушка, прокукуй, сколько мне жить осталось. А то слова – вещь столь влекущая безграничностью возможностей, высотой полета и блеском стали, разума мира, единством сознания и непорочностью идеалов, красотой мгновенной, рождающейся из ничего, любовью искренней и властью непорченой, что удавлюсь я ими, на суку сидя, яйца твои из гнезда выкидывая, тоскуя по тебе и крыльям твоим, что поднимают тебя над землей.

Уж лучше ты, Петя, прокукарекай так, чтоб солнце не вставало, чтоб не видела тебя больше, чтоб ничего не видела, а вокруг метель мела, а я и клюва из гнезда показать боялась, чтобы умерла я от счастья, страсти твоей нетерпеливой, чтоб на разрыве связок любила тебя посмертно, чтоб хрустела костями под твоими шпорами, чтоб скурила всех куриц до фильтра, до ожога пальцев.

Уж лучше я умру первым, помещая центр вселенной в свой гроб.

Уж лучше я умру раньше, уничтожив весь мир сущий.

Уж лучше я умру в тебе, чтобы жить вечно.

Уж лучше я умру изнутри, чувственно.

Уж лучше я умру напрасно.

Уж лучше я умру.

Уже лучше?

Уже лучше.

Комментарий №14

Катафалк:

«Я ни в коем случае не расист, но черные автомобили объективно лучше остальных. Конечно, взбалмошным юным девицам незазорно ездить на машинках каких угодно ярких раскрасок. Парням, лопающимся от соков и желания заполучить побольше взбалмошных юных девиц, неплохо подходят красные, как воспаленный эрегированный член, спорт-кары. Для всех остальных – настоящих людей – выбор очевиден. Торжественный, серьезный, строгий, элегантный, классический и никогда не выходящий из моды – черный. Справедливость моих слов доказана и многократно подтверждена практикой. На своем веку я перевез не одну тысячу пассажиров. Все они были людьми серьезными, не лишенными чувства вкуса. Ни один из них не возражал против моего черного окраса и не выказывал желания пересесть в кабриолет веселенького зеленого цвета»

Джанк №14: Моя смерть

Моя смерть ездит в черной машине с правым рулем. Я был против, но она настояла – душа должна сидеть слева, поближе к сердцу. На решетке радиатора угловатый трилистник. Любой Патрик, вооружившись отверткой, может его отковырнуть, чтобы затем доступно объяснить самому дремучему кельту символ Троицы. Сзади точно такой же трилистник, показывающий, ЧТО на самом деле моя смерть думает о триединстве. Места в катафалке вполне достаточно, чтобы мое тело (метр восемьдесят шесть) вытянулось там, когда моей смерти наскучит жизнь.

Но пока ей весело. Я для нее отличный собеседник, любовник и игрушка. Моя смерть говорит мне: – Давай еще, тебе ведь так нравится эта эйфория. Давай, малыш, не разочаруй меня. И я даю еще. Еще и еще, пока сознание не исчезает. А потом я нахожу свое тело под капельницей в отделении реанимации. Смерть с наслаждением затягивается сигареткой, подмигивает: – Надеюсь, тебе понравилось. Как насчет повторить? Превозмогая тошноту, отвечаю: – Дай мне пятнадцать минут.

Моя смерть любит шутки и розыгрыши. Как-то раз она спросила меня: – где ты хочешь оказаться? Я пожал плечами – хорошо не там, где меня нет. Хорошо там, где со мной нет ее. Мыслишь верно – смерть кивнула куда-то за мою спину. Оглянулся. За мной шли. Я тебя предупредила. Жить хочешь? Тогда беги – она спокойна, чуть не зевает. Если пересечешь проспект, может и уйдешь. Пять полос в каждую сторону, шустрый трафик. Чистое самоубийство. Но я купился. Побежал, не глядя по сторонам, под вой гудков, визг тормозов, запах выхлопных газов, бензина и паленой резины. Посередине споткнулся, упал, поднялся, капая кровью, побежал дальше. Боже, как она смеялась там, на другой стороне проспекта! В память о том случае на моей правой руке остались глубокие отметины. Всякий раз, когда смерть придумывает очередной фокус, они багровеют.

Изо дня в день смерть мучает меня внутренним диалогом (она неплохо владеет телепатией).

– Ты уже придумал, что будет после финальных титров?

– После них что-то бывает? Хорошо. Скажу, что я – это другой человек, которого я когда-то знал. Вспомню пару забавных моментов из его жизни. И еще пару грустных. Смейся, паяц, плачь и все такое.

– А эта девочка. Ты дашь ей уйти?

– Как я могу удержать то, над чем не властен?

– Фи, какой ты глупый. Смотри, если останешься один, я могу заскучать. И, в конце-то концов, прекрати отвечать вопросом на вопрос. Ничему не учишься.

– Если я чему и научился, так это не скрывать своих чувств. Я тебя люблю. Хочу, чтоб ты знала. Меньше, чем ту девочку, но все равно люблю.

– Ах ты мой маленький мерзавец, – заливисто смеется и посылает мне воздушный поцелуй. Тихонько сжимает мое сердце. Это больно, но приятно. Наша интимная игра, условный знак – так она напоминает, что у меня есть сердце. Живое и любящее.

Конечно, моя смерть всего лишь крепкий арийский скелет, задрапированный веснушчатой кожей. Белизна ее черепа скрыта копной светлых волос, глазницы прячутся за парой серо-зеленых глаз. Пока смерть показывает только зубы, остальное скрыто плотью. Но придет время и она меня достанет. А я достану ее, позволив истлеть кожаному чехлу своего тела.

Комментарий №15

Сигаретный окурок:

«Меня еще рано со счетов списывать. Я, как говорится, и к труду, и к обороне еще о-го-го как готов. К тому же у меня есть неоспоримое преимущество перед молодежью – опыт. Молодые да ранние – какой от них прок? Они, молодые, конечно, гладкие да ровные, их жизнь еще не трепала. Но что они о той жизни знают? Ничего. Что умеют? Опять же ничего! Другое дело – я. Меня и огнем поджигали, и зубами грызли, и ногами топтали – все перенес, ни единого стона не издал. Если потребуется, еще хоть сто раз перенесу, да снова не пискну – ни-ни. Меня ж с моим опытом, смекалкой, навыками и выносливостью на любое ответственное дело подписать можно – с чем угодно справлюсь. Как к делам-то серьезным вновь вернусь, так и жену себя сыщу под стать. Дом построю, сына заделаю, а может и сразу с дочкой вместе. В общем, хоть и опыта я набрался, а все равно – жизнь моя только начинается. Я надолго без дела-то не останусь. Таких, как я, с руками отрывают. Так что, бабоньки, вы смотреть-то смотрите, приглядываться приглядывайтесь, да не проглядите счастье свое. Уж я-то надолго в холостяках не задержусь – как дело какое выгорит, так с пирком и за свадебку!»

Джанк №15: Моя любовь

Вот встречу я свою любовь, а она посмотрит так мимо или даже сквозь меня. За локти, ладони, плечи хватать придется. Тут смелость нужна, решительность. Ну да ладно, с этим справлюсь.

Посмотрит уже моя любовь теперь на меня и скривится. Чой то это ты не чорноусой? Спросит так, а самой уж скучно, что аж деваться некуда. И неловкость ситуации, конечно, вся на меня. Это же я за локти и так далее. Про гены, хромосомы, рецессивные и доминантные наследования – в молоко всё это и жалко, беспомощно. Да и что я, зверь что ли, любовь свою травить пусть и простейшими, но следствиями. Спрошу так дурашливо – а рыжие что? Не нра?

Ох, и посмотрит любовь моя на меня, как солдатик бритенький на вошку смотрит. Тараканьи штоль? Не, фиии. Я тут же любезно так улыбнусь – вот и нету у меня усов никаких, под корень брею. Лучше же, чем тараканьи?

Окажется, что моей любви со святочных гаданий мужчина чорноусой грезился, без бакенбард, но чтоб с трубой курительной. И что? Зря я четвертый месяц как платок пуховый в кармане ношу? Так получается? Самовар, пряники, сапоги – всё к чертям?

Унижать меня моя любовь станет, словами бранными обзывать. Жестокая такая, спасу нет. И вид делает, что торопится куда-то. Утром и в полдник, а потом мне не спится. Мучает она меня, любовь моя. Я уж и ребятишкам площадку выгульную распишу красочно. И старикам к чаю все баранки поразгрызу да поломаю, чтоб размокали легче. И открытку любви своей с главпочтамта отправлю. А она все смотреть на меня будет, как на абрикоса косолапого. Смотреть будет, как будто впервые видит. Как будто и не видела бы лучше никогда. Как на леденец недососанный, в пыль да волосы уроненный.

Нет, ну не жизнь это. Хотите как хотите, а тут и я не смолчу. Люблю я тебя, скажу, любовь моя. Иди ты в пень, как люблю.

Комментарий №16

Молоток:

«Дисциплина – залог порядка. Так было, так есть и так будет всегда. Не хочешь получить по шляпке – не торчи, будь скромнее. Насилие? О каком насилии вы говорите? Я всего лишь стою на страже порядка. У меня, знаете ли, нет какой-то особенной власти, которой я мог бы злоупотреблять или упиваться. Если я вижу гвоздь, нарушающий порядок, я делаю так, что нарушение устраняется. Какой еще палец? А, вы о том случае, когда я якобы ударил кого-то по пальцу? Это была провокация – с торчащим пальцем, нацепившим на себя шляпку. К тому же, по той шляпке ударил не я, а некто условно похожий на меня. Я же свою работу выполняют аккуратно и в полном соответствии с должностной инструкцией. Возможно, когда-нибудь я смогу пустить свою энергию в творческое русло – построить стул, стол или даже целый дом. Да, я хотел бы сделать что-то такое. Но в настоящий момент от меня требуется устранять нарушения. Число нарушителей не иссякает, а значит думать о переквалификации пока что рано»

Джанк №16: Гвоздь

Краткосрочное отсутствие гвоздя в телевизионной программе королевства привело к падению всего ранее находившегося в стоячем, подвешенном или хоть каком-то более-менее пригодном положении.

Первыми попадали нравы. Они со свистом сыпались с неба, пробивая крыши домов, сминая кузова автомобилей и мозжа головы жителей королевства.

Следом за нравами осыпалась преступность, который год удерживающаяся на стабильном уровне грушевого роста. Тут все, чьи головы не размозжили нравы, чуть было не удивились. Ожидания были в пользу того, что, ободрившись нравственным дождем, преступность, болтающаяся на вытянутых лапках, согнет-таки локотки и взберется повыше. Но вышел парадокс. После того, как все нравы просочились сквозь решетки ливнеприемных колодцев, преступности перестало нравиться что бы то ни было, в том числе она сама. Безвольно разжав пальцы, преступность шмякнулась на землю, где тут же скисла, наполнив королевство запахом кислятины. Тем не менее, удивиться этому толком никто не успел, так как интерес скосило практически одновременно с преступностью.

Дальнейшее не интересовало ровным счетом никого. Поэтому смерть, забыв отнять от своей груди детскую смертность, свалилась в яму, которую до этого с интересом рыла кому-то другому.

Дольше всех продержались идеалы, потому как их и в лучшие времена как бы не было, да уровень жизни, поддерживаемый плечами атлантов, малочисленных, но чрезвычайно состоятельных. Атланты синхронно отвлеклись на пересчет состояния в своих карманах. Оставшись без опоры, уровень жизни рухнул, припечатав хлипкие идеалы, остатки крепостной стены и прочие руины.

Когда гвоздь наконец появился, раскатанное в блин королевство годилось разве что для плевательницы Пастера. Но гвоздь, равнодушный к пенициллину, этой годности не оценил, и потому пошел ко дну, где моментально заржавел.

Комментарий №17

Жилет дорожного рабочего:

«В моя работа цвет очень важный. Частый работать приходится в серый дождик, в серый туман, в серый снежки и еще даже в темный-претемный ночь. Не очень то веселый работать в такие серые и темные-претемные – прямо вот грусть к сердце подбирается. Но как только грусть подбирается, я вспоминаю, какой у меня цвет хорош – яркий и весело. Я от этот цвет радуюсь, сердце тоже сразу веселый встает, а грусть так бегает быстро прочь, как будто и никогда не крадется. Я пою хороший песенки, и работать встает радостно, даже когда на меня горячий гудрон однажды облился, и машина билась, и грузовики бились, и все равно не беда. Напарник только быстро обмениваются один на другой. Вчера один во мне был – в него машина билась, его у дороги обочины закапывали. Сегодня другого привозили, в него ничто не билось еще – так и жизнью живем»

Джанк №17: Оранжевый

Помнишь, как мы бросали апельсины в снег? Это было глупо, но так естественно. Создать нечто неестественное, яркое, выделяющееся из этой черно-белой реальности. Ярко-оранжевые вспышки на фоне ослепляющей белизны.

Мы с тобой не плавали в Красном море, не восторгались коралловыми рифами и его обитателями, наделенными сумасшедшей пестротой окрасок. Создав желтые пустыни, белесые полюса, изумрудные леса, сине горы и бесконечные серые города, творец приберег самые безумные краски для экзотических рыбок, птичек и насекомых. Разбрызгал 32 бита своей палитры по крошечным тельцам.

Мы не боги, мы не обожаемся даже когда остаемся вместе, когда кроме нас во всем мире нет никого и ничего. Мы можем лишь обожать друг друга. И в этом наша безграничная щедрость. Мы отменяем грехи, преступления и наказания. Всё наше – правильно, хорошо, верно. Мы стираем слово «прощение», потому что нам не в чем раскаиваться. В безрассудной щедрости, мы разбрасываем апельсины, оставляем их замерзать в сугробах, налюбовавшись огненными отсветами.

Если ты захочешь, голые деревья будут цвета рома с колой. Снег будет не белым, а сметанным. Дома – цвета тахинной халвы. Небо – не чуть розоватым, но все же голубым, а таким, как юный влюбленный и неопытный гей. Я выточу любую призму голосом, рожденным не убивать. Призма разложит сметанный свет в спектр, который мы смешаем и размажем, как захотим. Бездумно, щедро, не оглядываясь, с удовольствием и истинным наслаждением. Без цели и пользы, для одной только радостной забавы.

Моя кровь будет не красной, а кричаще-плакатной. Сам я стану декоративным. Приятным, но бесполезным. Эстетичным, но бесцельным. Изысканным, но ненужным. И мой подвиг будет в этом. Я буду гордиться своей возвышенной никчемность, подобной солнцу замерзшего в снегу апельсина.

Комментарий №18

Зеркало:

«Когда я слышу нытье о том, что совершенства не существует, возможности ограничены, и все мы являемся пленниками своей телесной оболочки, мне с трудом удается сдерживать презрительный смех. Это по-настоящему удивительно, насколько тупыми и слепыми могут быть люди, с каким упорством они не замечают того, что находится прямо перед их носом. Они живут в мире, полностью созданном мною, и умудряются не обращать внимания на неисчерпаемость моего могущества. Глупцы! День за днем я организую интерьер вокруг них, скрупулезно тружусь над каждой деталью вплоть до малейшей пылинки. Я забочусь о том, чтобы в доме было достаточно света: окна, как и солнце за ними, – моя заслуга. А что люди? Как только я их создаю, они начинают вести себя в высшей степени отвратительно: корчат рожи, вываливают и втягивают животы, скалят зубы, давят прыщи, выдергивают волоски из разных мест и делают еще много чего похуже. Думаю о том, чтобы в скором времени прекратить создавать людей»

Джанк №18: Поп-арт

Девочка подошла к зеркалу и кокетливо повела плечами, прижимая к ушам красный мамин берет. «Не боюсь тебя, злой волк. Рррр!».

Девочка встала на цыпочки. Стащила с головы берет, отшвырнула его за спину. Взъерошила волосы, наморщила лобик и высунула язычок, «бэээ». Звонко рассмеялась, но тут же брезгливо поджала губки – «Фу, Эйнштейн какой-то».

Девочка подпрыгнула, зависла в воздухе и дважды шлепнула личиком о ртутную гладь – в левом и правом верхних углах зеркала. Голые пятки звонко шлепнули по паркету, девочка присела и ткнулась лицом в нижние уголки зеркала. Отошла на пару шагов, придирчиво взглянула на четыре симметричных отпечатка. «Что за губищи! Что за глазищи! Мурлин Мурло!». Сбегала на кухню за полотенцем и тщательно вытерла холодную поверхность.

Девочка разорвала платьице, выпятила плоскую грудку с едва обозначившимся розовым соском. «Тру-ту-ту-ту-ля-патрииия, террания-трам-пам-пам!» – сложив губы трубочкой, пропела она – «Свобода на баррикадах!»

Довольная собой, девочка убежала в спальню. Через пару минут вернулась, держа в правой ручке окровавленную седобородую голову, а в левой – длинный меч. Надменно протянула голову зеркалу – «владыка, Иоанна Крестителя заказывал?». Не сдержалась, прыснула со смеху – «Так и шуруй за ним сам». Голова и меч полетели в открытую форточку.

«Уффф»– девочка закатила глаза и провела ладошкой по лбу, будто отирая пот – «Устала». Она стояла, вглядываясь в зеркало, словно ожидая чьего-то позволения уйти. Видимо, не дождалась. «Ну и ладно, я пошла спать» – девочка насупилась, послюнявила пальчик и в несколько шустрых движений смазала свое лицо.

Комментарий №19

Чётки:

«Мы долго мучились вопросом, для чего Господь создал нас, каковы наши цель и предназначение. Мы не являемся орудием или инструментом, мы не украшение, не измерительный прибор, не знак отличия и при этом не загадочный артефакт неизвестного происхождения. Но потом мы заметили, что едины во множестве, как бусы. Но если нас разделить, то никто из нас не окажется чёткой в единственном числе, в отличие от бусин. В этом единстве и невозможности сохранения своей природы при переходе к индивидуальности нам открылся божий знак. Наша миссия – быть вместе, висеть здесь, на зеркале заднего вида, и покачиваться в ожидании Страшного суда. Почему именно Страшного суда? Странный вопрос. Если бы мы ждали премьеры нового фильма про супер героев или наступления лета вы бы тоже стали уточнять, почему мы ждем именно этого? Нет? Знаете, в чем ваша проблема? В том, что вы богомерзкие безбожники, и гореть вам в аду веки вечные. Не верите? Что ж, как хотите. Вот наступит время Страшного суда, сами увидите»

Джанк №19: Ритуал

Задергиваю шторы, выключаю лампу, зажигаю свечи, ставлю пластинку. Таков ритуал.

Твердый шанкр и медленный рок-н-ролл. Укус паука превращает внутренности в желе. Размозживший голову подруги электрогитарой, представ перед судом, заявил, что ей еще учиться и учиться рок-н-роллу.

Не знаю почему, но все запоминают слова «видманштеттова структура» и «аутригер.» Должно быть потому, что я, прежде чем произнести эти слова, говорю «…не знаю почему, но все запоминают…».

Спиритический сеанс откладывается. Твой дух задержался в булочной, продавщица отказалась брать рваную десятку. Разливаю коньяк по блюдцам. Пар соскальзывает с коричневатой глади, уплотняется в видение. Клубень картофеля, пронзенный стрелой Амура.

Вспоминаю про мясо. Его нужно достать из морозильника, выделить под него глубокую тарелку, в которой скопится розовая вода. Если писать этой водой закат, то он получится ослепительно-белым, будто на фоне вспышки атомного взрыва.

Выключаю музыку. Певцы апокалипсиса слишком много на себя берут. Вместо посредничества претендуют на партнерство. Не хватает ума и сообразительности промолчать о том, чего не знают.

Классический сюжет, когда всем игрокам раздают по две карты в открытую, а потом под столом делят колоду, выбрасывая тузы из рукавов на пол, наскучил. Предсказуемость была бы хороша в том случае, если бы твой дух явился тогда, когда я его ждал. Сюрприз не выходит из-за очевидного сюрреализма самого приза.

Четверг день кинопремьер. Появиться до пятницы, сорвать банк в уикенд. Раскладываю пасьянс. Валет ложится на даму. Как они могли не знать, что следом выпадет король и велит всем отрубить головы? Из одной колоды как-никак.

Под колодой змея. Твой автобус ушел. Ты так и не узнаешь, принял бы кондуктор рваную десятку или нет. Если был когда-то ранний кавендиш, то, должно быть, существовал и кавендиш преждевременный.

В третий и последний раз ставлю сковороду с картошкой на огонь. Если волшебник в голубом вертолете побрезгует рваной десяткой, будешь есть холодную. Заботясь о своем доппельгангере, завожу будильник на вчерашнее утро. Может его день сложится лучше.

Ты не знаешь, что значит ждать. Годо оказался солнечным зайчиком. Он был обещан и предсказан, а для обещанного три года не срок. Не понимаю, как можно не понимать очевидного.

Даже сейчас, когда твой дух томится под взглядом хмурого таксиста, разглядывающего твои колени. Все – даже он – понимают, чего ты хочешь. Все, кроме тебя.

Ложусь спать. Окончен бал, протухли свечи. Дверь не запираю. Я привык. Таков ритуал.

Комментарий №20

Спичка:

«Яркая внешность – это да, бесспорно очень важно для многих. Но лично я между имиджем и здоровьем всегда выбираю второе. Например, я каждый день трижды мою голову – утром, днем и вечером. Забочусь о гигиене, понимаете ли. Кому-то это покажется ужасным – все время ходить с мокрой головой, но гигиена… Черт! Ах-ха-ха! Черт, вы меня раскололи! Да, плевать я хотела на ту гигиену! Просто обожаю обламывать! Ах-ха-ха! Видели бы вы его рожу, когда он такой чиркает – ОП, и ничего! Черт, чистый кайф!»

Джанк №20: Негодяй

Ты говоришь фразами из фильмов. На лацкане твоего пиджака значок «I killed Andy Warhol». Где бы ты ни был, задрав голову, видишь небо над Берлином. В метро, трамвае, автобусе твоими попутчиками всегда оказываются мертвецы. Они размазывают аспидную кровь своих ран по серым щекам и стреляют от бедра. Специально для них ты носишь с собой пачку сигарет. Но ты не хороший немец. Потому что не немец. И не хороший. Rogues en vogue. Впрочем, негодяи никогда не выходили из моды.

– Может, ты сказать чего хочешь иль попросить об чем? – прищурившись, говоришь ты в ответ на мой поцелуй.

– Стоишь на берегу и чувствуешь соленый запах ветра, что веет с моря. И веришь, что свободен ты и жизнь лишь началась. И губы жжет подруги поцелуй, пропитанный слезой, – шепчешь мне на ухо, когда я плачу. Но тут же добавляешь, – А, ты же ни разу не была на море.

– Моя прелесссть, – я знаю, чего ты хочешь, и спешу дать тебе это прежде, чем попросишь. Я боюсь твоих слов. Это какое-то чертово колесо-казино – за каждую угаданную цитату ты награждаешь меня новой.

– Я подумаю об этом завтра, – значит, разговор окончен. Как бы ни так! Выдержав паузу, заявляешь: – Выбирай жизнь. Выбирай будущее. Выбирай карьеру. Выбирай семью. Я выбрал что-то другое.

Стоит ли сомневаться, что это «что-то другое» не я? Стоит, потому что слова ничего не значат. Ты пробуешь их на вкус, обкатываешь на языке. Для тебя это музыка, саундтрек к твоему существованию. И моей гибели.

– Ты меня заводишь, детка, – я уже ничему не удивляюсь. Только думаю, во сколько же лет ты произнес первую фразу? Какой она была? Ну, заяц, погоди? Ребята, давайте жить дружно?

– Самосовершенствование – онанизм. Саморазрушение – вот что действительно важно, – ну, конечно, ты брутален и безжалостен. Именно таких все любят.

Я тебя не люблю, я просто сошла с ума. Это многое объясняет. Дура! Пустышка, вакуумная оболочка. Ты вакуум, а я твоя оболочка. Агония – звучит красиво, но на самом деле это всего лишь истерика. Я не хочу любить тебя, потому что не знаю, кто ты, мать твою, такой. Даже если ты дискретный (двадцать четыре кадра в секунду) статист, дублер, выучивший все главные роли, но так ни одной и не сыгравший, то кто тогда я? Должно быть, девушка в красном, нарисованная специально для тебя.

Я НЕ требую продолжения банкета. Я – мясо НЕ вполне пригодное для пищи и НЕ прошусь за борт. Я НЕ люблю запах напалма по утру. Ложка ЕСТЬ! I WON'T be back.

Уходя, я найду в себе силы плюнуть тебе в лицо осколками своего сердца. Так я себе это представляю. Но ничего не могу поделать с надеждой. Я верю, узнав, что можешь потерять меня навсегда, испугавшись этого, ты улыбнешься, нежно обнимешь меня и скажешь: – Малыш, прости меня. Я вел себя как тупой идиот. Теперь все будет по-другому. И вообще, знаешь? Мне кажется, это начало прекрасной дружбы.

Комментарий №21

Телевизор:

«Может быть, вы слышали, что сейчас существует такая социальная мода – называть меня зомбоящиком. Не могу сказать, что я в восторге от такой популярности. К тому же, прозвище кажется мне несправедливым. Если я – зомбоящик, то чем по той же логике являются другие неотъемлемые элементы быта современного человека, включая инфраструктуры транспорта, питания и торговли? Зомбокатафалками, зомбохарчевнями и зомботоржищами! А человек тогда выходит не человек вовсе, а зомбо… зомбозомби!»

Джанк №21: Зрелища

Кровь христова меня еще ни разу не подводила. Покровительство мертвецов могущественно. Поэтому я своевременно говорю «здравствуйте», «спасибо» и «до свидания».

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

3 из 4