Лунный меч

– Поговори мне ещё! – рявкнул на старого солдата Локи, не сдержав раздражения, но поскольку никому из присутствующих не было никакого дела до его уязвлённой гордости, сержанту оставалось только смириться с поражением и выполнить свой долг. – Его милость сказал, что если ты откажешься ехать по-хорошему, то я должен передать тебе вот это, – сообщил он и извлёк из потайного кармана золотой перстень с кровавым камнем в резной оправе.

Трудно сказать, какую реакцию ожидал увидеть Локи, но точно не думал, что, едва заметив драгоценность, ловчий вцепиться в рукоять свой сабли и вытащит её из ножен на целую ладонь. Но, как ни странно, Локи в тот миг совсем не испугался – движение ловчего, очевидно, было направлено не против него, но вызвано каким-то не самым приятным воспоминанием. И, подтверждая эту догадку, ловчий вскоре овладел собой, и его клинок снова очутился в ножнах. Тогда Локи подошёл ближе и положил перстень на край стола – посредине между кувшином молока и краюхой хлеба.

Ловчий еле заметно кивнул и произнёс слегка севшим голосом:

– Ладно, ваша взяла – седлайте лошадей.

3

Родовое знамя благородных баронов Керсеров величественно реяло на воротами замка, красиво развеваясь на осеннем ветру. Угольно-чёрный прямоугольник, перечёркнутый летящей золотой стрелой.

«Сквозь тьму!» – тут же припомнил Малик девиз правителей Ярвика, впервые услышанный им ещё в далёком детстве. В самом же городе он не был уже лет пять или шесть и теперь дивился тому, насколько тише и малолюднее тот стал и даже как будто уменьшился в размерах. Впрочем, эти его чувства, наверняка, не более чем самообман, вызванный тем, что хорошие воспоминания остаются в нашей памяти в весьма приукрашенном виде, а тишина кроме того легко объяснялась поздним часом и новой войной, что готовилась уже нагрянуть в эти земли.

В любом случае, именно полупустые улицы были причиной тому, что дорога от городских до замковых ворот заняла не больше четверти часа. Однако на этом их продвижение застопорилось, и возникли непредвиденные трудности: у сержанта, по прибытию в город ставшего для Малика единственным сопровождающим, имелась входная грамота, скреплённая личной печатью барона, но хмурого караульного в начищенной до блеска кирасе всё равно что-то не устраивало. Малик был уверен, что причина его придирок проста: в Ярвике защитники замка и городская стража почти открыто враждовали между собой. Как давно это началось, и что послужило причиной раздора, никто уже, конечно, не помнил, но традиция соблюдалась неукоснительно.

Выслушав от караульного несколько не самых лестных замечаний в адрес своих товарищей и себя лично, сержант буквально позеленел от злости и, кажется, был готов в любой момент броситься в драку, обнажив клинок. Ловчий же просто наслаждался вечерней прохладой и старался не думать о своём оружии, так как саблю из булатной стали, всю коллекцию метательных ножей и даже заплечный мешок с редчайшими зельями ему пришлось оставить в караульной. Нет, он, разумеется, предупредил тамошних обитателей, что трогать его вещи без спросу – очень плохая идея для тех из них, кто планирует ещё когда-нибудь заиметь детей, но всё равно не был до конца уверен в их сохранности.

– Ну ладно – всё вроде бы в порядке, – объявил наконец стражник и вернул грамоту взбешённому им же сержанту, а потом переключил своё внимание на ловчего: – Так… А ты кто? Сними капюшон и предъяви документы!

Малик выполнил первое его требование, но на большее терпения ловчего уже не хватило:

– Для начала, – произнёс он и сделал шаг вперёд, чтобы факелы осветили его лицо полностью, – я посоветовал бы тебе, Уолт, убрать эту наглую, самодовольную ухмылку со своей безобразной рожи, а затем отыскать в вашем гадюшнике какого-нибудь другого недоумка, умеющего читать хотя бы по складам. Пускай он просмотрит грамоту ещё раз, и тогда ты, без сомнений, получишь ответ на свой вопрос.

Уже заканчивая речь, Малик пожалел, что не сдержался, да и к тому же подумал, что малость перегнул палку: улыбка стражника и правда исчезла, сменившись злобной гримасой, а и без того большие глаза практически вылезли из орбит. Сержант же и вовсе стоял словно громом поражённый и лишь очень тихо нашёптывал себе под нос какие-то ругательства.

– Беспалый! – взревел вдруг Уолт, и лицо его тут же приняло самое добродушное выражение. – Сдохнуть мне во тьме! Это правда ты?!

– Оставим расспросы на потом, ладно? Где сейчас твой господин?

– Его милость в Малом чертоге – заканчивает приём, – объяснил караульный и немедленно отодвинулся в сторону, освободив проход.

– Отлично, – сказал Малик, совсем не обрадованный услышанным, и, повернувшись к сержанту, добавил: – Дорогу я помню, дойду один.

Как он и думал, Уолт немедленно воспользовался предоставленной возможностью и перегородил своему недругу путь, едва ловчий оказался внутри. Пожалуй, Малику так поступать не следовало – во всяком случае, сержант подобного обращения ничем не заслужил. Даже напротив – его честность и прямота в известной степени нравились ловчему, но он и позволил себе эту маленькую месть как раз за тем, чтобы более не держать зла на человека, притащившего его сюда против воли.

Дорогу же Малик и правда знал так хорошо, что смог бы пройти по ней с закрытыми глазами: сначала через круглый барбакан до вторых ворот под неусыпными взглядами караульных, следивших за ним с вершины зубчатых стен; затем налево и вверх по склону – мимо двух стрелковых башен и тренировочного поля, где даже с наступлением сумерек мечи продолжали наигрывать любимую мелодию Старого Йена. Грозного капитана гвардии называли так ещё до того, как Малик впервые оказался в баронском замке, и с тех пор Йен мало изменился – только ещё сильнее постарел, но, судя по всему, всё также изо дня в день, в любую погоду, от рассвета и до самой ночи – при свете факелов – он без устали и не зная пощады натаскивает вверенных ему людей, превращая недавних землекопов в первоклассных солдат. Малик даже кивнул старому вояке, поймав на себе его жёсткий взгляд, но не надеялся, впрочем, что тот узнает его в полутьме.

Ловчий был почти на месте: осталось только взбежать по каменным ступеням и зайти внутрь Малого чертога, где вот уже целое десятилетие вёл приём и вершил правосудие благородный барон Ларс Керсер – надежда и опора всего запада Империи. Собственно говоря, время просителей как раз подошло к концу, и песок в больших часах, установленных в просторном холле, весь без остатка ссыпался в нижний сосуд, а смотритель не собирался более переворачивать их. Но выборные горожане, деревенские старосты, помещики и купцы ещё толпились возле резных дверей, надеясь на чудо. Впрочем, стражники уже начали оттеснять их к выходу, дав тем самым понять, что они-то в чудеса не верят. Не желая быть затоптанным, Малик остановился чуть поодаль от толпы сегодняшних неудачников и громовым голосом, перекрикивая ор двадцати глоток, объявил:

– Я – Малик Беспалый, имперский ловчий, барон ожидает меня!

Гомон мгновенно стих. Присутствующие все как один повернулись к ловчему, а потом отпрянули кто куда, когда тот пошёл напролом. Двери тоже распахнулись будто сами собой, и Малик предстал наконец перед повелителем Ярвика и Остенграда, а за одно и свитой обоих дворов.

Центральный зал, в котором они собрались, имел в плане форму овала (двадцать ярдов в длину и примерно семь в ширину), был перекрыт высоким деревянным сводом и устлан сплошным ковром из серо-голубого мрамора, добытого в знаменитых на весь мир Гранвальских рудниках. Малик также помнил, что эти мраморные плиты очень красиво переливаются в лучах солнечного света, когда тот заливает чертог, проникая внутрь через дюжину высоких, узких окон, но сейчас насладиться этим зрелищем он не мог. Судя по всему, сегодняшний приём порядком затянулся, и восполнить недостаток света с наступлением сумерек были призваны десятки свечей, расставленных небольшими группами вдоль наружных стен. Однако их тусклые огоньки не слишком хорошо справлялись с этой задачей. Даже наоборот: колеблющееся пламя лишь подчёркивало приближение ночи, а висевшие по всему залу весёлые охотничьи гобелены превращало в сцены кровавых убийств и жестоких пыток. Да и сам хозяин замка, восседавший на дубовом троне, поставленном для пущего эффекта на высокий помост, казался скорее вытесанным из камня божественным идолом, нежели простым смертным, а белый камзол, украшенный серебряной вышивкой, только усиливал эффект. Баронесса была одета ему под стать и даже богаче мужа – из-за большого числа драгоценных камней, сверкавших на руках, шее и в волосах благородной дамы. Однако этот блеск вряд ли мог кого-то обмануть: например, Малику хватило одного взгляда на эту пару, чтобы понять, что его давний друг женился не из-за великой любви. Более того, зная склонность барона к драматическим эффектам, ловчий не сомневался, что и толпа придворных, заполнившая Малый чертог, на самом деле собралась не ради мелких, никому неинтересных забот и чаяний простого люда, но исключительно для его – Малика – глаз.

«Смотри, как я силён и могуч и прекрасно справляюсь и без твоей помощи!» – таков, Ларс, твой посыл? Что ж, я могу и подыграть, если хочешь».

– Ваша милость! – воскликнул Малик, подойдя к помосту почти вплотную, и склонился в глубоком поклоне. – Да охранит Негаснущий Свет Вас и Вашу семью на долгие лета, да защитит от тлетворного влияния Ночи! Для меня великая честь явиться сюда по Вашему зову, но боюсь, что мой скорбный ум не в состоянии постичь, что может желать столь благородный муж от такого безродного бродяги как я…

По правде сказать, Малик не выдумывал на ходу – он готовил свою речь целый день и сейчас с удовлетворением отметил, что не зря морочил себе голову. После его выступления в зале воцарилась гробовая тишина, а воздухе почувствовалось такое напряжение, что, того и гляди, молнии начнут бить.

– Все вон, – внешне спокойно отдал приказ барон, но Малик ясно различил в его голосе свистящие нотки, означавшие, что Ларс едва сдерживает гнев. Заметили это и придворные, а потому тут же поспешили скрыться. Последней зал покинула баронесса, до самого конца не сводившая с ловчего взгляда, и так и не поняв, похоже, что всё это значит.

– Очень смешно, Малик! – объявил барон, когда они остались одни. – Тебе бы на ярмарках выступать!

Гнева в его словах уже не было – лишь лёгкое раздражение и недовольство. Сбросив с себя не меньше половины былого величия и высокомерия, Ларс поднялся на ноги и с наслаждением потянулся. Ловчего, кстати, всегда удивляло, как это можно часами сидеть на одном месте, не меняя позы, тем более что барон был высок, широкоплеч и, как видно, продолжал поддерживать себя в прекрасной физической форме. Лишь одна серьёзная перемена в его облике бросилась Малику в глаза: разменяв четвёртый десяток, Ларс вдобавок к длинным рыжим волосам начал отращивать ещё и бороду, но пока не слишком в этом преуспел. Слегка размявшись, барон медленно, словно заново учась ходить, прошёл к большому окну, из которого открывался прекрасный вид на вечерний город.

– Теперь-то станешь говорить нормально? – спросил он уже совсем обычным своим голосом.

– Как скажешь, Ларс, – согласился Малик и, забравшись на помост, занял опустевшее место – только тогда он понял, как сильно устал. – Зачем я здесь?

Ларс хмыкнул.

– Это же ясно – я хочу тебя нанять. Скажи лучше, где ты пропадал с начала года? Даже мои соглядатаи тебя упустили.

– То там, то сям, господин. Но в основном на юге, за Чёрной грядой. Распробовал тамошнее вино – весьма не дурно!

– И женщин, я полагаю, – бросил барон, не оборачиваясь, фразу, совсем не похожую на вопрос.

Малик обозвал себя неуклюжим идиотом и торопливо спрятал амулет, видимо, вылетевший из-под рубахи при раболепном поклоне.

– Зачем я здесь? – повторил он уже менее дружелюбно.

Барон ответил не сразу, а перед тем принялся барабанить пальцами по стеклу – походный марш, кажется.

– Эстпорт пал, – сообщил он, наконец, так, как и должен был – тоном человека, для которого это значило крушение всех надежд. – Захвачен в ходе двойного штурма – с моря и с суши.

– Ну что ж, тогда недели через три, в крайнем случае, месяц светлейший князь Бортия возьмёт Хенсград в осаду и до конца зимы принудит барона Ольморга сдаться, и путь на столицу будет для него открыт. И если к тому времени Лига баронов не придёт к согласию, то вашей марионетке ни за что не усидеть на троне.

Малик старался говорить подчёркнуто бесстрастно, кроме того всем своим видом показывая, что ему плевать, кто носит титул императора сегодня, и кто станет называться так на следующий день.

– Согласия нет и не будет, – заявил Ларс, как видно, твёрдо в этом уверенный. – Особенно сейчас, когда я лишился поддержки правителя Остенграда. Я знаю, что ты скажешь! – добавил он в тот самый момент, когда Малик и правда уже открыл рот, собираясь его перебить. – У меня теперь его земли, деньги и люди, но он сам просил об этом на смертном одре! Вот только его влияние умерло вместе с ним, и мне не по силам справиться со всем в одиночку. Крысы уже побежали с тонущего корабля, и это лишь начало… Ведь может так случиться, что после похода на столицу наш новый правитель именно Ярвик почтит своим первым визитом…

Сказано это было так трагично, что Малик почти проникся чужой бедой, но ловчий, которым он был, видел всё немного иначе:

– Я не приму заказ на убийство претендента…

– Что? То есть, по-твоему, я спятил?! – вскричал вдруг барон и резко обернулся, метнув в ловчего взглядом две голубые молнии. – Или отчаялся настолько, что стал творить невесть что?! Нет, не беспокойся, Беспалый! Свой город, своих подданных я сумею защитить и без твоей помощи! У меня хватит благоразумия упасть на колени и поклясться в вечной верности новому господину – отделаюсь крупным пожертвованием в пользу короны, а также потерей некоторых земель и привилегий. Но старый барон Ольморг не такой как я: он не рос на чужбине, не водил дружбу с простолюдином, и он упрямее осла в вопросах чести. Барон скорее утопит в крови и своих, и чужих, чем сдастся на милость победителя! И потому не станет претендент торчать под стенами Хенсграда до самой весны – город будет взят штурмом!

– При всём уважении к военному гению князя, – нисколько не смутившись, заметил Малик, – сделать это будет очень непросто. Бывал я в Хенсграде и не раз: стены там двенадцать футов в толщину и сорок – в высоту, одиннадцать башен, размером с твой замок каждая, и жители – все, от мала до велика, умеют держать в руках меч – ваши бесконечные распри сказываются. Понадобится чудо, чтобы взять такой город, не лишившись всей армии!

– Чудо? – громко усмехнулся барон и скрестил руки на могучей груди. – Три громогласа подойдут?

Сначала Малик решил, что это была шутка, пускай и не смешная, но барон не улыбался, напротив – он походил сейчас скорее на палача, чем на отпрыска благородной фамилии, и таким мрачным был его вид, что вместо смеха из горла ловчего вырвался лишь слабый хрип. Он огляделся по сторонам, ища глазами, чем бы промочить горло, но, не найдя ничего подходящего, был вынужден просто откашляться.

– Что за чушь Вы несёте, ваша милость?

– Это чистая правда, Малик, – заверил его барон. – Мой лазутчик лично видел, как их грузили в огромных клетках на корабль в Радужной гавани, а потом он в сопровождении боевых галер отбыл на запад. С тех пор они должны были преодолеть большую часть пути, и через две-три недели эти твари прибудут в Эстпорт, а оттуда направятся прямиком в осаждённый город. После чего претенденту останется только найти брешь в стене и запустить их внутрь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.