Однажды, когда-нибудь…

Сегодня женщина спешила в голубую гостиную. Зная наперечет всех жильцов, она особенно переживала за нескольких. И вовсе не потому, что они казались ей особенно одинокими или несчастными. Больше всего ее беспокоила их отчужденность и демонстративная независимость. Среди таких ее подопечных, тревожащих и притягивающих одновременно, Любовь Григорьевна являлась самой необычной. То, что дама могла совершенно отстраненно часами сидеть в кресле напротив окна, сутками молчать и не реагировать на обращенные к ней слова, казалось Александре Львовне по меньшей мере странным. Странным, если не сказать больше… Приглядываясь к необычно худой и молчаливо-суровой даме, Александра Львовна, как врач, старалась ей, конечно, не докучать, но исподволь все время ее разглядывала, пытаясь разгадать какую-то скрытую от посторонних глаз тайну. Ей казалось, что в жизни этой странной женщины была какая-то тайна. Все, совершенно все в этой очень пожилой даме казалось Александре Львовне необычным и загадочным. Она, кстати, уже не раз пыталась заговорить с Любовью Григорьевной, но та, внимательно выслушав обращенный к ней вопрос, лишь вежливо благодарила и деликатно отворачивалась, словно опасаясь слишком назойливого внимания.

Итак, сегодня, войдя в голубую гостиную, Александра Львовна внимательно окинула привычным профессиональным взглядом большую комнату. Все как всегда: и группки азартно играющих стариков, и увлеченные вязанием престарелые дамы, и мило сплетничающие на диване седые подружки – всё неизменно в этом благословенной обители. Она усмехнулась, ведь и сама не молоденькая, а вот же привыкла к своим подопечным относиться снисходительно, любовно-ласково. Но тут какое-то внутреннее беспокойство заставило ее озабоченно оглянуться по сторонам… так и есть! Возле окна в привычном кресле не оказалось Любови Григорьевны.

– Ого! – чуть слышно произнесла женщина, в которой тут же проснулись и профессиональная озабоченность, и чисто человеческое беспокойство, – что случилось?

Резко повернувшись на довольно истертых крошечных каблучках стареньких, но очень удобных туфель, Александра Львовна поспешно двинулась по длинному коридору. Беспокойство накрыло ее сразу и, не слушая никаких разумных доводов, подгоняло буйную фантазию. Стремительно подойдя к нужной комнате, чуть задержавшись и мягко постучав в дверь, женщина слегка приоткрыла ее, затаив дыхание.

Увиденное вызвало у врача некоторое недоумение…

У крошечного стола, стоящего впритык к кровати, сидела, чуть согнувшись, Любовь Григорьевна. Неотрывно глядя на лист бумаги, она старательно шевелила губами и увлеченно что-то писала в большом блокноте.

Глава 11

Лилька ровно в семь подъехала к знакомому подъезду и, мельком взглянув в зеркальце, весело подмигнула своему отражению и достала телефон. Варвара, ожидавшая ее звонка, сразу же ответила:

– Ну? Ты здесь?

– Да. Выходи. Только… – подруга замялась, словно подбирая слова.

Варвара, давно и очень хорошо знавшая Лилю, сразу насторожилась:

– Ну? Что? Что-то еще?

Тут Лилька уже без всякого стеснения выдала:

– Ты как там выглядишь?

Подозрительная тишина повисла в трубке, потом неуверенный голос Вари тихо спросил:

– Как обычно… А что? Нужно как-то особенно выглядеть?

– Ну, – Лиля замялась, – да, в общем-то, и не обязательно… Но желательно!

Ничего не понимающая Варя задумалась:

– Лиль, по-моему, ты темнишь… Давай сей же час выкладывай, что ты там затеяла?

Хитро усмехнувшись, Лилька, однако, очень серьезно ответила:

– Ничего. Честное пионерское! Выходи скорее.

Но, нажав на кнопку отбоя, тут же тихонько пробормотала, усмехаясь:

– Так я тебе и призналась! Ага! Сейчас… Спешу, аж падаю! Нет уж, вот устрою твою жизнь, тогда и признаюсь во всем.

Больше всего на свете суматошной, но преданной Лильке хотелось сейчас, чтобы ее дорогая Варька хохотала, как раньше, чтобы разгладились задумчивые складочки между бровями, чтобы красота ее засияла как раньше.

Еще раз взглянув в зеркальце, она опять подмигнула себе:

– Молодец! Так держать!

Прошло еще минут десять, прежде чем Варвара показалась в дверях подъезда.

Усаживаясь в машину, она озабоченно посмотрела на подругу:

– Слушай, но куда мы все-таки отправляемся? А? Что за тайны мадридского двора? Говори сейчас же!

Лилька, округлив глаза, серьезно ответила:

– Ни за что… Это сюрприз! Но не волнуйся, – тут же опередила она следующий Варькин вопрос, – ни во что плохое или криминальное я тебя не втяну! Будь спокойна.

– Ага… Понятно. Ну что ж… Спасибо и за это, – вздохнула Варвара, – а то не знаю, чего от тебя и ждать, ведь буйство твоей фантазии превосходит все мыслимые и немыслимые границы.

Лилька снисходительно кивнула и вопросительно подняла брови:

– Да? Странно… А мне всегда казалось, что это мое неоспоримое достоинство.

Варвара улыбнулась и пожала плечами:

– Ну, это уж кому как… Я, например, совсем не хочу попасть в поле твоих непредсказуемых экспериментов.

Они посмеялись.

И одна, и вторая прекрасно знали все недостатки и достоинства друг друга и никогда бы не обиделись ни на шутку, ни на замечание. Да и какие на самом деле могут быть обиды между лучшими подругами?

Взглянув в окно, Варя уселась поудобнее, приготовившись ехать долго: в нашей любимой столице ведь куда ни ткни – или конец пробки, или ее начало – далеко не уедешь. С удовольствием откинувшись на спинку кресла, она прикрыла глаза, подумав при этом, что давно уже не чувствовала себя так безмятежно и спокойно. С момента гибели мужа Варька поначалу вообще боялась садиться в машины, к тому же и ездить-то было некуда: круг ее интересов замкнулся: больница, процедуры, врачи… Потом, чуть позже, дом и дети, реабилитация. А еще позже только работа и домашние заботы. Да она особенно и не хотела никаких других развлечений – не до этого было, хотелось душу восстановить, оживить, что ли… Пробудить. Знала, что надо как-то жить, растить детей, а сил и желания не находила, все больше и больше погружаясь в мир глубокого отчаяния, безысходности и безнадежности. Так и жила бы, если бы не подруги, не оставлявшие ни на минуту ее одну.

Машина неожиданно резко затормозила и, чуть проехав, остановилась совсем. Удивленная Варвара открыла глаза:

– Что это? Ты чего остановилась?

– Как чего, подруга? – Лилька улыбнулась. – Приехали. Давай просыпайся.

– Да я и не спала, – Варька пожала плечами.

– Да? А что тогда? Мечтала?

– Да нет же! – Варвара откинула длинные золотые пряди волос на спину, – просто размышляла о жизни.

Лилька подозрительно взглянула на нее:

– О Саше думала?

Варька грустно улыбнулась:

– Да не знаю… Обо всем сразу.

– Ну, улыбаешься, и на этом спасибо! – Лилька, больше всего боявшаяся отчаянных Варькиных слез, облегченно вздохнула, а потом кивнула в сторону сверкающей вывески:

– Давай выходи, пойдем…

Варя, выбравшись из машины, с любопытством оглянулась:

– Ого! Это что? Куда мы приехали?

– Эх ты, москвичка! – осуждающе покачала головой Лилька. – Ведь это сейчас самое популярное место в Москве.

– Да? – Варя внимательно присмотрелась. – Конечно, я отстала от жизни, отстала… Да ведь за два года чего только не появилось в Москве, да только мне не до того было, сама знаешь…

– Ну, ладно, ладно, – спохватилась подруга, виновато обняв ее за плечи, – это я так… По глупости. Ничего, все наверстаем, ничего не упустим. Ничего! Пойдем.

Они подошли к зданию, и, открыв стеклянные двери, вошли в роскошный холл. Отвыкшая за два года и от светских развлечений, и от огромных сверкающих магазинов, и от модных салонов Варя сразу как-то оробела, ссутулилась и поникла. Она казалась самой себе каким-то инородным телом, попавшим сюда то ли по чьей-то ошибке, то ли по своей глупости. Но Лилька, эта умная и проницательная Лилька, все сразу поняла и почувствовала. Она обернулась к подруге и, ласково ей подмигнув, прошептала:

– Эй?! Ты чего тормозишь? Ну-ка… Разверни плечи, подними голову, и вперед – покажи-ка всем, что значит красота неописуемая!

– Ой, да ты что! – Варя, съежившись, испуганно спряталась за ее спину. – Ты спятила, что ли? Какая еще красота? Зачем мы сюда? А? Ты знаешь что? Ты иди, а я тебя лучше в машине подожду.

Выпалив все это на одном дыхании, Варвара резко повернулась и чуть ли не бегом кинулась к огромным стеклянным дверям. Охранник даже удивленно привстал, не понимая, что здесь происходит, и, очевидно, соображая, стоит ли ему вмешаться или ситуация как-нибудь сама разрулится. Но Лиля, как, впрочем, и всегда, оказалась начеку, она все же успела схватить свою совершенно растерявшуюся подругу за платье и, потянув к себе, сердито проговорила:

– Куда?! Что ты, как чумная, скачешь? От чего бежишь? Салонов красоты, что ли, не видела?

Варвара, прекрасно понимая, что минуту назад выглядела по меньшей мере смешно, все же не сдавалась:

– Лилечка! Ну зачем мы здесь? Неловко мне, понимаешь? Отвыкла я от всего этого…

– Понимаю, – согласно кивнула подруга, – но нельзя же как страус прятать голову, жить же как-то нужно.

И, видя, что Варя колеблется, она, не теряя времени, пошла в наступление:

– Ну, сама подумай… Два года же прошло, два!! Ты же с людьми общаешься, с родителями, с детьми, неужели не хочешь как человек выглядеть?

– А я что? – растерянно взглянула на нее Варя, густо покраснев, – я так плохо выгляжу?

– То, что ты красавица, все знают, – уклонилась от прямого ответа Лиля, решив пощадить самолюбие подруги, – но на руки свои взгляни… сколько времени ты маникюр уже не делала? Да и за лицом можно поухаживать: массажик, масочку, пилинг… Это все не помешает, а только усилит твою природную неотразимость! А? Ведь нет предела совершенству, Варька?! Согласна?

– Ой, даже не знаю… – нерешительно протянула Варя, совсем поникнув. – Может, все-таки не надо, а?

Но Лилька, видя, что подруга вот-вот сдастся, поднажала:

– Давай, Варька, соглашайся! Выйдешь отсюда помолодевшей лет на десять! Ну?!

– Да зачем мне это, – махнула рукой Варя, уже, однако, не сопротивляясь, а потом, чуть подумав, решила: – Ну, пойдем уж… раз приехали.

Внутренне ликуя, Лилька, впрочем, ничем себя не выдала. Очень деловито и сдержанно прошла вперед, поздоровалась с мастером, рассыпавшимся в комплиментах, и, кивнув на Варю, негромко сказала:

– Ты вот что, Леня… Эту прекрасную даму нужно привести в боевой порядок. Лицо, руки, ноги и так далее, все, что положено по списку. Да не ленись, дружок, мы за ценой не постоим!

Мастер, подобострастно улыбнувшись Лиле, восхищенно развел руками:

– Ой! Даже не знаю, как подступиться к такому бриллианту?!

Но Лиля сурово прервала поток бессмысленной витиеватости:

– Ну, все, все… На то тебе и руки даны, работай, дружок! Старайся, за бриллиантом тоже ухаживать надо, чтобы не потускнел.

Уже давно стемнело, когда подруги вышли из салона.

Лилька, взглянув на Варю, одобрительно хмыкнула:

– Хоть и льстец Ленька, а дело свое знает, паршивец! Знает!

– Да? – смущенно подняла на нее глаза Варя, – все хорошо?

– Ой, Варька! – звонко причмокнула Лиля, – хорошо – не то слово! И вправду – бриллиант! Просто блеск!

Подруги, взглянув друг на друга, вдруг громко рассмеялись. Варвара и впрямь будто помолодела, а Лиля удовлетворенно хмыкнула, подумав при этом: «Оживает Варюшка! Честное слово, оживает!»

Варя, словно почувствовав, что Лиля думает о ней, вопросительно взглянула на нее, перестав смеяться:

– Ты чего?

Лиля, вдруг отчего-то растрогавшись, ласково кивнула ей, тихо-тихо проговорив:

– Знаешь, Варька, когда-нибудь мы с тобой будем вспоминать этот день как начало твоей новой жизни!

– Да? – так же тихо произнесла Варя, внезапно остановившись и повернувшись к Лиле, – новой? Какой такой новой?

– Другой, – убежденно сказала подруга, мечтательно глядя вдаль, – не хуже и не лучше той, что у тебя была. Просто другой… Дру – гой!

– А разве может быть еще что-то после того, что случилось? Без него? – Варя широко распахнула глаза, вопросительно обернувшись к Лиле.

Лилька убежденно кивнула:

– Конечно! Ты молода, хороша собой, умна… Ты будешь всегда его помнить, всегда! Но жизнь не стоит на месте, поверь мне, дорогая. Просто поверь! Однажды, когда-нибудь все еще будет… Обязательно!

– Однажды, когда-нибудь… – тихо, как эхо, задумчиво повторила Варька слова подруги. – Однажды… Когда-нибудь.

Глава 12

Павел Владимирович, сердито нахмурившись, устало откинулся на высокую спинку удобного кожаного кресла.

«Вроде бы и не понедельник, а дела не идут, просто не везет сегодня! – Он взглянул на часы: – Ого! Почти девять… Надо домой отправляться».

Генеральный директор и, собственно, владелец огромной компании, он почти все время проводил на работе. Забот всегда было столько, что он порой забывал даже поесть, вспоминая о хлебе насущном только тогда, когда уже вовсю засосет под ложечкой. Сегодня, правда, он успел пообедать, но и то благодаря тому, что его вечный и верный друг Семен (теперь еще и партнер по бизнесу) в третьем часу дня заехал в офис, вернувшись из длительной командировки. Он вошел, смеясь, обнял друга, но, присмотревшись, даже присвистнул:

– Ого! Ну-ка поведай, отчего это ты так осунулся? Что происходит? Сколько меня не было в Москве? Десять дней?

– Четырнадцать, – сухо и деловито поправил его Павел, – а что? Сильно постарел?

Он попытался отшутиться, но не тут-то было, Семка шутку не принял, сдвинул брови и, уже серьезно и придирчиво посмотрев на друга, встревоженно переспросил:

– Так, значит, что-то все-таки случилось? Да?

Павел глубоко вздохнул, потер уставшие от долгого сидения за компьютером глаза и пожал плечами:

– Не поверишь – ничего! Ну, если не считать всяких мелочей… Но что-то их так много набирается, что это меня начинает выбивать из колеи… Как бы мы сдачу второй линии не запороли!

– Так, так, так…

Семен расстроено плюхнулся в кресло напротив друга и недовольно сдвинул брови:

– Ага… Плохие новости. Вторая линия – это вам не шутка, а что там такое?! Да, похоже, что сегодня обед отменяется!

– Ну уж нет!

Павел резко встал из-за стола:

– Обедать пойдем обязательно, а то я тут один без тебя совсем отощал… Ну а за обедом и дела наши насущные обсудим, как уж без этого.

Обед затянулся.

Друзья успели обсудить и дела, и новости бизнеса, и «козни» конкурентов, а уже прощаясь, еще и о домашних своих вспомнили.

Семен, подойдя к машине, вопросительно оглянулся:

– Как мама поживает?

Павел вздохнул, пожав плечами:

– Хандрит. Возраст, что ли… Ведь с тех пор как папы не стало, все болеет. Вот ведь вроде бы и любви-то особенной между ними не было, а привязанность, оказывается, сильнее любви бывает.

– Тоскует, – согласно кивнул Семен.

– Да. Тоскует, – тихо повторил Павел.

– Людмила Александровна как-то сразу сдала. Все держалась, держалась, а потом враз постарела. – Семен грустно улыбнулся и развел руками: – Жизнь, будь она неладна…

Он сразу помрачнел, вспомнив неожиданно и свою хохотушку Валю, умершую при родах и оставившую ему сына, которого он так один и вырастил, благо мама всегда рядом, да вот и она тоже, как и мать Павла, стала стремительно стареть.

Семен задумался.

Годы идут. Убегают, оставляя за собой разрушенные судьбы, унося любимых, забирая самых дорогих.

Павел, взглянув на поникшего друга, сразу понял, о чем тот думает, и, боясь расстроить Семку еще больше, резко сменил тему разговора:

– Ладно, дружище… Ты поезжай домой сегодня, отдыхай после дальней дороги, набирайся сил, а завтра, уж не обессудь, впрягайся, дел-то по горло.

Он тепло и ласково похлопал Семена по плечу и пошел было к своей машине, но тут Семка, словно вспомнив что-то, вдруг громко его окликнул:

– Пашка… А ты помнишь наши посиделки в общаге?

– Господи! – От неожиданности Павел чуть не споткнулся и, остановившись, изумленно уставился на Семена: – Вот уж чего не ожидал! С чего это ты? Ностальгия?

– Не знаю, – честно признался друг, смущенно улыбнувшись, – просто отчего-то вспомнил, как мы сидели по ночам, пели под гитару, танцевали внизу, жарили картошку…

Он помолчал, пожал плечами:

– Старею, что ли?

Павел удивленно хмыкнул, а потом махнул рукой:

– Да нет… Не думаю. Просто ты устал, работа задавила, как говорится, все чувства и эмоции. Да и давно мы не собирались вместе. Очень давно! А что? Давай, что ли, в ресторан сходим как-нибудь вечерком, а? Может, напьемся? Давай?!

– О! Вот этого не надо! – расхохотался Семен, представив сразу, как два респектабельных мужчины, пьяно качаясь, выходят из ресторана. – Не забудь: ни тебя, ни меня некому будет дома откачивать и отпаивать огуречным рассолом, так что давай попросту: сходим посидим, на людей поглядим, отдохнем.

– Все… Решено! Пойдем, раз напиться нельзя, так хоть посидим, на людей посмотрим, – согласно кивнул, смеясь, Павел и, на прощание крепко пожав другу руку, решительно пошел в сторону машины.

Надо спешить. Время не ждет, к сожалению…

…Семен неторопливо поднялся на третий этаж.

В их доме конечно же был лифт, но он давно уже взял себе за правило ходить по лестницам пешком. И надо сказать, давши однажды себе слово, он старался его никогда не нарушать. Да, конечно, – «никогда не говори никогда», это все верно, бывают и исключения из правил, но Семен все же пытался выполнять это свое решение всегда. Или почти всегда – это же жизнь, всего не предусмотришь! Поднявшись на третий этаж, он глубоко вздохнул и с удовлетворением отметил, довольно улыбнувшись, что почти не запыхался. Подойдя к двери, Семен поспешно достал ключ из своего портфеля, верного спутника всех его бесчисленных командировок, но воспользоваться им не успел, так как именно в это мгновение дверь бесшумно отворилась и прямо навстречу ему из квартиры шагнул высокий стройный светловолосый юноша.

Увидев Семена, юноша резко остановился и радостно воскликнул:

– Ого! Ну, наконец-то! Привет! – Он поспешно наклонился вперед и обнял Семена за плечи: – Что-то ты долго в этот раз?

Мужчина ласково похлопал юношу по спине и, любовно оглядев его, одобрительно кивнул:

– Здравствуй, сынок! Ну как ты? Уходишь?

Сын Семена, не скрывающий своей радости, как-то совсем по-детски заторопился, засуетился:

– Да ладно, завтра схожу. С тобой останусь, соскучился.

Семен даже слегка покраснел, ему вдруг стало так тепло и радостно от того, что сын его, Андрюшка, вырос таким добрым, ласковым и прямым, совсем как он в юности. Переговариваясь и по-доброму подшучивая друг над другом, они вошли в квартиру и сразу же попали в руки Лидии Ивановны, Семкиной мамы. Она, сухонькая, маленькая, чистенькая, была на самом деле строгим командиром и рулевым, ведущим эту небольшую семью, отвечающим за их семейный комфорт, порядок в доме и щедро дарящая своим дорогим мальчишкам необыкновенную бескорыстную материнскую любовь. Увидев сына, вошедшего в квартиру в обнимку с внуком, Лидия Ивановна просияла морщинистой лучистой улыбкой:

– Семочка! С приездом, сыночек!

Она неторопливо подошла и уткнулась сыну в грудь. Он снисходительно, но очень ласково чмокнул ее в седую голову:

– Здравствуй, мамочка! Ну что? Все у вас в порядке?

Лидия Ивановна, недолго пребывая в радостной эйфории, тут же выпрямилась и, перейдя на свой обычно строгий тон, чуть сварливо, чуть насмешливо проговорила:

– Ой, сынок! С Андрюшкой разве соскучишься? Только первый курс закончил, а возомнил себя взрослым мужчиной, все пытается меня в рамки какие-то установить, грозится лишить права слова…

– Ого! – громко захохотал Семен, с облегчением чувствуя себя, наконец-то, дома и сразу расслабляясь душой и телом. Он давно привык к словесным дуэлям бабушки и внука. И, очень любя их обоих, старался никогда не вставать на чью-то сторону, убежденно соблюдая спасительный нейтралитет. Он знал, что за этой напускной суровостью и внешней придирчивостью матери скрывается бесконечная нежность и любовь к внуку, а поэтому никак не реагировал на их словесные выпады и баталии, лишь изредка, в совершенно исключительных случаях, вставлял свое веское слово, к которому, надо отдать должное, безоговорочно прислушивались и мать, и сын.

Как и все люди, которые очень долго живут вместе, мать, сын и внук прекрасно знали и все слабости друг друга, и особенности характеров, привычки и наклонности. Вот и теперь, встретившись после командировки Семена, все члены этой небольшой, но дружной семьи собрались на небольшой кухоньке и, перебивая друг друга, стали делиться новостями. Пока Лидия Ивановна собирала на стол, сын взахлеб рассказывал отцу о том, что его сейчас так волновало: о трудной сессии, о своих удачах на этом поприще и неудачах Сереги, его верного Санчо Пан-сы. Семен посмеялся, слушая сбивчивый рассказ сына, и только хотел что-то вставить, как слово взяла строгая Лидия Ивановна:

– Так… Хватит болтать, давайте-ка к столу.

Семка обернулся к матери и негромко попытался отказаться:

– Мам, я, в общем-то, не голоден.

– Как это? – грозно сдвинула брови хозяйка.

– Да мы с Павлом в ресторане пообедали, я ж на работу заезжал…

– Понятно, – чуть обиженно протянула мать, – но это не повод отказываться от еды. Давай-ка вот котлетку или блинчик… Еще теплый, так и просится в рот!

Лучистые глаза матери внимательно взглянули на сына:

– Исхудал-то как… Попробуй что-нибудь.

Семка громко захохотал, откинув голову:

– Мама! Опомнись! Как исхудал?! Поправляюсь как на дрожжах…

Сын критически оглядел отца и насмешливо скривился:

– Да, бабуль… Зрение у тебя явно сдает!

Однако Лидия Ивановна, ничуть не смущаясь, тут же парировала, шутливо погрозив при этом Андрюшке кулаком:

– А ты поучи еще бабку, поучи! Ишь! Зрение сдает… Вот мы поговорим с тобой, когда ты до моих лет доживешь!

Андрей в ответ лишь миролюбиво кивнул, спокойно пожав плечами:

– Обязательно поговорим! Вот как мне только стукнет семьдесят, так и побеседуем… Присядем в уголок на диванчике и начнем… Ох и наговоримся!

Все дружно рассмеялись.

Семен женился гораздо позже своего друга.

Давно уже отгремели Пашкины свадебные колокола, у него уже стала подрастать маленькая дочурка, а Семка все никак не мог найти ту единственную, с которой хотел бы прожить всю жизнь и вместе состариться. Порой ему казалось: вот она – та самая, ради которой можно весь мир перевернуть. Но проходил месяц, другой, третий, и он убеждался, что все это не то, не та… Это казалось странным, ведь Семен, веселый, неугомонный, преданный и верный, всегда был на полшага впереди своего друга. Он, замечательный рассказчик, весельчак и выдумщик, вдруг как-то растерялся, сообразив, что просто не может остановить свой выбор на одной девушке. Ему то все казались хороши, то все казались неестественными, напыщенными, ненатуральными. Чего он искал? Он и сам поначалу не понимал, но как-то неосознанно стремился к чему-то заветному, чистому, светлому. Ему хотелось какой-то особенной доверительности, легкости, что ли… Время шло. Павел как-то даже непонимающе спросил:

– Слушай, Семка? Ты опять с девушкой расстался?

– Да. – Семен погрустнел.

– А почему? – не унимался Павел, – вот ты мне объясни, почему?

Семен пожал плечами:

– Да не знаю.

А потом как-то удрученно добавил:

– Ну, не то это… Понимаешь?

– Нет, – честно признался друг, – не понимаю. Что не то?

– Даже не знаю, как тебе сказать, – Семен вздохнул, – это на уровне чувств, что ли… Ну, нет любви – и все тут!

– Так, может быть, любовь не сразу рождается, а? – Павел пристально взглянул на друга, – может, время нужно для нее?

Но Семен упрямо мотнул головой:

– Нет, я сразу бы почувствовал! Ты думаешь, мне не хочется семью иметь, детей? Но не могу я не доверять собственной интуиции, понимаешь?

– Ну, ну… – Павел ухмыльнулся и развел руками: – Ладно, дружище. Ищи свою суженую, что ж с тобой поделаешь… Только смотри уж, чтобы твои поиски до старости не затянулись, а то будешь беззубым стариком жениться!

Опасения Павла, к счастью, не сбылись, Семен женился раньше, чем потерял зубы. Ту самую, единственную, он встретил, как ни странно, в стоматологической клинике. Пришел лечить зуб, который спать не давал уже который день, а войдя в кабинет, забыл и о зубе, и о боли… Девушка даже не поняла поначалу, зачем он явился, так как вместо рассказа о зубе он только бессвязно мычал и краснел, а потом, чуть придя в себя, что-то невнятно бормотал. Она не выдержала и громко расхохоталась, предложив ему немного посидеть в коридоре, чтобы вспомнить, зачем он сюда явился. Но Семка, сообразив, наконец, что выглядит по меньшей мере глупо, взял себя в руки и, обретя свое обычное чувство юмора, тоже рассмеялся. Так и пошло… Она, умная, тонкая и прозорливая, сразу все поняла и не мучила его отказами и сомнениями, потому что тоже полюбила его внезапно и сильно. Вот и не верь после этого, что у каждого из нас есть на этой земле вторая половинка, которую только нужно непременно найти, а то счастья не видать…