Всё начиналось в юности

– Кузнецов, не спеши подрывать позицию… может, они не заметят… Если останешься жив, напиши маме… – еле слышно проговорил он и потерял сознание.

Димка сползал на позицию, нашел аптечку и, как мог, перевязал лейтенанта. Боевики между тем отошли от шока. Новые разведчики с опаской пошли к позиции мотострелков. Из укрытия в кустах Димка видел, как они вышли на площадку. Как обследовали его убитых товарищей. Видел, как внезапно застонал Митя Федоров, и бородатый детина с яростной злобой всадил в раненого пять пуль. Видел, как на позицию пришли еще несколько боевиков и принялись собирать оружие и мародерствовать. Заметил, как один из мародеров увидел плохо замаскированную мину и провод, идущий от нее. Он что-то крикнул на своем языке и двинулся в сторону Димки. Димка всем существом своим осознал: в плен его брать не будут. Его ждет только смерть. Он нажал кнопку подрывной машинки.

Этот мощный одновременный взрыв всех оставшихся мин, так же как и первый, был беспощаден ко всему живому. Он похоронил вторую группу боевиков, но Димка этого уже не увидел. Один из осколков взрыв послал и своему создателю.

*

Салману Ходжаеву доложили: русские подорвали себя вместе с разведчиками отряда. Негодовать, осмысливать произошедшее, искать виновных было некогда. Смять сходу не умеющих воевать неверных не получилось.

Какой-то жалкий заслон из девяти русских мальчишек убавил его отряд наполовину. Погибли опытные, проверенные в боях бойцы. Те, что прошли с ним все круги ада. А у него нет даже возможности по-человечески их похоронить. Раненых и тех придется бросить. Конечно, раненые не пропадут. Русские, с их милосердием, окажут им помощь, вылечат. Но все равно, нехорошо оставлять друзей врагу.

Федералы не оставляют ему выбора. Внизу, со стороны долины, движется колонна их войск. (Лицо Салмана исказила злобная усмешка). Это движется вызванная заставой русских помощь. На горизонте вот-вот замаячат вызванные для поддержки "вертушки".

Нужно срочно уходить с этого узкого и несчастливого для отряда места. Снова бежать, бросив убитых и раненых, чтобы не погубить оставшихся.

Но ничего… Придет время, он отомстит за все…

Салман подал команду, и его сильно поредевший отряд ускоренным шагом заспешил через узкий проход к заветному лесу.

А о героизме не умевших воевать мальчишек, по сути повторивших подвиг шестой гвардейской десантной роты, страна не узнает. Узнают об этом только их родные во время торжественных, с приглашением духового оркестра, похорон. Их могилы да еще посмертно выданные медали будут напоминать родным о том, что эти ребята закончили свой жизненный путь на безымянном перевале, полностью и до конца выполнив долг солдата.

Для тех же, кто организовал им эту войну, они были и останутся всего лишь "пушечным мясом".

*

Николай Федорович в самый разгар лета затосковал. Ему удалось за короткий срок создать приличную пасеку, и работы было невпроворот. Пик сезона, который кормит и пчел, и пчеловода. Работа пасечника не терпит отлагательств, выходных и праздников. И он, не взирая на трудности, добросовестно ее выполнял. Благоприятствовала в этом деле и погода. Лето стояло теплое с кратковременными грибными дождиками. Пчелы хорошо развивались. Медоносы пышно цвели и выделяли нектар. Одним словом, сезон обещал быть удачным.

А в душе пчеловода – тоска и неопределенность. Причина, та же, что и у большинства родителей – дети.

Нет, за старших он был спокоен. Дочь живет хоть и небогато, но счастливо. Муж у нее – мужик стоящий. Видно, что любят друг друга. Светлана родила второго ребенка. Обещает, как немного подрастет младший, привезти внучат для знакомства с дедом и бабушкой.

У старшего сына тоже все в порядке. Хоть и служит на Дальнем востоке в порядочной дыре, но по службе продвигается. Уже получил капитана и назначен на майорскую должность. Единственное, что тревожит, до сих пор не женился. Нет там, в их медвежьем углу, невест. И потому есть опасение, как бы он в этом отдаленном гарнизоне не начал попивать. Но это всего лишь опасение, а вот с младшим дело плохо. Из части, где воевал Димка, пришло известие: пропал без вести. Эта новость ударила, как обухом по голове. Особенно сникла Катя. Мать есть мать. Он не раз пытался ей доказать: пропал без вести – еще не значит погиб. Погибшие боевикам не нужны. Их находят быстро. Скорее всего, Димка в плену. А в этом случае есть надежда. Она все это выслушивает, соглашается, а по ночам плачет.

Они никому, даже Ерохиным, не рассказали о своем горе. Боятся: друзья и знакомые начнут преждевременно хоронить сына. Гонят прочь горестные мысли и надеются на лучшее. Но жить в такой неопределенности тяжело.

Хотя, если судить по большому счету, в такой атмосфере живет не только их переживающая за сына семья. Вся страна, кроме верхнего эшелона, живет в тревоге и ожидании нехороших вестей.

Только те, кто "наверху", этого не видят, или, скорее всего, делают вид, что не видят. Идет война, а "верхи" с утра до вечера демонстрируют "улучшение жизни" в стране и "довольство" народа этой жизнью… На телевидении круглые сутки прокатывают разлагающие народ американские боевики да развлекательные шоу с участием лицедеев, по высочайшему недоразумению причисливших себя к элите общества.

Впрочем, эстафету создания мерзопакостных сериалов подхватили и доморощенные киношники. Они в погоне за деньгами кое в чем уже превзошли американских учителей. В каждом фильме герой либо бандит, уничтожающий людей, либо мент, борющийся с бандитами их же кровожадными методами.

А в реальной жизни от настоящих бандитов тысячами гибнут честные люди. Мораторий на смертную казнь привел к парадоксу. Человеку-хищнику позволительно уничтожать людей-созидателей, а самого хищника истреблять антигуманно. Его можно лишь изолировать и кормить за счет тех, кого он не успел истребить. Это тот самый пример искусственного нарушения равновесия в природе. И создали его те, кто правит сегодня обществом.

Потому так много расплодилось человеческих паразитов и хищников и так нагло и безнаказанно они действуют.

А все это ведет к одному. В обществе назревает огромное противоречие между довольными жизнью "верхами" и недовольными своим существованием "низами". И это противоречие подавляет прогрессивное движение нации. Нация деградирует по всем направлениям. Люди, стараясь приспособиться к искусственно искаженной действительности, лавируют, меняют истинные взгляды и ценности на ложные, подстраиваются под власть имущих, перенимая от них безнравственность и аморальность. Перестают анализировать прошлое и думать о будущем, живут одним днем. А какое, скажите, может быть будущее у общества, члены которого живут одним днем?

Потому так тревожно сегодня родителям и за детей, и за внуков. У каждого поколения своя программа. Так устроено в природе. У тех же пчел есть поколение, которое живет всего месяц. Этот месяц оно активно работает на воле и за это короткое время обеспечивает семью пропитанием на весь год. А есть зимнее поколение. Эти видят яркий земной мир только во время своего первого облета. Потом всю зиму выживают в улье (в дупле), чтобы поближе к весне вырастить новое поколение и умереть.

Так и у людей. Есть поколения с относительно благополучной жизнью. Они созидают, строят. Есть поколения, которые воюют с человеческими хищниками и паразитами, защищая созданное. А есть поколения, задача которых – выжить во время массированной атаки сил зла и вырастить смену. И только эта смена сделает очередной шаг по пути к прогрессу. Похоже, поколение их детей, прозванное "поколением пепси", будет вынуждено именно выживать. Выживут из них самые стойкие. Остальные погибнут во время войн, разврата и внутреннего разложения страны. За этих ребят страшно. У любого нормального человека за них болит душа. И уж совсем невмоготу, если в эти жернова вымирания нации попадает твой родной ребенок.

Эх, Димка, Димка… Что же ты молчишь, сын? Отзовись… Дай знать о себе, если ты еще жив…

*

Маринка Серова тоже жила в тревоге. Она не получала от Димки вестей с самой весны. Из теленовостей она узнала о взятии Грозного. О том, что война перекочевала в горы и боевиков-террористов там вот-вот "переловят". А Димка замолчал. Зимой он изредка присылал короткие письма или открытки. Последнюю получила в марте. Ни о какой размолвке не могло быть речи. Писал: все хорошо. Встретил земляка Костю Ясноглазова. Расстались друзьями. Костя пригласил его после войны на свадьбу. И вдруг весточки приходить перестали. Марина пыталась что-нибудь узнать через Витьку. Витька сообщил: Димкины родители о сыне ничего не знают. Он не пишет и им.

Маринка гадала: что такое могло с ним произойти, о чем не знают даже родители? Гнала прочь мысль о его гибели. В этом случае родителей бы уж точно известили. Если ранен, сообщили бы из госпиталя. Выполняет секретное спецзадание? Глупость. Он же не чекист. Какое может быть у сапера спецзадание? Даже если пропал без вести или попал в плен, то и тогда родителей должны были поставить в известность.

Всю весну Маринка провела в ожидании. Огромный, равнодушный к чужому горю мегаполис стал совсем чужим. В этом заполненном миллионами людей муравейнике не было ни единого человека, с которым она могла бы поделиться своей тревогой, кто мог посочувствовать ей.

Даже с отцом и матерью не могла она на эту тему говорить. Они оба настроены против ее дружбы с Димкой. Поэтому сразу, как только сдала сессию, она уехала в село. Тут были понимающие ее дед и бабушка. Приехали на каникулы Витька со Светой. Тут она надеялась хоть что-то узнать.

Она не обманулась в ожиданиях. Бабушка с дедом встретили ее хорошо. Искренне рады были ей и Витька со Светой. У этой счастливой парочки все было по правилам, все по-людски. Они любили друг друга и не мыслили жизни один без другого. Ближе к осени собирались сыграть свадьбу. Получили на это полное одобрение родителей как с той, так и с другой стороны. И совсем неважно, что закончили всего два курса академии. Вдвоем преодолеют любые трудности.

Маринка завидовала им белой завистью. Ну, почему не складывается у нее? Почему к счастью ей приходится идти через трудности и страдания? Сначала так сложно начиналось все с Димкой. Потом заерепенились родители: "жених не из нашего круга". Теперь вообще полная неизвестность. Хотя пожалеть себя, любимую, можно будет после. Сейчас главное, чтобы ее Димка остался жив. Костю Ясноглазова уже привезли в цинке. Ей очень жаль этого парня. Когда-то, почти три года назад, он был влюблен в нее. Костя тоже строил планы. Познакомился с хорошей девчонкой. Собирался после войны жениться. А вот сейчас лежит на сельском кладбище под гранитным памятником с красной звездой, и ему уже ничего не надо.

Нет, главное, чтобы ее Димка, ее Динозавр вернулся… Иначе жить в этом съехавшем с рельсов мире будет совсем невмоготу.

*

Марина больше не могла оставаться в неведении. Она решилась пойти к Екатерине Никифоровне, матери Димки, и откровенно поговорить с ней. Вдвоем со Светой они направились в сельскую больницу. Света зашла в здание, а Марина осталась в небольшом скверике перед зданием больницы. Екатерина Никифоровна оставила на время больных и вышла к Марине. Света, сославшись на дела, убежала, и Марина первой начала разговор.

– Екатерина Никифоровна, Вы, наверное, меня не помните?.. Я одноклассница Димы, Марина Серова.

Екатерина Никифоровна изучающим взглядом посмотрела на девушку. Марина выдержала взгляд и успела заметить: лицо этой сильной женщины выглядело спокойным, но в самой глубине глаз отчетливо просматривались боль и печаль.

– Я помню тебя, Марина. Два года назад была на вашем концерте и на ваш выпускной вечер ходила. Как поживаешь? Как учеба?

– Екатерина Никифоровна, о себе я потом… Скажите мне честно, вы что-нибудь знаете о Диме? Мы переписывались с ним. Последнее письмо я получила от него в марте. Я не знаю, почему он не пишет.

Екатерина Никифоровна печально улыбнулась.

– Я немного знаю о ваших отношениях. Год назад Димка был в отпуске и пооткровенничал со мной… Ты ему очень нравишься.

– Он мне тоже. Даже больше, чем нравится… Но Вы не ответили на вопрос. Вам что-нибудь известно о нем? Мне важно это знать. Иначе я буду думать, что он просто встретил другую…

Лицо матери снова обрело выражение показного спокойствия.

– На этот счет можешь не волноваться, он не пишет по другой причине.

– По какой?! Скажите! Екатерина Никифоровна, я люблю вашего сына!..

Эмоциональный порыв девушки тронул женщину. Она почувствовала в ее словах искренность и сдалась.

– Ладно, скажу. Все равно рано или поздно узнаешь… Пришло извещение: Димка пропал без вести… А это, в условиях Чечни, может обернуться чем угодно… – она безнадежно махнула рукой и отвернула лицо в сторону.

– Пропал без вести?! – глаза у Маринки расширились. – И вы никому об этом не говорите?

– Что толку об этом рассказывать. Если жив, значит, вернется… Если нет…, значит, такова судьба, – подбородок женщины матери задрожал. В глазах проступила влага. – Ты извини, Мариночка, меня ждут пациенты…

Екатерина Никифоровна снова нацепила на лицо маску спокойствия и твердой походкой пошла к больнице. Перед самым входом она обернулась.

– А Димка тебя тоже любит. Сказал: "Если когда-нибудь и женюсь, то только на Марине Серовой"…

*

Прошло два дня. Марина и Света шли на автобусную станцию. Свету вызвали в сельхозакадемию на какую-то конференцию. Маринке не хотелось оставаться одной, и она напросилась к подруге в попутчики. Пока Света будет заседать, намеревалась побродить по областному центру и хоть как-то развеяться.

После разговора с Екатериной Никифоровной она никак не могла успокоиться. Пересказала в общих чертах этот разговор Свете. Вчера они долго обсуждали возможные варианты Димкиной пропажи и дофантазировали до того, что в конце разревелись, как белуги.

Сегодня Марина приказала себе быть спокойной, но у нее ничего не получалось. Они шли по Большой Горе, и то одно, то другое наталкивало на воспоминания, и на сердце снова и снова накатывала тоска.

Вот школьный сквер, где они обсуждали написанную Димкой постановку. Площадка перед Домом культуры, где Димка сражался с Костей Ясноглазовым. Вот парк, где Дублер спас ее от двух городских отморозков.

Света пыталась отвлечь Маринку, разговорить ее, но разговор не клеился. На автостанции Маринка замолчала совсем. Здесь два года назад они распрощались с Димкой (Неужели навсегда?). В горле появился спазм. Ей не хватало маленького толчка, чтобы разрыдаться. Света поняла состояние подруги, взяла ее за руку и подвела к скамейке.

– Ты присядь, посиди. Я куплю билеты. Вон уже из города подошел автобус.

Маринка посмотрела на нее отстраненным взглядом и снова заговорила о своем.

– Мы поцеловались с ним всего один раз… Помнишь, отмечали восьмое марта? Я посмеялась над ним. Сказала, что не умеет целоваться…

Ее глаза наполнились слезами, губы задрожали. Света, в который уже раз принялась утешать подругу.

– Перестань. Пропал без вести – не значит погиб. Может быть, сидит в плену у боевиков. А может, он…он…он… – вдруг начала заикаться она, как испорченная пластинка. Ее глаза округлились и уставились куда-то мимо Маринки. Маринка обернулась. Прямо перед ними стоял с дорожной сумкой сержант Российской армии, как две капли воды похожий на того самого Димку, которого она только что оплакивала.

– Вы, случайно, не меня ждете, девушки? – с улыбкой спросил сержант Димкиным голосом. – Если меня, то почему встречаете дембеля без цветов и оркестра?

Девушки на его юмор реагировали по-разному. Света продолжала ловить ртом воздух. А Маринку вдруг оставили силы. Ее лицо побелело, ноги стали ватными. Она сделала шаг вперед, припала к Димке и заплакала. Димка обхватил девушку руками. Она прижала лицо к его груди, ее плечи содрогались, и вперемежку с рыданиями все-таки сумела произнести:

– Ох, Димка…, ох Динозавр, ну никак не можешь ты без сюрпризов. Мы ведь тебя чуть не похоронили…

– Как похоронили?! Я же написал обо всем из госпиталя!..

– Не было никакого письма. Ни мне, ни родителям. Одно только извещение о том, что ты пропал без вести…

*

Несколькими часами позже, когда улеглись все страсти и волнения от встречи, в доме Кузнецовых был накрыт праздничный стол. Искрящейся от счастья Екатерине Никифоровне помогали не менее счастливые Маринка и Света. После того, как собравшиеся выпили за возвращение солдата с войны и изрядно закусили, Димка принялся рассказывать о памятном бое в горах и последовавших за ним злоключениях.

Его слушали, затаив дыхание. Особенно внимательно, не спуская со своего любимого глаз, следили за рассказом мать и (теперь уже никто в этом не сомневался) его невеста. И умудренная жизнью женщина и молодая девушка думали почти об одном и том же. Как много пришлось пережить их парню в двадцать с небольшим лет. Какие испытания выпали на его долю в возрасте, когда многие из его сверстников еще не оторвались от материнской юбки и не видели в жизни ничего страшнее американского боевика по телевизору.

Глава 6

– Очнулся? – над Димкой наклонился седой усатый дед, по виду русский. – С возвращением на белый свет! – Дед улыбнулся, – на, выпей отвара… Ранение у тебя не очень серьезное, просто оглушило взрывом, да потерял много крови. Хорошо, что вовремя тебя подобрали.

– Кто вы? Где я?

– Лежи, лежи. Не беспокойся, ты у друзей. Меня зовут Петр Григорьевич, тебя, судя по военному билету, Дмитрий. Так что будем знакомы.

Димка огляделся. Он лежал на топчане в небольшой комнате. Ее убранство напоминало дома чеченцев, в которых ему удалось побывать. Как бы в подтверждение его оценки, в комнату вошел второй дед, явно чеченец. Вид у него был озабоченный и хмурый, но ненависти во взгляде не просматривалось.

– Ну, что, очухался? – по-русски с типичным акцентом задал он почти такой же вопрос. – Скоро должна подойти дочь. Она врач, осмотрит тебя и будет лечить… Нам с Петром самим тебя не поднять. Он добавил русскому деду несколько слов на чеченском и вышел.

– Это кто, хозяин? – вопросительно кивнул вслед ему Димка, – что он Вам сказал?

– Да, это хозяин дома. Мой фронтовой друг Ахмед Ротаев. Велел тебя предупредить, чтобы ты ничего не болтал лишнего, даже его дочери. Лучше, если вообще будешь молчать.

– А он не сдаст меня боевикам?

– На этот счет не волнуйся. Он человек проверенный. Но ты должен знать: мы с тобой у него на положении работников. Ахмеда боевики не трогают. Его старший сын был влиятельным командиром. Погиб в первую войну. Младший где-то в России. Бизнесмен. Один из тех, кто зарабатывает деньги для Ичкерии. Дочь работала врачом в Грозном. Переехала сюда накануне боев в городе. Так что ты, если хочешь вернуться домой, веди себя смирно. Будем ждать, пока в аул не зайдут русские войска.

– А что это за аул?

– Совсем небольшой аул из нескольких домов, недалеко от того места, где вы вели бой. Селение в стороне от дороги, поэтому войска заглядывают сюда редко. А вот боевики наведываются чаще.

– А как же Вы оказались в работниках у своего фронтового товарища?

– Не так все просто сейчас в Ичкерии. Я остался один и живу у Ахмеда потому, что мне некуда ехать. Но если всем говорить о нашей с Ахмедом дружбе, чеченцы не поймут его. Поэтому мы с ним уговорились поддерживать версию хозяина и работника.

– А как же Вы, русский человек, вообще оказались в этом чеченском ауле?

– Ну, если тебе это интересно, послушай. Я бывший учитель истории. Давно на пенсии…

Петр Григорьевич негромко, хорошо поставленным голосом опытного педагога принялся рассказывать свою биографию. Было видно: он соскучился по собеседникам. У старых учителей, всю жизнь общающихся с аудиторией учеников, возникает своего рода комплекс. Им тяжело переключаться на ритм жизни пенсионера, где редко удается говорить, а больше приходится молчать или слушать. Именно этим объяснил Димка словоохотливость Петра Григорьевича с совсем незнакомым ему человеком.

В голове у Димки шумело. Он был очень слаб. Болели раны, но слушал старика внимательно и главное сумел уловить.

*

Отец Петра Григорьевича был направлен учителем в чеченское селение (название Димка не запомнил) еще задолго до Великой Отечественной войны. Их семья состояла из трех человек. Мать, тоже учительница, и он, сын Петька, которому едва исполнилось десять лет.

Когда началась Великая Отечественная, отца забрали на фронт, но провоевал он всего полгода и в начале сорок второго вернулся домой без руки. Летом сорок второго пришел черед сына. Петр провоевал до конца войны. Судьба была благосклонна к нему. За все время боевых действий он получил только одно легкое ранение.

После войны окончил институт, приехал к отцу с матерью и стал преподавать историю в родной для него школе. Здесь же женился на девушке из казачьей станицы. У них родились сын и дочь. Жили счастливо до середины восьмидесятых годов.

С приходом "перестройки" повалила одна беда за другой. Сначала умерли почти в один год старики. Потом погибла вместе со своим сыном в автокатастрофе дочь. Автобус, на котором они ехали, свалился с обрыва. Жена не могла перенести этого горя. У нее побаливало сердце, и во время одного из приступов она умерла.

С сыном получилось еще хуже. С приходом к власти Горбачева и компании в республике, как и во многих других национальных образованиях, началось хорошо спланированное разжигание национальной розни. Чем это закончилось, теперь известно каждому. Его сын Алексей был на партийной работе. В отличие от наводнивших в то время партию лицемеров-перевертышей он был человеком честным, преданным идее социальной справедливости и дружбы между народами. Его противостояние с местными националистами закончилось тем, что его вместе с семьей сожгли в собственном доме.

Петр Григорьевич остался один. Пропаганда национализма сделала свое дело, разъедая души людей и сея недоверие и вражду между чеченцами и русскими. Чеченцы начали всеми способами выселять русскую диаспору из селения. Не остался в стороне и Петр Григорьевич. Его ученики, ранее уважавшие его, смотрели на него теперь косо. Многие перестали даже здороваться. А перед первым военным конфликтом начался полнейший произвол. Русских людей все чаще стали убивать, и уже никто не нес за это ответственности.

Петра Григорьевича спас его однополчанин Ахмед Ротаев. Он увез друга в свой маленький горный аул, и чтобы никто к ним не привязывался, объявил, что купил себе работника. Ахмед тоже остался один, управляться с хозяйством стало тяжело.

С тех пор и живут два старика вместе, изображая перед жителями аула хозяина и работника. На Димку они наткнулись случайно. Пошли в лес за хворостом, и вдруг неподалеку от них разгорелся бой. Когда стрельба и взрывы стихли, они вышли на ту самую площадку, где оборонялась застава, и нашли в кустах сержанта. Определили: парень жив, хотя и без сознания – и унесли его в дом.

Дом Ахмеда на краю селения, но жители моментально узнали о том, что он принес в дом раненого русского. Теперь об этом обязательно узнают боевики, но есть надежда: забрать силой "добычу" Ахмеда они не посмеют.

*

Через двое суток, ночью, в дом пришел командир одной из местных группировок, скрывающейся от федералов в лесу. Полевые командиры широко практиковали получение выкупа за пленных. Ахмед сумел отговориться: солдат тяжело ранен. Сначала его надо вылечить, потом решать, что с ним делать. Авторитет сыновей Ахмеда был высок, кроме того, ночные визитеры решили: все равно солдат от них никуда не денется. (Не лечить же его самим). Они предупредили Ахмеда, чтобы спрятал пленного на случай прихода русских, ушли и больше не появлялись.

Не появлялись в ауле и войска. Один раз, правда, прошло небольшое мотострелковое подразделение, но подгоняемая приказом колонна даже не остановилась.

Дочь Ахмеда оказалась хорошим врачом. Она вынула застрявший в плече осколок, и рана начала потихоньку затягиваться. Димка медленно поправлялся и все чаще стал подумывать над тем, как выбраться к своим. Старики удерживали его от каких-либо действий. Во-первых, свежая рана могла в любой момент открыться. Во-вторых, в случае его побега гнев боевиков несомненно обрушится на стариков, допустивших это. Они убеждали сержанта подождать до той поры, пока в селение не зайдут войска. В этом случае старикам можно будет отговориться: как ни прятали пленника, федералы все равно его нашли.

Томительные дни ожидания скрашивали беседы с Петром Григорьевичем. Старый учитель оказался удивительно хорошим собеседником. Они говорили много и обо всем. Димка досадовал. Почему такой грамотный, много знающий человек должен был вдалбливать историю в головы людей, которых эти знания интересовали меньше всего. А в его русском селе Большая Гора историю преподавал бывший чиновник, ныне обыкновенный пьяница, Семен Семенович, который путал восстание Разина с восстанием Пугачева и нес чушь о том, как адмирал Ушаков вместе с адмиралом Нахимовым по приказу Петра Великого разбили турецкий флот в Средиземном море.