Песнь Матери-степи

«Как сильно он похож на отца», – подумала Фазиля.

Постепенно смутные мысли рассеялись, и ей опять захотелось прижать всех детей к себе и сказать, что она любит их, но она не сделала этого. Фазиля всегда скрывала свои чувства к детям, опасаясь чего-то в будущем, и только желанием сытнее накормить их показывала, как они ей дороги. Но эти мысли… Фазиля не понимала, почему они преследуют ее, рассказывала про это Мурату, но он только посмеялся над ней. А может, прав Мурат, «каждая мать боится за своих детей», и с ней тоже происходит такое, подумала Фазиля.

Асия ни на кого не обращала внимания, лепила беляши и ждала, когда же, наконец, закончится это тесто. У нее они получались кривые, бугристые, и Фазиля понимала, что придется переделывать, и, чтобы Асия этого не видела, отпустила ее, а сама брала налепленные дочкой беляши, придавливала их, прижимала по бокам, и вот под руками матери еще не поджаренные беляши уже получались аппетитными.

Асия, как ей казалось, отпущенная на волю, увидела свою подружку Калжан и побежала к ней. На джайляу[12] аулы Мурата и Мансура были рядом. Места хватало всем, плодородная земля Семиречья могла прокормить огромные стада обоих аулов. Пасущиеся отары уходили вдоль по склону, затем спускались в лощину, и везде росла жирная, сочная трава. Аул Мурата был небольшой в сравнении с огромным хозяйством Мансура, поэтому он был не против соседей, да и повеселее так. Калжан была дочкой Батыржана. Ее отец часто наведывался к Мурату, у них было почти одинаковое количество голов скота. Аул Батыржана кочевал вместе с аулом Мансура, они были из одного рода. Мансур будто чуял, где поспевает, наливается соком зрелая трава и отправлял туда свои многочисленные отары овец и табуны лошадей.

Свою дочку, Калжан, Батыржан баловал. «Да как не баловать, – думал он. – Вот выдашь ее замуж, а потом как сложится жизнь в замужестве, неизвестно. Уедет в другой аул, нарожает детей, и жизнь пройдет в заботах о муже и семье». И он решил сам искать ей будущего мужа, присматривался к Каси. Ладный, хозяйственный, как Мурат, он ему нравился. Но с самим Муратом пока разговор не заводил.

Калжан обрадовалась, увидев свою подружку:

– Пойдем на Каратал.

Асия, как ей казалось, устала от нудной стряпни, хотелось чего-то живого, интересного, и подружки, недолго думая, отправились на Каратал. Вода в реке шумела, мчась между камнями, изворачивалась, словно змея, и закручивалась вокруг валунов, неся свои бешеные потоки по степи, орошая и давая жизнь запрятанным в земле семенам.

– Смотри, бревно зацепилось.

Ствол старого поваленного дерева ветками держался о камень и, подбрасываемый бурными потоками, норовил сорваться. Асия загорелась:

– Давай на нем покатаемся.

В своем воображении девчонка уже представила, что это конь лежит на берегу, отдыхает, а она сейчас вскочит на него, ударит камчой, и жеребец встрепенется и помчит ее по степи. Асия взобралась на бревно верхом, ногой оттолкнула камень, и старый ствол сорвался под бурными, стремительными потоками воды. Беспомощное бревно поймала бешеная река и уносила его все дальше, на середину Каратала. Калжан на берегу испуганно закричала:

– Асия! Асия!

Девчонка оглянулась, и бревно, на котором она сидела, ударившись о встречный камень, перевернулось: Асия оказалась в бешеном потоке реки. Она не могла кричать. С трудом зацепившись за бревно, девчонка еле удерживалась на воде, холодные колючие брызги хлестали по лицу и рукам. Сильная пенистая волна, ударив еще раз по рукам, вырвала бревно. Асия стала пытаться плыть к берегу, но сильные потоки сбивали ее. Впервые в жизни она испугалась. Девчонке было непонятно, как это произошло, и почему с ней, ведь она никому не сделала ничего плохого, все ее любили, и она любила всех… Почему река выбрала ее? Водные потоки уносили ее, уже слабеющую, неужели это конец… И девчонка словно проснулась от манящего вечного успокоения, снова начала грести руками, стараясь поймать ветки ив, росших по берегу реки. Калжан кричала, звала на помощь.

На пригорке мирно паслась отара овец, рядом был мальчик-пастушонок. Услышав крик о помощи, вглядываясь вдаль, он увидел еле различимый в легком тумане силуэт мечущейся девчонки и понял, что случилось страшное. Бросив пасущихся овец, мальчишка быстро побежал на крик к речке. Он знал, между двумя изгибами река успокаивалась, а пройдя этот рубеж, бурный поток опять набирал силу. Раньше он водил туда отару овец на водопой, там самое безопасное место. Только добежать! Босые ноги хлестала колючая трава. Увидев тонущую Асию, мальчишка спрыгнул с крутого обрыва в бурлящие, цепкие волны. Руки не давали безжалостному потоку сбить его. Мальчишка наперекор всему упорно плыл, с трудом преодолевая несущуюся на него сильную воду.

– А ну, отпусти меня!! Я тебе покажу! – девчонка угрожающе колотила по воде.

Приблизившись к ней, мальчишка крепко схватил ее и, держа одной рукой, другой продолжал грести. Река словно теряла силы и больше не мешала плыть, и свершилось чудо: они смогли добраться до берега. Оба мокрые, уставшие, выйдя из воды, обессиленно опустились на землю. Казалось, что прошла целая вечность. Река отпустила… Асия, уткнувшись головой в мокрые колени, дрожа от холода, смотрела на реку и шептала: «Плохая река, плохая река».

– Чего ругаешься? – мальчишка отер мокрое лицо. – Зачем полезла в речку, ведь не умеешь плавать. Раньше бы Асия дерзко ответила на такие слова или даже не стала отвечать, а полезла в драку, если кто-нибудь так с ней разговаривал, но сейчас не было сил. Подбежала Калжан, волнуясь и глотая слова, стала оправдываться:

– Она хотела у берега на бревне поплавать, а его унесло далеко, на середину реки. Мы же не знали.

Мальчишка обернулся к Асие, продрогшей от холодной горной воды, и спросил:

– Как тебя зовут? – Не дожидаясь от девчонки ответа, сказал: – А меня зовут Жангир.

Глотая слезы, Асия назвала свое имя.

Овцы, пощипывая траву, разбрелись в разные стороны, собака в отсутствие хозяина мирно посматривала на стадо, лениво позевывая и не думая собирать отару, считая, что ее дело охранять овец от волков, а не бегать за глупыми овцами.

– У меня нет времени с тобой тут сидеть, – и, поднявшись с земли, весь мокрый, мальчишка побежал к отаре сгонять овец.

Сидя на земле, озябшая Асия не понимала, как сейчас она могла утонуть, ведь она так любит жизнь, а жизнь оказалась такой беспомощной и слабой перед рекой, что вот так просто могла отдать ее.

Калжан не знала, что делать, и побежала в сторону аула. Увидев отца Асии, она стала, плача и крича, рассказывать, что произошло на Каратале. Мурат все понял и, не дослушав девочку, вместе с Касеном отвязали своих лошадей, что стояли на привязи, и, сев верхом, быстро поехали к речке.

Асия все так же сидела на берегу, с мокрых волос каплями стекала вода. Съежившись в комочек, она удивленно смотрела на бурлящие и, как оказалось, жестокие к ней потоки воды.

– Асия! – Мурат громко окликнул дочь и быстро спрыгнул с лошади.

Увидев подбегающего отца, девчонка поднялась и, мокрая, озябшая, уткнулась лицом в такой теплый родной чапан[13]

– Аке, аке, – плача твердила она.

Мурат не хотел верить, что его дочка, эта бесшабашная Асия могла сейчас утонуть. Он гладил ее по мокрым волосам.

– Все хорошо, дочка, все хорошо, – повторял отец.

Асия разрыдалась, размазывая слезы по лицу. Давно он не видел слез своей дочери и ее всхлипывающий плач. Плач прозрения и беспомощности перед жизнью.

Отец посмотрел на дочь и понял: она сейчас первый раз в жизни испугалась. Смелая, бесстрашная Асия, никто не видел ее такой растерянной и испуганной. Она плакала, та самая девчонка, которая ничего никогда не боялась, она почувствовала, что осязаемо встретилась со смертью…

Мурат ласково гладил ее по голове, и Асия постепенно успокаивалась, она чувствовала, понимала: что бы ни случилось, ее отец всегда будет рядом, он ее любит и не предаст, как сейчас это сделала река. Мурат попросил брата позвать мальчика, который спас его дочь. Касен, сев на лошадь, поехал к пасущейся отаре овец. Мурат видел, как Касен слез с коня и подошел к пастушонку. Мокрый, дрожащий от холода, мальчишка стоял перед братом, не соглашаясь, качал головой. Мурат понял, мальчишка не хочет подходить. Отец обнял дочку, укрыл полой чапана, и они вместе пошли к пастушонку. Подойдя к нему, Мурат спросил:

– Ты чей сын?

– Мой отец Балгабек, но он умер, – не робея перед отцом Асии, сказал мальчишка. Мурат припомнил сапожника Балгабека, его отец, Кудайменде, заказывал у него сапоги себе и своим детям, и всегда говорил, что лучшего сапожника во всей округе нет.

– Так ты сын Балгабека, – задумчиво сказал Мурат. Потом, помолчав, спросил:

– Это ты спас Асию?

Мальчишка молчал, и Мурат, не дожидаясь ответа, попросил Касена, чтобы он забрал лошадей и нашел человека, который побудет с отарой овец.

– Пойдем с нами в аул, – Мурат уже повернулся, чтобы идти, но мальчишка упрямо продолжал стоять.

– Пойдем с нами, – из теплого чапана отца показалось измазанное лицо Асии:

– Не бойся, с овцами ничего не случится.

Укрывая дочку полой чапана, Мурат спросил у мальчишки:

– Ты у кого живешь?

Мальчишка в мокрой одежде сильно озяб, и, чтобы этот бай не заметил, как стучат от холода зубы, медленно сказал:

– У старшего брата, Сырым-аги.

– У тебя есть братья, сестры?

Мурат не замечал, как мальчишка продрог, степной ветер обдувал его. Жангиру становилось все холоднее, ему с трудом удавалось произносить слова, но он не показывал вида:

– Да, у меня еще есть брат, Нурболатом зовут, брат Ахмет, и сестра Айгуль, но ее недавно выдали замуж, сейчас живет в другом ауле.

– Аке, – выглянула из-под полы чапана Асия, – он замерз, укрой его тоже.

– Не надо, – мальчишка остановился, прикрывая себя руками, стараясь согреться.

– Иди сюда, – Мурат распахнул другую полу чапана.

– Иди же скорее, – поторопила Асия, – согреешься.

Мальчишка, исподлобья поглядывая на бая, медленно подошел, Мурат укрыл его полой чапана, как и свою дочь.

– Сейчас согреешься, – выглядывая из-под чапана отца, сказала девчонка.

Жангир почувствовал наконец долгожданное тепло. Чумазая девчонка улыбалась, в глазах мелькали озорные огоньки. Она уже забыла, как река хотела забрать ее.

Под чапаном отца Асия чувствовала себя укрытой от бед, они были как крылья птицы, которые согревают и защищают своих птенцов. Асия была счастлива, что отец рядом и сильно ее любит, и опять все заиграло яркими красками – и небо, и река, она просто, глупая, не понимает, что Асия всех любит, как хорошо, что у нее такой отец. Мальчишка согрелся и теперь уже охотно рассказывал о себе. Он был из аула Мансура, его брат Нурболат год назад окончил школу. Жангир с гордостью говорил о своем брате.

– А, это он сбежал на учебу?

По степи вести распространяются быстро, и Мурат когда-то слышал об этом.

– Да, Нурболата не отпускали, он сам записался в школу.

– Ну, ну, – произнес Мурат, а сам подумал: «Теперь беднякам можно учиться, а кто работать за них будет, как кормиться они собираются? Или только своей ученостью хвастаться? Посмотрим, что у них получится».

Мальчишка поглядывал на Мурата: как ему захотелось иметь такого отца, чтобы он, как эту чумазую девчонку, закрывал своим чапаном.

Вскоре они добрались до аула. Белую юрту Мурата было видно издалека. Жангир знал, что такие бывают только у баев. У них в ауле, у Мансур-аги и Батыржан-аги, тоже были белоснежные юрты с узорчатой лентой и кисточками поверх туырлыка[14]. Вспомнил юрту старшего брата, покрытую грязным войлоком и обтянутую бечевками, продуваемую со всех сторон. Не думал Жангир, что когда-нибудь войдет в белоснежную юрту.

– Вот, пришли, – Мурат, словно сложив крылья птицы, снял с детей полы халата.

Асия сразу же вбежала в юрту, мальчишка, переминаясь, не знал, что ему делать.

– Входи, – улыбаясь, сказал Мурат и легонько подтолкнул мальчишку вперед. Выбежала чумазая девчонка с лепешкой в руке:

– Пойдем, апа тебя зовет.

Жангир нерешительно вошел в юрту. Убранство мальчишку поразило, он никогда не видел такого богатства. Красивые, яркие тускиизы[15] украшали боковины юрты. Дорогие цветные, узорчатые ковры были постелены поверх кошмы, конские седла, висевшие слева, были украшены кожей и серебром. Деревянная кровать усыпана узорчатой резьбой. Нет, Жангир даже не представлял, что такое бывает, что в такой красоте могут жить люди. Приветливая женщина сидела на стульчике и расшивала камзол[16]. «Наверное, это для чумазой девчонки», – подумал Жангир. Рядом с женщиной сидел малыш. Увидев отца, он побежал к нему навстречу, радостно лепеча:

– Я, я, я.

Мурат подхватил ребенка и прижал к себе. Малыш все лепетал, наверное, рассказывал что-то отцу на своем, только ему понятном языке. Фазиля отложила камзол и осторожно поднялась, придерживая живот, посмотрела на мальчишку, который, весь мокрый, стоял рядом с Муратом. Асия тоже была в мокрой одежде, с грязным лицом. Наверное, плакала, поняла Фазиля.

– Асия, что случилось?

Девчонка открыла шкаф, достала иримшик, запихала в рот и, еще не пережевав его, собралась ответить. Но Мурат сам рассказал обо всем, что произошло, и в конце добавил:

– Не будь этого мальчика, неизвестно, что могло случиться.

Фазиля испугалась за дочку, потом подошла к Жангиру, потрогала его волосы:

– Сейчас дам тебе во что-нибудь переодеться.

Она быстро нашла в сундуке сухую одежду. Мальчику дала одежду Каси, Жангир мялся, не зная, где переодеться.

– За ширму зайди, – сказала женщина и помогла закрыть ее. Асию она отправила на улицу помыть лицо и руки. Жангир вышел из-за ширмы. Одежда на нем висела, вещи Каси были великоваты. Но мальчишка улыбался, у него никогда не было такого теплого чапана и сапог. Пришла девчонка, умытая и причесанная, мать дала ей одежду, она тоже переоделась. Эта чумазая оказалась красавицей! Белое платье с густой оборкой, сверху красный расшитый камзол, сапожки, в косах звенели шолпы. Он смотрел на нее, не отрывая взгляда, Асия не обращала внимания на него. Фазиля собрала мокрую одежду и отдала помощнице Майре постирать. Мурат сел на одеяле, расстеленном поверх ковра возле стола, и подозвал Асию и мальчишку. Фазиля накрывала дастархан, заставляя его множеством угощений.

– Не сиди, кушай, – Мурат подвинул к мальчишке большую пиалу, наполненную иримшиком. Голодный Жангир хотел быстрее схватить еду, но сдерживался, ждал. Фазиля улыбнулась:

– Кушай.

Жангир осторожно взял кусочек иримшика, и тот быстро исчез во рту.

– Как тебя зовут? – спросила женщина.

– Жангир.

– Вот и кушай, Жангир, – по-доброму, мягко сказала мать Асии.

Жангиру хотелось все сразу положить в рот, но он бережно брал со стола, ничего вкуснее он никогда не ел. Иримшик рассыпался, как только мальчишка прикоснулся к нему, жирные сочные беляши таяли во рту. Жангир не знал, сколько их съел, казалось, что он не сможет остановиться.

Фатима, жена Сырыма, его старшего брата, из муки, которую ему давали за работу, готовила немного лепешек и делила на всех. Этим нельзя было насытиться. Жангир старался есть, не торопясь, но голодные глаза выдавали его. Асия только пила крепко заваренный чай с молоком, иримшик перебил ей аппетит. Мурат смотрел на дочку и благодарил Аллаха, что не случилось беды.

Пришла Майра и принесла постиранные вещи мальчика, но они были еще мокрые. Мальчишка встал, решив, что нужно переодеться. Мурат остановил его:

– Эта одежда пусть останется у тебя.

Фазиля достала из сундука полотенце, положила курт[17], лепешки, иримшик, плитку твердого чая и, завязав узелком, подала Жангиру:

– Дома поешь.

– На пастбище не ходи, овец, наверное, уже перегнали в аул, – сказал Мурат, когда мальчишка направился к двери.

Жангир совсем забыл про овец. «Надо еще их пересчитать». Жумабек, помощник Мансура, всегда к нему придирается, и мальчишка с узелком в руке побежал в аул.

Стало темнеть. Фазиля убрала со стола посуду, угощения, потом стала стелить всем постель. Ей помогала Асия. Быстро управившись, несмотря на выступающий живот, мать попросила дочку позвать детей. Ночная прохлада, обволакивая невидимой пеленой, дарила свежесть, одурманивала, вызывая дремоту. И вскоре они, раскинувшись на мягких лежанках, крепко спали.

Фазиля поправляла сползшее одеяло, прикрывала разметавшихся в постели детей. Хамит спал беспокойно. Мать осторожно прилегла рядом, малыш во сне встревоженно лепетал, апа тихо его укачивала, и он, почмокав губами, успокоился.

Землю окутывала ночь. Только толпы собак и овцы в загоне нарушали тишину. Свет далеких звезд на ночном небе через открытый шанырак[18] добирался до земли. Мурат лежал на кровати, смотрел на них, но думал совсем о другом. Запах родной земли, прохладный ночной воздух навевали воспоминания. Рядом с Хамитом чутко спала Фазиля, его любимая, единственная Фазиля. Скоро она подарит ему ребенка. Он помнил, как впервые увидел ее. Как-то в дороге ему пришлось остаться на ночлег в одном татарском селении. Утром, выйдя на улицу и оглядывая незнакомые дома, непривычно выстроившиеся в ряд, он увидел девчонку, которая недалеко от него играла с мальчишками в асыки. Она смеялась, весело поблескивали черные озорные глаза, когда она выигрывала, словно весь мир радовался вместе с ней. Девочка так увлеклась игрой, что не замечала внимательного мужского взгляда, устремленного на нее. Через несколько лет он посватался, заплатив хороший калым ее отцу. Мурат распорядился, чтобы Фазилю привезли к нему в аул на белом верблюжонке. Ее отец называл свою дочку казаркой. Мурату не ведома была такая птица, но иногда он тоже называл свою любимую жену казаркой. Фазиля тогда улыбалась ему в ответ, вспоминая отцовский дом. Через некоторое время после свадьбы отец Фазили умер, и весь калым достался ее старшему брату Азамату. Первое время тот часто приезжал навестить сестру, отзываясь добрым словом о муже сестры. Мурат понимал, ведь заплатил он золотом, и теперь оно принадлежало Азамату.

Была у Мурата первая жена, бездетная Калима. Незадолго до приезда Фазили он отправил ее к отцу, боялся, что Калима будет вредить его маленькой жене. У отца она прожила недолго, умерла от стыда и позора, и поговаривают, что перед смертью она посылала проклятия на него и его жену. Мурат только посмеивался, когда люди рассказывали ему об этом.

Фазиля подарила ему шестерых детей: старший, Каси, сильно похож на него, дочка Зульфия живет в семье старшего брата Вали, ее отдали, когда ей был год. Родственники вскоре обеднели, и Мурат думал забрать ее домой, но Вали не разрешил. Зачем он это сделал? Вали настоял, у него сыновья, а дочерей не было. Иногда Зульфия, сев на коня, приезжала в аул, и тогда Каси обучал ее и Асию грамоте. Салиха, самая младшая из дочерей, часто остается у Дяу-апы, бездетной жены Касена. Салиха, тихая, чувствительная девочка, совсем не похожа на своих сестер. Асия и Зульфия другие, многого не замечают, все плохое отскакивает от них, не оставляя следа. Асия без внутренних преград, будто вся жизнь, которая есть на земле, бурлит в ней. Бари уже семь лет и совсем маленький Хамит. Скоро Фазиля подарит ему еще одного наследника.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Апа – употребляется при обращении детей к матери.

2

Кимешек – женский головной убор

3

Асыки – национальная казахская игра.

4

Баурсаки – жаренные в масле кусочки пресного или кислого теста.

5

Дастархан (перен.) – накрытый стол.

6

Кереге – деревянный остов юрты.

7

Иримшик – продукт, приготовленный из молока.

8

Шолпы – украшение для кос.

9

Аке – отец.

10

Айналайын – милая.

11

Кошма – войлок из овечьей или верблюжьей шерсти.

12

Джайляу – летнее пастбище.

13

Чапан – верхняя национальная одежда.

14

Туырлык – войлочное покрытие юрты.

15

Тускииз – настенный войлочный ковер.

16

Камзол – женский казахский удлиненный жилет.

17

Курт – продукт, приготовленный из молока.

18

Шанырак – конструктивный элемент купола юрты.