Таганай

«Да, я был просто великолепен!». «Ты был просто как Повелитель леса!» – неожиданно добавил чей-то чужой голос в его голове.

Колямбо замер, будто его вморозили в снег. Улыбка в момент исчезла. Его широко раскрытые глаза медленно ходили из стороны в сторону, он будто прислушивался, боясь пропустить малейший подозрительный звук.

«Мать твою, что это?» – подумал он. «Опять, что ли?» – Колямбо резко двинул правой рукой по слегка замерзшему бедру. «Больно. Нет, наверное, я тут, то есть не в обмороке».

– Эй, Димас!

– Что?

– Да, нет. Ничего. – Колямбо выдохнул. – Это я так, проверка связи. Все нормально.

«Все нормально. Но все ли нормально? Откуда этот Повелитель опять всплыл?»

«Тьфу, блин!» – он вновь вспомнил запах слюней уродливого зверя.

«Ладно, все, забыли».

Но забыть было непросто. Ему как-то удалось сегодня выбросить из головы мысли об оборотне. И вот, вдруг опять.

Снизу донесся призыв Зубарева:

– Эй, встаньте вместе, сейчас я вас щелкну!

Какая-то туманная обеспокоенность поселилась внутри. Колямбо всеми силами пытался отогнать прочь то, что могло быть вскрыто его мозгом. Как ящик Пандоры, который пока валялся у дальней стенки его сознания и угрожающе шипел. Что там, Колямбо догадывался, но озвучить это самому себе, значит, вскрыть ящик, и тогда это точно произойдет. А так, есть шанс, что любопытные мысли, стайкой кружившиеся вокруг тайника в ожидании сувенира, наконец-то устанут и, видя отсутствие всякого интереса со стороны своего хозяина, отправятся полетать куда-нибудь в другое место сознания, подальше от ящика.

Зубарев давно уже их сфотографировал и, кажется, сделал два кадра. Колямбо этого не запомнил, он был занят игнорированием мыслей, все его внимание было обращено как бы внутрь себя. Движения в реальном мире происходили на автомате.

Надо встать ближе к Мухе, а то он не входит в кадр? Пожалуйста, нет ничего проще – шажок вправо. Теперь посмотреть на Зубарева, а не куда-то на сосны? Отсутствующий взгляд медленно переползает на силуэт Олега. Улыбнуться хоть чуть-чуть? Ну, да. Да. Сейчас. Да не ори ты, сейчас улыбнусь! Для этого надо немножко вернуть себя обратно. Механически улыбаться не получается, эта функция у него еще не автоматизирована.

Настало пора спускаться со скалы. Зубарев снизу дает последние наставления: не спешить, слушать его, крепче держаться руками. «Да, это я слышу. Я уже почти забыл про ящик, он уже почти не интересен мне. Это хорошо. Скоро я вообще о нем забуду, и он исчезнет сам собой. Главное расслабиться. Когда я расслаблен, мысли становятся вялыми и нелюбопытными».

Бамбук первым начинает спускаться. Вниз всегда тяжелее, иногда бывает не видно, куда ставить ноги. Шапочка Бамбука постепенно скрывается за линией плоскости площадки. Колямбо, следя за шапочкой, как-то неосознанно подходит к краю скалы, пытаясь как можно дольше продержать головной убор товарища в поле зрения.

Сонм полуспящих мыслей Колямбо, медленно кругами парит в неизвестном им направлении. Они все под властью гипнотического взгляда своего хозяина. Они ничего не хотят, им все по барабану. Если им сейчас дать команду завыть, они устало и протяжно завоют, как стая полуживых одичавших собак, которым ну очень хочется спать, но какой-то идиотский животный инстинкт сам открывает их пасть и надрывает глотку.

Глаза Колямбо смотрят, как Бамбук весьма успешно продвигается по стене, туда, к земле, к подножию скалы, к Зубареву… «О, господи, как же здесь высоко!»

В полузаспанных глазах мыслей моментально вспыхивает огонек жизни, хозяин вернулся из потаенных далей самого себя.

Колямбо в ужасе понял, что совершил ошибку. Сейчас то, о чем он догадывался, но не оглашал вслух, дабы это что-то не получило силы, вырвется на свободу.

Прочный замок после первого же удара чудовищной силы слетает с ящика и катится прочь от него. Под благоговейный визг мыслей крышка буквально отлетает назад.

Тело Колямбо внезапно передергивает, его лицо искривляется от неожиданного укола. Он понимает, что фраза «Я оттуда упаду!» вернулась. Ему становится не по себе. В его голове начинает расти уверенность в необратимости падения. Она поглощает все больше и больше пространства, еще минута и она сожрет его мозг, не дав шансов на спасение. «Стоп!» – взревел Колямбо внутри себя. У него еще есть возможность вернуть все на место. Пусть он уже все озвучил, пусть он уже все знает, но он может перебороть себя. Ведь это он хозяин, хозяин своих мыслей и тела, это его вотчина. И даже если какая-то часть вырвалась из-под контроля, он должен призвать ее к порядку, ей еще никто не выдавал документов на право суверенитета.

Колямбо становится на колени и начинает опускать левую ногу вниз на уступ. Руки цепко схватились за большой камень, но кажется, они немного трясутся. Он замечает это, и волнение только усиливается. В голове упорно носится ощущение, что через несколько десятков секунд может произойти нечто нехорошее, сердце яростно бьется в груди.

Он с трудом разбирает слова Зубарева, летящие снизу, на них невозможно сосредоточиться, когда все твои нервы напряжены как струна. Но пока что Колямбо и сам видит, куда ставить ноги, этот участок стены довольно пологий.

Похоже, Колямбо уже преодолел два этажа высоты. Да, спускаться точно сложнее. До земли еще далеко. Нервы вроде бы постепенно начинают успокаиваться. Но впереди самый трудный, почти вертикальный отрезок скалы. Его руки лежат на небольшой обледенелой площадке, держась за выступы льда. Здесь вроде все нормально. Левая нога уверенно стоит в отверстии. Здесь вроде тоже все хорошо. Теперь нужно убрать правую ногу и нащупать ей что-то внизу. Колямбо пытается посмотреть, что там. Но ему ничего не видно. Наверное, уступ находится под плоскостью нависающей стенки.

– Олег, там точно что-то есть? Я не вижу.

– Давай, убирай правую ногу и ставь ее ниже, – Зубарев уже в третий раз за последние двадцать секунд говорит эту фразу и с каждым разом его голос становится все грубее и грубее.

– Но там же ничего нет!

– Да, давай ты, блин, ставь, я тебе говорю!

Колямбо стягивает правую ногу с опоры, вес тела переходит на другую точку. Все, теперь эту ногу назад не вернешь, либо она встанет на уступ ниже, либо не встанет вообще.

Он пытается ей нащупать хоть что-нибудь внизу, но безрезультатно. Сердцебиение снова учащается, руки начинают вздрагивать.

Снизу доносятся команды Зубарева:

– Ниже! Ниже ногу и правее! Ниже, правее! – орет Зубарев.

Но от увеличения громкости его команд Колямбо не становится яснее, где искать уступ. Правая нога безуспешно пытается найти то, что должно быть ниже и правее.

– Да, нет там ничего!

– Я тебе говорю есть! Ниже надо, ниже!

– Куда еще ниже, я и так ногу до упора вытянул!

Колямбо уже на взводе, так болтаться на одной ноге он долго не сможет, левая устает. Он крепче перехватывается руками и переносит вес тела немного назад, чтобы правая нога могла опуститься подальше вниз.

– Да, правее же! – кричит Олег. – Еще правее! Нет, не туда. Пониже, ниже!

– Да елки-палки, где эта твоя долбанная дыра?! – в нервном выкрике Колямбо явственно угадываются нотки отчаяния. Его голос почти срывается.

Все его лицо стало алым от напряжения, глаза лихорадочно пытаются хоть что-нибудь рассмотреть внизу на стене. Он быстрым взглядом обводит участок скалы перед собой, пытаясь найти другой путь. Но бесполезно. В таком состоянии его мозг ни на что не способен. Похоже, он в особого вида ловушке, называется «болтаюсь на скале, пока не упаду и не разобьюсь».

– Ниже, правее!

Колямбо предпринимает еще одну попытку дотянуться ногой до неизвестности, понимая всю ее тщетность.

– Ниже-е-е, правее!

Колямбо еще крепче сжимает руки и вдруг, те два ледяных бугорка за которые он держится, казавшиеся вросшими в площадку, отламываются от нее, и слегка коснувшись пуховика, улетают вниз. Он едва успевает подтянуться чуть вперед, шлепнув перчатками по ледяной поверхности площадки. Пальцы растопыриваются как можно шире, пытаясь зацепиться.

– Ниже, правее!

Колямбо больше не слышит Зубарева и все его «ниже, правее». Он судорожно смотрит, как обе руки очень медленно, как бы издеваясь, поехали по скользкой площадке к туловищу. Перехватываться не за что, до верхнего выступа он не успеет достать – сорвется. Да и не сможет, точка опоры слишком оттянута назад. Не факт, что он смог бы это сделать, даже если бы на площадке были другие предметы для хватки. Колямбо чувствует, как его постепенно уводит назад, туда, в пропасть.

Все, это конец. Его мозг сейчас больше похож на монолитный камень, такой тяжелый и такой бесполезный. Все, что он делает, это широко раскрытыми в ужасе глазами пялится на плавное поступательное съезжание рук.

– Ниже, правее! – Олег делает паузу. – Колямбо ты там что, заснул?

Но тут происходит невероятное, что случается в моменты самой крайней опасности. Взгляд Колямбо проясняется, холодная волна протрезвления пробегает по всему телу, его лицо слегка передергивает. Руки продолжают съезжать, но то, как он на них сейчас смотрит уже трудно назвать безысходностью и отчаянием. Колямбо прищуривается, глядя на перчатки, как будто что-то высчитывая, немного подтягивает торс к стене, на столько, чтобы не лишиться опоры. Из окружающего обзора он быстро выхватывает место, где должно быть отверстие для правой ноги, но снова его не видит.

– Ниже, правее!

Зубарев, наверное, еще не понимает, что Колямбо даже не думает нащупывать эту проклятущую выбоину в скале. Его мозг работает в ином направлении. Из головы словно вычеркнули фразу «Ты оттуда упадешь!». Волнение и ступор, вызванные необъяснимым предчувствием обреченности, улетучились, не оставив и пятнышка в сознании.

Колямбо вспоминает самое главное, о чем думал еще до подъема. Он немного разворачивается вправо и из-под руки бросает взгляд вниз. Все четко. Он находится как раз над тем местом, куда можно спрыгнуть, каменные валуны лежат метрах в двух правее и левее. Теперь нужно только не промазать.

В обычной ситуации он, скорее всего, решил бы себе посчитать, что-то вроде: «Раз, два, три-и-и!». Готовясь на это самое «Три» улететь вниз. Однако на деле иногда улетаешь и на «Четыре» и на «Пять», а бывает, что начинаешь отсчет заново. Такой считалке больше подходит определение «считалка фаталиста». Ты знаешь, что тебе в любом случае придется сделать то, чего ты так боишься. Вопрос только в том, насколько долго будет затягиваться выговор цифр. Запуск этой милой процедуры стимулирует настолько потрясающее своей быстротой распространение страха в мозге, что перед цифрой «Три», ты буквально деревенеешь от ощущения близости того кошмара, в который настало время шагнуть.

Но Колямбо даже и не думает считать. Ему хватает пары секунд, чтобы определиться с силой толчка и направлением прыжка. Собираться с духом – нет времени, да он об этом и не вспоминает.

Зубарев делает очередную попытку выкрикнуть свое коронное в ту минуту: «Ниже, правее!», когда до него доносится спокойный и громкий, ровно на столько, насколько это необходимо, выкрик Колямбо:

– Зубарев, я падаю!

И с этими словами он отталкивается от стены.

Полет проходит столь стремительно, что Колямбо не успевает запомнить ни единого его этапа. Мозг включается только, когда тело оказывается почти по уши в огромном сугробе, аккурат между двух примеченных валунов. Похоже, он приземлился на что-то среднее между выражениями «упал на ноги» и «упал на зад». Колямбо первым же делом сосредотачивается на своих ощущениях. Сигналов ноль. Никакой боли нигде нет.

Не ожидав увидеть, все только что произошедшее, к нему тут же подлетают Зубарев и Муха.

– Ты жив?! Ты жив?! – Судя по звучанию их голосов, они явно озабочены его здоровьем.

Муха тянет руку к Колямбо, как будто пытаясь вытащить из снега, но она еще не уверена, что товарищ ничего себе не сломал и ее забота не обернется болевым приступом.

В голове у Колямбо на секунду проскакивает озорная мыслишка слегка сыграть роль неудачно приземлившегося скалолаза, но моментально отлетает прочь. В целом, сейчас не до шуток, и еще хорошо, что все так закончилось. Не каждый день падаешь со скалы, где-то с четырех-трехэтажной высоты. Хотя бы даже и в снег.

– Да, нормально все. Все на месте. – Он им слегка улыбается, чтобы не было никаких сомнений в адекватности его поведения.

Колямбо, взявшись за руку Олега, медленно выбирается из сугроба. Снег, кажется, забрался даже за шиворот. Там холодит больше всего. Бамбук с Мухой начинают аккуратно его обтряхивать. Колямбо рад бы им помочь, но у него уже почти не осталось сил. Четкость и сосредоточенность мыслей и движений сразу же испаряются. На все члены наваливается тягучее ощущение усталости, от которого так хочется присесть и отдохнуть. Но присесть он не успевает.

Сверху доносится шлепок, будто кто-то поскользнулся и со всего маху плюхнулся на лед. Вслед за этим до слуха долетает скрежет обуви об каменную поверхность, секунду он нарастает и вдруг сменяется испуганным человеческим «А-а-а-а-а!» и легким свистом тела, рассекающим воздух. Колямбо только и успевает подумать, что спускался не последним.

Лицо Зубарева в раз побледнело и стало каким-то испуганным. Он смотрел туда, куда только что упал, сорвавшись со скалы, Димка. Колямбо так и не решался перевести глаз и по-прежнему завороженным взглядом наблюдал за реакцией руковода, силясь уловить, насколько все плохо. С момента димкиного падения прошло уже секунд пять, но никаких криков от дикой боли не последовало, а Колямбо уже успел просчитать, что его товарищ, видимо, приземлился аккурат на правый из помеченных ранее валунов или совсем рядом от него. А может, он вообще разбился на смерть?

Однако тут послышался глухой стон Димки, раздававшийся как бы из-под снега. Наверное, не у одного Колямбо отлегло от сердца после этого звука.

Первой справилась со своим оцепенением Муха, и подскочила к пострадавшему. Задыхаясь от волнения, она открыла рот, но никак не могла ничего сказать, быстро оглядывая товарища, будто пыталась на нем что-то найти.

«Вроде никаких сломанных костей не выпирает», – почему-то вдруг подумалось Колямбо.

Димка лежал как бы на боку, прижавшись спиной к тому самому валуну. И отсутствие снега на камне подсказывало, что его все-таки задели. Димка не шевелился и только очень часто дышал, так, как дышат люди, испытывающие сильную боль. Временами он издавал слабые стоны.

Зубарев провел рукой по его затылку, чтобы удостовериться, нет ли там крови, и промолвил:

– Лежи спокойно, пока не двигайся! – Кажется, ушедшее ненадолго самообладание уже вернулось к руководу. – Скажи мне, что у тебя болит? – Он проговорил это чуть ли не по слогам, чтобы каждый звук отчетливо дошел до Димкиного разума.

Тот со скривившимся лицом открыл рот, Димка попытался что-то сказать, но болевой приступ моментально заставил его отказаться от этой идеи.

– Может, он повредил челюсть, а? – Муха внимательно присматривалась и, похоже, больше всего ее волновала спина.

Зубарев нагнулся и заглянул Димке прямо в глаза.

– Ты можешь мне кивать головой?

– Думаешь, у него сломан позвоночник? – неожиданно спросила Муха.

– Тихо! – пресек ее Олег. – Димка, ты можешь кивать головой?

Димка, постанывая, легко кивнул.

– Отлично, – продолжал Зубарев. Ты можешь говорить или у тебя сломана челюсть?

– А он вообще, на что упал? – некстати вдруг включился в разговор Бамбук, стоявший до этого без единого движения.

– Я же сказал, тихо! – обозлился руковод. – Дима, ты можешь говорить?

Димка попытался снова открыть рот, но только издал какой-то нечленораздельный звук и сощурился от острого спазма.

– Хорошо, я понял, – продолжал Зубарев. – Ты упал на спину?

– Да, конечно, Олег, он упал на спину! – нетерпеливо прервала его Муха. – На что же еще?!

Зубарев бросил на нее недовольный взгляд.

– Где основной источник боли? Это спина? Димка, это спина?

Димка, кажется, собрав всю силу в кулак, дважды кивнул головой.

– А как же он тогда кивает, если позвоночник сломан? – как можно более мягким и сочувствующим голосом спросил Колямбо.

– Ну, ты же видишь, с каким трудом ему это удается, – почти шепотом ответила Муха.

– Ладно, давайте положим его ровно, – скомандовал Зубарев, жестами подзывая остальных к себе.

Колямбо почему-то шагнул к голове Димки.

– Кто за что берется?

– Главное, синхронно перевернуть его всем телом, чтобы не причинить боли. Все меня поняли? – Зубарев увидел, что Бамбук не знает с какой стороны подойти. – Бамбук, помогай Мухе, придерживай его ноги.

Олег осмотрелся, все ли готовы.

– Так, Колямбо, а мы с тобой должны перевернуть туловище. – Он секунду помедлил. – Нет, ладно, ты лучше держи голову, здесь я сам разберусь.

Колямбо осторожно подложил свои руки под затылок Димки, помня, с каким трудом тому удавалось покачивать головой. Ему вообще было непонятно, почему его товарищ не кричит от невероятной боли, а только изредка тихо постанывает, ведь у него сломан позвоночник и, наверное, челюсть. Или пока их не трогаешь, они не беспокоят?! Да, и вид у Димки был такой, будто он в каком-то полушоковом состоянии, или вернее полусонном. Он как будто не осознает, что с ним случилось и, что у него как минимум пара переломов костей. Хотя, возможно, так и лучше, если бы он находился в нормальном состоянии, то наверняка сейчас вопил, и всем бы пришлось справляться еще и с этой психологической для себя пыткой. Слышать, как человек переносит адские страдания, удовольствие не из приятных. Скорее всего, тут стояла бы дикая паника, и никто бы не знал, что делать в такой обстановке.

– Ну, а теперь по моей команде одновременно стаскиваем его влево, – произнес Зубарев, кажется, уже мысленно представляя, как это будет происходить.

– Олег, лучше посчитай, – попросила Муха.

– Хорошо, на три.

Зависла пауза, все приготовились и только ждали команды руковода.

– Раз… два… три!

– А-а-а-а-а! – болезненно заорал во весь голос Димка.

Однако его уже успели отволочь от камня и более-менее удачно положить. Но он продолжал кричать, потихоньку снижая громкость.

– Все, все, все, – бережно запричитала над ним Муха, встав на колени и положив ладони ему на щеки, по которым покатились первые с момента падения слезы.

Димка стал как-то непонятно шевелиться, похоже, пытаясь выгнуть спину, не осознавая, что таким образом сделает себе только хуже.

– Нет, стоп, не двигайся! – громко сказал, заметив это, Зубарев, и тормознул Димку рукой.

Колямбо и Бамбук с растерянными лицами наблюдали за тем, что происходило на их глазах. Они и представить себе не могли, какое невероятное действо будет разворачиваться в их первом походе.

– Пока лежи так, Димка. Понял меня? Мы сейчас что-нибудь придумаем. – Зубарев говорил, глядя на Муху, самую опытную из всех пришедших с ним к Трем братьям, как бы спрашивая у нее совета.

Олег встал и отошел чуть в сторону, Муха еще раз погладив по щеке вроде притихшего Димку, последовала за ним.

– Что будем делать? – произнес Зубарев. – Он совсем нетранспортабелен.

Судя по тому, как взгляд Мухи забегал с предмета на предмет, она усиленно прокручивала у себя в голове возможные варианты.

Зубарев продолжил:

– Нам, сто пудов, нужно вызывать сюда спасателей.

– Скорая сюда не проедет, – вдруг почему-то сказала Муха.

– Забудь про скорую, – спокойно проговорил руковод, как бы не замечая, глупость сказанной Мухой фразы.

Его глаза остановились на развевавшемся от порывов ветра белом лоскутке, завязанном на ветке куста какими-то туристами, приходившими сюда раньше.

– Сделаем так. Ты пойдешь на Киалимский кордон к лесникам. Там наверняка есть телефон. Расскажешь им, что произошло, и звоните в город. Без носилок и обезболивающих нам его отсюда не унести.

– Угу, поняла, – покивала Муха.

Зубарев посмотрел на часы. И недовольно поморщился.

– Черт! Уже четыре. – Он подумал еще о чем-то и покачал сжатым у рта кулаком, видимо, соглашаясь с самим собой. – А Колямбо тогда, на всякий случай, пусть дует в лагерь. Пусть снимаются и идут сюда. Мало ли, а то вдруг помощь не придет до ночи.

– Да, – согласилась Муха. – Может, у лесников вообще нет телефона.

– Нет, связь с городом у них должна быть, но все равно. – Он повернулся к остальным. – Иди сюда, Коля.

Колямбо быстрым шагом подошел к ним. Было видно, что он сильно потрясен происшедшим, но держит себя в руках. Все как-то уже позабыли, что буквально минут пять назад, Колямбо сам слетел со скалы. Для него события разворачивались просто с калейдоскопической скоростью. Только успевай реагировать.

– Значит, ситуация у нас такая, – начал Зубарев. – Сам видишь, Димку мы не можем трогать, ему нужна помощь медиков.

Колямбо еле видно кивал, сосредоточенно смотря прямо на снег.

– Муху я сейчас пошлю к лесникам, – Олег махнул рукой в направлении, где находился кордон. – Они вызовут нам помощь. – Руковод в очередной раз за последнее время глянул на часы. – Но они могут не успеть до темна. Вернее, они абсолютно точно не успеют до темна, потому что стемнеет буквально через час.

– А сколько туда идти?

– Ну, где-то час и идти.

Олег взял небольшую паузу.

– Ты же пойдешь обратно в лагерь, к Юльке с Сапрофеней. Вы должны свернуть палатку, и вместе возвратится сюда. Если спасатели не успеют до ночи, или смогут прибыть только завтра, или еще хрен знает чего, то мы обоснуемся здесь и ночуем. Но нам нужна палатка. Понял?

Лицо Колямбо напряглось, он еще не до конца уяснил, что от него хотят, и сейчас активно переваривал информацию. Колямбо вдруг оторвался от созерцания снега и недоуменным голосом спросил:

– В смысле, ты хочешь сказать, что я пойду в лагерь один? Сейчас?

– А когда еще!? – воскликнул Зубарев. – Это еще хорошо, что он в неподвижном состоянии не чувствует особых болей, – Олег кивнул на Димку. – А так бы… Но все равно время дорого. Так что, давай. Ты – в лагерь, Муха – к лесникам. Мы с Бамбуком останемся с ним.

– Ладно, понял, – выговорил Колямбо.

– Все, только быстро! Кстати, Муха ты тоже можешь уже идти.

– Да, все, я пошла. – Муха нацепила варежки и быстрым ходом отправилась вниз по тропе, ведущей с Трех братьев.

Колямбо, все еще немного притормаживавший, неосознанно сделал пару шагов за ней, но вдруг остановился и развернулся к руководу.

– Слушай, а как мы наши рюкзаки потащим сюда, мы ведь втроем их не унесем?

Зубарев, видимо, об этом совсем не подумал. Однако сейчас рюкзаки его мало заботили.

– Возьмите, сколько сможете, а остальные… остальные где-нибудь замаскируйте под снегом, потом найдем. – Он уже развернулся спиной к Колямбо, но снова приостановился. – Только заберите самое нужное. Инструменты там, посуду, чан.

Колямбо дослушивал, уже удаляясь от скалы.

– Угу, угу, – покивал он, порываясь ускорить движение. – Я понял, понял.

– Ты хоть помнишь дорогу? А то снег пойдет, – Зубарев взглянул на серое небо, с которого начинал падать легкий снежок, – наши следы, наверное, скроет. – Последнее Зубарев уже прокричал вдогонку, так как расстояние между ним и Колямбо постепенно увеличивалось.

– Да, найду как-нибудь, – махнул рукой Колямбо и помчался за Мухой.

Он смог увидеть ее силуэт только на развилке у речки. Муха уже перешла водную преграду, и ее куртка теперь мелькала между стволами деревьев, все больше удаляясь в сторону кордона. Колямбо быстро перебравшись по мокрым камням на другой берег, на секунду остановился, глядя ей вслед.

– М-да, а мне направо, – пробурчал он себе под нос.

В эту сторону уходило две дорожки. Колямбо тут же заметил рядом с одной из троп характерные следы, которые днем они с Димкой оставили в ходе общения с богами, и направился по ней, вливаясь в пространство леса.

Сейчас им двигало дело общественной важности. С его товарищем произошел несчастный случай, нужна помощь, а от Колямбо требовалось дойти до лагеря, причем как можно быстрее.

Эти установки настолько поглотили его внутреннее я, что ни одна даже мало-мальски подленькая мыслишка не носилась в голове, хотя причин для этого, с точки зрения обычного Колямбо, было, хоть отбавляй. Во-первых, на самом деле, он не очень-то хорошо помнил, какой дорогой они сюда пришли. То, что этой, по которой он идет, понятно. А вот были ли на ее протяжении какие-либо развилки – вопрос сложный. Во-вторых, практически через полчаса станет темнеть. И он окажется один в глухом лесу. Ну, или не в очень глухом, но все же лесу, хотя бы даже и на известном туристическом маршруте, но в атмосфере почти полного мрака. А в-третьих, а в-третьих… было еще что-то и в-третьих, только пока оно таилось, где-то слишком глубоко, и поглощенный важностью своей миссии, Колямбо даже не пытался докопаться до того, что же там может быть, в-третьих.