Таганай

Капитан приостановился, чтобы взять сигарету и подкурить ее. Первая порция дыма тонкой струйкой полетела в левую от Листровского сторону. После этого он продолжил:

– Следовательно, возможно, что мы имеем дело…

– Мы имеем дело с одним и тем же убийцей, капитан! – возбужденно перебил его Шакулин.

Листровский недовольно посмотрел на лейтенанта своим стальным проникающим взглядом. От чего Шакулин немного смутился, весь его порыв, только что выплеснувшийся наружу, тут же угас.

– Извините, Евгений Павлович.

– Не надо спешить, лейтенант.

И интонация Листровского, и вставленное во фразу вместо дружелюбного «Сергей», официальное «лейтенант», дали понять Шакулину, что если подобное еще раз повторится с его стороны, то их отношения могут перейти в плоскость чисто должностных.

Шакулин, чтобы не смотреть в глаза Листровскому, уставился на него ниже линии подбородка.

– Начнем с того, что мы не можем иметь дело с тем же убийцей, так как фотографии, которые вы мне недавно показали, однозначно указывают на то, что… – Листровский приостановился. – Что существо, которое могло бы им быть, застрелено специальным отрядом ВЧК в 1924-м году.

Лейтенант удивленно поднял брови вверх, услышав, что Листровский оставляет за застреленным оборотнем только возможное право быть настоящей причиной кровавых событий начала 20-х.

– Однако если опираться на тот факт, – снова заговорил капитан, – что нападения на людей прекратились сразу после того, как существо было обезврежено, то можно считать, что оно – то есть существо, и было убийцей. – Он откинулся на спинку своего кресла. – Иначе в наших делах нельзя, лейтенант. Ведь хотя бы какой-нибудь экспертизы зверя не было проведено, так? Ведь его труп растаял прямо на глазах чекистов.

– Растаял, – невесело пробормотал Шакулин. – Но если говорить без лишних условностей, Евгений Павлович, то сейчас, судя по почерку и полному совпадению характера происшествий, мы имеем дело с аналогичным оборотнем. – Он особенно подчеркнул последнее слово, тем самым, давая понять, что ни секунды не сомневается, что полная копия существа с его старых служебных фотографий сейчас разгуливает по окрестностям Таганая.

– Или мы имеем дело с тем, кто хочет, чтобы все думали, что это аналогичный оборотень, – добавил через несколько секунд Листровский и проследил за реакцией лейтенанта.

Судя по всему, Шакулин не брал в расчет такую вероятность. Он на несколько секунд опешил, глаза растерянно забегали по столу, видимо, лейтенант быстро обдумывал, о чем может говорить подобный поворот в расследовании. После некоторого раздумья он сказал:

– Честно говоря, я пока не очень хорошо себе представляю мотивы такого поступка.

– То-то и оно, – согласился Листровский. – В этом деле все отнюдь не так ясно, как вы только что мне излагали. Оборотень – это, конечно, хорошо. То есть материалы об операции ВЧК следует учитывать, – поправился он. – Однако есть и еще немало факторов.

Понижение голоса Листровского указывало на то, что для первого раза они обсудили уже достаточно, а его участившиеся взгляды на городской телефон, подсказывали о причинах, по которым капитан пытался стимулировать окончание беседы.

– Да, но этот человек должен был, как минимум, иметь доступ к нашим бумагам, – лейтенант по-прежнему размышлял, глядя на стол своего начальника, поэтому он не мог видеть желания Листровского кому-то срочно позвонить, а на его тон Шакулин не обратил внимания. – Да и как быть с первыми двумя трупами, ведь один из них без видимых телесных повреждений.

Этот тезис не вызвал внешне абсолютно никакой реакции со стороны капитана, тот только с неудовлетворением выдохнул воздух и спокойно посмотрел на еще неопытного коллегу.

– Первый случай в 67-м году мог быть совпадением, один умер от испуга, на другого – накинулся дикий зверь. Вот и вся головоломка. – Листровский выразительно развел руками. – А дальше пошли подставные убийства. Вопрос, может быть только в том, кто и зачем пытается воскресить духов прошлого.

Шакулин несогласно покачал головой.

Листровский вдруг сощурился и добавил:

– Кстати, Сергей, а почему именно вас назначили вести это дело?

– По-моему совершенно случайно, – подумав, ответил лейтенант. – Когда произошло третье убийство при столь странных обстоятельствах, расследование перешло под опеку КГБ, а я в тот момент, вроде как, ничем особым занят не был. – Он улыбнулся и виновато пожал плечами. – Вот мне и поручили.

– Ну что ж, понятно. А как же вы тогда заполучили материалы об «Уральском оборотне»? Ведь, я так полагаю, что версию о причастности оборотня к нынешним событиям вы изложили только мне?

Лейтенант, немного насторожился, уловив, что с ним сейчас проводят поверхностный зондаж.

– То есть, что меня навело на выявление совпадения этих дел?

По интонации Шакулина, капитан ощутил, что сделал слишком очевидный ход и решил несколько снять вдруг возникшее напряжение. Листровский изобразил как можно более доброжелательный взгляд и продолжил:

– Ладно, сыграем в открытую, Сергей. Я просто хочу знать, кто вас навел на материалы о деле 20-х годов, вы же сами не могли об этом догадаться, вы же не имели до этого информации о нем?

Шакулин невольно улыбнулся.

– На самом деле, нет ничего проще, Евгений Павлович. После пятого убийства уже весь город только и обсуждал эту тему. А однажды, я курил у себя на лоджии. У меня лоджия прямо над входом в подъезд. И там разговаривали трое дедков. Вот они как раз меня и надоумили своей беседой. Я решил удостовериться, действительно ли имели место те давние события, и проверил все папки с делами за первую половину двадцатых годов. Ну, и нашел.

Вид Листровского сейчас не выражал ничего, поэтому лейтенант решил добавить еще:

– К тому же потом, я поспрашивал знающих людей.

– Извините, Сергей, – прервал его капитан. – Каких знающих людей?

– Нет, не в этом смысле, информация по нынешнему расследованию никуда не ушла. Я поспрашивал знакомых мне людей, живших в те годы, понимаете? Гражданских людей, неофициально.

Листровский промычал долгое «Угу» и, похоже, что-то решив для себя, снова вспомнил о телефоне, куда незамедлительно переместился его взгляд.

– Хорошо, Сергей, встретимся завтра и обсудим план наших действий, а сегодня соберите вещи на своем старом месте.

– Да, но я вам еще не все рассказал, – поднимаясь с места, пролепетал Шакулин.

– Тогда завтра сначала вы дорасскажите, а потом набросаем план.

– Понял, значит, завтра, а во сколько? – уже почти в дверях кабинета подал голос лейтенант.

– Полагаю, в пол девятого, ведь у вас во столько начинается рабочий день? А на сегодня вы свободны. Так, папку вы мне оставили. Все, можете идти.

Шакулин закрыл за собой дверь.

Капитан вышел из-за стола и подошел к открытому окну. По улице, которую вряд ли можно было назвать особенно оживленной, гремя железяками, проехал очередной трамвай. Листровский проводил его взглядом и, вернувшись обратно к столу, снял трубку телефона и набрал московский номер.

– Да, – в трубке раздался низкий голос.

– Это Листровский, – спокойно сказал капитан.

– Слушаю тебя, Евгений Палыч.

– Предварительно все подтверждается, подробности вечером, этот телефон может прослушиваться.

– Хорошо, – также спокойно ответил ему голос с другого конца провода.

Листровский, думая о чем-то своем, не глядя, положил трубку на телефонный аппарат.

Вечером Листровский набрал все тот же московский номер из выделенной ему служебной квартиры.

– Да, – ответили ему.

– Листровский.

– Ты всегда как часы, капитан, честно говоря, я даже не сомневался, что мой телефон зазвонит сразу же после двенадцатого сигнала.

– Стараюсь, Артем Алексеевич.

Оба говорили неспешно, как бы обдумывая по ходу каждое слово.

– Ну, как, осмотрелся на местности?

– Да, дело несколько путаннее, чем предполагалось, Артем Алексеевич. – Листровский взял небольшую паузу. – У оперативника, ведущего расследование здесь в Златоусте, каким-то образом оказались материалы сорокалетней давности про операцию ВЧК по поимке некоего оборотня.

– Про оборотня? – в голосе собеседника послышалась легкая тревога.

– Да, выяснилось, что в местном архиве сохранились некоторые документы и самое главное – фотографии того дела. – Листровский специально немного помолчал. – А мне-то казалось, что тогда волков отстреливали, в 24-м?

Человек на той стороне провода задумался, издав протяжное, но спокойное «Хм».

– Кто-то кроме этого оперативника, – продолжил голос из Москвы, – изучал материалы? Кстати, как фамилия у этого героя?

– Лейтенант Шакулин. Папку с бумагами он никому не показывал, по крайней мере, он так утверждает. И мне кажется, что не врет. Говорит, что вышел на дело оборотня случайно. Подслушал разговор каких-то стариков во дворе и уловил, что это может иметь отношение к нынешним событиям.

– Хорошо, мы его проверим. Как ты отреагировал на такой поворот?

– Спокойно, будем решать задачи поэтапно. Я с ходу в оборотней не верю. – Листровский иронично хмыкнул.

– И какую же версию ты решил подкинуть юноше?

– Ему двадцать шесть, и он совсем не дурак. Плюс, искренне верит в реальность той операции ВЧК.

– Само собой, трудно не поверить, когда перед твоими глазами лежат фотографии.

– На данный момент я решил не навязывать ему никаких версий, – Листровский чуть приостановился, – я ведь пока сам не проверил, кто здесь в действительности орудует. Думаю, энтузиазм лейтенанта может пригодиться.

Человек на том конце взял паузу. Кажется, он в раздумье побарабанил пальцами по какому-то предмету.

– Ладно, капитан, действуй, как считаешь нужным. Только запомни, ни на шаг не отклоняться от главной цели. Ни на шаг!

– Понимаю, товарищ полковник, – даже несмотря на очевидный психологический нажим, голос Листровского был предельно нейтрален.

– Выполнишь задачу – получишь, наконец, звание майора.

Листровский опять еле слышно усмехнулся.

– Да-да, не ухмыляйся, то самое, которое ты должен был получить еще три года назад, если бы не твоя самодеятельность…

– Я все сделаю, как надо, – как можно более корректно проговорил Листровский, для которого упоминание о прошлом, похоже, было не очень приятным.

– Когда удостоверишься, что трупы – дело рук нашего парня, свяжешься со мной.

– А если я удостоверюсь, что трупы не имеют никакого отношения к объекту?

Полковник, чуть помедлил и, выдохнув с неудовольствием в трубку, жестким тоном произнес:

– Капитан, сделай так, чтобы мне не пришлось тебя перепроверять.

– Так точно, – через паузу чуть ли не по слогам выговорил Листровский и положил трубку, из которой уже неслись частые прерывистые сигналы.

Капитан медленно встал с кресла и подошел к открытому окну. Он подкурил сигарету и провел пальцем по раме, дабы удостовериться в ее чистоте. Выпустив клубок сизого дыма, Листровский устремил свой взгляд на горы, вычерчивавшие на палитре августовского заката неровные линии геометрических фигур.

Глава третья. Что это?

– Эй, Колямбо, очнись! Хватит валяться, сейчас не жарко, простудишься. – И Димка, веселясь от всей души над неожиданно упавшим в обморок товарищем, кинул ему на лицо еще одну горсть рассыпчатого снега.

– Ну, что ты творишь! – возмутилась Муха. – И так все лицо снегом ему уделал.

– Ты пульс его проверяла, может он уже того? – Димка веселился, как никогда.

– Скажешь тоже. Сейчас он очнется. – Муха принялась трясти Колямбо за плечи.

– А может у него приступ эпилепсии?

– Да нет же. По крайней мере, не похоже. Пены нет, судорог тоже вроде нет.

Безучастно наблюдавший до того за приведением Колямбо в чувства, пропавший без вести Бамбук, решил внести свою лепту в общее дело.

– А это, давайте, как в кино, пощечин ему надоем.

– Ну, зачем так грубо, – запротестовала Муха. Но все-таки пару раз легонько шлепнула по щекам.

Наконец веки Колямбо подернулись, он открыл глаза и медленно приподнялся, приняв сидячую позу. Непонимающим взглядом он уставился себе на ноги и принялся вытирать лицо от начавшего таять снега. В голове царил непроглядный туман, и чувствовалась огромная тяжесть. Наверное, если бы его сейчас спросили, какой нынче год, то далеко не сразу получили бы ответ.

Колямбо никак не мог сконцентрировать свои мысли. Их как будто атомным взрывом разнесло по разным уголкам вселенной его мозга. И еще этот слащаво-горький привкус во рту. А в ушах низко гудела замысловатая какофония.

– Очнулся, спящий красавЕц? – шутливым тоном сказала Муха, сидевшая с ним рядом на корточках. – И часто ты так в обмороки падаешь?

Колямбо перевел взгляд на нее. На особо изощренные речевые обороты он пока не мог рассчитывать, поэтому ограничился простецким встречным вопросом:

– А что, я был в обмороке?

– Ну, в общем-то, да. Я, правда, не видела, как ты упал… Димка, ты же был рядом? Как это произошло?

Димка придвинулся к сидячему виновнику происшествия.

– Ну, как-как. Ты, Колян, подтягивал свои бахилы, потом выпрямился, повернулся в сторону леса, завис на пару секунд и аккуратно сложился на землю. Вот и все.

Колямбо рассеянно сидел и слушал своих друзей. Он чувствовал неимоверную слабость. И совершенно ничего не помнил. Ни как подтягивал бахилы, ни как падал, ни что было до подтягивания бахил, ни что было после падения, опять же – ничего.

Глубоко и проникновенно вздохнув, он стал оглядывать близлежащие окрестности, память о которых порядком выветрилась из головы. Колямбо посмотрел на пространство курумника, потом медленно повернул голову в противоположную сторону и уставился на темную чащу заснеженных елей. Сидя на земле, он находился ниже уровня их свисающих веток, а потому мог видеть, что скрывается в глубине леса.

Он наблюдал множество стволов хвойных деревьев, редкие скелеты низких кустарников и море сломанных сучьев, валявшихся поверх слоя снега. Во всей этой картине было что-то очень знакомое, из недавненького. И ТУТ ОН ВСЕ ВСПОМНИЛ. Глаза Колямбо резко расширились, во взгляде засверкал блеск вернувшегося сознания происходящего и происшедшего, а рот приоткрылся от внезапно нахлынувших воспоминаний.

– Елки-палки, я же был там! Я был там! – Он повернулся к своим попутчикам, показывая пальцем на чащу. – Я был там! Я пошел искать Бамбука, а его следы увели меня далеко от дорожки. Потом все стало розовым! – Колямбо приостановился. – Нет, уже до этого все было розовым! А затем там промелькнула тень!

– Колямбо, это тебе, наверное, привиделось, пока ты валялся здесь в забытьи. – Муха, рассеянно поглядывая на серое небо, успокаивающе положила руку ему на плечо.

– Да, кого! Я же был, я был в лесу! – Колямбо, понимая, что ему не верят, повысил голос. – Во, а после этого я стал мутировать!

– О, так ты мутант! – вставил Димка.

– Да, заткнись ты! – он уже и сам стал понимать, что, вероятно, лесная эпопея произошла как бы во сне, во время отключки. – У меня изменился голос, увеличились руки, я откуда-то начал все видеть, хотя там было темновато. – Колямбо говорил все менее уверенно. Осознание нереальности того, что с ним произошло, того, что это просто выдумка и никому из товарищей она не интересна, поубавила оптимизм, и Колямбо замолчал, даже не рассказав, чем все дело закончилось.

Он убрал руку Мухи со своего плеча и поднялся на ноги, тут же глазами отыскивая рюкзак. Его мысли пришли в полный порядок, мозг функционировал в обычном режиме.

– А сколько я пролежал?

Димка стоял рядом и усердно грыз ноготь.

– Ну, может минуты полторы, или две, но не больше. Ну, да. Ты шлепнулся, мы с Мухой к тебе подскочили, почти сразу же из-под дерева вылез Бамбук. Мы нащупали твой пульс. Я побросал тебе на лицо снега.

– Чего ты мне побросал на лицо? – Колямбо тут же вспомнил как его, уже ставшего Повелителем леса, сверху бомбардировало килограммами снега.

– Ну, извини, я думал, что это поможет тебя поскорее привести в чувства.

«Значит, Димка мне бросал на лицо снег! Так-так. А мне представлялось, будто снег с верхушек елей сыпется. И после этого, после этого. М-да, похоже, после этого я и очнулся».

– Слышишь, Колян? Ау, ты с нами? – Димка потряс его за рукав. – Ты что опять хочешь грохнуться?

– Да нет, я так, просто задумался.

Они, помогая друг другу, натянули на спины свои рюкзаки и тронулись дальше. Часы показывали половину шестого пополудни, уже начинало смеркаться. Облака несколько рассеялись, и сквозь них стали проглядывать участки чистого, но темнеющего неба. Все шли, как будто совершенно ничего не произошло. И только Колямбо продолжал размышлять над своим обморочным бредом, или сном, он точно не знал, как это приключение лучше назвать.

– Бамбук, а ты, когда заходил за елки, ну, чтобы с богами пообщаться, далеко ушел?

– Нет, никуда я не заходил, – Бамбук уже почти выбился из сил, поэтому более обстоятельного ответа от него не стоило ожидать.

– Знаешь, а в том сне, я ведь как раз по твоим следам пошел. Хотя, тебе наверняка по барабану. Да, по барабану. – Колямбо задумчиво шагал ровно в такт идущему впереди Димке.

Кажется, только сейчас он стал улавливать, что происшедшее, не имеет никакого отношения к реальному миру, а является всего лишь плодом его разума. Все-таки странные штуки он выдает в те минуты, когда мы не бодрствуем.

За сим событием как-то забылось, что вот уже четыре часа, как нет ни слуху, ни духу от отставшей части их отряда. А в потемках будет гораздо труднее отыскать правильную дорогу в том случае, если они все-таки заблудились. Особенно не хотелось ночевать под открытым небом в дикой местности при температуре в минус три. Ведь свернутую палатку на себе тащил Зубарев. Да и котел, на котором можно было бы приготовить пищу, тоже нес кто-то из них. Наверное, Юлька, нельзя же все на Олега складывать.

Подобные мысли, видимо, приходили в голову не только победителю глазастой тени. Муха, как обычно, возглавлявшая колонну, предложила дойти до первого попавшегося ручейка и ждать команду Зубарева, хоть до посинения.

И действительно, через несколько минут, слева от дорожки, извиваясь вокруг деревьев, возник небольшой ручей, чье появление Муха приветствовала радостными взмахами рук и криками о том, что она была права. А значит, и шагали они по нужному пути.

Колямбо первым скинул с себя рюкзак и подбежал к небольшой, но весьма глубокой лагуне, созданной течением воды в этом месте. «Снега, пожалуй, на сегодня я наелся», – подумал он и жадно приложился к горлышку набранной фляжки. Жидкость, булькая, потекла в почти пересохший рот.

– Предлагаю его назвать ручьем Надежды. – Колямбо сделал паузу. – В честь того, что мы здесь стояли и надеялись на скорое появление отставших лыжников. – Он в очередной раз оглядел, как вода скатывается в небольшую ложбинку и утекает дальше, в ту же сторону, куда лежал и их маршрут.

Рядом отряхивались только-только подошедшие Зубарев и компания. Все были рады объединению группы и находились в приподнятом настроении. Правда, шел уже шестой час вечера. Сумерки быстро накрывали долину.

– Олег, ну так что, мы ведь не успеем дойти до Долины сказок, если я правильно понимаю? – обратился к руководу Димка.

– Да, пожалуй. Сейчас найдем какое-нибудь подходящее место и разобьем лагерь, – ответил Зубарев. Он посмотрел вверх на небо, бросил взгляд на свои часы и добавил: – Да, километров пять, наверное, не дошли. Ну, ладно, двинулись! – Скомандовал руковод, и семеро туристов, растянувшись цепочкой, отправились дальше по протоптанной дороге.

Колямбо шел впереди всех. Его уже как следует достало марширование с рюкзаками на плечах по каменистой тропе «далекого и прекрасного Таганая». Каждый новый камень, встречавшийся прямо на середине тропы, он, не задумываясь, пропускал между ногами, оставляя позади идущих догадываться о том, что за препятствие им предстоит преодолеть. Шедшая второй Муха, не замечая со стороны направляющего никаких странных маневров, вниз совсем не глядела, поэтому довольно часто запиналась об притаившихся стражей дороги.

В компании дружно галдящей команды черная глыба хвойного леса по правую руку теперь уже не казалась страшной. Обилие недавно выпавшего раннего снега и яркий диск Луны, зависший прямо над ними, освещали окружающее пространство. И Колямбо, наслаждаясь картиной чуть подсвеченных серебром могучих елей и сиянием первых звезд, проглядывавших сквозь ветки, специально немного оторвался от остальных и погрузился в собственные раздумья.

Как-то незаметно узкая полоса деревьев, ограждавшая их дорожку с левого края от курумника, существенно увеличилась в размерах. Теперь каменная река скрывалась за несколькими рядами сосен и высоких кустарников.

Колямбо вспомнил, что Зубарев обещал в скором времени найти удачное место для стоянки и на этом окончить сегодняшний марш-бросок.

– Олег, ну долго нам еще идти? Где лагерь-то будем разбивать?

– Сейчас, сейчас, Колямбо, тут недалеко. Минут пять еще.

– Ну да, пять! Что-то я сомневаюсь. Наверное, как минимум полчаса.

Колямбо подпрыгнул, чтобы подтянуть рюкзак повыше и зашагал дальше.

– Все, пришли! Здесь и остановимся, – скомандовал Зубарев и указал пальцем на небольшую симпатичную полянку, лежавшую слева от их пути. – Юлька, Муха, берите палатку и ставьте ее вон, между теми соснами. Остальные, давайте быстренько за ветками для костра.

Колямбо оторопел от столь энергичного развертывания лагеря. И на минуту выпал из течения происходящего вокруг. Устанавливать палатку он все равно не умел, а Сапрофеня и Димка настолько быстро где-то насобирали мелких веток, что их было вполне достаточно для разведения огня. Он еще немного с тупым видом постоял, наблюдая за стараниями сестер. И решив, что тоже надо заняться хоть чем-нибудь полезным, устремился к Димке, который невдалеке обдирал кустарники.

Однако противные заросли не спешили ему отдавать собственные конечности. Колямбо с большой натугой откручивал крепкую ветвь уже вторую минуту к ряду, не понимая, каким образом Димке удается так быстро с ними расправляться.

– Ты не живые ветки крути, а сушняк обламывай. – Посоветовал Димка, наблюдая за тщетными потугами товарища. – Так ты до утра крутить будешь.

– А кто из них сушняк?

– Ну, видишь, вот эти, ветки помельче, уже отмерли. Их и ломай. – Он подошел к кусту, с которым упражнялся Колямбо и легко, одной рукой, обломал небольшую ветвь. – На, возьми. Понял, какие нужно?

– Ну, понял, – согласился Колямбо и потянулся за новым объектом.

Вскоре посреди поляны выросла большая куча мелких хворостин, и вернувшийся с разведки близлежащих окрестностей Зубарев, приступил к разведению костра. У Мухи и Юльки, кажется, возникли определенные проблемы с палаткой, для чего к ним были отправлены «на подхват» Димка с Сапрофеней.

– А ты, Колямбо, никуда не уходи, – проговорил Олег, аккуратно поддувая в зачавшийся в недрах костерка огонек. – Сейчас пойдем с тобой деревья пилить. Кстати, доставай пока пилу.

– А где она, – поинтересовался Колямбо, заинтригованный скорым необычным занятием.

– Она у Юльки в рюкзаке в коричневом чехле, который в целлофан обернут.

Колямбо осторожно достал двуручную пилу из чехла и легонько попробовал остроту ее зубов. Пилить он, конечно, умел. В своей жизни не раз пилил на уроках труда. Но так, чтобы прямо здоровые сосны. Да уж, это занятие куда интереснее растягивания палатки, которая все никак не хотела устанавливаться и уже в третий раз упала, накрыв под собой Юльку.

– Давай же, Егорыч, давай, некогда валяться! – Умоляющий тон принадлежал человеку средних лет, за тяжелым зимним тулупом которого висела потертая охотничья двустволка.

– Не торопи меня, Андрей, – пыхтел уставший Егорыч, медленно поднимаясь со снега. – Уже немолод я. Вот и спотыкаюсь.

– Ну, не успеем же, ведь все заберут, сволочи! Все наши труды пропадут! Ты вспомни, как мы эти мешки таскали!

– Да уж помню, – огорченно пробурчал Егорыч. Он стряхнул с колен налипший снег и двинулся за компаньоном. – Да чего только таскали-то? Ты вспомни, как мы этот хлебушек взращивали. Это ж не приведи господь, на такой-то земле, где одни камни да коряги!

– Ну, так и пойдем быстрее, осталось верст десять. Надо до вечера успеть. – Андрей взглянул на блеклый диск зимнего солнца, висевшего чуть выше верхушек окружающих сосен. – Если не успеем из сторожки перепрятать… Эх! – от отчаяния и злобы он махнул кулаком. – Откуда только эти собаки появились! Итак, уже пол Урала обобрали. Теперь за нас взялись.

– Да. Жили до энтой ихней революции, жили. – Егорыч на ходу поправил свалившуюся на бок ушанку. – И нормально я даже скажу, жили. Работали, пахали, косили, охотились. И на тебе, советская власть. Понаехали тут со своею продразверсткой. Последнюю корову им отдай, последний мешок муки тоже отдай, а то в стране голод, в столицах вообще жрать нечего.