Прыжок в высоту. Трансгуманистическая технология

1

– С днём рождения, с днём рождения, – напевая в такт, весело и громко смеясь, мама и папа торжественно, на вытянутых руках внесли торт, на котором горели шесть свечей.

– Майк. Вот и шесть годков стукнуло тебе. В этом году в школу. Вырастешь, будешь нейрофизиологом как папа. Правда? – с широкой улыбкой, приговаривая так, папа поставил торт прямо в центр стола.

– А может, будешь биологом как мама? – звонко рассмеялась мама.

– А какая разница. Нейрофизиолог, биолог. Далеко друг от друга не ушли. Хотя… это уже разные профессии, – пытался благодушно возразить отец.

– Нет, я буду лётчиком. Я буду летать высоко в небе. А когда буду пролетать над нашим домом, я буду махать вам рукой.

– Лётчиком так лётчиком. Это тоже нормально, – опять же благодушно рассмеялся папа.

Мама и папа смотрели на него такими глазами, что радость, такая огромная, так прочно вселилась в его сердце, и пела, и звенела, и бушевала. Папа и мама смотрели на него глазами полными любви, в которых отражалось, искрилось само счастье. Какой отличный праздник – этот день рождения! И всё вокруг отливало такой теплотой, добротой и лаской, исходящих от мамы и папы, что весь белый свет казался одной прекрасной волшебной сказкой. Папа поставил вертикально мобильный телефон в горшочек с цветами, чтобы запечатлеть этот вечер.

– Сынок, твой папа сделал такое открытие. Можешь называть это изобретением. Как хочешь. Если всё будет хорошо, мы станем богатыми, и папа твой весь уйдёт в науку. Понимаешь, Майк, я давно мечтал об этом. Можно сказать с детства, – при этом папа смотрел ему прямо в глаза, не скрывая своих надежд.

– Да, это так, Майк, – вторила ему мама.

– Я сейчас тебе кое-что покажу, – папа открыл маленький настенный сейф и извлёк оттуда какие-то бумаги.

– Вот здесь моё открытие. Ночами я работал над этим. И вот теперь закончил. И знаешь, в эту ночь я хочу положить своё открытие под твою подушку, на счастье. А завтра её опубликую. Я не стал всё это вкладывать в компьютер, как принято сейчас. И не буду посылать это электронной почтой. Я сам схожу в редакцию.

Они все вместе втроём прошли в его комнату, и папа торжественно положил своё открытие под его подушку. Мама радостно зааплодировала и он тоже.

Как он хотел, чтобы этот изумительный вечер продолжался долго и долго. Но время неумолимо. Наступила пора для сна. На миг остановился перед кроваткой, чтобы заглянуть под подушку.

– Дженни, спрячь сына! – как острой иглой сразил его слух пронзительный, неистовый крик отца.

Он тут же оцепенел от неожиданности. Прибежала мама и стала его толкать под кровать.

– Будь здесь. Будь здесь. Это страшно. Никуда не выходи, – дрожащим голосом сказав так, мама выбежала из комнаты.

Голос мамы никогда не был таким. Шум. Какая-то возня. Голоса. Незнакомые голоса. А затем выстрелы. Опять какая-то возня. Шум возни. Незнакомые голоса. И снова выстрелы. Последовала тишина. В его комнату вошли. Двое.

– У этого Чарльтона есть сын, – скрипучим металлическим голосом проговорил один из них.

– Темно. Где здесь выключатель? – раздался голос другого, не менее омерзительный.

Тот, пошарив в темноте, наконец, нашёл выключатель.

– Да здесь нет никого, – раздался голос первого.

– А где же он? – вопрошал второй.

– Наверное, у дедушки с бабушкой.

– А может так и лучше. А то пришлось бы и ребёнка убивать.

– Чёрт побрал этого Чарльтона. Куда он спрятал? В сейфе нет, и в компьютере нет.

– Скорее всего, он держал это не дома.

– Но ничего, же, нет в лаборатории. Надо весь дом перевернуть, но найти.

– А мне кажется. Надо убираться отсюда и как можно быстрее.

Майк из-под кровати видел только две пары ног и слышал эти омерзительные голоса. Что они ищут? Он не мог этого понять. Да, что там. Мама велела лежать здесь и не издавать ни звука, что он и делал. И ещё он знал, что пришли нехорошие люди, плохие люди.

– Нигде ничего нет, – раздался голос третьего из-за двери.

Те двое вышли из его комнаты. Через некоторое время воцарилась тишина. Майк вылез из-под кровати и пошёл туда. В зале царил беспорядок и хаос. Но не это, не это… Папа и мама лежали посреди… неподвижно, истекшие кровью. Ему, которому исполнилось сегодня шесть лет, стало всё понятно. Майк подошёл к ним, встал на колени, руки положил им на груди, ибо лежали они рядом. Плакал он беззвучно и долго. Слёзы непрерывным потоком скатывались по щекам и капали на грудь, колени. Голова его раскачивалась взад-вперёд, и руки, и ладони на теле родителей дрожали, и тело дрожало. Он ничего не видел сквозь слёзы, да и не старался видеть. А сердце его, сердце маленького мальчика давила боль. Невыразимое отчаяние овладело безраздельно всем его существом. По стенам дома, по всему, что окружало его когда-то родительской лаской и любовью, так и проносился безмолвный стон невыносимого горя. Беззащитнее его, беспомощнее его в эти минуты не было никого на свете. Сколько длилось это? Но в какой-то миг он привстал, повернулся и направился к горшочкам с цветами. Там мобильник. Папа поставил записывать вечер. Там, в мобильнике они живые. Мобильник оказался на месте. Как-то машинально положил его в карман. Как-то машинально нажал на кнопку и направился к мёртвым родителям. Что было это? Какой же рок правил им? Он шёл как робот, не осознавая реальность, страшную реальность. Пелена тяжёлой безысходности, мрака несправедливости всего мира, такого нежданного, неожиданного, застилала глаза, рассудок. Он направился и возле них упал без сознания.

2

Прошло восемнадцать лет. Его увезла на ферму тётя, сестра отца. Так он поселился в Южной Дакоте, недалеко от города Рапид-Сити, к северу. Пригород огромного города сменил сельский ландшафт зелёных холмов, родников, бьющих из-под земли, журчащих ручейков, сочных лугов, пшеничных полей, убегающих вдаль под самый горизонт.

Утром, после той страшной ночи, полиция оцепила дом. Расспрашивать его тогда не было смысла, ибо на него было больно смотреть. Да и позже он ничего путного не мог рассказать. Он не видел, а то, что слышал он, не мог тогда ясно и путно изложить. Одно лишь воспоминание о той страшной ночи давило сознание и сердце. Так и осталось это убийство не раскрытым.

Через несколько дней приехала тётя.

– Собирай игрушки. Поедем.

Какие там игрушки. Майк не мог смотреть на них. Так он никогда и не притрагивался к игрушкам. Из-под подушки достал папины бумаги и бережно засунул в спортивную сумку поверх белья. Так же аккуратно извлёк мобильник из кармана и положил его рядом с бумагами.

Тётушка выделила ему отдельную комнату, где он сразу положил в тумбочку папины бумаги, которые стали так дороги для него как память о них, о них ушедших безвозвратно. Рядом с бумагами положил мобильник. Там мама и папа были живыми. Больше он к ним не прикасался.

Тётушка как можно старалась быть с ним ласковее, добрее, хоть как-то заменить родителей. Но кто заменит отца и мать? Да, он был во всём благодарен своей тёте. Он рос вместе с двоюродными братьями и сёстрами, которые также были добры к нему. Мечтал ли он стать лётчиком? Вряд ли мечта могла быть серьёзной в шесть лет. В школе он учился хорошо. Хорошо – не то слово. Учился неистово. Жадно впитывал в себя знания. Может, сказывались гены родителей, а может ещё что-то, что не мог сам понять. По мере того, как он становился старше, у него появлялось какое-то странное чувство. Это чувство состояло в том, что Майк непременно хотел освоить профессию отца и матери одновременно. Нейрофизиология и биология. В них были точки соприкосновения. И он неистово вгрызался в этот гранит знаний, ибо он служил для достижения цели. Какой именно цели? Зачем он это делал? Ответа не знал. Может, последствия большого горя толкали на это? Или в этом кроется какое-то предназначение, предначертанный удел? Будто неведомый перст судьбы управлял им.

Все эти восемнадцать лет он боялся одного дня – дня рождения. Тот светлый вечер, омрачённый страшным продолжением, словно тонкой иглой точил его сердце. Когда наступал день рождения, он старался не думать об этом. А после он прикидывал, сколько же лет исполнилось ему.

Боялся взять в руки мобильник и посмотреть запись. Опять на сердце вскроются раны страданий. Ныне он пользуется смартфоном новейшего поколения, но прикасаться к этому уже старенькому мобильнику он боялся, но хранил у себя, всегда хранил. И как-то изнутри что-то такое говорило, шептало тихо, что не зря, не зря хранит у себя вот этот мобильник, в котором сохранилось видео того дня рождения и счастливого, и страшного трагического одновременно.

Однажды, когда ему было двенадцать лет, он вытащил бумаги и разложил перед собой. Папино открытие. Непонятные формулы, символы, термины, предложения.

После окончания школы он поступил в университет. Нейрофизиология и биология становились всё ближе и ближе. Конечно, про папины бумаги, про его открытие он никому ничего не говорил. Да и не разбирался он в этом.

В университете он также учился неистово. Ребята занимались спортом, а он учился, ребята ходили на разные студенческие, молодёжные вечеринки, а он в это время неистово корпел над учебниками и разными ещё научными книгами и статьями. Постижение знаний, как некий рок висел над ним. Но он этого не тяготился. Наоборот всё это его увлекало и увлекало. Как будто им, его жизнью, его судьбой управляла какая-то высокая программа, предначертанная неизвестно откуда. А знания нарастали как снежный ком.

На третьем году обучения он решил ещё раз посмотреть на бумаги отца. Бережно достал их из тумбочки и стал раскладывать перед собой. И воспоминания нахлынули сами собой.

Вспомнил как он иногда, поздно ночью вставал и шёл в туалет по малой нужде. В рабочем кабинете отца всегда горел свет. Отец то сидел за столом, то ходил взад-вперёд по кабинету, то писал, то двумя руками обхватывал голову и просто так смотрел то вниз, то куда-то в сторону, и опять писал. Всегда он, когда шёл в свою комнатку, заходил на миг в его кабинет. О, счастливый миг! Отец целовал его в лоб, нюхал голову и прижимал к себе. И он такой радостный бежал в свою комнату. А утром будила его мать, с улыбкой радостной и светлой.

И вот теперь снова он вглядывается в эти бумаги, внимательно вчитывается. Что это? Он начинает понимать смысл этих формул, символов, терминов, предложений. Он начинает понимать папино открытие. Да. Его отец был гений! Майк проник в суть отцовского открытия. А когда проник, то его охватил и страх, и ужас, и радость, и восхищение, и гордость, гордость за отца.

3

Искусственный мозг, искусственный разум, искусственный интеллект на биологической, нейрофизиологической, нейропсихиатрической, нейрохимической основе. Трансгуманистическая технология. Что же это означало? Разум природного мозга – явление самое распространённое на планете. Его носитель – человек. Среди всех позвоночных, которых около 50 тысяч видов, человек по численности занимает одно из первых мест. Разве что рыбы превосходят числом, а птицы и домашние животные составляют конкуренцию. И всё же среди млекопитающих, которых около 3500 видов, человек вне конкуренции. Так что природный разум – явление очень и очень распространённое на планете.

Искусственный разум в науке, прежде всего, связывают с эволюцией компьютера, транспьютера. Квантовые компьютеры, нейрокомпьютеры, возможности которых, кажется, неисчерпаемы – дело будущего. А тут…? В открытии отца был один шаг до того же нейрокомпьютера. Да что там нейрокомпьютер. Само создание такого мозга – огромный прорыв. И что самое главное – возможности такого мозга можно будет наращивать искусственно. Трансгуманизм!

Так что же представляло отцовское открытие? Искусственный мозг, наделённый разумом. Вес его примерно мог составлять 1 килограмм 300 граммов, что соответствует, в общем-то, среднему весу головного мозга человека. А в чём же было его отличие от природного? А главное отличие от природного было в том, что отдельные её части можно было искусственно развивать, то есть увеличивать её функциональные возможности. И для этого не требовалось особой учёбы, тренировки, развития. И, казалось, что в этом определяется какой-то новый виток эволюции. Но, как?

Чтобы подготовить гимнастов, фигуристов на уровень чемпионатов мира и Олимпийских игр, тренируют с трёх, четырёх, пяти лет. Координация движений лучше всего развивается в пять-семь лет. Есть ещё один период в тринадцать-пятнадцать лет. Но этот период по эффективности ниже. Конечно, тренировке подвергаются мышцы, мышечные волокна на клеточном уровне, но в сложно координированных видах спорта тренировке подвергается в первую очередь определённый отдел головного мозга. Открытие отца предполагало искусственное повышение эффективности мозжечка. Можно только гадать о возможностях того же тренированного гимнаста.

Кора больших полушарий искусственного мозга, также как и человеческого, должна была состоять из шести слоёв.

Предполагаемый искусственный разум компьютерной системы опирается на функциональные возможности левого полушария человеческого головного мозга, которое отвечает за логическое мышление человека. В отцовском открытии у искусственного мозга должно быть развито помимо левого правое полушарие, ответственное за образное мышление человека. Искусственный разум тем самым мог мечтать, фантазировать, сочинять прозу, музыку, стихи. В общем-то, являлся, можно сказать, повторением естественного, природного человеческого головного мозга. И в нём не был чужд проблеск интуиции, а то и мига озарения проскопии, такого взгляда за горизонт, скрывающий будущее.

Майк долго приходил в себя. Так вот какой был его отец! Скромный сотрудник лаборатории. Ночами работал в своём кабинете. Конечно, он над этим работал, а он всегда, пробегая мимо из туалета, заходил к нему, а он целовал его в лоб, нюхал в голову. И всё же он не смог сохранить свою работу в тайне. Ведь именно это искали тогда в их доме. Сомнений в этом не было. Перевернули всё кругом. А оно, папино открытие, папино изобретение лежало под его подушкой. Тогда никто не догадался, что причиной того ночного кошмара, убийства его родителей являлись эти бумаги.

И ещё одна догадка тут же иглой пронзила его мозг: «Мобильник»! Да, да. Мобильник. Он все эти годы боялся смотреть запись того, казалось, самого счастливого вечера дня рождения. Боялся, ибо знал, что невыносимо затоскует, заболит сердце. И вот сейчас он вспомнил, и вот сейчас он понимал. Память о той ситуации, дремавшая все эти годы, всплыла, оттеснив всё остальное. Всё было тогда, как в тумане. И всё же. Он вспомнил, как взял он мобильник, нажал на какую-то кнопку и положил в карман. Кнопка отключения. Запись тогда шла не прекращаясь. Там записан не только тот светлый вечер, но и то страшное убийство его родителей. Там в записи убийцы! Он снова открыл тумбочку и дрожащей рукой потянулся к мобильнику.

4

Догадка его, перешедшая в уверенность, оправдалась. Всё было из-за этих бумаг. Он не знал, как смотреть на них. С ненавистью? Но ведь это была работа отца, порождение его ума, притом гениального ума. Уж в этом-то он сейчас не сомневался. Но причём тут бумаги, причём тут открытие? Главное в его горе – это человеческий фактор. Зависть человеческая, жадность, жестокость. Человек, люди. Язык не поворачивался назвать так убийц его родителей. Но ведь они гордо называют себя людьми. И ходят по земле, и наслаждаются всеми благами жизни. А ведь они отобрали жизнь самых дорогих ему людей. Могли и его жизнь отобрать, но родители постарались во чтобы то ни стало уберечь единственного сына. Его не нашли.

В записи было всё, что так могло бы пригодиться полиции. Убийц было шестеро. Голоса, лица так ясно различимы. Идти в полицию? Но почему-то он не испытывал такого желания. Но почему? Пока не мог этому дать объяснения. Другой бы, может, сразу обратился в полицию. Такая улика, такое доказательство! А он не хотел этого. Почему?

Усилием воли, подавив эмоции и боль сердца, он смотрел и смотрел на эти записи. Вглядывался в каждую черту лица этих убийц. Даже ненависть отступила назад, пропуская вперёд зрительную память. Память и ещё раз память! Глаза его горели от эмоции, пока ему непонятной. Но была она всегда в его душе, укрывшись в неведомых её глубинах. И этот миг – начало её рождения.

Лицо одного из них было ему знакомо. Он стал вспоминать, яростно вспоминать. Может что-то выплывет из долговременной памяти. А долговременная память лихорадочно воспроизводила в изображение тот период жизни, который был для него самым счастливым. Где-то что-то должно находиться в кладовой памяти. Период до шести лет. Пора раннего, далёкого детства. Изображения мелькали то, как в немом кино, то, как в звуковом, ибо щебетанье птиц, стрёкот стрекозы на лужайке перед домом, тембр голосов вокруг также отпечатывались в памяти. Он напряг память.

Лаборатория. Папа только один раз взял его с собой на работу. Он с кем-то о чём-то разговаривал. Смысл разговора он не понимал. Так, просто, он взглянул на собеседника отца и больше ничего. Но здесь, в записи, был именно тот собеседник. Он не ошибался, и был уверен в этом. Возможно, отец где-то кому-то мог обмолвиться о своём открытии. Этот собеседник мог быть сотрудником лаборатории. Ему мог рассказать отец? Скорее всего, так, ибо запись явно показывает, что он знал об открытии. Одного он, пусть отдалённо, но всё-таки знает. А остальные пятеро? Вот они-то ему незнакомы.

Что-то всегда сопровождало его подспудно, в подсознании. И что-то всегда толкало его неистово учиться. Ребята занимались спортом, веселились, вели нормальный для своего возраста образ жизни, а он днями и ночами просиживал за учебниками, книгами, компьютером. Нет, Майк не развлекался на компьютере, он был составной часть его обучения. И в Интернете он искал и находил только то, что необходимо для образования. Сверстники были спортивными, здоровыми, привлекательными для девушек, а он носил очки, притом не совсем модные, и выглядел совсем уж щупленьким, хилым. Но ведь ничто не мешало ему быть таким как все. Почему? Ответа не находил.

Может это судьба? Предначертанный удел? Такие мысли приходили ему в голову. Майк смотрел на ладони. Он не разбирался в хиромантии. Линии, бугорки на ладони оставались для него непонятными. Как-то слышал он, что линии судьбы могут меняться. Верил ли он в это? Точного ответа не мог дать. Его идолом, культом была наука. Родители его также поклонялись ей. И всё же было что-то мистическое в его образе жизни. А какая была бы его жизнь, если бы родители были живы? Может, учился бы на лётчика? Занимался бы спортом? Предавался бы всем прелестям жизни? Уж точно образ жизни был бы другой. Это он понимал. И, кажется сегодня, когда он посмотрел тщательно обстоятельства и действия страшного убийства дорогих ему людей и вот этих исполнителей, до него стал доходить весь этот смысл. Неужели? Возможно ли это? Неужели все эти годы он неосознанно, интуитивно готовил себя к этому? Выходит так. Он готовил себя как орудие мести.

5

Но как мстить? Он не был атлетом. Ловкость тела его оставляла желать лучшего. Огнестрельным оружием в совершенстве не владел, ибо он никогда не брал его в руки. И всё же он осознавал этот путь к возмездию. Он лежал через знания, которые он так неистово постигал. Он лежал через науку, которой так поклонялись его родители и он сам.

Осознанный путь к возмездию теперь окрылял его как никогда. Неистовость постижения знаний возросла на порядок. И мысль о мести, из подсознания вселившись в сознание, господствовала безраздельно.

Тренировать тело было поздно, да и не стремился он к этому. Он тренировал теперь мозг. Логика, анализ, эрудиция, образное представление ситуаций – вот они, средства тренировки. И поставить их надо на должный уровень, на высший уровень.

Он стал делать то, что не делал раньше никогда. Он стал читать художественную литературу, смотреть фильмы, где главной темой была месть. Но, ни один путь возмездия не подходил, не устраивал его. А план мести созревал, будто назревал, но никак не мог созреть. Вроде бы фундамент здания мести был у него в руках. Это – открытие отца, его изобретение. А вот как дальше построить само здание и пустить в эксплуатацию? Этого пока не знал, пока.

Он стал делать то, что не делал раньше никогда. Он стал подрабатывать. Раньше его содержала тётя. Она помогала ему во всём. Конечно, он никак не мог посвятить её в свой путь к возмездию. Он стал подрабатывать. Его поистине отличные знания по химии, биохимии, биотехнологии, нейрофизиологии, медицине пригодились вовремя.

Он стал делать то, что не делал раньше никогда. Он стал искать в Интернете информацию об единственно знакомом из убийц, хотя и не знал его имени и фамилии, и нашёл, благодаря рекламным роликам, на которые он не скупился. О! Они содержали исчерпывающую информацию. Так что найти его не составило труда. Путь к возмездию сокращался. Но преграда, всё же, оставалась.

Как? Каким способом приложить изобретение отца? Над этим он думал теперь дни и ночи. Ответ ходил где-то рядом. Но вот где? Ещё немного, ещё немного и приоткроется дверь ответа. Но пока она плотно захлопнута.

Вот так сидел он на диване и смотрел очередной фильм с элементами мести. На диване рядом с ним дремал кот, весь чёрный от ушей до кончика хвоста. Его, ещё маленьким котёнком, принёс двоюродный брат.

– Пусть скрасит твоё одиночество, а то занимаешься и занимаешься наукой. Хоть как-то будет веселее, – сказал он тогда и оставил котёнка.

Как раз в это время на полу валялся теннисный шарик. Откуда у него появился этот шарик, ведь он никогда не играл в настольный теннис? Наверное, кто-то из двоюродных братьев и сестёр забыл его. Котёнок тут же передними лапками принялся гонять шарик по комнате. Получалось что-то похожее на футбол, популярный во всём мире, но не в Соединённых Штатах. Так он прозвал его Футболистом. Через год он вымахал в здорового чёрного кота.

Фильм ему не нравился. Методы мести явно не подходили ему. Не дождавшись конца, он выключил телевизор и сидел каким-то отрешённым видом. Какие либо мысли в данный момент отсутствовали. Голова отдыхала от них. Сказывалась усталость от предыдущей бессонной ночи. Зевнул. Хотелось спать.

Тем временем Футболист, вдоволь подремав, потянулся, затем спрыгнул с дивана и ленивой походкой направился на кухню. Там он остановился зачем-то, присел на задние лапки и о чём-то призадумался.

– О чём может думать этот кот? Да вообще, думает ли он? – такие мысли непроизвольно, просто так пришли в голову.

А кот посидел, посидел так, затем привстал на все четыре лапы наизготовку и прыгнул на холодильник. В прыжке достиг до середины холодильника, сначала вошёл в соприкосновение передними лапами, за которыми поспевали задние лапы. И тут же передние лапы за какие-то доли секунды оттолкнулись от места соприкосновения, притом очень гладкого, и всем телом своим, выгнутым словно тетива, кот оказался наверху. Весь этот замысловатый процесс прыжка длился какие-то доли секунды.

Мысль быстротою молнии промелькнула в мозгу: «Это же недостающее звено»!

6

Мозг заработал лихорадочно. Он тут же побежал на кухню, кота поставил на пол, взял линейку и стал измерять кота и холодильник. Кто в мире может так ещё прыгать? Кузнечик. Ну, да ладно с этим кузнечиком. Вот куда он приложит искусственный мозг, открытие отца. Вот он – исходный материал.

Что делать с котом? Он прикидывал. Что будет, если его увеличить до размеров тигра? Как увеличить, он примерно знал. Сама судьба толкала его к этим знаниям. А вот что будет? Как будет? Кто будет? Надо представить. Но сначала надо провести анализ знаний по зоологии.

Итак, увеличение кота до размеров тигра. Надо разобраться о понятии величины размера.

Величина, громадность всегда вызывали у человека трепет, уважение, восхищение. Можно понять чувства древних египтян перед пирамидами. Они и сейчас не оставят равнодушными никого. А небоскрёбы современных городов? Громадность их заставляет волноваться сердце, особенно тех, кто увидел впервые.

А что же в животном мире? Громадные слоны, мамонты, киты, динозавры всегда впечатляют. Индийский слон достигает в высоту до двух с половиной метров и весит пять тонн. Четырёхметровый в высоту африканский слон весит до семи с половиной тонн. Самое большое животное всех времён – современный голубой кит весит более 135 тонн и достигает в длину 33 метра. Самое большое наземное млекопитающее – безрогий носорог, когда-то, примерно 25 миллионов лет назад, живший на территории современной Монголии, достигал в высоту 6 метров и весил 18 тонн. Самые большие динозавры весили около 50 тонн и достигали в высоту 15 метров, в длину 25 метров.

Увеличить кота до размеров тигра. Но сохранит ли он физические свойства домашней кошки? Если привести рейтинг на ловкость среди млекопитающих, то домашние кошки, как и дикие, вместе с обезьянами будут претендовать на первое место на планете. Когда-то и предки человека, по теории Чарльза Дарвина, могли составить в этом конкуренцию. Времена меняются, и сейчас абсолютное большинство человечества не то, что в десятку, в двадцатку не войдёт. Разве что человечество делегирует на это «первенство» свою очень малую часть, занимающуюся сложно координированными видами спорта, такими как спортивная гимнастика, акробатика, виды борьбы, единоборств в лёгких и средних весовых категориях, фигурное катание, фристайл…