Новогоднее ограбление

Глава 1

Облупленный двухэтажный дом безобразно смотрелся рядом со старинными высотками Васильевского острова в Санкт-Петербурге. Вокруг двухэтажного особняка наглым образом выстроились многоэтажки восемнадцатого века из красного кирпича, украшенные барокко и классицизмом. А современный полуразрушенный многоэтажный дом напротив беспощадно напоминал о современной России. Не знаем, что случилось с владельцем этой стройки, сидит ли в тюрьме, умер ли, что сделалось с вкладчиками тоже непонятно, но как бельмо на глазу у города эта расписанная современная аббревиатура, украшавшая голые стены, раздражавшая жителей и гостей северной столицы.

В отличие от замороженной стройки, с потусторонним оттенком, деревянная двухэтажная старушка наоборот украсила город. Пусть заношенная временем, но такая родная и трепетно – нежная, что хочется прильнуть и поцеловать это творение предков, которое смотрится живым организмом.

Глаза – окна, удивленно распахнутые, весело наблюдали за проезжающими иномарками. Козырек с маленьким окошком-бриллиантиком наверху дома выглядел, как корона старинного особняка.

Жаль, не успели содрать облупившуюся деревянную стружку, которая сыпалась под ноги прохожим, внушая жалость к неухоженному строению. Здание, облупившееся от времени, создавало жалкий вид.

«Видно здесь живут алкаши, которые из поколения в поколения наследуют эту роскошь», – вздыхали люди, пробегая мимо.

Но к их удивлению к старинному особняку подъехал черный новенький Джип. Дверь машины открылась, оттуда с трудом вылез тучный полковник в синей прокурорской форме. Нельзя сказать, что он был слишком молод, что слишком стар тоже не скажешь. Бывают такие лица без возраста. Про таких говорят – и в двадцать лет старик.

Полнота еще никого не делала моложе, да и серьезный вид не уменьшал морщин. Нельзя было сказать, что прокурор легко выпорхнул из машины. Он вылез, кряхтя, выставляя на землю одну ногу, затем другую, приподнимая тяжелый зад. От этого действа даже вспотел.

Но зевак привлекла задняя дверь, которая медленно открылась, оттуда высунулась палка с набалдашником-слоном вместо ручки. А затем, – маленькая сгорбленная старушка. Она стала на кривенькие ножки, не поднимая их, как лыжник скользила к входной двери.

Теперь, глядя на нее, можно было уверенно сказать, что прокурор выпорхнул из машины. Доказав всем, что все познается в сравнении. Он подтолкнул старушку, чтобы быстрее двигалась. Но она никак не реагировала на его нападки.

Старушка в зубах держала трубку из слоновой кости, выпускала в воздух брандспойтную струю дыма. Затем большим пальцем приводила огонь в движение, раскочегарив антиквариат. После этого жадно всасывала дым, закатывала глаза, выпуская вторую очередь смога.

– Раиса Федоровна, когда бросите курить? – спросил прокурор, глядя на закашливающуюся старушку.

– Тьфу ты, – сплюнула бабушка. – чуть не угорела из – за тебя, – грубо процедила она, помахав палкой в сторону прокурора. – Тебе что дыма жалко?

Он вздохнул, вытащил из багажника спортивную сумку, проворчал что-то вроде того, что горбатая спортсменка никак не накурится. Ругался, что гардероб захватила такой, будто навсегда жить переезжает. Да если бы не поездка в Пхукет никогда бы ее не позвал. Недолюбливал прокурор эту полукриминальную барышню, – родную тетю жены.

Но маленькая худощавая старушка с трубкой Сталина, с тросточкой Ленина семенила впереди зятя, не слышала комплиментов.

Навстречу ей выскочила молодая симпатичная женщина, которая выглядела стройной девушкой, хотя на днях ей должно исполниться сорок пять лет. На ней был надет спортивный облегающий костюм, подчеркивающий красивую фигуру и грудь третьего размера.

– Тетя Раечка, спасибо, что согласилась! – обнимала старушку Катя. – Оставить домочадцев не с кем.

Домочадцами она называла кошку Маркизу, собаку Француазу и рыбок прокурора. Это все хозяйство из – за которого они долгое время никуда не выезжали.

Наконец-то тетушка согласилась с ними посидеть. Особенно с рыбками, было с кем поговорить.

– Детей тоже оставляешь? – вдруг недовольно спросила Раиса Федоровна.

– Нет, я про кошку с собакой, про рыбок. Дети, слава богу, выросли, с нами едут.

Тетя Рая вздохнула, оглядела свысока новый коттедж, который племянница с мужем только что приобрели, недовольно передернула плечами. Видно рухлядь ей не понравилась. Ожидала, что прокурор сможет приобрести для любимой племяннице что-нибудь получше.

Конечно, знала, что прокурор жаднейший из всех жадных мужчин, надеялась, что не настолько! Как он мог? Единственную племянницу, которую она считала родной дочкой, засунуть в двухэтажную деревянную будку?

Тетя Рая знала точно, что обязательно отомстит поддонку-прокурору за такое унижение. Она усиленно придумывала план мести. В очередной раз обрадовалась, что замужем никогда не была, что счастья материнского не испытала.

У нее и так нервы рвались наружу оттого, что племяннице не повезло с мужем. Она за нее переживала. Раиса Федоровна переживала за свою младшую сестру Машу, которая была всего на пять лет старше племянницы Кати. Слава богу, сестра тоже не замужем! Некому нервы на бигуди накручивать. Теперь уже точно не выйдет. Сладкое очень любит. Так разъелась, что никто не поднимет, на руки не возьмет, чтобы из Загса вынести. Раиса Федоровна в отличие от младшей сестры была изящно – изогнутой. Но сама никому не позволит вынести себя из Загса.

Старые девы в наш современный век – это счастье города. Гордость Санкт – Петербурга. Их всего две осталось. Она и Машка. Катьку хотели записать в союз чистоты, непорочности. Не углядели. Прокурор шустрым оказался. Теперь остается только переживать за нее, догадываться, как там в той семейной жизни? Наверное, очень плохо. Ничего, внучку Кристину они защитят. Перетянут на свою сторону.

Раиса Федоровна вздохнула, подумала, если бы у нее были дети, она за них еще больше переживала бы. Хорошо, Катька детей в отпуск берет, на нее не оставляет, иначе бы нервы вообще растрепались.

В общем, тетя Рая была профессиональным переживальщиком. Она любила причитать над судьбой, над выдуманными проблемами, над радостным событием, над всеми переживаниями, которые показывали в телесериалах. Но все знали, что это ее хобби. На самом деле она была настоящей эгоисткой, любила только себя. Во всяком случае, так думали все, кроме нее самой. Она была уверенна, что незаменима!

Вообще-то их в семье было три сестры. В живых остались только две: старшая и младшая. Средняя – мама Кати, погибла с мужем в автокатастрофе. Раиса Федоровна воспитывала единственную племянницу и младшую сестру вместе.

Конечно, остаться с двумя детьми на руках, когда ты в самом расцвете сил, не очень просто. Всех женихов отпугивало наличие двух детей. Хотя один все же друг задержался, постоянно признавался тете Рае в любви. Это был Вася-плотник.

«Странно, почему я о нем вспомнила?!» – подумала Раиса Федоровна, подойдя к ветхому жилью.

Катя пропустила ее вперед, тихо засмеялась.

На белой куртке на спине черным маркером было выведено: «БОЙ КУРЕНИЮ!».

Катя повернулась в сторону мужа, помахала кулаком.

– Твоя работа? – пропела она ему в ухо.

– Да, наглядная агитация для молодежи. Хотел добавить, – курение сделает вас такой. Места не хватило, – прошептал в ответ Дима, закрывая входную дверь. Он помог снять куртку тетушке. Ведь он же все-таки джентльмен. Хоть и русский.

Дверь со скрипом отворилась, тетя Рая попала в сказку. Там действительно было страшно. Внутри хуже, чем снаружи. Деревянные полы широкими кривыми досками уложены вкривь и вкось. Между ними зияли огромные волнообразные щели. Из – под которых дуло. Обрадовала только красивая старинная мебель, которая забирала внимание на себя. Полукругом в мягких пушистых подушках утопала итальянская расписная софа. Одновременно такого же цвета на окнах висели царские драпированные шторы, как в Зимнем дворце. Тетя Рая видела такие в одной из спален барышень. Еще очень понравился камин, в нем горели угли, от этого в комнате уютно пахло баней.

Из холла в обе стороны уползали лестницы на второй этаж Массандры. Уводили взгляд в сторону флигеля. Особняк состоял из трех частей. Одноэтажная часть огромного зала находилась посредине, два пристроенных флигеля с конусообразными крышами охраняли его по бокам. Мини – замок в русско-английском стиле.

В углу пышная елка с новогодними игрушками тоже порадовала. Особенно красная звезда наверху.

– Красиво нарядили! – произнесла довольная тетя Рая, разглядывая раритетное украшение. – Сколько лет этой рухляди? – произнесла она, разглядывая верхушку ели.

– Звезда еще от родителей осталась! – напомнила Катя.

– Я про дом! – вспылила тетя Рая.

– Во-первых, это не рухлядь, – недовольно произнес прокурор. – Это историческое место. Земли, видели, сколько?

– Картошку сажать будешь? – засмеялась тетя Рая.

– Нет, почему картошку? У меня дети.

– Они будут ее сажать, ты это хотел сказать, – перебила его Раиса Федоровна.

Дима махнул рукой, схватил спортивную сумку, стал подниматься на второй этаж, как всегда возмущаясь под нос.

Катя постаралась защитить мужа, гордо сообщила: «Тетя Рая, мы почти рядом с Эрмитажем живем. Это же центр. Пять минут ходьбы до Дворцового моста».

– В это убожество его не перенесешь? – возмутилась тетя Рая. —Зачем было продавать материну квартиру на Озерках, дачу в Гатчине, все остальное, что наживали поколениями, чтобы этот ужас купить?

– Мы сделаем ремонт, только ипотеку выплатим, – пообещала Катя.

– Ипотеку они выплатят? А если не выплатите? Бандакиры у вас это заберут?

– Какие бандакиры? – удивилась Катя.

– Сокращенно сказала. Не понятно, это бандиты – банкиры.

Катя заулыбалась великому могучему русскому языку.

– Не заберут! Мы будем много работать, отдадим!

– А если заберут, ко мне поедете жить? Не пущу! Дайте хоть на старости лет одной пожить! – возмущалась тетя Рая. – В отпуск они собрались. За какие деньги жируете? Сколько наворовал твой прокурор?

– Тетя Рая, он у меня честный, принципиальный.

– Таких больше не осталось, я новости смотрю! – пробубнила тетя Рая.

– Один такой остался! – защищалась Катя.

– Всех пересажали что ли? Его не за что? А жиром заплыл отчего? Недоедает или опух?

Тетя Рая возмущенно махала палкой в сторону второго этажа. Но Катя стала объяснять любимой тетушке, что путевку они взяли горячую, что день рождения он хочет вместе с Новым годом в Таиланде отметить, чтобы сэкономить денег. А сейчас отдыхать в Пхукете выгодно, никто туда не ездит. Новый год модно со снегом встречать. Жара всем надоела. А ее прокурор экономный, всю семью везет. Даже на четверых заказал целый одноместный номер. Так воевал за него! И что тетушка к нему зря придирается.

Когда она заступалась за мужа, дети прибежали на крики, стали обнимать любимую бабушку, которая их с детства поднимала. А тетя Рая удивлялась, что Максиму уже двадцать пять лет! Кристине – восемнадцать! Когда успели вырасти?!

Тетя Рая наобнимавшись, нацеловавшись с внуками, пошатнулась, нечаянно оперлась на лестницу. В это время балясина с грохотом отвалилась, покатилась по ступенькам к ее ногам.

– Срам, еще прокурор называешься! Когда ремонт сделаешь?! – кричала тетя Рая, поднимая голову ко второму этажу.

Прокурор спускался с круглыми глазами вниз, прижался к стене, втянул шею в футболку.

Тетя Рая недовольно отряхнулась, оглядела потрепанное помещение еще раз, плюнула прямо на кроссовки прокурора. Он испуганно глянул на единственную родственницу жены.

– Не понял, если ветхое жилье, нужно сразу плеваться? Почему я должен ремонт делать? Катька больше меня репетиторством зарабатывает. Я, между прочим, этих дармоедов за свой счет за границу везу. Никто не сложился со мной. А мне еще подарок на день рождения купить нужно. Ремонт в этом году делать не буду!

Тетя Рая подошла к Диме поближе, пристально посмотрела ему в глаза, замахнулась. Дима обеими руками прикрылся, часто заморгал, косясь на жену.

Тетя Рая была в семье лидером. Ее побаивались. Если она замахивалась, значит стоит ждать неприятностей. Все забывали про возраст, про радикулит, про давление, бежали от нее подальше. Она становилась в бойцовскую позу, билась с противником до конца. Войну, конечно, не застала. Но в дворовых битвах первая принимала участие. Это была бабулька из девяностых. Когда нужно было выживать. Она выживала…причем всех!

Когда она замахнулась на прокурора, дети зажмурились, ожидая продолжения. Но услышали жалобное, – «Че ни так, Раиса Федоровна?!». И ответ: «Жмот ты. Сегодня бить не буду, пусть иностранцы думают, что у моей племянницы порядочный муж, а не бомж с подбитым глазом. Приедешь с отпуска, отпущу пару оплеух, промеж глаз поместятся? Я племянницу в обиду не дам. Когда у вас самолет?»

– Боюсь, улетел! – вздохнул Дима, поправляя на голове соломенную шляпу. – Давайте присядем на дорожку.

Дима широкими шагами сделал два взмаха к дивану, Катя примостилась рядом, дети сели по бокам, тетя Рая – на первую ступеньку лестницы.

Она исподлобья косилась на семейство прокурора, которое улыбалось предстоящим выходным. Дети вспоминали, как отец устроил в агентстве разгром, требуя выписать ему путевку на три дня. Слово прокурора сыграло свою роль, ему выдали тариф со скорбным выражением лица. Надеялись, что прокурору понравится в Таиланде, он продлит свое пребывание до семи дней. Но тут же засомневались, —он потребовал одноместный номер для четверых…

Тетя Рая констатировала, что племянница достойна лучшего, чем поехать в какой – то Пхукет на один день. С трудом выговорила противное название. Сказала, что звучит, как плевок в сторону родословной.

– Нет, мы на целых три дня едем! Пятница, суббота и воскресенье! – с гордостью произнесла Катя, забегая в комнату с дорожной сумкой больше похожей на дамскую.

Дима вновь осторожно прижался к лестнице, испуганно прошел мимо тети Раи на второй этаж. Она тут же пересела на диван поближе к внукам, закурила трубку.

– Что он бегает туда – сюда в одних трусах! – возмутилась Раиса Федоровна.

– Это шорты! – засмеялась Кристина.

Тетя Рая выпустила струю дыма в лицо шестнадцатилетней красавице внучке. Кристина закашлялась, в этот момент поняла, что никогда курить не будет. Рядом, отгоняя дым билетами на самолет, сидел Максим. Он тоже закашлялся. Тетушка недовольно посмотрела на них, удивленно спросила: «Катя, они что у тебя чахоточные?».

– Почему, – ответила Катя, подкрашивая губы возле зеркала.

– Кашляют, – выпуская дым в лицо, произнесла тетя Рая.

– Приедем, нужно будет показать их врачу, – забеспокоилась Катя.

Дети возмущенно заметили, что кашляют от тети Раиного табака, потому что крепкий. На что она сказала, – этого не может быть, табак высшего сорта. Она сама его производит из сигарет «Прима», разрывает, высыпая содержимое в трубку. Сигареты еще с войны остались, не уточнила с какой?

Раиса Федоровна долго возмущалась, давала распоряжения, спрашивала, переживала, чем будет кормить живность. При этом сказала, что жирную кошку посадит на диету, рыбок сжарит на сковородке. Собаку сдаст на хозяйственное мыло. Француаза знала к Раисе Федоровне подход. Заискивающе махала перед новой хозяйкой хвостом, потому что была умной.

Тетя Рая заглянула в забитый продуктами холодильник, дала несколько распоряжений по поводу того, как в Таиланде себя вести. Хотя никогда там не была, никогда не будет! Она возмущалась всем заграничным, хвалила нашего Президента, предсказывала, что скоро все будут отдыхать в России. Только не уточнила где и когда.

Раиса Федоровна была патриоткой, не переживала больше ни за одну страну, гордилась огромной Родиной, природными богатствами, нефтью и газом, который считала своей собственностью, потому что газ у нее горел на кухне.

Возмущалась Пхукетом, что сбивает курортные цены, заманивает к себе всякий сброд. Уверяла, что настанут времена, заграница сама будет давать денег россиянам, чтобы они туда ездили, поднимали мировую экономику. Ведь зарубежным странам придется скупать всех наших бездомных собак, чтобы умыться хотя бы с мылом. Потому что в скором времени иностранцы обнаружат, что у них ничего нет, кроме дутой валюты, которая ничего не стоит. Обещала продать подхалимку Француазу по хорошей цене на туалетное мыло, а не на хозяйственное.

Время тикало, поторапливало каждой секундой, Дима с Катей пережевали за питомцев, что оставляют с ними этого монстра с трубкой Сталина во рту.

Тетя Рая обняла Максима, погладила по голове, ласково посмотрела. Единственного не трогала в семье. Противоположность полов было явным преимуществом. Она любила внука больше всех.

– Ну что, дружбан, покидаешь меня? – грустно сказала она и вздохнула.

– Да, бабуль, извини, первый Новый год не вместе. А поехали с нами.

– Ты что?! Я эту заграницу ни копейкой не поддержу! Финансировать упаднические страны не собираюсь! Это вы им продлеваете агонию. Да и паспорта заграничного у меня нет.

Муж Дима спустился в этот момент со второго этажа с чемоданом в руках, в шортах и ковбойской шляпе. Посмотрел на ручные часы, расстегнул их, передал Тете Рае.

– Жлоб, ты мне часы золотые решил подарить в Новый год? – удивленно спросила тетя Рая.

– Это не подарок. Это для рыбок, кошки, собаки, чтоб кормили по часам, – процедил Дима.

– Ой, я подумала земля с небом сошлись, раз ты щедрым стал.

Тетя Рая хорошо знала своего зятя. Он действительно был очень жадным человеком. За всю совместную жизнь с племянницей ни разу ничего не подарил. Да не тете Рае, своей жене ничего не подарил. Не говоря уже о детях. Поэтому она чуть сознание не потеряла, когда он протянул ей часы. Нервы колыхаться стали! Тетя Рая с усмешкой оглядела зятя с головы до ног. Увидела, что он в сланцах, солнцезащитных очках, шортах:

– Пижон, до аэропорта в трусах поедешь? Отморозишь я…

Катя оборвала ее на полуслове.

– Тихо! Здесь же дети!

– Ягодицы себе отморозишь, – быстро нашлась тетя Рая.

На что Дима ей сообщил, что он едет на машине.

– Прямо в Пхукет?!

– Нет, к самолету, – выдохнул Дима, быстро прошел к выходу, закрываясь детьми, как щитом.

Катя на ходу поцеловала любимую тетушку, собаку, кошку, помахала рыбкам, выскочила следом за всеми.

Тетя Рая поспешила схватить куртку, сослепу заметила на ней черные разводы, постаралась стряхнуть эти злосчастные буквы, плюнула на свою немощь, накинула куртку, медленно выползла из коттеджа провожать племянницу с семьей.

Когда вышла, увидела, что толпа с удивлением рассматривает прокурора в летних шортах, солнцезащитных очках, вышагивающего под крупными пушистыми хлопьями снега. Зеваки стояли с открытыми ртами. Эскортом подъехали еще несколько полицейских машин, выстроились в ряд за прокурорским Джипом.

– Ни фига себе, как его провожают?! – воскликнула тетя Рая. – С сопровождением! – не успела закончить мысль, как прокурорский Джип рванул с места. А зеваки продолжали стоять с открытыми ртами, смотреть туда же, куда смотрели. Они с интересом рассматривали дом напротив прокурорского коттеджа. Полицейские машины почему-то тоже не сдвинулись с места.

– А что произошло? – спросила тетя Рая у стоявшего в нескольких шагах старика.

– Клад нашли, – ответил он безразлично, будто это происходило каждый день, – в бывшем особняке Трубецких, что напротив. Узбеки делали ремонт, случайно обнаружили потайную комнату полностью забитую золотом. Ну почему-то золото не их, а семейства Нарышкиных, – удивленно заметил он. – Не пойму, они тут никогда не жили, – продолжал размышлять старик вслух.

– Можно подумать, вы тогда жили, всех бывших соседей знаете? – злорадно заметила тетя Рая.

– Да, всех соседей знаю, кто раньше здесь жил.

– А в этом деревянном чулане, кто обитал? – спросила, ухмыляясь, тетя Рая, показывая на коттедж племянницы.

– Который прокурор купил? – переспросил дед, тетя Рая махнула утвердительно головой. – Здесь жили Морозовы.

– Тот самый фабрикант?!

– Да, тот самый. Вам его продала внучатого племянника дочь. Она была последней из наследников, насколько мне известно.

В это время полицейские выводили в наручниках двух узбеков, провожали их к машине полицейской помощи, как ее называли местные жители.

Отдаленно тетя Рая услышала, как узбек оправдывался, что хотел показать мешок с украшениями родне в Узбекистане, потом вернуть государству. Больше тетя Рая ничего не слышала, поняла, что прокурора без штанов никто не видел. Ей самой захотелось узнать, сколько мешков золота помещается в комнате из четырнадцати квадратных метров, а не то, куда поехал прокурор в трусах.

Глава 2

Кладбище, конечно, не лучшее место для знакомства. Но в тоскливую дождливую погоду праздники не отменяются. Огромное количество людей пришли в поминальную субботу навестить ушедших родственников, попросить замолвить за них словечко перед Святыми. Младшая сестра тети Раи тоже пришла на кладбище помянуть своих близких, поплакаться о судьбе одинокой старой девы.

Когда приходишь к близким, независимо от того, где они находятся, всегда становится на душе легче. Высказав им претензии к земной жизни, ты счастливый отправляешься дальше к концу своего земного существования.

Машенька сидела на скамейке, горько плакала, делясь своими проблемами с ушедшими родственниками. Неожиданно за спиной услышала шаги и знакомый голос далекого прошлого:

– Машенька, здравствуй! Сколько лет тебя искал.

Машенька вздрогнула, сжалась, боялась повернуться к говорившему. К тому же из-за тучного телосложения вряд ли могла повернуться сразу. Даже голову не могла сдвинуть с места, тихо ждала своей участи.

Перед нею возникли огромные офицерские ботинки, затем штаны с лампасами, выше – генеральский бушлат и одноклассник Коля, который тоже немного постарел. Ну, этак, лет на пятьдесят.

– Коленька, – воскликнула Маша. – Ты такой мужественный стал, я тебя сразу не узнала.

– А что в школе я был женственным? – обиженно спросил генерал на пенсии.

– Да нет, ты всегда был добрым, – попробовала оправдаться Маша. – А почему ты здесь, что случилось? – заморгала она глазами, пытаясь красиво их состроить.

Генерал плюхнулся на скамейку рядом с Машей, вздохнул, поведал ей горькую судьбу вдовца. Он так близко наклонился, шмыгнул носом, рассказывая про жизнь. И Маша вспомнила, как они сидели за одной партой десять лет, как он так же хлюпал носом. Как сильно ее любил! Как носил эти дурацкие печеные трубочки с зеленым кремом. Почему крем был всегда зеленым? Вызывал ассоциацию, напоминавшую хлюпающий нос. Если бы крем был другого цвета, меньше сравнений было с простудой, которая не позволила ей выйти за него замуж. Уж очень часто он болел! О чем теперь Маша не сожалела, ей хотелось о ком – нибудь заботиться! Лечить от простуды, в общем хотелось выйти замуж.

Маша рассматривала постаревшее лицо друга: крупный нос, морщинистые губы, глаза неопределенного цвета.

Наверное, они были когда-то голубыми. Но Машенька этого не помнила. В отличие от генерала, который на кладбище напевал ей песню про зеленые глаза, которые навлекли на него беду еще в молодости.

– У беды глаза зеленые, – напевал генерал Маше на ухо.

Только сейчас Маша поняла, что генерал признается ей в любви. Что все годы вспоминал ее зеленые глаза, что жену не любил, детей не имел, всю жизнь посвятил службе, добился высоких результатов, стал генералом. А Маша в ответ покраснела, призналась, что часто вспоминала его вкусные трубочки с зеленым кремом. На что он с радостью предложил пройтись в гости к маме, которая лежала неподалеку. Когда они шли, он вспомнил, что Маша не могла знать, что трубочки были вкусными, она ведь ни одной не попробовала. Маша пыталась оправдаться, что держала фигуру. Но с годами силы ослабли, не удержала ее. Но генерал Коля успокоил, что Маша нравится ему любая. К тому же с годами вкус меняется у мужчин в сторону женщин в теле. Хочется теплоты.

Генерал тут же предложил Маше выйти за него замуж, чтобы опять не потеряться. Хоть место было не совсем подходящее для признаний в любви, но Маша согласилась по той самой причине. И призналась, что ждала его всю жизнь.

А тетя Рая в это время сидела в кафе со своей первой любовью Васей – плотником. Если бы кто-нибудь из семейства прокурора увидел ее сейчас, в жизни бы не догадался, что это та самая сгорбленная старушка с палочкой. Перед одноклассником она сидела стройная, как засохшая березка. Даже с подкрученными волосами и макияжем, который тщательно скрывал завядший цвет лица.

Тетя Рая тоже признавалась однокласснику в любви. С откровением старой девы исповедовалась, что, давеча, случайно нашла в записной книжке его домашний телефон.