Неоновый свет

I

Улицу терзала бессонница. Плотный ливень накрыл Роук Сити. В неглубоких лужах отражались многочисленные неоновые вывески. Одной из них, наиболее яркой и пёстрой, был указатель у трёхэтажного строения, гласивший: «Прибой». Неподалёку от чёрной металлической двери простаивало четыре массивных чёрных автомобиля с тонированными стёклами, которые в оттенки розового и голубого окрашивали отсветы дождя. Из здания доносилась музыка, достаточно громкая, чтобы случайный зевака услышал её за пару кварталов. Если кому-то бы довелось в этот час попасть внутрь, то он бы увидел ничем не примечательный клуб: как и в случае сотен других подобных заведений, его убранство составляли барная стойка, танцпол, уложенный светящимися фотоэлементами, и набор диванов и кушеток, для тех, кто перебрал или просто решил отдохнуть. Стены злачного места были увешаны постерами со знаменитостями и афишами предстоящих выступлений. Однако, несмотря на музыку, сотрясавшую своими басами добрую половину улицы, в этот час посетители отсутствовали – лишь два внушительных полукруглых дивана, выставленных напротив друг друга, оккупировало полтора десятка человек. Вооружённых до зубов человек.

– Припёрся со всей сворой, каброн, на войну собрался? – хозяин Прибоя, смаковавший самокрутку из психоактивной травы, улыбался, глядя на бледного массивного истукана.

– Улица не безопасна. Особенно сейчас. Ну, ты в курсе, – флегматично отметил громила.

– Не волнуйся, мой клуб – моя крепость, – радушный бандит выдохнул плотный клуб дыма, – ну что… начнём дела делать?

Владелец клуба согнулся напополам и достал из-под дивана кейс. Мужчина небрежно бросил контейнер на стеклянный столик, и тот открылся, обнажая содержимое. В плотные прозрачные пластиковые пакеты была завёрнута не одна тысяча маленьких синих таблеток.

– Проверяй. На вкус, на цвет… на запах, может. Возврату не подлежит, там, ну ты знаешь…

Истукан достал нож, аккуратно надрезал ближайший к нему пакетик и достал оттуда одну таблетку. Затем он передал её соседу справа.

– Жуй, – раздалась лаконичная команда.

– Сам не попробуешь? – немного разочарованно поинтересовался хозяин клуба.

– На товаре не сижу.

Ответственный за пробу закинул в себя пилюлю и запрокинул голову, ускоряя попадание веществ внутрь. Дельцы затаились в ожидании вердикта потребителя. Зрачки последнего заметно расширились. Он поморгал, побил себя по щекам, а затем замер. Через несколько секунд он заговорил:

– Это… это…

Свет в клубе погас. Музыка затихла. Одна из колонок заискрилась и взорвалась. Кромешная мгла и тишина продлились недолго. Раздался глухой удар о металлическую поверхность, за которым последовал звук ливня. Тут же комнату наполнил другой тип грохота. До боли знакомый всем, кто находился в помещении. Стрельба. За одной вспышкой последовала другая, третья, четвёртая. Раскаты выстрелов, звон гильз, фейерверк дульных огней объединись в единую мелодию, вновь наполнив клуб музыкой. Оркестр огнестрельных орудий слился воедино, порождая единую спорадическую какофонию несвязных громыханий. И вот, когда симфония достигла своего катарсиса, стрельба смолкла. Погасли дульные огни. На танцпол звонко упала последняя гильза.

Потолочные лампы лениво замигали, а затем восстановили работу. К барной стойке отползал владелец заведения, оставляя за собой кровавую полосу. Возродившийся свет заставил его обернуться. Полукруглые диваны были изорваны в клочья, а подле них лежали бездыханные бандиты. По полу рассыпались злосчастные таблетки. Однако отнюдь не это привлекло внимание хозяина Прибоя. В центре композиции из расстрелянных тел высилась фигура. Фигура был облачёна в кожаную чёрную куртку и такого же цвета штаны из мешковины. Поверх одеяния – слой защиты, словно у бойца отряда специальных операций: наплечники, наколенники и налокотники из смеси металла и пластика, серые матовые щитки из кевлара, закрывающие голени, бёдра и руки, от локтя до плеча. Массивные тактические перчатки, защищающие ладони и предплечья. Поверх торса – толстый полицейский бронежилет, обхватывающий шею. Довершал угрожающую композицию мотоциклетный шлем, на широком стекле которого бордовой краской нанесли знак, представлявший собой перевёрнутую литеру «А». В руках незваный гость держал дымящуюся штурмовую винтовку.

– Кто… кто ты? Что ты хочешь? – жалобно протянул бандит, продолжая ползти к бару.

Мужчина держался за правый бок, однако кровь это не останавливало. Зловещая фигура выпустила из рук оружие, и оно с грохотом упало на облицованный плиткой пол. Не проронив и слова, гость двинулся на раненого. Армированная перчатка потянулась к нагрудному карману бронежилета, где был закреплён пистолет.

– Колёса? Бери, всё твоё!

Гость медленно шёл по яркому танцполу. В угрожающем шлеме отражались огни фиолетовых прожекторов. Тяжёлые сапоги ударяли о светящееся стеклянное покрытие. Убийца был всё ближе. Владелец заведения дополз до стойки и попытался подняться, оперевшись на высокий стул, однако тщетно. Бандит тут же рухнул на пол. Кровь стремительно покидала его тело через ранение в правом богу. Он перевернулся на спину, оказываясь лицом к гостю, и воскликнул в отчаянье.

– Что тебе нужно, чувак? Скажи! Я… я сделаю. Только не стреляй, – он выставил вперёд левую руку, пытаясь, будто ребёнок, защититься этим нелепым жестом.

Фигура, оказавшись над своей жертвой, на мгновение застыла. Тактическая перчатка сжимала пистолет, курок которого уже был взведён.

– Ничего, – холодно ответил гость.

Хозяин заведения замер. Страх, исказивший лицо, сменился удивлением. Он узнал этот голос.

– Дж…

Не успел он проронить и слова, раздался хлопок. Второй. Третий. Четвёртый. Убийца выпускал по пуле ему в голову раз в секунду, пока, наконец, громкие хлопки не сменились тихим клацаньем. Оружие упало рядом с телом.

Гость осмотрелся. Умиротворяющую тишину нарушал лишь отдалённый звук ливня. Скоро сюда приедет полиция. Пора.

Убийца неспешно пошёл по направлению к выходу. Спрятавшись за барной стойкой, дрожал выживший бандит.

II

Тесный пыльный кабинет. На письменном столе, в компании полупустого бокала бурбона и заполненной пепельницы, покоилась открытая папка. В ней – самый большой провал, который только мог приключиться в карьере федерального агента. Белые жалюзи закрывали крохотное окно, препятствуя проникновению внутрь яркого света уличных вывесок. Снаружи по стеклу тарабанил дождь. Пахло сигаретным дымом.

У рабочего места, откинувшись на большом удобном стуле, отдыхал крупный мужчина, облачённый в помятый деловой костюм. На закатанных рукавах белой рубашки виднелись въевшиеся тёмно-бордовые пятна. Золотистая настольная табличка, покоящаяся на полу, гласила: специальный агент Донован Голдман. Кажется, он спал.

Внезапно, в абсолютной тишине зазвенела громкая мелодия. Здоровяк вздрогнул, чуть не рухнув с сидения. Придя в себя, он потянулся к карману брюк и достал оттуда аппарат связи.

– Алло, – спросонья прохрипел мужчина, – спецагент Голдман, на телефоне.

Донован замолчал и теперь внимательно слушал собеседника.

– Да, – с некоторыми паузами отвечал он, – да, сейчас, – агент подкатился к рабочему месту, достал блокнот и принялся записывать, – сейчас буду.

Он встал, застегнул на поясе ремень с кобурой, надел бежевое пальто, взял со стола папку и вышел за дверь, запирая последнюю на ключ. Надпись на папке гласила: «дело 65347». Рядом с цифрами красовалась печать: «Архив ФНЭ».

***

Улицу терзала бессонница. Та бессонница, которая терзает буйных наркоманов, недополучивших свою дозу на день. Огромные небоскрёбы высились над шестиполосной магистралью, освещая яркими неоновыми вывесками асфальт, стекло и бетон, в отчаянных попытках утаить от прохожих реальную серость этого гнусного места. Реклама нового автомобиля класса люкс. Указатель у дорогого ресторана. Витрины ломбардов. Довольные лица с билбордов. Всё это щипало глаза интенсивным освещением. Вопреки замыслу, фиолетовые, розовые и голубые лампы лишь делали город более пустым, более чужим, оставляя в восприятии отпечаток фальши, заставляя ожидать подвоха. Лучше бы город оставался серым. Так было бы правильнее. Так было бы честнее.

В переулках этого мрачного места, там, куда фальшивое веселье не добиралось, царило беззаконие. Кровь невинных сочилась из закутков стройными ручьями, смешиваясь с рекой от дождя. Воры, грабители, убийцы. День и ночь на своих постах, будто караульные. Сколько бы ты не бился головой о стену, их не выкурить из недр городской серости. На каждый арест приходилось два новых преступления. Это убивало всякое стремление выполнять свою работу.

Ливень никак не желал прекращаться. Голова раскалывалась. В такую погоду, да ещё и сонным, становилось трудным управлять автомобилем. Агент вынул из кармана баночку с таблетками и закинул в себя парочку. Это заставит мигрень отступить. Хотя бы на пару часов.

Донован небрежно прокрутил руль, и серый металлический гроб на колёсах выехал с магистрали на двухполосную дорогу. Наконец, он прибыл к пункту назначения. У одного из трёхэтажных зданий, под вывеской «Прибой», стояло полицейское оцепление. Красно-синий свет мигалок сливался со светом окружающих вывесок. Ещё года три работы в этом проклятом месте, и он ослепнет.

Кроме полицейских автомобилей рядом с клубом простаивали четыре чёрных автомобиля. В тонированных чёрных стёклах виднелись следы от пуль. Кровь на лобовом стекле одной из машин блестела под влиянием полицейских огней. Спецагент показал удостоверение офицеру полиции у металлической двери и вошёл внутрь.

Заведение вторило улице – яркие лампы над барной стойкой, цветастый танцпол, фиолетовые прожектора. Однако сегодня это учреждение ото всех идентичных его собратьев отличала одна существенная деталь: над десятком тел хлопотала армия криминалистов.

Гильза. Компактная и удобная колыбель смерти. По количеству гильз ты узнаешь и о намерениях, и о характере. Одна – случайность и неопытность. Две – хладнокровие и профессионализм. Десять – вспыльчивость и жестокость. Пол ночного клуба напоминал засеянное поле – везде лежали разных размеров металлические цилиндры. Орудовал психопат. Сюда будто нагрянуло торнадо, вооружённое штурмовой винтовкой. Следы от пулевых ранений усеяли разбросанные у диванов трупы. Стены, украшенные постерами, напоминали решето. Большая часть осветительного оборудования побилась, и нельзя было и шагу ступить, чтобы не напороться на кусок стекла. Пахло выпивкой, порохом и кровью.

Агент аккуратно обходил снующих криминалистов, направляясь к статному пожилому мужчине. Сюда Донована вызвал именно он. Терзал вопрос – зачем? Массовые расстрелы – не его поле. Приметив старого знакомого, глава отдела уголовного преследования широко улыбнулся и протянул товарищу руку.

– Донован, рад тебя видеть. Как ты?

– В порядке, сэр.

Засвидетельствовав мрачное лицо коллеги, глава продолжил:

– К делу, – фальшивая улыбка сменилась безразличием, – у нас третий массовый расстрел за неделю.

– Полиция?

Собеседник засунул руки в карманы.

– Как и всегда – сопли жуёт. Поймать гада по горячим следам не выходит.

Спецагент в недоумении посмотрел на старика. Насколько хватало его личного опыта, ни один маньяк, даже очень шустрый, не был способен скрыться от вертолёта.

– Вижу, ты заинтригован, – он ухмыльнулся, – ответ прост – связь. Из слов провайдеров можно заключить, что в момент совершения преступления в ближайшем блоке отказало как сотовое, так и проводное сообщение. В полицию попросту не смогли дозвониться. Первыми к клубу прибыли постовые, до которых, грубо говоря, докричались. Они опоздали.

Отключение электричества. Дыхание на секунду перехватило, однако виду Донован не подал.

– Версия о саботаже вышек и кабелей уже проверена. Не оправдалась. Пойдём.

Начальник зашёл в комнату позади, в которую вела дверь, расположенная неподалёку от настенных алкогольных шкафов, и за ним последовал специальный агент. Тесную каморку буквально облепляли десятки мониторов. Белый шум – единственное, что они показывали. Перед пунктом наблюдения находилось потёртое кресло.

– Чуешь? – спросил старик, демонстративно сделав вдох.

Агент принюхался. Пахло жжёной резиной. Не просто отключение электричества. Полноценное замыкание. Возможно, пробой. Основные признаки становились всё очевиднее. Кулаки сжались сами собой.

– Жёсткие диски, блоки питания, камеры – всё выгорело. Не только здесь – уличные тоже. Сейчас наши специалисты работают над их восстановлением, но что-то мне подсказывает, что сгорело всё ещё до…

Ричард осёкся, заметив напряжённое лицо коллеги. Он уже собирался что-то спросить, но спецагент его перебил:

– Почему вы вызвали меня? Почему не обратились сразу в отдел ФНЭ?

– С чего ты решил…

– Что специалиста по энергетикам вызвали на массовый расстрел, чтобы он поработал не по специальности? Ладно вам, Ричард.

Офицер подошёл поближе и продолжил полушёпотом:

– Донован, нет у нас времени. Пока до офиса дойдёт, что эти отключения – не просто перебои питания, ублюдок полгорода выкосит.

Спецагенту стало всё ясно. Начальник уголовного преследования решил по старой дружбе попросить его закрыть дыру в своей некомпетентности. Донован усмехнулся. Если и закрывать, то не задаром.

– С чего такой вывод? Какие доказательства?

Ричард глубоко вздохнул и отпрянул.

– Чутьё.

– Простите, сэр, но я должен вернуться к своей работе, – Донован, насколько это возможно, демонстративно развернулся к выходу и пошёл проч. Начальник глубоко вздохнул.

– В долгу не останусь.

Специальный агент остановился. Совсем другое дело. Такой тон разговора его устраивал гораздо больше. Хотя, именно это дело не осталось бы без его внимания в любом случае.

– Я замолвлю слово директору. Тебя вернут в большую игру.

Он прочувствовал это физически. Аргумент ниже пояса. Видимо, старику действительно нужна консультация. Донован опустил взгляд на ноги. Шанс засунуть пасту обратно в тюбик. Шанс провернуть фарш в другую сторону. Став посмешищем однажды, дороги назад нет. Но, может, хотя бы один шанс? Один шанс в этом фальшивом городе – какова его цена? Чёрт с ним. Бумагомарание сидело в печёнках. Это возможность вернуться к работе в поле, пусть даже ненадолго. Возможность вновь на что-то влиять.

Выдержав небольшую паузу, Донован обернулся:

– Договорились, Ричард.

III

Пытки. Бесконечные пытки, одна хуже другой. Ночь за ночью. День за днём.

Десятками тугих ремней к массивному железному стулу была пристёгнута голая девушка. Края сидения впивались в нежную кожу, оставляя на ногах ссадины. Глубокие порезы обезображивали тело несчастной. На бёдрах, груди, животе. Веки были удалены, что открывало вид на два светло-голубых глаза. Над ней будто поработал безумный хирург-натуралист. Однако из множественных ран не сочилась кровь. Алая жидкость отказывалась покидать ареал своего обитания, оставаясь внутри изорванных кожных покровов. Место пыток освещала яркая хирургическая лампа. Комната, за ореолом яркого свечения, тонула во мраке.

Несмотря ни на что, в жертве теплилась жизнь. Каждый вдох давался с большим усилием и напоминал лихорадочную судорогу. Она исступлённо глядела во тьму. Где-то там, у набора хирургических инструментов, маячил силуэт. Плавный и гибкий, он словно впитывал в себя свет, казался чернее самой глубокой бездны. Наконец, выбор был сделан. Металлический отблеск дал понять – это ложка. Напевая странную мелодию, фигура приблизилась к краю свечения, оставаясь в тени. Из тьмы вытянулась женская рука и схватила девушку за очень короткие светло-розовые волосы, сплетённые в драконьи косички. Маньяк закинула голову жертвы назад, заставляя взглянуть на лампу незащищённым глазным яблоком. Палач сделала шаг вперёд, перекрыв своим затылком источник ослепляющего свечения. Длинные пепельно-рыжие волосы, убранные в конский хвост, свисали до плеч. Два изумрудно-зелёных глаза осматривали свою добычу, не моргая. У голубой радужки возник серебряный столовый прибор. Несчастная уже давно смирилась со своей участью и даже не пыталась противиться. Ложка плавно вошла под глазное яблоко, издав противный хлюпающий звук. Несколько резких движений, и орган покинул ареал своего обитания. Инструмент вышел из черепа – теперь на нём покоился глаз. С остальным телом орган всё ещё был соединен, а потому от ложки тянулся, будто кабель от компьютера, опутанный сосудами тонкий зрительный нерв, заходивший в пустую глазницу. Маньяк поднесла к органическому проводу открытые изогнутые хирургические ножницы. Лезвия сомкнулись, отделяя изувеченное глазное яблоко от мозга.

Удовлетворившись содеянным, она отступила, скрываясь в тенях. Оборванный зрительный нерв остался лежать на щеке жертвы. Последняя за всё это время не издала ни звука. Лишь ручеёк слёз заструился из целого глаза. Хирург открыла банку, наполненную вязкой жидкостью, положила туда око и поставила её на отдельный стол, в компанию других сосудов. В соседних склянках плавали зубы, язык и голосовые связки.

– Хорошая девочка, – нежный голос достиг ушей несчастной.

Силуэт вновь приблизился к области свечения.

– Очень хорошая девочка, Джин. Гляди.

На свету показались две ладони. Они что-то держали. Иссохший от недостатка влаги целый глаз мог уловить лишь размытые образы. Из последних сил девушка напряглась, пытаясь разглядеть инструменты. В одной руке у маньяка покоился проржавевший молоток, во второй – крупные кусачки. Сердце сжалось. Пытка не завершена.

– У меня для тебя подарок. Выбор. Чем мы продолжим?

Девушка подняла молящий взгляд в то место мрака, где должно было находиться лицо её палача.

– Используй глаз разумно. Ложек ещё много, – после холодной реплики один из порезов на щеке открылся, из ранки побежала алая кровь.

Джин тут же опустила взор на предметы. Секундное замешательство, и она кивнула на правую ладонь, избирая следующим инструментом издевательств инженерные острогубцы. Лицо маньяка искривилось в садистском оскале.

– Отличный вкус.

Она подошла к пыточному стулу и встала на одно колено, по левую сторону от сидения. Теперь несчастная могла видеть лицо палача целиком. Элегантный заострённый нос, плавные скулы, слегка скошенный высокий и широкий лоб, чистая белая кожа и светлые тонкие губы, искажённые улыбкой, от которой стыло нутро. Палач раскрыла кусачки, нежно взяла жертву за мизинец и положила его между лезвий.

– Считай со мной.

Предчувствие заставило вжаться девушку в стальное сидение.

– Первый поросёнок, – острогубцы сомкнулись, и палец отлетел на пол, – пошёл на базар.

Мизинец был отрублен чисто и аккуратно, так, чтобы из ладони не торчало никаких остатков от фаланги. Ощущался дух больного перфекционизма. Слёзы нескончаемым потоком лились на грудь, стекая по бледному животу. Из открытой раны не упало ни капли крови.

– Второй поросёнок, – маньяк перешла к безымянному пальцу, – остался дома, – раздался щелчок, и второй обрубок составил компанию первому.

Душегуб остановилась и присмотрелась к свежему срезу. Оттуда слегка выпирала изувеченная жила.

– Оказия, – она поднесла лезвия к ране и стала быстро смыкать и размыкать кусачки, постригая неровную плоть, будто садовник траву.

Джин принялась биться затылком об металлическую спинку.

***

Ванна – единственное укрытие в этом ужасном месте. Согнувшись калачиком, она лежала на холодной эмали, а сверху её обливал тёплый душ. Джин с неверием смотрела на левую руку. Все пальцы на месте. Ночной кошмар, не иначе. Она заходит в тёмную-тёмную комнату. Её связывают или пристёгивают к какому-нибудь устройству. Вкалывают ей какую-то дрянь. Затем пытают. Режут, душат, топят. Вынимают органы и отрезают конечности. А после её будто поеденное дикими псами тело относят в эту ванную. Обычно, в несколько кусков. Когда она приходит в сознание – все органы на месте, а она – цела и невредима. И так из раза в раз. День за днём. Ночь за ночью.

И что это за пытки такие? Кровь после порезов не течёт, а боль, какой бы она не была, не приводит, не то что к смерти, но даже к потере сознания. Джин готова была поклясться, что в один из таких сеансов ей раскрыли грудную клетку и вынули сердце. И даже когда от органа отрезали последнюю артерию, она, несмотря ни на что, оставалась в сознании. В агонии. «Безупречная агония». Именно так это чудовище называло конечный результат стараний. Пока не были произнесены заветные слова, муки не прерывались. Каждый раз девушка молилась, чтобы они прозвучали раньше.

Джин прикоснулась к горлу. Это продолжалось с момента, когда её схватил тот седой истукан. Она была уверена, что поместила пулю в его лоб, однако это нисколько не помешало ему сломать ей шею. Этого попросту не могло случиться. Люди умирают от пулевых ранений в голову. Как и после того, как их шейные позвонки перемололи в муку. Всю следующую неделю он развлекался. По телу пробежали мурашки. Всё это дурной-предурной сон.

Но, глядя на текущую ситуацию, Джин сделала однозначный вывод – лучше бы с ней продолжал веселиться тот громила. Он, если сравнивать, был не так уж и плох. То, что происходило теперь, не подпадало ни под какое описание. Джин не знала, кто её пытал. Имя палача было ей неведомо. В силу профессии, за свою успешную карьеру приходилось встречаться с людьми разного толка, разной «отбитости». Насильники, на подобии её прошлого мучителя, конечно попадались. Но настолько отмороженные, как эта алая ведьма, с ней не пересекались. «Алая ведьма». Наименование само пришло на ум.

Смело об алой ведьме можно было утверждать лишь одно – она «энергетик». Из тех людей, воля которых способна искажать природу пространства. Известных видов энергетиков департамент «Федерального Надзора над Энергетиками» насчитывал более сотни. Джин понятия не имела, какая там, у федералов, классификация, однако алая ведьма как-то влияла на человеческий организм. Пыточные сессии указывали на это. Оказаться в руках у маньяка, дар которого – лечить смертельные раны. Мечта во плоти.

Джин сжалась ещё сильнее. Из глаз ровным потоком потекли слёзы. Она не была честна с собой. Багровое чудище не удовлетворялось лишь истязаниями. Девушка чувствовала, как меняется. Как под кожей ходуном ходят кости. Как бледнеют кожные покровы. Как тускнеют глаза. Однако происходили и изменения, которые можно было охарактеризовать как позитивные. Мышцы становились крепче, реакция быстрее, кости прочнее. А ещё появилась жажда. И сколько бы воды она не потребляла, губы оставались сухими. Всегда хотелось пить. Причиной этих изменений Джин не знала. Что-то на редкость дурное затеяла её палач.

***

Перед тем, как она пришла в относительное душевное равновесие, минуло около часа. Своеобразный рекорд. После первых процедур она проводила в ванной сутки. Затем за ней приходили и вновь уволакивали в страшную комнату. Словно заключённый, ведущий счёт дням неволи, Джин считала количество болевых сессий. Сегодня юбилей – ровно сорок. В прошлый юбилей ведьма отметила тем, что дала ей приказ. Девушка помнила, как та зашла в ванную и протянула ей устройство слежения, ограничившись лишь короткой фразой: «приберись».

Удивление и любопытство вскоре сменилось отчаяньем. «Прибрать» ей велели остатки в виде членов её банды. Тех, что выжил после резни в банке. Хотя, скорее это были те, кто на последнее дело не поехал. Джин выпустили на волю с оружием в руках, однако она быстро поняла, что свобода была лишь видимой. Попытки побега, отказа от приказа или же просто апатичное переминание с ноги на ногу вели к последствиям. В тот день она узнала, что телесная боль предпочтительнее. Переступая через себя, она, стиснув зубы, выполнила уже три таких миссии – одна кровавее другой. Хотя, ей стоило быть с собой честной – убивать было не в новинку.

По узкому пустому коридору Джин вышла к лестнице, спустившись по которой она оказалась во вместительном ангаре. В центре комнаты покоился обкатанный стальной конь – мощный спортивный мотоцикл на пятьдесят лошадиных сил. Рядом был столик, на котором лежала чёрная куртка, восьмизарядный пистолет сорок четвёртого калибра и электронный навигатор. Девушка подошла к устройству и взглянула на экран.

Бледное, почти серое, лицо исказил гнев.

IV

Донован сидел над кипой папок, массируя виски. Вот уже почти целые сутки он занимался чтением. Всего три эпизода и столько бумаги. Мужчина пригубил четверть стакана бурбона, заливая очередную таблетку обезболивающего.

Агента предупреждали, что к делу о расстрелах прикрепили множество побочных, однако так много документов на одном столе он увидеть не планировал. Досконально он изучал лишь те, что были непосредственно связаны с недавними убийствами, а с остальными приходилось знакомиться по диагонали. У каждого в этом городе есть скелет в шкафу. У людей, которых минувшей ночью изрешетили в клубе, скелетами был забит целый гараж. Бандиты. Убийцы. Торговцы смертельным счастьем. Большинство проходило по тем или иным делам как подозреваемые, а некоторые и в качестве свидетелей. Спецагент усмехнулся. Идентичная картина наблюдалась в двух первых эпизодах. Нападение на ресторан – сходка мафии. Бойня в театре – подпольная переправка органов. И вот теперь: расстрел в клубе – крупная сделка наркокартелей. Если так пойдёт дальше, начнётся открытая война за передел влияния. Ручейки крови из серых закутков обратятся в полноводные реки.