Пленники хрустального мира

Что-то таинственное и притягательное было в нем, что без конца манило меня, заставляло вслушиваться в каждое его слово, наблюдать за каждым его движением. Его ядовито-зеленые глаза без злобы и надменности смотрели на меня, как на кого-то очень родного, не выискивая ничего, что могло бы поведать ему мою забытую историю. Многие хотели бы знать, откуда я пришел и кто я, но он не спросил ничего из этого, просто дав мне знать, что ему можно искренне доверять.

– Пойдем со мной, – сказал он тогда тихим, невозмутимым голосом, накинув на мои детские плечи свой теплый плащ с удивительно мягким мехом. – Ночью лишь тени остаются на улице. А ты ведь живой?

В тот же день он не только дал мне возможность согреться, но и познакомил с одной несчастной душой, в глазах которой застыл невыносимый страх и лютое одиночество.

Рыжеволосый паренек сидел в самом углу комнаты, читая какую-то книгу в потертой черной обложке. Когда он отложил ее в сторону, я увидел на ней большой серебряный крест, тускло поблескивающий на искусственном свете лампы. Заметив нас, он поднял свои большие зеленые глаза, в которых буйствовала непонятная стихия чувств.

– Сэмми, теперь ты не будешь одинок. Не бойся, пожми его руку, и тогда ваша дружба станет нерушимой.

Поднявшись на ноги, он настороженно подошел ко мне, долго всматриваясь в мои потухшие от мрака и холода глаза, и лишь спустя минуту он широко улыбнулся, протянув мне свою теплую руку.

После занятий мы с Сэмом направились в библиотеку, чтобы отыскать парочку каких-нибудь пыльных, завалявшихся на самых дальних полочках огромных дубовых стеллажей, томиков неизвестных записок, которые постоянно подальше убираются библиотекарем с глаз любопытных студентов.

«Кёрс-Роуз» – резиденция тайн, скрывающихся за каждым потаенным углом, в каждой трещинке на стене и неровностях на холодном керамическом полу. С самого детства мы с Сэмом искали различные подсказки к тем или иным тайнам, о которых многие даже и не догадывались.

Изучив все стеллажи, тесно заполненные книгами, мы с пустыми руками сели за красивый деревянный резной стол, на котором стояла лампа и небольшая хрустальная ваза с алыми розами, безнадежно потеряв последнюю ниточку к новой возможной тайне академии.

– Не думал, что больше ничего не останется. – Лениво потянувшись, Сэм тяжело вздохнул. – Но я не думаю, что мы узнали все. Правда, все секреты, открытые нами в детстве, были слишком несерьезными.

– Но мы даже не видели их. Найдя что-либо стоящее, мы тут же теряли ключ к тайне. Это просто поразительно, когда из нашего тайника пропадали книги с секретами.

– Ну, не все так просто, как нам с тобой казалось. Если ключи пропадали, значит, так и должно было быть, наверное.

– И все же я не верю, что в этих книгах не было ничего стоящего. Вот только куда они пропадали, исчезая из нашего секретного места?

Я недоуменно подпер лицо руками, пустив глаза вниз, к старому керамическому полу.

– Да черт их знает, Энгис, – отмахнулся Сэм, поднявшись со стула в какой-то неосмысленной для меня спешке. – Пропали и пропали. Да и мы уже не в том возрасте, чтобы гоняться за неизвестно чем. – Я совершенно не ожидал услышать это от самого ярого зачинщика поисков секретов «Кёрс-Роуз». – Ты собираешься до вечера торчать в этой пыльной дыре?

Я ничего не стал отвечать ему, просто поднялся со своего места и направился вместе с ним к дверям, ведущим из практически пустой библиотеки.

В коридоре мы с Сэмом разошлись. Он отправился по своим неведомым делам в городе, а я просто бродил по медленно вымирающим коридорам академии, словно ища что-то в них родное. Все мысли, скопившиеся в течение дня, покинули меня раз и навсегда, когда на улице, у центрального фонтана, я заметил Вейн, вдумчиво склонившуюся над какой-то потрепанной книжкой. Заходящие лучи вечернего солнца трепетно притрагивались к ней, целовали ее тонкие плечи, нежно шептали ей что-то на ухо, едва слышно посмеиваясь над чем-то. Тогда-то я и возненавидел их, не в силах скрывать свою зависть.

В какой-то момент, насквозь прожигаемая моим настойчивым взглядом, Вейн обернулась в мою сторону, но увидела лишь пустоту, застывшую в огромном полуовальном окне многовекового здания.

Глава 3

Ночи в академии были невероятно холодными, пронизывающими насквозь, как ледяной ветер с колющим дождем. В такие ночи мы всегда были беззащитны, как дети, попавшие в снежную лавину. Сохранить тепло и здравый разум было крайне непросто, но я научился жить с этим, не ощущая ни холод, ни страх, сковавшие город прочной колючей проволокой.

Не обращая внимания на то, что тревожит всех вокруг, я с детства казался всем отчужденным и недосягаемым. Но, несмотря на это, я был свободен от предрассудков окружающих, без которых они уже не могли существовать. Будучи наблюдательным, я научился ценить все то, что никогда никто бы не смог полюбить.

Направляясь по недавно уснувшему коридору в сторону потайного выхода из академии, я на миг остановился, услышав, как позади меня легко застучали каблучки чьих-то маленьких туфелек. Мне не хотелось прерывать причуды этого крайне любопытного существа, решив продолжить свой путь, не оборачиваясь назад до определенного момента, когда раскрытие моего преследователя будет мне на руку.

Покинув пределы «Кёрс-Роуз», я медленным шагом направился в сторону тихих, неприметных улочек, слившихся в одну сложную систему запутанного лабиринта, который по ночам мог завести заплутавшего в абсолютно любой мир, дверь в который в этот послеполуночный час окажется открытой. Именно поэтому в течение года в городе пропадают души, уже не возвращаясь назад. Куда они попали, увязнув в паутине сложного ночного лабиринта Сан-Лореила? В еще более кошмарное место, ставшее, возможно, их вечной могилой.

Завернув за угол, едва освещенный бликом умирающего фонаря, я растворился в кромешной темноте переулка, ожидая, когда мой преследователь потеряет меня, пройдя дальше по мостовой дороге, устланной холодным лунным ковром.

– Какая хорошая лунная ночь, – внезапно раздался знакомый тихий голос, заставивший меня покинуть мглу холодного пространства. Под одним из фонарей, на небольшой резной скамейке, сидела Вейн, запрокинув лицо в черное небо, на котором безмолвно воцарилась божественная Луна. – Извини, что потревожила тебя, – ее чистейшие глаза, казалось, впитали в себя всю чистоту лунного света, став еще более таинственными и очаровательными, – но я хотела еще раз встретиться с тобой.

Я молча сел рядом с ней, не сводя глаз с красивого бархатного черного мотылька, бессмысленно обжигающего свои нежные крылья о горячее стекло фонаря.

– Ночью город не такой безопасный, как может показаться. В это время он легко может заживо проглотить любую душу, попавшуюся ему под руку.

– Я не боюсь, – легко ответила она, как ее тонкие губы едва содрогнулись в улыбке. – В темноте нет ничего страшного, даже в такой… живой.

– Откуда ты, Вейн? – Она абсолютно не была похожа на остальных жителей города, студентов академии, чем и особенно привлекла мое внимание. Такая чистая душа не могла быть частью реальности Сан-Лореила.

Она задумчиво посмотрела на меня, словно я не должен был задавать этот вопрос, внезапно задевший ее за живое. Я уже хотел было извиниться за заданный мною вопрос, как она нашла, что ответить, избавив себя от моего излишнего любопытства.

– Я родилась здесь, но душа моя где-то очень далеко отсюда. Не знаю, где бы она могла быть.

Безмолвное молчание накрыло нас обоих одной огромной волной, в которой мы могли бы запросто захлебнуться, если бы не нежный голос Вейн, развеявший смертельную пустоту между нами.

– А где же твоя душа? С тобой ли?

Со мной ли моя душа? Еще никто не задавал мне этот вопрос, не был так близок ко мне, как сейчас близка она, та, имя которой я готов произносить, точно молитву, посвященную неизвестному, но самому милосердному божеству во всевозможных существующих мирах.

– Со мной, ведь мне бывает больно от чужой печали, радостно от чужого счастья. Разве этого не достаточно в подтверждение? Я думаю, достаточно.

Вейн долго смотрела на меня, пытаясь понять, лгу я или нет, но ей понадобилось не так много времени, чтобы поверить в сказанные мною слова.

Где-то вдалеке раздавались призрачные голоса, мимолетно исчезая в потоке холодного ночного воздуха, утопая в пространстве темных улочек городка. Услышав их, Вейн схватила меня за руку, вглядываясь в непросветную тьму, в которой уже давно царила своя собственная, никем не приметная жизнь, полная противоречий.

– Никогда не привыкну к ним, – прошептала она таким тихим шепотом, что я едва услышал ее слова.

– Это самые беззащитные и хрупкие души, но мало кто может понять их тонкую натуру. Когда ты понимаешь их, они уже перестают пугать тебя, считая одним из своих.

Светящийся лунным светом яркий огонек засиял недалеко от нас, медленно проползая по тоненьким мостовым дорожкам, вырисовывая очертания кошки, приближающейся к нам. Ее почти прозрачный длинный пушистый хвост нес за собой крупицу ночного холодного света, освещающего все вокруг таинственным огоньком. Проходя мимо нас, она на миг остановилась, посмотрела на нежданных ночных гостей, противоречащих правилам ночного времени, и снова продолжила свой путь, скоро растворившись в ледяной мгле города.

Отпустив мою руку, Вейн завороженными глазами посмотрела на меня, ища в моих то же удивление.

– Еще никогда заблудшая душа не подходила ко мне так близко, – затаив дыхание, пролепетала она. – И все же, сегодня чудесная ночь!

Вейн молча смотрела на чистейшее ночное небо, огромной червоточиной распустившееся по всему горизонту. В этот момент она казалась такой невесомой, отчего ее тонкое тело могло бы легко раствориться в холодных лунных потоках самого нежного света. Она могла бы целую вечность любоваться неповторимой красотой Луны, если бы не усталость, свалившаяся тяжелым, нежданным грузом на ее слабые плечи.

Засмотревшись на красоту ночного светила, я и не заметил, как девушка слегка склонила голову на мое плечо, поддавшись чарам неподвластного Морфея. Бережно подхватив ее на руки, я размеренно направился в сторону «Кёрс-Роуз», наслаждаясь прохладой сегодняшней ночи.

Под моей левой ногой внезапно что-то издало неприятный хруст, заставив меня остановиться. Это был красивый черный бархатный мотылек, крылья которого насквозь были прожжены горячими лучами искусственного света давно закоптившегося от старости уличного фонаря.

И все же эта ночь напоминает мне предыдущую, когда в парке, после долгого ледяного дождя, я услышал тихий плач, разносящийся по всему ночному пространству Сан-Лореила. Тогда я нес ее на руках, укрывая хрупкое тело от холода, точно так же, как и сейчас.

Оставив Вейн в ее комнате, аккуратно укрыв ее одеялом, я не сдержался от легкого, ненавязчивого поцелуя в лоб, как часто прощаются на ночь дети, желая снова встретиться поутру. Но как же мне не хотелось покидать ее, оставляя одну до самого утра. Я уже боялся оставить Вейн, опасаясь, что больше никогда не смогу увидеть этих прекрасных голубых глаз, от которых я незаметно для самого себя стал зависим.

Недолго просидев у ее кровати, я, поспешив в свою комнату, тенью проскользнул по темным коридорам академии, через пару минут остановившись у своей двери. Картина прошлой ночи не давала мне покоя. Жуткие шрамы на спине Сэма и эти странные слова, едва слышно произносимые им, до сих пор не выходили у меня из головы. Я мог бы не придавать этому большого значения, если бы не его странное поведение. Сэм уже не был тем, кого я всегда знал. Он никогда не был скрытным, скованным, всегда делился всевозможными секретами, о которых мало кто бы решился сказать. Но что так сильно повлияло на него, резко изменив? Боюсь, ответ на этот вопрос кроется лишь в его собственной голове.

К счастью, этой ночью Сэм как и преже сидел на подоконнике огромного окна, занавешенного тяжелыми бардовыми шторами, не обращая никакого внимания на мое позднее возвращение. Все казалось донельзя обычным, привычным для нас обоих, но внезапно раздавшиеся слова Сэма, сказанные не без доли напряжения, нарушили привычную атмосферу гармонии.

– Кто эта девушка? – Он не сводил глаз с ночного вида, каждую ночь открывающегося из окна.

– Ее зовут Вейн, – легко ответил я, не понимая его крайнюю настороженность.

– Вейн, значит, – без какой-либо эмоции проговорил он, по-прежнему смотря из окна.

– Тебя что-то тревожит?

Он молча перевел на меня свои горящие на лунном свете синие глаза, в которых не было ни капли жизни.

– Я уже видел ее… в своем кошмаре. – Он томно склонил голову набок, болезненно опустив глаза. – Она смеялась надо мной, бросая в меня камни. – Он на секунду замолчал, словно собственно сказанные им слова принесли ему немало терзаний. – Только сейчас я понял, что это была она. Я уверен в том, что говорю. И веришь ты мне или нет, но в ту холодную ночь, повстречав ее на одной из скамеек города, я бы просто прошел мимо, оставив одну.

– Ты не понимаешь, что сейчас говоришь. – Мои ладони едва не сжались в кулаки, готовые вот-вот наброситься на него, но кем бы я был, если бы смог сделать такое? – Выбрось уже из головы все свои предрассудки и начни жить, а не казаться живым. Ты бы не сказал этого о ней, если был бы тем Сэмом, который мог видеть все так, как оно есть на самом деле.

По его спине пробежал холодный ветерок, всколыхнувший пряди его коротких рыжих волос, торчащих в разные стороны.

Поднявшись на ноги, он молча сунул свои холодные руки в глубокие карманы любимых темно-зеленых штанов, холодно посмотрев на меня.

– Все мы здесь то и дело, что кажемся живыми, – чуть ли не на ухо прошептал мне он. – Тебе никогда не стать настоящим, ведь ты – демон, если забыл.

Он молча вышел из комнаты, не обронив больше ни слова.

Все то, что было им сказано, задело меня, хоть внешне я и не подавал на это ни малейшего вида. Он был так уверен, что сможет настроить меня против той, которая стала для меня превыше всего на всем этом проклятом свете, но как же он ошибся, упиваясь своей уверенностью.

Оставшись с собой один на один в этой темной, холодной комнате, я и не заметил, как злость охватила меня с головой, полностью подчинив себе. Еще никто не говорил, не напоминал мне о том, кем я являюсь вот так открыто, без каких-либо колебаний. Да, я не человек, как и все вокруг, как и он сам, но об этом уже давно никто не говорит, пытаясь забыть, начать новую жизнь, чтобы хоть как-то стать по-настоящему живым.

Холодный лунный отблеск касался моего спящего лица, навевая кошмар, в реальности которого я не смел сомневаться.

Блуждая меж одиноких, брошенных в ночи улочек, лишенных тепла и покоя, я следовал за каким-то таинственным детским голосом, уводящим меня все дальше и дальше вглубь потаенной части Сан-Лореила, который открывает свои двери лишь с наступлением ночи.

Черные стены домов с окрашенными в грязно-серые оттенки окнами, казалось, перешептывались между собой, временами загадочно посмеивались и внезапно разрывались от болезненного крика, вызванного каким-то лютым кошмаром. Ночное небо над их изогнутыми кровлями домов голодно смотрело на пустой мир созданий, выискивая новую жертву для своей безумной игры на выживание, в которой каждый обязательно должен был проиграть, бросившись в чернильный желудок кромешной тьмы.

Ступая по холодной дороге, усыпанной засохшими лепестками черных роз, я, затаив дыхание, завернул за угол, не двинувшись больше ни на шаг. Среди непроглядного мрака, овеянного ледяным холодом и таинственным перешептыванием каких-то скользящих по кирпичным стенам отрешенных от всего мира домов, я увидел ребенка, стоящего прямо передо мной. Его пустые серые глаза вопрошающе смотрели на меня, прожигая своим хладнокровием и какой-то скрытой насмешкой. Он долго смотрел на меня, не сводя своих холодных глаз, и лишь спустя пару минут он колко улыбнулся, оживленно всплеснув руками.

– Твое тело сгнило, – сказав это каким-то неестественным призрачным голосом, он растворился в кромешной темноте, представ передо мной в недвижной черной фигуре, окутанной лозами дикого терновника.

В глазах разом все помутнело и ничего, кроме резкой, разъедающей боли в груди, я не мог почувствовать.

Когда глаза мои распахнулись от яркого утреннего света, я механически поднялся с постели, почувствовав какой-то неприятный покалывающий холод в груди. Это чувство было настолько неприятно, что я едва мог собраться с мыслями, чтобы наконец-то вернуться к окружающей меня жизни, которая без конца требовала этого.

По привычке окинув темную комнату обыскивающим взглядом, я заметил на прикроватной тумбочке Сэма, которого не было в комнате, его книгу в потрепанной черной обложке, без которой он не мог провести ни один свой свободный вечер. Не знаю, что меня тогда заставило притронуться к ней, хотя, быть может, я просто был заинтригован привязанностью Сэма к ней.

Я непонимающе пробежал глазами по ее пустым страницам, пытаясь понять, что же не так с этой книгой. Внезапное чувство, вторгшееся незваным гостем в мое сердце, заставило его немного приостановиться. Дыхание мое замедлилось, слившись с окружающей немой тишиной. Что-то во мне резко изменилось, ворвалось с неизведанным прежде кошмаром. Не зная, как с этим бороться, я бросил книгу на пол, сам повалившись рядом с ней. Перед глазами медленно расплылась холодная тьма, окутав каждую клеточку моего сознания.

Я чувствовал, как чьи-то руки изнутри вырывали мою душу, заменяя ее на что-то очень холодное, безвольное и давно забытое мною. Я спал или все происходило на самом деле?.. Внутри была болезненная пустота, которая, уживаясь со мной, внезапно заменила все, что ранее было внутри меня.

– Энгис, – раздался ровный голос директора Вальмонта, который смог наконец-то разбудить меня, вернув к прежней жизни, – как ты себя чувствуешь? Неважно выглядишь.

Прислонив ладонь ко лбу, я присел на край кровати, пытаясь разглядеть перед собой расплывчатую фигуру, ядовито-зеленые глаза которой, казалось, светились в этом легком тумане.

– Что со мной произошло? – Я практически не помнил того, что со мной случилось пару часов назад.

Расплывчатая фигура присела на деревянный стул, обитый кожаным настилом, и задумчиво прищурила глаза.

– Тебе приснился кошмар. Неужели не помнишь?

Голова неистово пульсировала, принимая всю окружающую меня реальность как за какой-то вымысел. Однако детали жуткого сна медленно вырисовывались в моей памяти.

– Да, помню, – пытаясь сконцентрироваться на фигуре, ответил я, но она то и дело то расплывалась по комнате, точно ночной туман, то снова соединялась в одно целое, хоть и непонятное изображение. – В этом кошмаре я видел самого себя, но в образе ребенка. Вот только что-то чужое было в этих глазах. Что-то, чего никогда не было во мне.

Сидящая передо мной фигура пошатнулась, приблизившись ко мне. Ее ядовито-зеленые глаза казались одним общим пятном, существующим на фоне размытого, потерянного мною мира.

– Энгис, ты так же, как и остальные, веришь в то, что все кошмары посылает Лореил? – Этот вопрос был почему-то очень важен для него.

– А как иначе можно объяснить это безумие? Мы все зависим от Лореила, а он… Я не думаю, что это милостивый бог, которому можно доверять. Постоянные кошмары, ужасы на улицах города, страх, от которого застыло здесь даже время. Милостивый бог так не поступает.

Фигура с минуту сохранила томительное молчание и после нашла слова, которые я никак не ожидал услышать.

– Здесь нет прихоти Лореила, Энгис. Все кошмары, ужасы и страх создаем мы сами внутри себя, заражая этим все вокруг. Безумие заразно, а иногда оно даже смертельно.

Я не мог сдвинуться с места, точно загипнотизированный каким-то очень сильным заклинанием, что внутри меня начало медленно разъедать сложившееся некогда мировоззрение. Директор Вальмонт никогда ранее не говорил об этом, не пытался дать новую истину, в которую очень сложно поверить, но я уже не знаю, чему здесь можно доверять, а чему нельзя. В чем-то он прав, но что-то все же не дает мне покоя, неприятным осадком давно осев на моей душе.

– Ты помнишь, как попал сюда? – Его глаза на миг потупились, отстранясь от меня.

– Это была холодная январская ночь, – тихо ответил я, не раздумывая.

Вальмонт качнул головой.

– А то, что предшествовало этой холодной январской ночи?

Я отвел взгляд в сторону, болезненно вздохнув.

Глаза директора еще никогда не были такими печальными, как в эту минуту.

– И прошлое к нам возвращается, Энгис. Нужно лишь быть терпеливыми и стойкими к его ударам. А они ведь часто бывают болезненными. – Поднявшись со стула, Вальмонт поспешил оставить меня одного, незаметно исчезнув за дверью.

Повалившись на кровать без капли каких-либо сил, я долго думал над его словами и крайне странном визите, в котором было далеко не простое желание увидеть одного из сотни студентов. Но в чем же кроются его намерения? Вальмонт не так прост, как кажется. Он и сам представляет из себя тайну, сложную загадку, решить которую не дано никому.

Глава 4

Когда силы наконец-то вернулись ко мне, на часах было ровно три часа дня. Я проспал весь день, пропустив, возможно, одну из важных глав собственной жизни. И что только так легко смогло отключить меня от окружающей действительности? Усталость, нежданно свалившаяся на меня, как многотонный груз, в одно усилие переломивший мой позвоночник.

Подойдя к окну, я освободил его от тяжелых штор, от которых веяло прохладой. По ту сторону академии хмурилось и без того печальное небо, готовясь с минуты на минуту окропить бренную землю своими холодными слезами. На узких улочках городка не было ни единой души и только изредка на горизонте появлялись студенты «Кёрс-Роуз», нарушая сложившуюся гармонию вокруг. Сегодняшний день не предвещает хорошей погоды, собственно, как и всегда.

Правая часть комнаты, принадлежавшая Сэму, пустовала, видимо, с самого его ухода. На душе у меня было неспокойно от вчерашних сказанных нами слов, но эти слова, обращенные в сторону Вейн, были для меня пределом. Я мог закрыть глаза на все, что угодно, но сердце мое прожигали горькая злость и досада, против которых я всегда был бессилен.

Бессмысленно блуждая по коридору, по которому без конца сновали толпы студентов, я был предельно озабочен кошмаром, недавно вторгшимся в мою обыденную, ничем не притягательную жизнь. Мне казалось, что в воздухе витал тлетворный запах гнили, исходящий от разлагающегося тела, который без конца преследовал меня буквально на каждом шагу. Но откуда было взяться этому мерзкому запаху? Уверен, это все было в моей собственной голове. Разговоры студентов, раскатами грома набрасывающиеся на меня, сводили каждую клеточку мозга с ума, забирая у меня последние частички ориентации в пространстве.

Все вокруг меня начало медленно превращаться в страшную иллюзию жизни, в которой я утопал без единой капли веры.

Не в силах продолжать свой путь, я рывком остановился, закрыв глаза руками, которые без конца выедал жгучий свет, внезапно взявшийся из ниоткуда. В эту минуту мне казалось, будто моя душа вырывается из этого бренного тела, не в силах больше держаться на тоненьких веревочках, что уже давно стерли в кровь ее запястья. Едкий шепот, разъедающий мое сознание, лишил меня последних жизненных сил, отделив от той реальности, в которой я находился долгие годы.

Едва колющий холодок скользящего тумана, цепляющего меня своими тоненькими ручками, молчаливо укутал собой весь призрачный лес, в который не проникал даже самый отчаянный солнечный луч. Сухая листва под моими ногами, скрывающая вязкую глинистую почву, переговаривалась с гигантскими хвоями, далеко ушедшими своими мощными макушками в черное непроглядное небо. Этот тлетворный запах сырости и гнили, припорошенный ароматом терпкой хвойной коры, разбухшей от влаги и холода, был мне знаком, казалось, даже близок.

Вокруг меня не было ни души, и только каменная стена старинного дома, больше похожего на таинственный замок, приветливо смотрела на меня из пелены густого тумана, слившегося воедино с одичалой мглой, едко скрипящей острыми, точно бритвы, зубами. Пройдя через туман, я оказался перед огромным каменным зданием, обильно заросшим плющом и дикими черными розами, безжалостно вцепившимися в каждый камушек дома. Его тусклые окна смиренно и гордо смотрели на меня сверху вниз, как на нежданно явившегося гостя. Когда рука моя притронулась к красивой изогнутой серебряной дверной ручке, позади меня раздался чей-то тихий, давно знакомый мне голос:

– Энгис?.. – удивленно прошелестел он. – Этот тоненький, чарующий голосок, медленно околдовывающий собой мой рассудок, принадлежал высокой девушке с прямыми длинными пепельными локонами и заботливыми темно-зелеными глазами, в которых полностью утопала моя нежданно пришедшая фигура. – Не верю своим глазам, что это ты. Я очень долго ждала этого момента. Чарлз будет… приятно удивлен.