Обманчивый запах французских духов. Cherchez votre destin, или Ищите свою судьбу

– Как я понял, речь идёт о том человеке, которого вы с Агнией искали? – укоризненно посмотрев на жену, сказал Бунцагин. – Но почему же вы мне сразу не сказали, что он причастен к преступлению? Я тогда больше внимания уделил мадам Саблиной, за которой тянулся длинный шлейф из разного рода правонарушений. Мне пришлось осторожничать, потому что её бизнесом заинтересовались в следственном комитете. Меня об этом предупредил знакомый опер. Вы же представили мне Савина как близкого друга Гуни, которого похитили. Да, девушки, по-моему, вам следует напомнить, что со временем всё тайное становится явным.

– Андрей, мы с Гуней тогда тоже ничего не знали. А этот пострадавший так сильно отличался от всех, даже находясь в полубессознательном состоянии, что я его просто пожалела.

– А может, влюбилась? – прищурившись, спросил Бунцагин.

– Ну-да, было какое-то мимолётное ослепление. Ну и жалость, конечно. Он говорил, что ничего не помнит. Потом про погибшую невесту рассказал и про её отца, который хотел его убить.

– Да он, прямо, сказочник Андерсен! – ревниво воскликнул Андрей.

Лариса потупилась, но через минуту  сказала:

– Я понимаю, что совершила ошибку. Но всё-таки разум вовремя восторжествовал над сердцем. Правда, Игорь исчез к тому времени, и мне стало всё равно, от кого он скрывается, и почему его избили. А когда он признался, что работает стриптизёром, я вообще дистанцировалась от него, потому что такие люди для меня вообще тёмный лес.

– Тогда, почему ты до сих пор хранишь его браслет? – пристально глядя на жену, поинтересовался Бунцагин.

– Андрей, давай не будем доводить сегодняшний разговор до точки кипения. Поверь, я очень люблю тебя. А время браслета ещё не наступило.

– Радость моя, я ничего не понял из твоих слов. Но совершенно согласен, что не стоит ссориться из-за этого человека, – Бунцагин подошёл к жене и нежно поцеловал её.

Глава 6

На следующий день Серафима Яковлевна решила навестить сестру в больнице. Когда она спустилась с третьего этажа хрущёвской пятиэтажки, её можно было выжимать. Жаркая погода, слишком большой вес и отсутствие лифта разрумянили лицо старой женщины, по которому стекали струйки пота. С трудом спустившись вниз, Собакина-Окунёва присела на лавочку возле подъезда и достала из кармана платья носовой платок. Она вытирала потное лицо с недовольным видом и кидала такие же взгляды по сторонам.

Наконец, придя в себя, Серафима Яковлевна поднялась и, взяв костыли, заковыляла в сторону больницы, которая находилась в пятнадцати минутах ходьбы, но с её скоростью передвижения это заняло гораздо больше времени.

Зайдя в палату и увидев сестру, Собакина-Окунёва, как тяжёлая туча, двинулась к кровати больной и с облегчением уселась у неё в ногах. Евдокия Яковлевна лежала под капельницей и без особой радости отреагировала на приход сестры.

– Дуся, как ты себя чувствуешь? – подняв небрежно нарисованные брови, спросила Серафима Яковлевна. – Твоя соседка Лариса вчера заходила ко мне. Уф, я еле добралась до тебя, – выдохнула она и опёрлась одной рукой на свои пластиковые костыли, которые она использовала для поддержания грузного тела при ходьбе.

Евдокия Яковлевна подняла голову и посмотрела, сколько ещё осталось раствора в капельнице. Потом, словно разговаривая сама с собой, она произнесла:

– Врачи говорят, что у меня так подскочило давление, потому что я перепутала таблетки и приняла препараты для повышения давления. Сима, но я же ничего такого не делала. А они говорят, что я могла забыть. Но я-то точно помню, что ничего подобного не принимала. И доказать это не могу. А на меня теперь смотрят как на выжившую из ума старую перечницу.

– Дуся, я тут вот о чём подумала, – потупив глаза, сказала Серафима Яковлевна. – А если бы с тобой случилось что-то плохое? Кому бы досталась твоя квартира? Да и за могилкой надо кому-то ухаживать, дети-то живут далеко, лишний раз не приедут, чтобы положить цветочки и крест поправить.

– Сестрица, об этом можешь не беспокоиться. Квартира у меня давно приватизирована, правда, завещание я пока не составляла.

– Вот видишь, какая ты беспечная. Хорошо, что я у тебя в это время оказалась в гостях. А так бы ты лежала у себя в квартире одна-одинёшенька, и некому было бы о тебе позаботиться.

– Но почему ты так говоришь? Моя соседка Лариса спасла меня, вызвала скорую помощь, хотя ей сейчас совсем не до этого. У неё скоро ребёнок должен родиться.

– Кстати, насчёт твоей докторши, я очень сомневаюсь в её добропорядочности. Она так обрадовалась, что тебя увезли в больницу, что забрала твой заварочный чайник себе на память. Представляешь, какая нахалка! Так и сказала, что тебе он больше не понадобится. Намекала мне, что из больницы ты уже не выйдешь.

– Ты, что несёшь, Сима? Да если бы не Лариса Константиновна, я бы уже точно на кладбище лежала, а не здесь.

Две женщины, которые тоже находились в палате, внимательно слушали разговор двух сестёр и сочувственно кивали головами.

– Дуся, запомни, что я тебе сегодня рассказала про твою соседку. Скоро ты сама убедишься в том, что она что-то задумала, – с этими словами Собакина-Окунёва с трудом поднялась и, облокотившись на костыли, с шумом проследовала к двери.

Бедная Евдокия Яковлевна лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Мысли путались у неё в голове. Хорошо, что в это время пришла медсестра, чтобы забрать капельницу. Она внимательно посмотрела на старушку и спросила:

– У вас всё в порядке?

– Не знаю, но мне вдруг расхотелось жить, – безразлично ответила женщина.

Медсестра ушла и через минуту вернулась с врачом. Они склонились над возрастной пациенткой и какое-то время «колдовали» над ней. Затем медсестра сделала Евдокии Яковлевне укол и посоветовала не думать о грустном.

Глава 7

Последние дни лета улетали как невесомые паутинки. Погода в Москве и Подмосковье продолжала стоять тёплая и солнечная. И бабушки, сидящие на лавочках во дворе, говорили, что, видать, зима в этом году будет холодная.

Лариса уже два дня находилась в областном перинатальном центре, потому что подходил срок её родов. Врачи советовали не дожидаться, когда начнутся схватки, и сделать кесарево сечение, но Овчинникова не соглашалась. Она почему-то была уверена, что сможет родить ребёнка сама, хотя по возрасту она считалась непросто старородящей, а уже древнеродящей, так как в середине августа ей исполнилось сорок лет.

Ещё ночью Лара почувствовала тянущую боль в пояснице и поняла, что скоро они с Андреем станут родителями. С тех пор, как она узнала, что у них будет ребёнок, Лариса перечитала уйму специальной литературы, поэтому не впала в панику, а отправилась к дежурной медсестре.

Тридцать первое августа ознаменовалось криком маленькой девочки, которая появилась на свет прямо к обеду. Овчинникова была настолько счастлива, что заплакала, увидев, маленькое и красное личико своей дочурки. Она прижала её к груди и сказала:

– Здравствуй!

Девочка родилась здоровой, она смешно морщила носик и пищала как котёнок. Её сморщенные ручки хаотично двигались, а голова была покрыта длинными чёрными волосиками.

– Так вот почему меня постоянно мучила изжога? – смеясь сквозь слёзы, произнесла счастливая Лариса.

Овчинникова провела в роддоме пять дней. Всё это время искрящийся от счастья Андрей готовился к встрече с долгожданной доченькой. Он так ждал этого ребёнка, что на нервной почве потерял аппетит, в результате его лицо осунулось, а джинсы стали спадать.

Поздравления новоиспечённым родителям шли беспрерывным потоком от родных, сослуживцев и друзей. Гуня даже на время забыла о своём Савине-Французе и по нескольку раз на дню напоминала Ларисе, что она обязательно будет крёстной матерью девочки, поэтому просила назвать её каким-нибудь необычным именем.

А Лариса вдруг впала в панику, потому что ни одно имя не подходило её маленькой красавице. Андрей посоветовал вспомнить, как звали её кукол в детстве. И Лара, вспомнив, в ужасе закрыла рот рукой, а потом сказала:

– Когда я была маленькой, я всех своих кукол называла нечеловеческими именами.

– Как это? – испугался Бунцагин.

– У меня были Белочка, Зайка, Киска и и даже Царевна Лягушка, – перечислила имена кукол Лариса.

– Тогда, может, остановимся на Василисе Прекрасной? – хитро улыбаясь, сказал счастливый отец.

– Андрей Александрович, ты гений! – радостно произнесла Лариса и обняла мужа.

Васёна росла спокойной девочкой, она плакала только тогда, когда хотела есть, и этим очень радовала своего папу. Он брал её на руки и приговаривал:

– Моя доча вырастет не только красивой, но и сильной.

Радостные хлопоты отодвинули на некоторое время остальные дела. Но однажды, заваривая чай, Лариса спросила у мужа, сделал ли он анализ содержимого чайника Евдокии Яковлевны.

Оказалось, что Овчинникова была права. В заварке в большом количестве были обнаружены зверобой и мелисса. А так как соседка страдала повышенным артериальным давлением, то такие травы ей были просто противопоказаны.

Услышав это, Лариса сказала:

– Насколько я знаю свою мнительную соседку, отварами она никогда не увлекалась, потому что ничего не понимала в дозировках. Она обычно пользовалась таблетками и уколами. Возникает вопрос, как эти ядовитые для неё травки оказались в заварке? Придётся поговорить с ней сегодня же. Андрей, ты не видел, наша соседка уже вернулась из больницы?

– Пока не видел. Только её странную сестрицу встречал. Она даже просила меня как-то сходить в магазин и купить нужных продуктов. А когда я принёс полную сумку, сдачу взяла, но спасибо не сказала. Вот и делай им после этого добро.

Заглянув в спальню и убедившись, что Василиса мирно посапывает, Овчинникова решила сходить к соседке. Она взяла белый фарфоровый чайник и позвонила в соседнюю дверь.

Сначала за дверью стояла тишина, но через некоторое время послышался шум, затем щёлкнул замок, и на пороге показалась сестра Евдокии Яковлевны. Она пристально уставилась на заварник, а потом неласково спросила:

– Что вы хотите?

– Позвольте войти, я хочу поговорить с Евдокией Яковлевной, – также холодно ответила Лара.

– Она спит, а меня прошу больше не беспокоить. Давайте сюда наш чайник. Спасибо, что вернули, – сказала Собакина-Окунёва и захлопнула дверь.

Лариса стояла на лестничной площадке и слушала, как затихает стук костылей в глубине квартиры.

– Вот это да! – произнесла она и вернулась домой.

Глава 8

Однажды вывозя из квартиры коляску с маленькой Василисой, чтобы прогуляться перед обедом, Овчинникова увидела, что соседняя дверь открыта, и на пороге стоит  толстая Собакина. Лариса вежливо поинтересовалась, как себя чувствует Евдокия Яковлевна, но ответа не получила, так как в это время на третий этаж поднялся мужчина средних лет и, с интересом глянув на Овчинникову, спросил:

– Это вы ждёте нотариуса?

Собакина-Окунёва громко поздоровалась, чтобы привлечь внимание к себе, и распахнула перед юристом дверь, услужливо улыбаясь и освобождая проход.

Лариса спустилась с коляской вниз и позвонила мужу. Она быстро изложила ему только что увиденную картину и поинтересовалась, что делать, потому что с соседкой было явно что-то не так. Андрей попросил подождать до вечера, и потом обещал сам прояснить ситуацию.

Овчинникова не могла себе объяснить, что её так встревожило, поэтому продолжала стоять с коляской у подъезда. Тут её взгляд зацепился за доску объявлений, недавно прибитую у дверей их управляющей компанией. Лариса машинально стала читать, что там написано. И среди разной информации вдруг увидела телефон участкового. Недолго думая, она схватила мобильник и быстро набрала нужный номер.

Ей ответили не сразу. Овчинникова представилась и попросила разобраться в странном деле, в двух словах рассказав о соседке, её сестре и сегодняшнем нотариусе. Мужской голос на другом конце спросил, где она живёт и попросил подождать, потому что он находится в соседнем доме.

Ждать Ларисе пришлось недолго. Молодой лейтенант появился через пятнадцать минут. Овчинникова ещё раз рассказала о странностях, которые стали происходить в соседней квартире, когда там появилась Собакина-Окунёва. И закончила свой рассказ тем, что не видела Евдокию Яковлевну с тех пор, как её увезла скорая.

Участковый лейтенант, который представился Вячеславом, скрылся в подъезде, а Лариса стала курсировать с коляской возле палисадника, где ярко цвели осенние астры, хризантемы и сентябрины. Всё ещё тёплая, но уже нежаркая сентябрьская погода слегка улучшила настроение Овчинниковой, и Лара немного расслабилась, вдыхая неповторимый воздух ранней осени. Сытая Василиса безмятежно спала в удобной коляске, которую подарили сослуживцы Андрея из детективного агентства. Вдруг Овчинникова вспомнила, что впопыхах забыла взять на прогулку Кнопика. Она представила, как он лежит обиженный под дверью, и расстроилась.

Через некоторое время Лариса увидела, что в сторону их подъезда едет машина скорой помощи. Она передвинулась с коляской ближе к дому, и когда грузный врач с молодой медсестрой вышли из неотложки, громко хлопнув дверью, спросила, в какую квартиру они направляются. Врач, подслеповато щурясь, посмотрел в блокнот и недовольно ответил, что вызов был сделан из пятьдесят первой. Это был номер квартиры Ларисиной соседки. Больше Овчинникова ждать не могла, и следом за медицинской бригадой она поднялась на третий этаж. Василиса продолжала спокойно спать, поэтому, завезя коляску в прихожую, Лара направилась в соседнюю квартиру, дверь которой была открыта.

Зайдя внутрь, Овчинникова увидела, что в небольшой спальне хозяйки квартиры находится пятеро человек, не считая лежащую на кровати Евдокию Яковлевну. Возле окна в кресле сидел потный и красный нотариус, в углу на стуле – Собакина-Окунёва, врач с медсестрой хлопотали возле кровати больной, а участковый стоял ближе к дверям и разговаривал с кем-то по телефону.

Лариса вошла в комнату и, сказав, что она врач и работает в той же горбольнице, откуда приехала скорая, давно наблюдает за состоянием здоровья своей соседки, потому что она постоянно к ней обращается с различными вопросами и просьбами. Несмотря на то, что Евдокии Яковлевне семьдесят восемь лет, она ведёт активный образ жизни, и серьёзных заболеваний у неё нет. Но после приезда сестры соседка стала чувствовать себя намного хуже, и в августе ей даже пришлось вызывать скорую, потому что её давление зашкаливало.

Затем, повернувшись к участковому, Лариса чётко сказала:

– У Евдокии Яковлевны была небольшая гипертензия, и ей ни в коем случае нельзя было принимать средства, повышающие давление. А перед тем, как её увезли на скорой в больницу, она выпила чай с добавлением трав, которые как раз усугубили её ситуацию с давлением. Я знаю, что моя соседка никогда не пользовалась травяными отварами, но её сестра уверила меня, что она любит пить именно такой чай.

Овчинникова подошла к кровати больной и, наклонившись, спросила:

– Евдокия Яковлевна, вы слышите меня?

Соседка пошевелила сухими губами и попыталась что-то сказать, но не смогла и закрыла глаза.

Тогда Лариса посмотрела на врача, сидевшего возле больной, и спросила:

– Что с ней?

– Полный упадок сил. Если бы она не была в таком почтенном возрасте, я бы подумал, что она находится не при смерти, а под воздействием каких-то препаратов. Пульс нитевидный, дыхание слабое, вязкая невнятная речь. Мы, конечно, сейчас заберём её, сделаем полное обследование, а сейчас пока сказать ничего не могу.

Когда Евдокию Яковлевну в очередной раз увезли в больницу, участковый попросил Собакину-Окунёву не покидать Зеленогорск в ближайшее время и, записав её телефон, направился к выходу. Лариса догнала и его и поинтересовалась, с какой целью сюда приходил нотариус. Лейтенант на ходу ответил, что его позвала сестра хозяйки квартиры, чтобы оформить завещание, и быстро побежал вниз по лестнице.

Лариса открыла свою дверь и зашла в квартиру. Василиса начинала просыпаться и тихонько попискивала, лёжа в коляске. Кнопик сидел рядом на полу и удивлённо поглядывал на хозяйку. В это время на лестничной площадке послышался шум, и Лара быстро прильнула к глазку. Разъярённый нотариус требовал, чтобы Серафима Яковлевна доплатила ему за зря потраченное время и возместила моральный ущерб. А Собакина-Окунёва обвиняла его в некомпетентности и говорила, что очень жалеет, что связалась с таким неопытным юристом.

Вечером, когда приехал Андрей, Лариса еле сдержалась, чтобы не начать с ходу рассказывать про странные дела, творящиеся в соседней квартире. Но муж сам завёл об этом разговор, когда они сели ужинать. Молча выслушав жену, Бунцагин попросил Ларису никогда больше не вмешиваться в такие дела, потому что её теперь затаскают как свидетеля. А их дочка ещё слишком мала, чтобы мама ходила с ней по кабинетам полиции. Сначала Лара обиделась на мужа, а потом согласилась с ним, так как маленькая Василиса для неё теперь была важнее всего на свете.

Глава 9

А у Гуни случился настоящий душевный кризис. Она, конечно же, любила свою подругу Лару, с которой дружила всю жизнь и была в курсе всех её дел. Но маленькая дочка Ларисы и Андрея так больно кольнула её самолюбие, что Агния ясно поняла, она просто завидует их семейному счастью.

Гуня с трудом пережила свадьбу подруги. Она даже перестала ей звонить какое-то время, чтобы не поссориться. Ей было очень обидно, что Овчинникова не искала своих мужчин, они сами почему-то западали на неё. А вот Агния, наоборот, всегда была в состоянии поиска, но на неё серьёзно никто не обращал внимания. «Может, мне взять у Лариски уроки обольщения мужчин?» – подумала она, подъезжая к магазину цветочницы.

Тамара встретила журналистку как родную. Она провела её по магазину и показала, как она составляет букеты. При этом флористка обратила внимание Агнии на то, что при составлении букета надо придерживаться правила золотого сечения. В конце беседы хозяйка предложила Гуне самой попробовать сделать цветочную композицию, которую с радостью подарила гостье.

Обе женщины остались довольны встречей. Агнии удалось записать несколько интервью с посетителями цветочного магазина и сделать кучу снимков. Но, прощаясь, Гуня сказала, что материал будет неполным без семейной фотографии, поэтому она предложила продолжить фотосессию дома у хозяйки магазина. Цветочница немного расстроилась и попросила подождать, пока она созвонится со своей семьёй.

Как оказалось, с прибавлением в семействе, у них опять произошли некоторые перестановки. Свекровь снова переехала в трёхкомнатную квартиру к сыну с невесткой на «Новослободскую», а Светояра осталась жить после свадьбы со следователем Павлом Морозовым в двухкомнатной квартире возле «Марксистской». Месяц назад у них родился очаровательный малыш, которого в честь погибшего отца Яры назвали Иваном.

Закончив говорить по телефону, Тамара пригласила журналистку к племяннице на «Марксистскую», туда же должны были подъехать её муж Алексей и свекровь Маргарита Васильевна.

Всю дорогу цветочница говорила про своего внука – будущего крестника. Она объяснила, что крестин ещё не было, но это уже давно решённый вопрос, потому что детей у них с мужем нет, а ей очень хочется понянчить маленькую куколку.

Когда они подъехали к дому племянницы и поднялись на шестой этаж, будущая крёстная сразу забыла про журналистку и общую фотографию. Потому что она взяла на руки маленького Ванечку и стала говорить с ним на каком-то странном языке с уменьшительно-ласкательными окончаниями:

– А ктё это у нас такой сляденький и холёсенький? Разве бывают на свете такие вкусненькие мальчики как наш Ванечка? У нас самые красивые глазки, самый лучший носик. Твоя крёстная мамочка никому не отдаст такие мягонькие пальчики, потому что сама их будет челёвать.

Агния чувствовала себя при этом какой-то дурочкой на чужом спектакле. Оставив Тамару с младенцем в спальне, они с Ярой перешли в гостиную, где был сделан хороший ремонт, и куплена современная мебель. Гуня быстро сообщила Светояре цель своего приезда и невзначай сказала:

– Ваша тётя рассказала, что вас похитили. Это было в этой квартире?

– Да, – поморщившись, ответила девушка. – Я не люблю вспоминать про это. Мне помог случай. Если бы я не обнаружила в телогрейке спички и не сожгла верёвку на запястьях, то вряд ли сейчас с вами разговаривала.

Журналистка открыла рот от удивления:

– Вас похитил Игорь?

Теперь была очередь удивляться у Яры:

– Вы имеете в виду Делона?

– Нет, Француза, – опешив, ответила Гуня.2

Обе женщины смотрели друг на друга с удивлением. Агнии надо было срочно выравнивать ситуацию, и она стала говорить всё подряд, при этом, не вдаваясь в подробности. Журналистка рассказала про встречу с Тамарой в парке, которая поведала ей страшную историю про похищение и спрятанные в медведе исторические раритеты.

– Светояра, а вы больше не встречались… с этим человеком? – закончила вопросом свою тираду Гуня.

– Не знаю, к счастью или сожалению, но больше я его не видела. Был суд, где присутствовали только водитель и его молодой помощник, которые как раз меня и похитили. Но Делон почему-то исчез. Тамара считает, что Француза-Делона убили его же подельники. Потому что она отнесла в парк медведя без спрятанных в нём раритетов. А когда бандиты обнаружили, что монеты и кольца в игрушке нет, то, наверно, подумали, что Делон их обманул, поэтому убили его и закопали где-нибудь в лесу.

– Господи, страсти-то какие! – поёжилась Гуня.

– Я видела этих людей и могу утверждать, что они способны на всё. Думаю, что мне повезло, несмотря ни на что я не упала духом и боролась за жизнь до конца, – вздохнув, сказала Яра.

– Но, как же вам удалось убежать от этих извергов, не побоюсь этого слова? – спросила Агния.

– Ой, что хотите со мной делайте, но у меня нет больше сил вспоминать, как я, срывая ногти, обдирала стену, а потом пыталась сдвинуть старый диван. Я до сих пор не пойму, как мне удалось это сделать. Давайте пройдём на кухню. У меня есть замечательный черничный пирог из кондитерской.

Когда они заканчивали чаепитие, в дверь позвонили.

– Это Лёшка и Маргарита Васильевна, – допивая чай и ставя кружку на стол, сказала Тамара и пошла открывать.

Фотосессия заняла больше времени, чем рассчитывала Агния, поэтому домой она добралась уставшая и злая, так как вдобавок ко всему пришлось около часа простоять в пробке. Наскоро поужинав, Гуня легла спать.

Глава 10

А Серафима Яковлевна всю ночь не сомкнула глаз. Утром она решила нарушить просьбу участкового – временно не покидать Зеленогорск – и стала собираться домой в Вышний Волочёк.

Бессонная ночь давала о себе знать. Она рассеянно ходила по квартире, собирая свои вещи и складывая их в чемодан на колёсиках. В какой-то момент Собакина-Окунёва отложила костыли, потому что с ними было неудобно укладывать чемодан. Когда она повернулась, чтобы взять халат, её неповоротливые ноги зацепились за костыли, которые она поставила рядом с креслом, и Серафима Яковлевна с размаху рухнула на голый пол, покрытый старым линолеумом. Резкая боль пронзила её от макушки до пяток, и она потеряла сознание.

Лариса в это время спускалась с Василисой и Кнопиком по лестнице, чтобы погулять, пока стоит хорошая погода. Поэтому не услышала через общую стену в квартире громкого падения приезжей гостьи.

Очнувшись, Серафима Яковлевна попыталась встать, но острая боль в бедре не давала ей повернуться. Она попробовала позвать на помощь, но в её ситуации это выглядело бессмысленно, так как в квартире она находилась одна.

Собакина-Окунёва беспомощно лежала, уткнувшись носом в пол, и по её щекам текли слёзы. Ей хотелось выпить горячего чая, потому что холодный линолеум отбирал последнее тепло, но как только она пыталась сделать малейшее движение, пронзительная боль в левом бедре вынуждала её прекратить любые попытки принять другое положение. Обессилев, Серафима Яковлевна закрыла глаза и впала в забытьё.

Она видела себя шестилетней девочкой, бегущей домой, где её ждали родители и сестра Дуся, которая была старше её на пять лет. Они, улыбаясь, садились за стол, и мама наливала из зелёной кастрюли вкусный суп, пахнущий жареным луком. А отец нарезал чёрный хлеб и давал по ломтю дочкам, желая приятного аппетита.

Очнулась Серафима Яковлевна, когда в комнате было уже темно. Она не знала, сколько сейчас времени. За стеной было слышно, как работал телевизор в квартире из соседнего подъезда. Женщина не чувствовала своего тела, оно будто одеревенело. Не поднимая головы, Собакина-Окунёва стала стучать рукой по полу. Но шлепки были слабые. Шума они не создавали, лишь доставляли ей дискомфорт, так как отдавались глухой болью в теле. Она попробовала покричать, но полусухой язык не слушался, и из горла вырывались лишь странные шипящие звуки. Вдруг ей показалось, что сестра Дуся принесла в комнату поднос с кружками и дымящимся чайником, и они сейчас будут пить чай и смотреть телевизор. Она счастливо улыбнулась и стала поворачиваться на бок. Внутри у неё что-то хрустнуло, и она отключилась.