Спекторский вскрыл источники и природу нападок на Россию ее недоброжелателей[41]. Проанализировав линию дипломатии Александра I на введение конституционных порядков в Европе, он показал ее последовательность и либеральный характер. Как всегда, нападки на Россию были традиционно несправедливыми и политически заданными.

В советской литературе характер Священного союза определялся как реакционный монархический союз России, Пруссии и Австрии, а также как «сплоченная организация с резко очерченной клерикально-монархической идеологией, созданной на основе подавления революционного духа и политического, и религиозного свободомыслия». Она, в соответствии с этой концепцией, оформилась в определенных идеологических условиях, которые характеризовались классовым неприятием царизмом всего прогрессивного, в том числе и во внешней политике.

Генеральную линию советской историографии 1920-х гг. определил сборник статей М. Н. Покровского «Дипломатия и войны царской России в XIX столетии»[42]. Покровский симпатизировал Наполеону и давал враждебные оценки и характеристики Александру I и русской армии, руководствуясь принципом, чем хуже для внешней политики царизма, тем лучше для революции. Ранняя советская историография восприняла апологию Наполеона у французской историографии, прежде всего у А. Тьера, который рассматривал французского императора как защитника нового буржуазного порядка, а также А. Сореля, писавшего о борьбе двух начал: консервативного (антифранцузская коалиция) и революционного (главным выразителем которой был Наполеон).

В современной литературе Священному союзу даются полярные оценки. Одни авторы усматривают в Священном союзе первую в европейской истории попытку объединения человечества, «своеобразный прообраз Лиги Наций и ООН»[43].

Другие не приемлют[44] позиции, согласно которой Священный союз явился системой «мирного сосуществования народов, основанной на «нравственных заветах христианства»[45]. Так, Н. А. Троицкий выступил против того, чтобы «иные из постсоветских историков усматривали в «доктрине священного Союза» «благородство» и «высокий гуманистический пафос», адресуя свою критику, в частности, В. В. Дегоеву[46].

В настоящее время продолжается дискуссия о том, позволила ли венская система надолго сохранить прочный мир в Европе, и может ли она послужить примером для договоренностей, которые обеспечат стабильность на планете[47].

В прямой связи с изменениями оценок Священного союза в современной историографии, особенно в период основания союза и деятельности в нем Александра I, наблюдается переоценка роли самого императора во внешней политике и победе Российской империи над Наполеоном, а также роли русской дипломатии.

Продолжается развитие темы дипломатической победы Александра I над Наполеоном и раскрытие ее причин. Эти сюжеты с 1960-х гг. разрабатывал В. Г. Сироткин[48]. В работе «Наполеон и Россия»[49] он упомянул об одном из аспектов участия Блудова во внешнеполитической борьбе России – его усилиях в антинаполеоновской пропаганде.

Безусловно, на деловую атмосферу, в которой работал Блудов, влияли характерологические особенности императора Александра I, определявшего внешнеполитический курс и состав элиты своего дипломатического корпуса.

В дореволюционной литературе неприязненным оценкам, дававшимся личности Александра I историками: Николаем Карловичем Шильдером (1842–1902) и великим князем Николаем Михайловичем (1859–1919), противостояло иное мнение – историка Василия Карловича Надлера (1840–1894), который подчеркивал искренность и силу религиозных убеждений Александра I.

По мнению Надлера, эволюция религиозных взглядов императора привела его к выводу о необходимости построения международных отношений в послевоенной Европе на принципиально иных, стабильных основаниях. Почву для европейской безопасности он видел в понятных для всех европейских народов истинах Евангелия[50].

О воздействии фактора религиозности Александра I на проводимую им внешнюю политику писал швейцарский историк и политический деятель Анри Валлоттон (1891–1971)[51]. В новейшей исторической литературе о недооценке исторической наукой воздействия религиозных взглядов русского императора на его внешнеполитическую программу и действия размышляет Андрей Николаевич Сахаров[52].

Противоречивые характеристики Александру I как дипломату и руководителю отечественной дипломатии, дававшиеся в дореволюционной историографии, нашли продолжение в столь же полярных оценках в советской и современной российской историографии.

В отношении личности Александра I как бы «сомкнулись» дореволюционная и советская научные линии[53].

В 1990—2000-е гг. набирает силу историческая «реабилитация» императора Александра I. Один из современных авторов, Н. И. Казаков пишет: «Нет, Александр I был человеком стойким и целеустремленным, хотя, возможно, перед тем, как принять окончательное решение, он и колебался в выборе наилучшего средства для достижения цели»[54].

И, тем не менее, сама личность императора Александра I и ее понимание продолжает оставаться дискуссионной проблемой. Противоречивости характеристик, данных личности Александра I В. А. Федоровым[55], которые отражают существующий спектр мнений об императоре, А. Н. Сахаров[56] противопоставил рассмотрение «глубокой, интеллектуально развитой, умной», масштабной личности выдающегося деятеля в истории России и Европы, каким был император Александр I.

Блудов, будучи исполнителем воли Александра I, действовал в рамках избранной императором дипломатической стратегии «конституционной дипломатии». На рубеже XX–XXI вв. проблема конституционализма в России, глубокое изучение которой начинается в 1980-е гг. с внутренней политики в первой четверти XIX в.[57], находит свое продолжение в рассмотрении ее внешнеполитических аспектов[58].

Своеобразие периода 1815–1825 гг. в истории России справедливо подчеркнул С. В. Мироненко. Он объяснил причины недостаточного внимания историков к данному десятилетию следующим образом: «В эти годы не было осуществлено никаких крупных преобразований. Все замыслы так и остались замыслами, а проекты проектами. Видимо, поэтому внимание историков было привлечено к изучению времени, более богатого крупными преобразованиями и событиями, – второй половины XIX – начала XX в., но для историков не менее важны и неосуществленные реформы»[59].

Добавим, что Российская империя во главе с Александром I выполнила свое предназначение. Она победила Наполеона, спасла собственную государственность, на несколько десятилетий установила мир в Европе. И к этому был причастен Блудов.

Современный исследователь В. Ю. Захаров показал, что, размышляя над проблемой конституционализма в 1814–1822 гг., Александр I надеялся на его введение в Европе. Однако практика применения в Европе «конституционной дипломатии» Александром I в 1801–1820 гг. в европейских странах привела к иным результатам, чем разработка конституционных проектов внутри России[60]. По мнению В. Ю. Захарова, Александр I «искренне стремился провести серьезные реформы во всех сферах жизни, воспользовавшись доктриной конституционализма». При этом им был использован конституционный опыт зарубежных стран, включая даже революционную Францию»[61].

Суждение Н. В. Минаевой о том, что «передовая европейская мысль могла быть освоена только представителями господствующего класса, порывавшими со своими кастовыми интересами, или частично отказавшимися от их защиты»[62], позволяет выявить социальный порог восприятия Блудовым современных ему западноевропейских политических идей.

Обстановку, в которой находились во Франции в 1814–1818 гг. русские дипломаты, и в их числе Блудов, а также восприятие французами России и русских рассмотрела по материалам фондов Национального Архива Франции М. В. Губина[63].

Дипломатические отношения между Россией и Англией в период, затрагивающий время несения Блудовым дипломатической службы в Лондоне, исследовал

А. А. Орлов[64]. Интересный личностный метод изучения международных отношений и истории дипломатии, анализа вклада конкретных дипломатов предложила Н. П. Таньшина. В исследовании «Княгиня Ливен. Любовь, политика, дипломатия» она показала англорусские отношения и дипломатическую роль русского посла в Лондоне в 1812–1834 гг. графа X. А. Ливена через призму восприятия близкой к послу личности – его супруги[65].

В современных диссертационных исследованиях, рассматривающих проблемы отечественной истории второй половины XVIII – первой четверти XIX вв., показана связь государственного курса с тем социальным слоем, который в определенных условиях выдвинулся к руководству, в том числе и внешней политикой, а также отношение дворянской элиты к государственной службе[66].

В них выявлена неоднородность дворянской элиты и выделены ее основные группы. В окружении Блудова были представители: 1) из древних, титулованных знатных фамилий, традиционно служивших престолу; 2) ближайшего окружения императора (императрицы); а также 3) лиц, занимавших высокие государственные должности на военной и штатской службе и имевших влияние на решение государственных дел.

Ряд диссертаций посвящен хозяйственной деятельности помещиков[67] и характеристике социально-экономической природы дворянской усадьбы, а также ее воздействию на ментальность и сферы занятий дворянства[68].

В диссертационном исследовании Н. А. Могилевского о дипломатической и военной истории заграничного похода русской армии 1813–1814 гг.[69] показана эффективность новой (Венской) системы международных отношений, заложенной Александром I, в утверждении стабильности политической безопасности Европы. Автор сделал аргументированный вывод о ведущей роли России в социально-политической модернизации Европы в 1813–1814 гг. и руководстве Александра I этим процессом.

На основании документов из Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) Могилевский показал, что за время заграничного похода русской армии по инициативе русского императора состоялись два крупных конгресса – Пражский[70] и Шатильонский[71]. В них участвовали, с одной стороны, представители побеждающей шестой антинаполеоновской коалиции, а с другой, наполеоновской дипломатии. Тогда же была апробирована форма мирного решения спорных международных вопросов участниками конгрессов, которая свое дальнейшее развитие получила в 1815–1822 гг.

В свете проблемы зарождения русского консерватизма подошла к рассмотрению взглядов Н. М. Карамзина, А. С. Шишкова, Ф. В. Ростопчина и С. Н. Глинки Т. А. Егерева. Ее материал интересен, поскольку Н. М. Карамзин и А. С. Шишков имели непосредственное отношение к тем литературным спорам, участником которых был Блудов. К сожалению, в работе Егеревой данный аспект не рассматривался. Названные персоналии интересовали автора как представители интеллектуальной элиты России начала XIX в., которые выполняли определенную функцию в системе отечественной культуры, а именно: анализировали идущие из-за границы новшества, сравнивая их с имевшимися в российском социуме традициями и нормами жизни. Центральной проблемой в их рефлексии, по мнению Егеревой, был вопрос об идентичности, т. е. о выяснении национального, культурного, социального своеобразия России в кругу европейских держав[72].

Особое значение имеют наблюдения филологов по поводу официально-делового стиля. В свое время В. В. Виноградов[73] в изучении официально-делового стиля опирался на язык художественной литературы. Он полагал, что национальная литература – это «единственная всеобщая сфера письменного выражения, которая объединяет носителей всех существующих в данном синхронном срезе функционально-речевых стилей, то есть членов социума, в своей повседневной практике пользующихся одним из них <…>, объединяет их как людей, обращающихся к главному источнику духовной культуры нации, соединяет их как читателей»[74].

В лице Блудова оказались совмещенными навыки и знания русской и французского литературы, а также официально-делового стиля, поэтому написанные им дипломатические документы и переводы были столь высокого уровня.

В современной литературе отмечается, что деловой стиль, предопределивший во многом языковую реформу Карамзина, обладал особой значимостью для русского литературного языка XVIII–XIX вв.[75] А. П. Романенко особо выделяет канцелярский стиль, он был уже в XIX в. достаточно сложен и разработан, что «не могло не проявиться в последующей истории литературного языка и словесности»[76].

Литература, написанная о Блудове, условиях его жизни и деятельности, свидетельствует о параллельном существовании в настоящее время нескольких комплексов литературы и необходимости их осмысления. Речь идет о комплексе работ, в той или иной мере освещающих личность и деятельность Блудова и обстоятельства его жизни; а также исследованиях, характеризующих историческую эпоху, в которой действовал наш герой, и кроме того, работы историков и филологов, хранящие полезные подходы-ключи методического, методологического и источниковедческого характера.

Глава 1

Формирование личности Дмитрия Николаевича Блудова

§ 1. Род, семья и воспитание Д. И. Блудова. Его возмужание

Дмитрий Николаевич Блудов был типичным представителем русского служилого дворянства конца XVIII – начала XIX вв. Его появление на свет состоялось в родовом «гнезде», селе Романово Шуйского уезда Владимирской губернии. Выполняя волю матери после ее смерти в 1807 г., Д. Н. Блудов, передал родовое село Романово ее сестре – Писемской (урожденной Тишиной). Сына Писемской, своего двоюродного брата, Блудов представил членам литературного общества «Арзамас» в 1817 г.

Для понимания отношения Блудова к родовому поместью и правившей династии Романовых представляется важным указание его прижизненного биографа Е. П. Ковалевского на то, что это село было пожаловано Назарию Беркуту Блудову первым царем дома Романовых Михаилом Федоровичем за участие того в походе Дмитрия Пожарского[77].

Заметим, что в статье «Блудовы», помещенной в энциклопедическом справочнике Брокгауза и Ефрона, сподвижником Д. И. Пожарского назван не Назарий, а Никита Васильевич. Речь, однако, идет об одном и том же человеке по «прозванию Беркут». Он был «в числе воевод сподвижников Минина и Пожарского в деле избавления России от поляков и получил от царя Михаила Федоровича в суздальском уезде вотчину в память царской милости названную «Романово». Отец Никиты – Василий Блудов – был связан с Шуей, где в 1576 г. он был городовым приказчиком.

В «Русском биографическом словаре» А. А. Половцова все же назван Назарий Беркут, который «начальствовал над отрядом в рати князя Пожарского, подписал известный договор между князьями Пожарским и Трубецким и пожалован был от царя Михаила поместьем, в котором впоследствии родился Дмитрий Николаевич Блудов»[78]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Долгих Е. В. К проблеме менталитета российской административной элиты первой половины XIX века: М. А. Корф, Д. Н. Блудов. М., 2006; Ружицкая И. В. «Просвещенная бюрократия» (1800—1860-е гг.). М., 2009.

Акульшин П. В. Просвещенная бюрократия и русская провинция в первой половине XIX в.: Автореферат дисс. д. и.н. М., 2004; Ружицкая И. В. Законодательная деятельность в царствование императора Николая I: Автореферат дисс. д. и.н. М., 2011.

Горская Н. И. Земство и мировой суд в России: законодательство и практика второй половины XIX в. (конец 50-х – конец 80-х гг.): Автореферат дисс. д. и.н. М., 2009.

Щукарева Л. Блудов. Энциклопедический словарь. Брокгауз и Ефрон. Биографии. Т. 2. М., 1992. С. 300–301; Б./а. Блудов. Русский биографический словарь. Издан под наблюдением Предс. ИРИО А. А. Половцова. «Бетанкур-Бякстер». СПб., 1908. С. 94–98. Репринтное воспроизведение издания. М., АСПЕКТ-ПРЕСС, 1995; Акульшин П. И. Блудов. – Отечественная история с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. Т. 1. М., 1994. С. 244–245; Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи. 1802–1917: Био-библиографический справочник. СПб., 2002. С. 89–92 и др.

Ковалевский Е. П. Граф Блудов и его время. СПб, 1871.

Егор Петрович был братом министра народного просвещения 1858–1861 гг. Евграфа Ковалевского (1790–1867) и дядей путешественника и мемуариста Павла Михайловича Ковалевского (1823–1907).

Работу Е. П. Ковалевского «Граф Блудов и его время» широко привлекают исследователи.

Цит. по: Минаева Н. В. М. М. Сперанский в воспоминаниях современников. М., 2009. С. 197.

Шведского военачальника и политического деятеля, перешедшего на российскую службу, первого генерал-губернатора Финляндии в 1808–1809 гг. М. Г. Спренгпортена в России называли Егором Максимовичем Шпренгпортеном (1740–1819).

Цит. по; Минаева Н. В. М. М. Сперанский в воспоминаниях современников. С. 199.

Российский государственный архив литературы и искусства (далее в тексте: РГАЛИ), ф. 191, on. 1, ед. хр. 2221, л. 32.

РГАЛИ, ф. 191, on. 1, ед. хр. 2221, л. 32, 34, 67, 73, 84, 100, 101, 112.

Коялович М. О. Несколько слов о графе Димитрии Николаевиче Блудове: Западной России на память / / Шаги к обретению России. Минск, 2011. С. 429.

Минаева Н. В. М. М. Сперанский в воспоминаниях современников: Конец XVII – первая половина XIX веков. М., 2009.

Майофис М. А. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 годов. М., 2008. С. 9.

Там же. С. 542.

Чиновное становление С. С. Уварова, как и Д. Н. Блудова, началось на дипломатической службе (1801–1810). Он служил в коллегии иностранных дел (1801–1806), затем в русском посольстве в Вене (1806), секретарем посольства в Париже (1809). Его интересовала древнегреческая литература и археология. Работы, написанные Уваровым по античности, были известны в Европе. С ними были знакомы И. В. фон Гете и А. фон Гумбольдт. Оба великих немца встречались с Уваровым.

Гиллельсон М. И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. Л., 1974; Гиллельсон М. И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. Л., 1977; Гиллельсон М. И. Сквозь умственные плотины. Очерки о книгах и прессе пушкинской поры. М., 1986.

Майофис М. А Воззвание к Европе… С. 17.

Майофис М. А. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 годов. М., 2008. С. 17.

Томашевский Б. В. Пушкин. В 2-х тт. Т. 1. М., 1990. С. 104.

Майофис М. Л. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 годов. М., 2008. С. 9.

М. Н. Муравьев, родился в 1757 г, он являлся по своей сути представителем той же генерации.

Майофис М. Л. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 годов. М., 2008. С. 542–543.

Кузнецова Г. А. Дипломатический дебют Александра I. Тильзитский мир; Шапкина А. Н. Полководец М. И. Кутузов и Бухарестский мир; Савельева О. А. Греческий патриот на службе России. И. А. Каподистрия и Священный союз / Российская дипломатия в портретах. М., 1992.

Михайлов О. Н. Державин. М., 1977.

Штрайх С. Я. Историко-литературный очерк о Вигеле / Вигель. Записки. М., 2000. Впервые данная публикация вышла в 1928 г., завершив работу, начатую до революции издателем «Русского Архива» П. И. Бартеневым. Штрайх показал характер служебных и личных отношений Вигеля и Блудова, а также их роль в литературном процессе, в частности, отдельных событиях, связанных с именем А. С. Пушкина.

Савицкая И. С. Жизненные обстоятельства Д. Н. Блудова и начало его дипломатической деятельности. В сб.: Быт как фактор экстремального влияния на историко-психологические особенности поведения людей. Материалы XXII Международной научной конференции Санкт-Петербург, 17–18 декабря 2007 г. ч. 2. СПб., 2007. С. 11.

Лотман Ю. М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века / Лотман Ю. М. Избранные статьи. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 248.

Лотман Ю. М. Избранные статьи… Т. 1. С. 250.

Там же. С.249.

Там же. С. 305.

Бессараб М. Я. Жуковский. Книга о великом русском поэте. М., 1975; Осокин В. Н. Его стихов пленительная сладость. В. А. Жуковский в Москве и Подмосковье. М., 1984.

Костомаров В. Г. Жизнь языка: От вятичей до москвичей. М., 1994. С. 12.

Короткова М. В. Семья, детство и образование в повседневной культуре московского дворянства в XVIII – первой половине XIX вв. М., 2009; Она же. Эволюция материальной и духовной культуры московского дворянства в контексте повседневности XVIII – первой половины XIX века. М., 2008; Она же. Повседневная жизнь и досуг московского дворянства в XVIII – первой половине XIX вв. М., 2007; Она же. Эволюция повседневной культуры московского дворянства в XVIII – первой половине XIX вв.: Автореф. дисс. д. и.н. М., 2009.

Данилевский Р. Ю. Россия и Швейцария. Литературные связи XVIII–XIX вв. Л., 1984. Русско-английские литературные связи (XVIII век – первая половина XIX века). М., 1982; Литвинов С. В. Англомания в России как социокультурное явление, последняя четверть XVIII-середина XIX вв.: Автореф. дисс. канд. культорологических наук. М., 1998; Он же. Русско-французское двуязычие в среде российского дворянства в конце XVIII – начале XIX вв. (Историко-культурный аспект.) // Язык и общество. Материалы 4-й Международной научной конференции. М., 2006. Т. 1; Он же. Историческая динамика взаимодействия русской культуры с культурами стран Западной Европы (середина XVI – середина XIX вв.). М., 2008; Он же. Борьба идей по вопросу взаимодействия культур в русской общественной мысли и публицистике в первой половине XIX в. // Культура и общество [Электронный ресурс]: Интернет-журнал МГУКИ / Московский гос. ун-т культуры и искусств. Электрон, журн. М., МГУКИ, 2008. № гос. регистрации 0420600016. Режим доступа: http://www.e-culture.ru/Articles/2008/Litvinov.pdf, свободный и др.

Брандт М. Ю. Семья: «маленькое зеркало большого общества». В кн.: Зидер Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII–XX вв.). М., 1997. С. 3.

Итоги и задачи изучения внешней политики России. М., 1981. Внешняя политика России. Историография. М., 1988.

Надлер В. К. Император Александр I и Идея Священного Союза. Т. 5. Рига, 1892.

Спекторский Е. В. Принципы европейской политики России в XIX и XX веках / Историки-эмигранты. Вопросы русской истории в работах 20-х-30-х годов. М., 2002. С. 183.

Там же. С. 185–187.

Покровский М. Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии / Сб. статей. М., 1923.

Бежин А. Молчание старца, или как Александр Первый ушел с престола. М., 2007. С. 276–277.

Троицкий Н. А. Антинаполеоновские коалиции 1813–1815 гг.: смысл, цели характер. Военная история. 2004. № 12. Он же. Россия во главе Священного союза: Коалиционные войны 1813–1815 гг. http://scepsis.ru/library/id_1433. html

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3