Полярные чувства

Теперь о третьей жертве: женщина семидесяти лет. Снова был свидетель: школьник возвращался из новой пиццерии, приметы преступника дал те же. Ну ты понимаешь, маска быка-дьявола. Но мальчик разглядел и еще кое-что, а это уже отличная зацепка. Он сказал, что, когда преступник наклонялся, снял капюшон, и мальчик смог разглядеть, что у того, Пуля, ты не поверишь, длинные волосы!

– Любопытно… – задумчиво протянула Селиверстова.

– И это еще не все! Знаешь, какого они цвета? Не поверишь – синего!

Александра не смогла скрыть удивления:

– Интересный экземпляр!

– Не то слово. Мы уже начали поиски синеволосых мужчин. Смешно, если бы не было так грустно.

– Наш маньяк жуткий оригинал, и это хорошо.

– Что тут хорошего? – искренне удивился Иван.

– Оригиналы, да еще и психи, как показывает мой опыт, редко бывают тихонями, а это значит, что найти его будет не так сложно – он сам засветится. Соколов как раз сегодня попытается найти нашего убийцу в одной из психбольниц. А раз у него такой заметный цвет волос, то наверняка сотрудники его помнят.

– Да, но не все больные лежат в психушке. Он может спокойно жить в обычном доме, а о его существовании врачи могут даже не знать.

– Ты прав, Бриз, ждем звонка Соколова, а пока предлагаю подумать, если что-то между тремя жертвами? Что-то такое, чего мы никак не можем заметить?

– Не знаю. Спецы так и не разобрались с последним шифром.

Александра вздохнула:

– Послание гласит: «Она любила зиму и поэтому заслужила вечный холод».

Резников нахмурился:

– Ясно. Связи не нашлись.

– Как сказать, – Александра взяла два листа, один протянула Ивану, – выпиши все, что знаешь о жертвах, я сделаю тоже. Нам нужно найти точки соприкосновения, я уверена между жертвами имеется связь, – взглянула на уставшего друга и добавила, – хотя с этим я разберусь сама, а тебе необходимо поспать. Никуда не спешишь?

– Сегодня нет. Информацию по жертвам найдешь у меня на телефоне. Ворд, папка о деле с Шифром, – зевнул. Подруга была права. Сон был бы сейчас как нельзя кстати, – справишься без меня?

– Да, Бриз, я самостоятельная девочка, – она улыбнулась и взяла чистый лист.

Итак, начнем. Три убийства совершены в одном районе, в одном и том же парке. Все жертвы женского пола, но разного возраста: двадцать один год, тридцать пять, семьдесят. Сферы деятельности разные: студентка факультета журналистики, продавец-консультант одежды ручной работы, учительница русского языка. Во всех трех убийствах были свидетели. Во всех трех случаях преступления совершены в позднее время суток: половина первого, около часа, пол одиннадцатого.

Первую жертву сначала держали связанной, затем обнаженной привезли на машине и… скажем так, позволили умереть от холода. Вторую и третью жертву задушили, и они были так же обнажены и зарыты в снегу. Во всех случаях преступник использовал одну и ту же машину. Машину, которую уже засекли полицейские. Почему он от нее не избавился?

Обвела вопрос красным маркером, продолжила.

У первых жертв имелся красный шарф разных оттенков. У третьей – нет. У второй и третьей жертвы обнаружили во рту рекламку пиццерии. Что это? Очередное проявление агрессии или есть иной смысл? У первой жертвы ничего подобного не обнаружили, но…

Александра еще раз просмотрела записи Бриза, затем свои и от неожиданности чуть не выронила лист.

Ну конечно! Парк находится между гипермаркетом «Карусель» и новой пиццерией! Вот только последняя находится за развилкой, поэтому и кажется, что взаимосвязи с убийствами нет, но она есть! Если парк разделить на несколько зон, получится, что первую жертву нашли неподалеку от дороги с развилкой. Вторую – от «Карусели» и третью там же! О чем это говорит? О том, что все три женщины как-то связаны с пиццерией? Или с ней связан преступник?

Вдохновленная Александра азартно выводила все новые и новые предположения. Мобильный вырвал ее из мыслительного путешествия, и она нетерпеливо ответила:

– Селиверстова!

– Нам повезло, – сухо произнес Соколов, – этот твой Шифровальщик не лежал в психушке, но состоит на учете в психдиспансере. Его отлично помнят – на любой вопрос он отвечал одно и то же, что так ему велели ответить осы. Мне удалось выбить его адрес. Но и это не все. У психа примечательная внешность. Волосы…

– Синего цвета, – перебила Александра.

– Откуда ты знаешь?

– Твоя информация не первой свежести.

– А еще зовут его Егор.

– А вот это уже что-то новенькое.

Глава 15

Клавдии Евгеньевне очень нравился Леша. Ей самой не везло с мужчинами, и она радовалась, что ее Василисочке попался достойный муж. В глубине души она боялась, что дочь повторит ее судьбу, но вроде все шло хорошо. Вот только их тайны… Дочь всегда ей все рассказывала, а в этот раз что-то пыталась скрыть. Клавдии Евгеньевне не было обидно – она переживала.

С Алексеем Василисочка ее познакомила полтора года назад. Можно сказать, их отношения развивались на ее глазах. Они жили поначалу у нее, всего два месяца, но и за это время старая женщина успела заметить, что муж дочери эмоциональный и очень импульсивный. Эта его импульсивность могла привести к необдуманным поступкам. Нет, она не сомневалась в том, что он не способен поднять руку на ее Василисочку – этот тип мужчин ей был слишком хорошо знаком, но то, что он мог силой «поговорить» с кем-то другим… Об этом задумывалась не раз. По этой причине она решила пообщаться с Егором сама, ну и еще потому, что сын соседки был не совсем адекватным – тут неизвестно, кто может оказаться в большей опасности: широкоплечий Алексей или худенький Егор.

Она нажала на звонок, еще не решив, с чего начать разговор. Подробностей не знала, а на беседу решилась. Клавдия Евгеньевна уже пришла к выводу, что и сама лезет не в свое дело, как дверь открылась, и на пороге возник Егор. Женщина покачнулась – от него исходила волна такой ненависти, что казалось, снесет, как цунами. Глаза источали холод. Они были похожи на льдины. Клавдия Евгеньевна как-то машинально сделала шаг назад и крепче вцепилась в сумку, на дне которой покоилась бутылка с ликером. Эта идея тоже показалась неудачной.

– Здрасьте, мама болеет, приходите в другое время, – голос звучал ровно, а лицо медленно расплывалось в доброжелательной улыбке.

Она понимала, что зря все это затеяла и готова была уйти, когда Егор заметил:

– Вы мама Василисы, да?

– Правильно, Егорушка.

– А мы с ней вместе в школе учились. Как она? Проходите, расскажете, – и жестом великодушного хозяина пригласил в квартиру.

Клавдия Евгеньевна шагнула внутрь. Парень ее по-настоящему пугал, но раз его мать дома, то боятся нечего, хотя внутри все и сжалось в комок, протестуя.

На кухне было неуютно, грязно, но просторно. Она отошла на максимальное расстояние от хозяина, а Егор уже ставил чайник и накрывал на стол: на пожелтевшей скатерти появились сахарница, чашки, пиала с мармеладом.

– Мама любит мармелад, а конфет у нас по-прежнему не водится. В детстве они редко бывали в нашем доме и сейчас так же. Вы садитесь, будем чай пить, – он отвернулся к плите и достал что-то из ящика. Этим чем-то оказался нож. Клавдии Евгеньевне стало совсем не по себе, а Егор тем временем открыл хлебницу и прямо на скатерти порезал батон на огромные куски, достал колбасу, выложил по два кружка на каждый кусок и придвинул угощение, – ешьте, ешьте, сейчас вода вскипит. Знаете, я редко общаюсь с людьми. Меня боятся, наверно из-за ос, но они вас не обидят. Сидите, сидите, не дергайтесь, они мирные мои осы. Они мои друзья.

Клавдия Евгеньевна чувствовала, как сердце пытается выбраться из телесной оболочки. Ну зачем она пришла? Что хотела выяснить у этого странного человека?

– Вам повезло, – продолжал свой монолог Егор, – можем посидеть и пообщаться. Я ведь вообще не здесь живу, переехал в другой район, а сюда заезжаю маму проведать. А вот и чай. Я крепкий люблю, а как у Василисы дела? Она здесь живет? Мармелад вкусный, особенно вишневый.

Старая женщина не знала, как себя вести, забыв, не то, что о коньяке, о том, что принесла пакет с едой забыла. Смотрела на сухого жилистого парня с синими волосами почти до лопаток, ровесника своей дочки и мечтала только об одном – найти предлог, чтобы не обидеть и уйти.

– А почему вы молчите? С Василисой все хорошо? Бутерброды кушайте. А я много мяса есть не могу, осы разрешают только сто десять грамм в сутки, мне хватает, – улыбнулся, почесал щеку рукой, спрятанной в черном растянутом свитере и неожиданно приблизился так близко, что она сумела различить помимо потного тела, аромат то ли мятной жвачки, то ли какого-то леденца.

Тем временем Егор смотрел так грозно и в то же время так по-доброму, что Клавдия Евгеньевна окончательно растерялась. Лицо соседа сначала помрачнело, а потом вмиг стало похожим на грубый необтесанный кусок дерева. Клавдии Евгеньевной показалось, что Егор выпал из реальности. Кто знает, может в его голове именно сейчас звучат слова, что им внушают в секте?

– Осы, – безэмоционально произнес парень, – осы, осы говорят, что нужно что-то делать. Они требуют новую жертву. Я, я сейчас не могу, – он растерянно переводил взгляд с соседки на дверь ванной комнаты, затем прошептал той на ухо, – ешьте, ешьте, я сейчас вернусь. Может, их устроит попугай? – и, оставив, недоумевающую напуганную женщину, скрылся за дверью, повернул защелку. Через пять секунд зашумела вода в кране.

Клавдия Евгеньевна решительно поднялась, схватила пакет, все это время, лежащий возле стула и направилась в прихожую, когда услышала сзади недовольный голос:

– Куда вы? Вы мне так и не рассказали, как Василиса? Я за нее волнуюсь. Вы не можете так уйти, осы сейчас замолчат, а мы поговорим.

Женщина обернулась. Егор стоял с зубной щеткой и… улыбался.

– Возвращайтесь, садитесь. Чай еще не остыл.

Судорожно соображая, как быть дальше, Клавдия Евгеньевна теребила пакет в руках.

Егор это заметил и с воодушевлением произнес:

– Вы что-то принесли? Доставайте, паста мне не мешает. Я попробую. Осы тоже знают, что я так делаю. Они не против. Не бойтесь.

Звонок в дверь прозвучал так внезапно, что Клавдия Евгеньевна его даже не сразу услышала – решила, что мерещится, чему бы она не удивилась. Рядом с таким неадекватным соседом можно и с ума сойти. А Егор невзначай бросил, что любит гостей и пошел открывать.

– А вы кто?

– Муж Василисы.

– Проходите, мы тут как раз о ней говорим, ну не говорим, собираемся.

Клавдия Евгеньевна с облегчением и удивлением взирала на зятя. Тот тоже выглядел несколько озадаченным.

– Садитесь, – Егор улыбался, – осы сейчас замолчат, а мы с вами поедим. Доставайте, что там в пакете? Хорошо бы сыр, я сыр люблю. Сейчас вернусь, – и, засунув щетку в рот, зашел в ванную.

На этот раз дверь была открыта, и оба гостя с интересом наблюдали, как странный парень с синими волосами усердно не чистит, а дерет зубную эмаль, сплевывает пасту, намазывает, повторяет манипуляции и при этом что-то бубнит. Алексей не разбирал слов, но ему послышалось что-то вроде «жертва».

– Клавдия Евгеньевна, а вы что здесь делаете?

– Лешенька, у вас с Василисочкой что-то случилось, и я хотела помочь. Пришла поговорить с Егорушкой, но он…

– Псих, я вижу. Идите-ка вы домой, я сам разберусь.

– Ты прав, Лешенька, не знаю, зачем я решила в это лезть. Ты только… осторожно с ним.

– Не волнуйтесь, не убью.

Клавдия Евгеньевна обернулась на лестничной площадке и взглянула на решительного зятя. Уходила она с неспокойной душой, практически уверенная, что разговор двух мужчин закончится бедой, но, что она могла поделать? Вызвать полицию? А зачем? Что она им может сказать? Что сосед странный? Она зашла в квартиру, взяла кота на руки и села в любимое кресло:

– Ну что, Арсений, будем надеяться на лучшее.

Арсений тихо мяукнул. Кажется, кот тоже мало верил в удачный исход.

Глава 16

Минуту оба сидели молча, но складывалось впечатление, что общение происходит телепатически. Алексей хмурился, о чем-то раздумывая, Егор смотрел невинно, то и дело растягивая и без того огромный свитер. Потом роли поменялись: первый улыбался, словно видел перед собой старого знакомого, второй скалился, как дикий зверь. Когда Егор снова бросился в ванную, вернулся с щеткой, плюхнулся на стул и замер, подобно каменному изваянию все с той же щеткой во рту, Алексей заговорил:

– Ну Егор, рассказывай, что ты делал возле нашего дома?

Он не был уверен, что это Егор подложил фотографию с лисой, вернее, не был уверен до конца, но этот псих на данный момент был самой подходящей кандидатурой.

Парень долго смотрел на него и в тоже время не видел: безучастное выражение лица, замершая щетка. Про себя Алексей подумал, что так долго чистить зубы – это странно, хотя для такого, как этот псих может быть и норма. Егор медленно поднялся, снова дошел до ванной, закончил свои дела и сел обратно. Теперь его лицо было живым: полуулыбка и глаза… Страшные глаза.

– Я люблю Василису, – просто объяснил он и добавил с легким смущением, – извините, если вам это мешает. Я хотел жить рядом, чтобы просто каждый день ее видеть.

Алексей был в растерянности. Такой откровенности и наглости не ожидал. Кулаки сжались под столом, желваки заходили ходуном, но пока он себя сдерживал. Выдохнул и спросил:

– А пугал зачем? Мозги любовью отшибло?

– Пугал? Я не пугал, я люблю ее со школы, и осам она нравится. Когда умирает очередное животное, мы представляем, понравилось бы ей это или нет.

– Что за бред ты несешь?! – Алексей выходил из себя и мысленно представлял, как бьет этого придурковатого парня.

Егор широко улыбнулся:

– Вам повезло. Василиса очень красивая, и умная, и добрая, и, у нее чудесные волосы: рыжие, как огонь.

– Романтик хренов, давай по делу. Зачем ты ее преследуешь?

– Осы говорят в этом нет ничего плохого. Просто смотреть на любимую девушку и мечтать… – он подавил вздох, – вам очень повезло, а мне только остается мечтать.

– Какие на хрен осы?! Что ты мне тут втираешь? Предупреждаю, узнаю, что ты еще что-нибудь оставил моей жене, – Алексей перегнулся через стол, – убью.

– Осы не любят такие слова, – спокойно произнес Егор, – мы с ними предпочитаем слова «принести в жертву».

– Ублюдок, – Алексей вскочил и с размаху нанес удар в челюсть.

Егор повалился на пол, ударился головой и как маленький запричитал:

– Что я вам сделал? Больно же!

Алексей видел, как глаза парня заслезились, но через секунду превратились в ледышки. Ему стало не по себе.

«Правду говорят, психи – они и есть психи», – подумал он про себя, перешагнул через уже сидящего на полу Егора, ни капли не сомневаясь, что именно он убил Ксюшу и двинулся в коридор.

– Теперь я не думаю, что вам так уж повезло. Василиса не может любить такого, как вы! Она вас бросит!

Обернулся, по-прежнему сжимая кулаки и с усмешкой, поинтересовался:

– Ради тебя, что ли?

– Осы говорят, все возможно. Маме колбасу купил, она ее любит, а осы всегда правы. А вы нет.

– Что ты несешь? Псих.

Дверь захлопнулась.

После того, как Василиса поделилась с мужем всеми своими страхами, действительно стало легче. Было ли все еще страшно? Да, но немного спокойнее. Заправляя кровать, она подумала, что еще спокойнее будет, когда ее Лешка вернется домой. С сюрпризом. Что он подготовил? Любопытство терзало с такой силой, что как только она обнаружила, что супруга нет в постели сразу начала заваливать его сообщениями: «А этот сюрприз можно надеть? Или он съедобный? А какого он цвета? А он большой или маленький? А ты мне подобное уже дарил?» Ответ был один: «Василек, ты как ребенок! Жди!» И она ждала, а чтобы не сойти с ума от ожидания снова напекла гору блинов, половину съела, обильно смазав сливочным маслом, сходила в магазин, купила ненавистную ранее копченую скумбрию, и, вдыхая аромат рыбы, решила прогуляться проторенной дорожкой.

Она шла через парк, наслаждаясь морозной свежестью, представляя, как весело им с Лешкой будет, когда на свет появится ребенок. Дошла но новой пиццерии, в которой, несмотря на раннее время – всего десять утра, уже было полно народа. Она пиццу не любила и не понимала людей, готовых заказывать подобную гадость еще и на дом. Мама приучила ее печь пироги – этого было достаточно. Василиса решила, что сегодня подаст на стол кулебяку с сыром и мясом, улыбнулась и пошла дальше. У входа в кафе остановилась. На сердце стало грустно. За тем столиком, что сейчас занимала пожилая женщина с мальчишкой лет шести, они в последний раз сидели с Ксюшей, взяли, как всегда шоколадные маффины. Василиса вспомнила улыбку рыжей девушки, ее манеру закатывать глаза, когда очень вкусно и стерла слезу. Она выбрала столик у дальней стены, почти в самом углу, сняла с головы любимую красную «таблетку», положила возле меню, там же поставила пакет с рыбой.

– Ничего уже не будет, как прежде.

– Простите?

Рядом стояла официантка – девушка лет на пять моложе. У нее были глаза подведены черным карандашом. Подведены так же, как это делала Ксюша. Василиса не сдержалась и зарыдала в голос.

– Вы в порядке? Может, воды? Вам чем-то помочь?

Василиса отчаянно замотала головой.

Официантка не уходила, и по ее страдальческому лицу было заметно, что в такой ситуации она впервые и боится за последствия. А вдруг, кто-то решит, что это из–за нее плачут? Не зная, как быть, она наклонилась к Василисе и прошептала:

– Если я вас чем-то обидела, извините. Я, наверно, полезла не в свое дело.

Василиса подняла заплаканные глаза и с трудом прочитала имя на бейджике:

– Ксения. Вы тоже Ксения!

Слезы.

Официантка подумала и все же решила ретироваться. Больше никто не подходил. Когда горе, казалось бы, опустошило всю душу, и плакать стало нечем, Василиса взяла меню и подняла руку. Та же официантка тихо поинтересовалась:

– Вы готовы сделать заказ?

– Простите, – так же тихо ответила Василиса, – это все гормоны. Принесите мне что угодно, только не шоколадные маффины.

– Наполеон хотите?

– Хочу.

– Мне он и самой нравится. Вкусный.

Василиса грустно улыбнулась.

Когда муж вернулся домой, она уже не испытывала такой радости от предвкушения подарка, потому что, пока его не было, все думала о Ксюше и о том человеке, который смог лишить ее жизни. Думала о ее родителях, друзьях, о всех тех, кто любил рыжеволосую девушку. И не понимала, как можно совершить такое, ведь ей самой не приходилось сталкиваться с человеческой жестокостью. Окруженная любовью и заботой с самых пеленок, Василиса выросла в полной уверенности, что жизнь, если и не сказка, то достаточно позитивный фильм. То, что произошло с Ксюшей просто не укладывалось в картину ее мира.

– Василек, все хорошо? – объятия, поцелуй.

Она вздохнула, но ничего не ответила.

– Ты из-за трагедии с Ксюшей? – понял Алексей и прижал супругу сильнее, – это ужасно, Василек, но все, что ты сейчас можешь сделать – это не забывать ее. Ну, улыбнись. Василек, помни, ты теперь не одна. Постарайся держаться, а я буду рядом, договорились?

– Ладно, Лешка, я постараюсь.

– Смотри, что я тебе привез, – он протянул небольшую коробку, при одном взгляде на которую сомнений не оставалось, ведь точно такую же она сама подарила маме на день рождения.

– «Биби», – радостно воскликнула она, снимая крышку, а потом еще долго вертелась перед зеркалом, рассматривая красный с черными бабочками головной убор, вот только ее глаза были грустными. Василиса представляла Ксюшу. Ей бы эта шляпка тоже подошла.

Потом они вместе готовили кулебяку, шутили, смеялись, занимались любовью, а после Василиса с наслаждением поедала скумбрию, а ее муж смотрел и не мог понять, за какие такие заслуги ему досталось это рыжее чудо. В памяти всплыл разговор с Егором, и Алексей, глядя на то, как жена причмокивает от удовольствия, про себя решил, что еще одно послание, и он его действительно убьет. Страдать никто не станет, зато одним психом-убийцей станет меньше.

Глава 17

Александра, как и обещала, позвонила своей знакомой журналистке и попросила как-то попытаться отрегулировать происходящее в средствах массовой информации. Та пообещала помочь. Она и сама понимала, что все эти заголовки о бездействующей полиции и разгуливающем убийце делают только хуже. Ситуация и так накалена до предела и было еще не известно, не на руку ли это самому маньяку, а если так, то он явно не заслуживал подобной славы. На том и попрощались.

Иван уехал, едва поступил звонок на мобильный, ничего не объяснив, бросив дежурное «не волнуйся». Селиверстова переживала, что произошло это, едва он погрузился в глубокий сон. Проходя мимо, она слышала его мерное дыхание и улыбалась, глядя на безмятежное лицо, что в последнее время видеть почти не доводилось. Провожая друга, в очередной раз хотела прямо спросить, почему он так встревожился, взглянув на экран и в очередной раз не сделала этого. Она ведь дала ему понять, что готова выслушать, значит нужно дождаться, пока он сам решит поговорить. Пока, видимо, не готов.

Соколов так и не приехал. Не хотелось признаваться, но она ждала: посматривала на телефон, пока заваривала чай, пока делала бутерброды, доедала яичницу… То и дело надеялась услышать звонок в дверь, ничуть не сомневаясь, что старушка-соседка, проводящая пол дня на скамеечке возле дома, впустит его в подъезд, как это делала всегда. И еще Александра записывала новые данные. Последнее заставило отвлечься – она с азартом погрузилась в дело о Шифровальщике.

Она знала, что сегодня по базе проверят Егора Петрова, необычного убийцу с самой обычной фамилией, а завтра с утра начнут сверять улики, адрес уже знали. Про себя детектив заметила, что сообщение личной информации о пациенте, пусть и бывшем, заслуживало не только выговора – увольнения, но и не могла не признать, что для них такое необдуманное поведение сотрудника было выгодным.

Составив из листков с записями женский силуэт, величиной в собственный рост, она легла рядом и принялась за мысленный диалог с бумажной «женщиной». Это было невозможно объяснить, но, несмотря на тот факт, что вопрос о поимке Шифровальщика был практически решен, Александру что-то в этой истории смущало – интуиция настойчиво шептала: «Все не так просто…», и детектив всматривалась в силуэт снова и снова, перечитывала написанное, пытаясь ответить на вопрос: что именно ее беспокоит. Ответа не находила, однако чувствовала: дело именно в незнакомке.

Наступила холодная ночь. Александра надела вишневый свитер с высокой горловиной, который ее мать ненавидела настолько, что громко фыркала, стоило дочери в нем появиться и легла обратно. Она никогда не понимала, чем он ей не угодил, но причины ее мало волновали – в нем она чувствовала себя комфортно. Более того, он принадлежал к тем вещам, что Селиверстова приобрела со своей первой зарплаты в органах.

Мать объясняла, что причина кроется именно в этом: она ненавидела работу в полиции, не лучше относилась к тому, что дочь стала детективом, но Александра подобному объяснению не верила. Это же верх глупости! Она спрятала лицо в мелкой вязке, прикрыла глаза. К тому, что люди вокруг уступают в сообразительности и часто в интеллекте, Александра привыкла, но признать, что собственный IQ передался не по наследству была не готова.

Свитер приятно грел, цвет радовал глаз и тоже согревал. Селиверстова перевернулась на живот, и, не спуская глаз с надписей, продолжала думать о каких-то, пока еще иллюзорных несоответствиях.

Что-то здесь не так.

Последней мыслью перед тем, как погрузиться в сон, было упоминание последнего свидетеля о синих волосах. Потом детектив крепко заснула, так и не успев понять, почему именно этот факт так ее встревожил.