Казаки в Первой русско-турецкой войне. 1768–1774 гг..

Турки колебались и считали, что война станет неизбежной, если прольется мусульманская кровь.

Султан Мустафа III, не вылезавший из сераля, попал под обаяние каких-то шарлатанов, которые предсказали ему победу, а французы спровоцировали волнение янычар в Стамбуле с требованием войны. 12 янычар явились в столицу из Хотина, 12 – из Бендер, с ними прибыло несколько татар, и столичный гарнизон заволновался. И тут нашелся повод к войне…

Поводом послужил казачий набег. Якобы казаки, преследуя поляков, въехали в селение Балту, принадлежащую крымскому хану, лежащую на польской границе, убили несколько татар, молдаван и турок. Потом казаки якобы дошли до Дубоссар, и здесь вроде бы погибло 1800 татар, молдаван и турок.

Указанные казаки, в подавляющем большинстве – польские подданные, были втянуты во всеобщую смуту на территории Речи Посполитой из-за имений князя Любомирского. Один из князей Любомирских страдал душевным расстройством и находился под опекой. Его супруга по совету своего любовника, некого Сосновского, вывезла князя из Варшавы и усадила за карточный стол. Огромные проигрыши должны были погашаться в виде продажи княжеских имений, находившихся на Волыни и в Подолии. Опекуны выступили против шайки карточных шулеров, те и другие привлекали на свою сторону местных казаков, а поскольку казаки колебались, им пригрозили барскими конфедератами.

Втянутые в эти карточные разборки казаки ушли за Днепр, на русскую территорию, якобы от Барской конфедерации и заявили, что конфедерация против православной веры и поляки зверствуют над православными.

«В Мотронинском монастыре находился старый запорожец Максим Железняк. Он был послушником, готовился принять постриг. Услышав об их зверствах, он покинул обитель и призвал крестьян к восстанию… Вокруг него собралась толпа, провозгласила его гетманом Правобережного войска Запорожского»[114]. Игумен-эконом Переяславского архиерея, лицо духовное, чьего племянника поляки некогда посадили на кол, стал склонять малороссийских казаков и запорожцев бороться за веру. В итоге казаки с русской стороны вторглись за Днепр и попытались повторить новую «хмельничину», начавшуюся некогда под лозунгом «Бей панов и жидов».

Репнин был недоволен гайдамацким бунтом, а король Станислав дал явлению следующую характеристику: «Фанатизм греческий и рабский борется огнем и мечом против фанатизма католического и шляхетского»[115]. Естественно, против гайдамаков выступили конфедераты. Барская конфедерация мобилизовала против Железняка заднепровских казаков, их возглавили сотники Дуска, Гонта и Ярема.

Из Умани против гайдамаков выслали отряд Ивана Гонты – он был сотником «надворного войска Потоцкого (личных вооруженных слуг). Но он перешел на сторону Железняка»[116]. Отряд повстанцев вырос до 800 человек.

Объединенные силы Железняка пошли на Умань. Умань капитулировала, но все равно была вырезана. Поляки выговорили себе безопасность, а пункт 2-й гласил: «2) в жидах и их имении казаки вольны»[117]. Казаки сначала выбили евреев, потом перебили и поляков. Всего в Умани было «убито около 2 тыс. католиков, евреев и случайных людей»[118].

Гонта провозгласил себя воеводой брацлавским, а Железняк – киевским. Русские власти не стали потворствовать этим беспорядкам. Железняк и Гонта были схвачены войсками генерал-майора Петра Никитича Кречетникова. Железняка схватили казаки донского полка Михаила Поздеева. Сын командира, есаул Григорий Михайлович Поздеев, отметил в своем послужном списке – местечко Умань, «взятие в плен полковника Железняка»[119]. Но отряд сотника Шило ушел к Балте, пограничному местечку, рядом с которой за рекой Кодымой находилась татарская Галта. В Балте всегда проходили конские ярмарки, и ремонтеры из Пруссии и Саксонии часто приезжали сюда. Шило побил в Балте всех евреев и через 4 дня ушел. Турки из Галты вступились за своих и стали резать Балту. Шило вернулся, загнал всех в Галту, порезал и пожег. Потом казаки помирились с турками и ушли, отдав им часть награбленного. Шило ушел, но турки опять ворвались в Балту, а затем туда явились конфедераты. Православные из Балты бросились за прикрытием и спасением к полковнику Гурьеву. Галтский же начальник Якуб-ага, управлявший от имени хана, был подкуплен поляками и послал ложное письмо в Порту.

Схваченные людьми Кречетникова после событий в Умани гайдамаки оказались подданными двух государств. Железняк и еще 65 его товарищей оказались российскими подданными. Остальных «разбойников» выдали полякам. «Железняка и еще нескольких предводителей привезли к Балте, на виду у турок били кнутом, вырвали ноздри, после чего всех пленных повстанцев (в разных местах собрали 130 запорожцев, участвовавших в мятеже) повезли на каторгу в Нерчинск.

Поляки казнили всех мятежников самыми зверскими способами – сажали на кол, четвертовали, колесовали. Для Гонты персонально расписали казнь на 13 дней. В течение 10 дней сдирали полосы кожи, потом отрубили ноги, потом руки, а после этого вырвали сердце. Румянцев сделал выговор генералу Кречетникову за то, что выдал пойманных людей и строго запретил это делать»[120].

С началом войны царица помиловала Железняка. Но и его и его товарищей оставила в ссылке[121].

11 июля турки потребовали отвода русских войск от границы и очищения Подолии.

Репнин извинялся и обещал переловить гайдамаков. За ними действительно началась охота. Отряд полковника Вейсмана преследовал их. Причем Репнин писал туркам, что Вейсман, недоглядевший за гайдамаками, разжалован.

25 августа в Турции был сменен великий визирь Мусхин-заде Мухаммед-паша, участник войны с русскими, ходивший в 1737 году под Бендеры. Он считал, что в результате Белградского мира 1739 года русские снискали себе «славу народа храброго и воинственного»[122]. Естественно, он был против войны с Россией. Мусхина-заде отправили на Родос. На его место заступил кутаисский паша, человек наглый и грубый. А. Петров писал, что новым визирем стал Селистар Страмзей-паша, анатолийский белербей, он же Силихдар-Гамза-паша.

Русское посольство сообщало, что войны желает султан и простой народ. Министры и духовенство против войны.

25 сентября (6 октября) 1768 года русский посол Обресков был вызван к султану, и «высочайший, могущественнейший, страшнейший и непобедимый» объявил России войну. Русский посол был арестован, но успел сообщить на родину, чтоб, выходя на войну с турками, русские войска не оставляли дома рогаток и пик.

Селистар Страмзей-паша оставался у власти 28 дней, после чего сошел с ума и был отправлен в Кандию. Визирем стал Эмин-паша, сын богатого купца, рано начавший придворную карьеру и даже женившийся на дочери султана. Но дело было сделано, война объявлена[123]. Четкого плана турки не имели. Французский посол рекомендовал им идти на Астрахань, на Волгу. Там, считал он, можно было легко поднять казаков, калмыков и татар[124].

Военные контакты между турками и конфедератами не были пока установлены. 28 октября визирь обратился к конфедератам и объявил, что война Турции против России началась. Якобы русских войск в Польше мало – 6 тысяч конных и 1 тысяча казаков (на самом деле русских войск там было около 25 тысяч). Визирь обещал конфедератам выгнать из Польши русских и избрать нового короля. Но, повторимся, единого плана войны у турок не было. Польский король им войну не объявлял, и веского повода для вторжения турецких и татарских войск в Польшу все еще не было. Конфедераты обещали сдать туркам Каменец и вести совместную борьбу против русских. Чтобы собрать достаточно сил, они предложили Репнину перемирие на зиму. Репнин на перемирие не пошел.

Объявление войны

Екатерина после ареста Обрескова направила 8 ноября ноту европейским дворам, что примет меры. Манифест о войне России с Турцией был озвучен 18 ноября.

Турки тоже отправили ноту европейским дворам, обвиняя во всех грехах Россию.

Одновременно в противоборствующих армиях подбирался командный состав. Крымский хан Мижуд-Гирей, побаивавшийся русских, был смещен. На его место вернули из ссылки хана Крым-Гирея, который до этого с 20 тысячами едисанцев разорял подконтрольные туркам дунайские княжества, после чего был сослан на Кипр. Прозвище его было Делихан-Дели.

29 октября новый хан отправился в Крым. В тот же день конский хвост – символ начала войны через 40 дней – был выставлен в зале визиря во дворце. В действительности в поход выступили только в марте 1769 года, но обширные военные приготовления начались немедленно. Визирь Осман Магомет Эмин-паша в военном деле не разбирался. Он планировал собрать 600 тысяч войск. К Адрианополю стали стягиваться войска из Анатолии, Румелии и Боснии. Часть войск собиралась в самом Константинополе. Подошли 6 тысяч янычар из Карса, Абды-паша Сигнахский привел 2 тысячи воров и разбойников, конный отряд набирался в Трапезонде, шел набор в Смирне. Лезгины обещали выставить 20 тысяч, за что султан обещал им все земли, что покорит. Крым готовил 60 тысяч всадников.

И в России тоже готовились к войне, и назначены были командующие. Екатерина писала П.С. Салтыкову: «команды же я поручила двум старшим генералам, т. е. главной армии князю Голицыну, а другой – графу Румянцеву; дай боже первому счастье отцовское, а другому также всякое благополучие! Если б я турок боялась, так мой выбор пал неизменно на лаврами покрытого фельдмаршала Салтыкова; но в рассуждении великих беспокойствий сей войны я рассудила от обременения поберечь лета сего именитого воина, без того довольно имеющего славы»[125]. Александр Михайлович Голицын, креатура Чернышева, сын фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына (потому Екатерина и пожелала ему отцовское счастье), благодарил императрицу за назначение на коленях.

Наиболее удачным было назначение командующим 2-й армией прославившегося в недавней войне с Пруссией П.А. Румянцева. С 1764 года Румянцев был назначен генерал-губернатором Малороссии, президентом Украинской коллегии, командиром украинских и запорожских казацких полков и украинской дивизии. Он уничтожил кордонное расположение войск, оставил небольшие гарнизоны в укреплениях на важнейших направлениях. Остальные войска были им сведены в три больших отряда в глубине, позади линии.

Помимо назначения командующих, обе воюющие стороны стали разлагать наименее устойчивых бойцов в стане противника.

6 ноября 1768 года казанские татары были посланы в Крым склонять крымских татар отделиться от Турции. Порта со своей стороны послала людей к запорожцам, грозя истреблением. Запорожцы сообщили об этом в Санкт-Петербург.

Румянцев так прокомментировал это запорожское сообщение: «ищут превознестись в том всегда ими воображаемом уважении, что одно их войско толь важно для защиты границ, сколь и прелестно другим державам… (надо было посла отправить в Киев, но сообщают, что отпустят с письмом; подозрительно)… Войско Запорожское не одноземцы, но всяких наций составляют народы»[126]. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Из Петербурга велели запорожцам склонять крымских татар оставить турецкое подданство.

Войска на войну собирали по всей стране, но в местах сомнительных с точки зрения надежности и безопасности их оставили: в Эстляндии – 2 полка пехоты, в Лифляндии – 2 полка пехоты и 2 полка кирасир, в Смоленске – 2 полка пехоты и 3 конных, под Астрахань из Оренбурга вывели 2 полка, 1 драгунский полк оставили в Симбирске. И в Москве тоже оставили для порядка 2 полка.

Вряд ли у России был конкретный план на случай войны с Турцией. До начала войны внимание и дипломатов и военных было приковано к Польше, к борьбе с конфедератами. Поэтому и война с Турцией и с конфедератами рассматривалась как нечто общее.

Канцлер граф Панин высказался осторожно и неконкретно: «Надобно стараться войско неприятельское изнурять и тем принудить, дабы оно такое же произвело действие в столице к миру, как оно требовало войны»[127].

Более или менее четкое представление русские вельможи имели, чем закончить войну, на каких условиях. Из турок выбить свободу мореплавания в Черном море, еще во время войны строить на нем порт и крепости, «а со стороны Польши установить такие границы, которые бы никогда не нарушали спокойствие»[128].

Армию разделили на три части – наступательный корпус – 80 тысяч, оборонительный – украинский – 40 тысяч и обсервационный – 12–15 тысяч.

Наступательный корпус (он же – 1-я армия) Голицына к апрелю 1769 года предполагалось собрать у Киева.

Оборонительный корпус (он же – 2-я армия) Румянцева сосредоточить у Усть-Самары и Бахмута. Отряду Берга с присоединением 16 тысяч калмыков готовить набег от Бахмута на Крым.

Обсервационный корпус генерала П.И. Олица собрать у Луцка, двинуть на Бар, Константинов, Полонный, затем стать между Бродами и Баром для связи с 1-й армией.

В Павловске и Воронеже срочно построить 75 судов, чтобы посадить на них 12 тысяч солдат и матросов, установить 1035 пушек и спустить по Дону к Черкасску. Оттуда эта флотилия должна будет выйти в Черное море и блокировать Крым.

Для возмущения на Кавказе подвластных Турции народов сформировать отряд генерала Медема, усилив его казаками и калмыками.

Особый отряд под командованием Тотлебена отправить в Грузию.

Готовить флот под командованием графа Алексея Орлова (эскадры Спиридонова и Эльфингстона). Предполагался вояж судов в Средиземное море, и были посланы эмиссары к грекам.

Относительно непосредственных военных действий решили: если турки объединятся с поляками, то избегать сражения, прикрыть границы и Литву. Турок же, «проводя маршами до осени, привести в изнурение»[129], хотя они и разорят часть Польши.

Если турки будут медлить, поскорее взять Каменец и развернуться вокруг него. Если у турок окажется мало сил, овладеть Хотином. И все же при любой обстановке предполагалось, что 1-я армия будет «наступательно действовать в сем году против вероломных турков», 2-й же предстояло «пещись о целости… границ наших», на которые могли напасть татары, «и, озабочивая сии хищные народы своим присутствием, разделять неприятельские силы, а тем и облегчать действия первой армии»[130].

Война сразу же негативно сказалась на ситуации в стране. После вывода части войск из Москвы там сразу начались разбои. Пострадали финансы. Только за 1768 год военные издержки составили 1 250 000 рублей. Государство пошло на учреждение вместо денег ассигнаций. Рекрутский набор, как и обычно, вызвал ропот призываемых.

Но с другой стороны – был учрежден орден Святого Георгия…

В Европе в связи с началом войны случился всплеск самозванства и нервозности. В Черногории появился некий Петр III (Степан Малый).

Пруссия стращала Австрию Россией, Россию – Австрией. Австрия, дождавшись войны России с Турцией, обещала держать нейтралитет.

Франция вела себя активнее, послала драгунского полковника Вилькруассана советником к туркам.

Между тем русские войска, несмотря на холодную зиму, уже в ноябре сходились к Киеву. Еще одна армия готовилась к кампании на территории, простиравшейся от Днепра до Дона.

Из Польши было выделено в 1-ю армию 6 карабинерных полков, 4 гусарских, 3 пехотных, 8 мушкетерских, но казаков передали мало – 200 донских и Чугуевский казачий полк[131]. Все эти войска растянулись во время маршей по занесенным дорогам. Когда 29 декабря князь Голицын прибыл в Киев, там оказалось всего 3415 солдат.

Поволновалось перед войной и запорожское казачество. В Сечь царское повеление о войне пришло в декабре. Сечь не хотела воевать против турок, а хотела против поляков. Калнышевский и старшина, естественно, собирались выполнять повеление. «Кошевому атаману пришлось не только собирать вокруг себя верных казаков, но и позвать солдат из соседнего Новосеченского Ретраншемента. С их помощью мятеж он усмирил, нескольких заводчиков для отстрастки казнил»[132].

Русские военные специалисты обратили внимание на слабую сторону российской стратегии во время войн с турками – введение войск в военные действия малыми силами. «То, что могло быть достигнуто сразу, одним ударом, затягивалось на несколько лет, от чего, в общем, была и большая трата людей и материальных средств, не говоря уже о времени»[133].

Перед началом войны более 5 тысяч донцов, как мы помним, уже несли службу вне пределов войска или на его границах.

Василий Акимович Машлыкин в 1768 году стоял походным атаманом на Царицынской линии. С. 25 апреля его сменил Леонтий Лукьянов и стоял там до 1770 года. Там же, на Волге, с 6 января 1768 года находился полк Карпа Колпакова.

Более 2000 стояли в Польше при походном атамане Михаиле Поздееве – полки Осипа Данилова (с 15 ноября 1767), Амвросия Луковкина (с 1 мая 1767), Ивана Сулина (с 15 января 1768), майора Янова (с 1768 по 1770 г.) и, естественно, полк самого Поздеева.

Полк Петра Орлова с 10 сентября 1767 года нес традиционное дежурство в Кизляре. Вместе с ним там с 12 мая 1767 года стоял полк Иванова. Рядом с ними в Моздокском корпусе с 28 июня 1767 года находился полк Григория Денисова. 13 марта 1768 года на Кавказскую линию был направлен полк Харитонова.

Полк полковника Якова Ханжонкова с 10 января 1768 года и затем весь 1769 год стоял в крепости Св. Дмитрия Ростовского.

Полк походного атамана Сидора Кирсанова с 20 августа 1767 года дежурил на Бердах, на Днепровской линии. Рядом с ним с 14 декабря 1967 года несли пограничную службу против татар по Тузлову и Кальмиусу полки Ильи Денисова и Евдокима Грекова.

Полк полковника Екима Карпова держал границу по р. Маночи с 4 октября 1767 года «у закрытия донских станиц от набегов черкесских»[134]. Подстраховывая его, на реке Сал с 15 октября 1767 года стоял полк Дмитрия Иловайского. С запада по реке Миусу с 1 марта 1767 года прикрывал донскую границу полк Алексея Каршина.

С 2 августа 1768 года на задонскую сторону против набегов черкесов выступил полк самого войскового атамана Степана Ефремова.

5 ноября 1768 года в Смоленск, на границу с Польшей, был послан полк Василия Перфилова.

С момента объявления войны донцы стали собирать дополнительные силы для отправки в 1-ю и 2-ю армии. Но часть казачьих полков этих армий составили те, что уже несли службу в ближайших регионах.

В 1-ю армию (наступательный корпус), которая предполагала вести бои с турками, направили 6 тысяч казаков с походным атаманом Никифором Сулиным (выступил 7 января 1769), с ним выступил полк его сына, Дмитрия Никифоровича Сулина, полк Данилы Краснощекова (с 12 января 1769), полк Дмитрия Мартынова (с 20 февраля 1769), полки Степана Макарова, Бориса Луковкина (с 1 февраля 1769), Алексея Голова, Степана Федотова, Василия Леонова (с 10 января 1767), Петра Ларионовича Саврасова (с 12 апреля 1769), Ивана Титова, Василия Пушкарева и Петра Попова. Из Польши был направлен в 1-ю армию полк походного атамана в Польше Поздеева, находившийся там с 9 августа 1767 года и сражавшийся против конфедератов.

Система протежирования, сложившаяся в войске, видна на примере полка походного атамана Никифора Сулина. В его полку мы видим Григория Власова, отца будущего Донского войскового атамана Максима Григорьевича Власова, последнего атамана, который происходил из донских казаков. С 10 мая 1769 года в полку служит сотник Илья Васильевич Кумшацкий (это еще и дата производства в сотники). «Кумшацкие» – родовое прозвище (фамилия) донских атаманов Фроловых. И естественно, в полку служит Иван Никифорович Сулин, родной сын походного атамана.

Вообще-то полк Никифора Сулина выступил на службу еще 30 января 1767 года и с 11 марта того же года стоял в Хрящеве близ Матренинского монастыря. Как видим, часть полков, направляемых против турок, была просто снята с пограничья.

В 2-ю армию с походным атаманом Тимофеем Грековым (его полк выступил 10 января 1769) направили полки Ивана Горбикова, Семена Туроверова, Карпа Колпакова (с 17 февраля 1769), Ефима Кутейникова, Алексея Каршина (с 5 ноября 1768), Михаила Ребрикова, Осипа Лощилина, Ивана Янова Меньшого, Семена Сулина, Екима Карпова. Полк Ефима Кутейникова был направлен к месту развертывания 2-й армии раньше остальных. С 14 октября 1768 года он стоял по речке Самаре рядом с Запорожской Сечью. Еще раньше, с 15 мая 1768 года, на Днепровской линии стоял полк Семена Туроверова и с 24 мая 1768 года в Таврии нес службу полк Михаила Ребрикова. А полк Ивана Янова с 15 февраля 1768 года размещался у Азова. Полк Горбикова и вовсе стоял в Таврии с 15 марта 1767 года. Остальные полки набирались в ноябре 1768 года и в начале 1769-го.

Здесь мы, кстати, видим совместную службу дедов и внуков. При походном атамане Тимофее Грекове служит и командует полком Евдоким Тимофеевич Греков, а в полку Евдокима Тимофеевича служит его сын Дмитрий Евдокимович, который с 1 октября 1770 года станет командиром полка своего имени, а с 20 января 1771 года – полковником.

Глава 2. Кампания 1769 года

Последний татарский набег

Главные силы конфедератов, ожидающих турецкой и татарской помощи, собрались на юге, около Каменца. Крепость Каменец считалась ключом польско-турецкой границы. Она была расположена в 4 верстах от границы с Турцией, а, согласно договоренностей, русские войска не имели права подходить к турецкой границе на 15 верст. Русские, тем не менее, во время боев с мятежниками еще в 1767 году послали к Каменцу войска и польские оппозиционеры бежали через границу в Молдавию.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Брикс Г. История конницы. Кн. 2. М.: Изд-во АСТ, 2001. С. 179.

2

Яценко В.Б. Взаимоотношения правительства Российской империи и войска Запорожского низового в контексте царской интеграционной политики в 1730–1740-х гг. XVIII в. // Российское казачество: проблемы истории и современность (к 310-й годовщине Кубанского казачьего войска). Краснодар, 2006. С. 294.

3

«Паланками» в Турции называли небольшие крепости.

4

Яворницкий Д. История запорожских казаков. Т. 1. М.: Центрполиграф, 2017. С. 198–199.

5

Прозоровский А.А. Записки. 1756–1776. М., 2004. С. 350.

6

Прозоровский А.А. Записки. 1756–1776. М., 2004. С. 350.

7

Яворницкий Д. Указ. соч. С. 359.

8

Атаман В.Г. Науменко и его «Хроника». Краснодар: ОИПЦ «Перспективы образования», 2006. С. 68.

9

Яворницкий Д. Указ. соч. С. 254–255.

10

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 355.

11

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 351.

12

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

13

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 350.

14

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

15

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

16

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

17

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 355.

18

Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 14. М.: Мысль, 1965. С. 26.

19

Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 27.

20

Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 27–28.

21

Яворницкий Д. Указ. соч. С. 473.

22

Яворницкий Д. Указ. соч. С. 226.

23

Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 28.

24

Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 350.

25

Тернавский Н.А. Кошевой атаман Захарий Чепига // Запорозька старовина. Випуск 3. Запорiжжя, 2005. С. 160.

26

Яворницкий Д. Указ. соч. С. 221.

27

Бантыш-Каменский Дм. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч. 2. В 4-х частях. М.: Культура, 1991. С. 32.

28

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1740–1760/Rumjancev_P_A/Sb_dokumentov

29

Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 181.

30

Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 180.