Безумные

– Как интересно, – фыркаю я, закатив глаза. – Лучше фильм посмотреть.

– Не любишь читать?

– Ненавижу.

– Даже блог Милы не читаешь? Я все спросить хочу, какой у нее ник в Instagram? Она ведь там выкладывает посты?

С раздражением гляжу на бармена, что намного больше меня по комплекции:

– Илья, она во-о-он там танцует. Подойдет – спросишь все у нее. Я не в курсе.

– С твоей то кошмарной щепетильностью ты не в курсе? – с удивлением спрашивает Илья. – Ничего себе! Следишь за ней как коршун, парней отгоняешь и все такое, зато совершенно не интересуешься её мыслями… Ух ты! Я в шоке.

– Заткнись. Даня с Кириллом здесь?

– Не-а, – отвечает Илья и принимает заказ от бородатого мужика в серой рубашке. – По-крайней мере я их не видел.

Вновь смотрю на танцплощадку. Вижу, как Мила весело подпевает «Ламбаде» Скриптонита, взмахивая руками над головой. И много ли для счастья надо?

Усмехаюсь сам себе и отчего-то снова перевожу глаза на сгорбившуюся девчонку за столиком. Понятия не имею, почему пялюсь на нее, но знаю точно – мне она не нравится. И дело вовсе не во внешнем виде, который так и наталкивает на мысль о шибко умной и ответственной студентке, что ни разу за все время обучения не позволила себе пропустить хотя бы одно занятие. Что это на ней? Потертые кроссовки и светлые джинсы с какими-то вышивками на икрах…

Словно чувствуя на себе мой взгляд, блондинка разворачивается на стуле и с вызовом глядит на меня. У меня даже времени не остается, чтобы взгляд увести, как девица поднимается с места и, не говоря ни слова своим подружкам, не обращающим на нее никакого внимания, направляется в мою сторону.

И она действительно носит круглые очки в черной оправе!

– Привет, – здоровается она, сощурив глаза. Склоняет голову на бок и надувает губы. Так себе зрелище, я скажу.

– Привет, – кивком отвечаю я.

– Как дела?

Опускаю глаза на стакан колы в руках:

– Нормально, а у тебя?

Девчонка пожимает плечами:

– Так себе. Скучновато здесь, не находишь?

– Нет, не нахожу.

– Меня Ира зовут, кстати. Ну, ты, наверное, в курсе, – со смешком добавляет она. – А как тебя зовут?

Ей-богу, это самое странное знакомство в моей жизни.

– Максим.

– Мм, прикольно. Ты часто здесь бываешь?

О, мой, бог. Мила, скорее возвращайся, пожалуйста.

– Да.

– Наверное, потому что это – твой клуб, верно?

Перевожу на нее глаза и вижу, как тонкие губы расползаются в безобразной улыбке. Какого черта Зоя пропустила её?

– Ладно, не парься, я же не арестовывать пришла тебя, – смеется она, похлопав меня по плечу, как будто мы с ней давние друзья. – Работа у меня такая – раскрывать секреты.

– Думаю, тебе нужно притормозить с коктейлями.

Странная девушка. Оценивает меня, изучает. И смешно, и не по себе одновременно. Она чуть ниже меня, похожа на воздушный шар. Напоминает заварное пирожное – пышное и чересчур сладкое. Наверняка эта мадам когда-то была строгим вожатым в лагере, или старостой в университете. Её выискивающий взгляд как будто расковыривает мое лицо гвоздями.

– Вот так это происходит? – С непониманием гляжу на нее. – Ой, да брось, ты ведь понял меня. Выискивающий взгляд, серьезное выражение лица – ты ищешь новых гостей на закрытую вечеринку, – констатирует она с пугающим восторгом.

– Вообще-то, слежу за сестрой, – ровным голосом говорю я.

– Она тоже принимает участие в играх? – с заметным отвращением спрашивает девчонка. – Как-то мерзко звучит, не думаешь?

– Ира, верно? – с деланной улыбкой обращаюсь я. – Советую тебе вернуться к подругам. По-моему, они заскучали.

– Если вдруг ни одна из девиц тебе не приглянется, по-дружески, отдай мне билетик, ладно? Моя скучная жизнь нуждается в бешеной встряске.

Девчонка склоняет голову, ожидая ответ. Не сводит с меня глаз и почти жует свои губы от волнения. Или от пугающего восторга, что попала в самый эпицентр событий. Сложно не заметить дикий интерес в её нагловатом взгляде, словно вот-вот и я подтвержу немыслимую теорию, что впоследствии сделает эту ненормальную известной на весь мир.

– Всего хорошего, Ира.

– Эй, Макс, – тут же зовет она, не дав мне сделать и двух шагов в сторону толпы. Что-то в её самоуверенном голосе настораживает, заставляя меня напрячься. – Знаешь, я большая любительница тайн и загадок. И вашу я непременно разгадаю.

3

Довольная, что дизайн частной стоматологической клиники пришелся по вкусу придирчивому заказчику, еду в магазин. Покупаю бутылку вина, сыр и коробку конфет, чтобы отметить удачно сданный проект. Это моя традиция.

Пока набирается ванна с пеной, проверяю электронную почту и просматриваю новости в социальных сетях. Миша звонил часа два назад и сообщил, что домой приедет поздно, поэтому к ужину его не стоит ждать. Эта новость улыбнула и, не теряя драгоценного времени, я решила посвятить эти несколько часов самой себе. Теперь вечер субботы превращается для меня в волшебную сказку.

Иногда я нуждаюсь в одиночестве. Порой представляю, что вольна делать все, что только вздумается: в выходные дни спать до двенадцати, ходить в кино даже на самые тупые фильмы, читать легкие женские романчики, что берут с собой в дальнюю дорогу, и веселиться в каком-нибудь клубе до тех пор, пока не оглохну от оглушающей музыки. Но вместо этого, меня таскают по театральным постановкам, выставкам идиотских картин и фильмам, в которых можно чему-то научиться! Так говорит Миша. Они с моей мамой спелись настолько, что порой я даже не вижу отличий в их мнениях, словах и убеждениях. Как бы жутко это не звучало, но Миша – моя мать, только с причиндалом между ног.

Захватив с собой махровый халат и белье, закрываюсь в ванной. Свечи с ароматом белого шоколада и ванили так успокаивают, что кажется, будто нет ничего прекраснее на свете, чем эти волшебные минуты спокойствия. Порой для счастья много и не нужно, лишь приятное благоухание, теплая вода и прекрасная тишина. Сбрасываю халат на пол и закручиваю волосы в высоком пучке.

– Кар, ты где?

Моя сказка в миг испаряется.

– Ка-а-р?

– Я не ворона, черт возьми! – громко огрызаюсь, потуже завязав халат. Распахиваю дверь и вижу довольного Мишу с расстегнутыми джинсами. – Ты же сказал, что будешь поздно!

У – упрек, черт возьми.

– А ты что, прячешь от меня любовника? – забавляется он, приблизившись ко мне. – Ты не рада?

Отступаю назад, не дав ему возможности прикоснуться к моему лицу. Миша заглядывает в ванную комнату и его губы тут же расползаются в блаженной улыбке, как будто эту сказку я для него готовила.

– Пена, свечи, – комментирует он, намереваясь поцеловать меня, – я с радостью присоединюсь к тебе, солнышко.

– Не стоит.

Упираюсь руками о его грудь, чувствуя усиливающееся желание бежать, куда глаза глядят. В противном случае, я просто взорвусь.

– Кар, ну, чего ты, крошка? Я так соскучился по тебе.

– Черт возьми, прекрати же это! – выкрикиваю я, с силой оттолкнув его от себя. Даже меня собственный крик пугает не на шутку, а что уж говорить о Мише, в изумлении следящим за каждым движением моего лица. – Хватит! У меня есть имя, перестань каркать, пожалуйста! Я – Каролина! Ка-ро-ли-на! – по слогам повторяю я.

– У тебя что, предменструальный синдром? Сначала на маму налетела, а теперь на меня?

– Она тебе уже пожаловалась? – Не могу сдержать нервный смешок, ибо происходящее поражает. Мы не созванивались с ней несколько дней и за это время она успела нажаловаться Мише и явно наговорить ему не бог весть что. – Ты что, снова шушукался с ней за моей спиной?

– Что значит, за твоей спиной? Мы оба не чужие тебе люди, Кар… Каролина. Чего ты завелась так? Я пришел домой раньше, соскучился по тебе…

– Да ничего, Миш! Мне осточертело, что всякий раз, когда мы ругаемся с тобой, либо я с мамой, вы оба тут же начинаете обсуждать это, как какие-нибудь подружки! И каждый раз виноватой делаете меня, а на себя и взглянуть не желаете!

– Боже, она просто переживает за тебя вот и все!

– Нет, она переживает лишь за то, чтобы я не стала старородящей женщиной, ведь это, черт возьми, так унизительно! И вовсе не для меня, а для нее самой!

– Ладно, – сдержанно вздыхает он, – давай успокоимся. Не стоит так истерить без причины. Пойдем я сделаю тебе массаж, ты расслабишься и мгновенно придешь в себя.

– Да не хочу я эти чертовы массажи! – тут же выпаливаю я. – Не хочу ходить по идиотским выставкам не пойми чего! Не хочу делать то, что хотите вы! Ты сказал, что придешь поздно, какого черта вернулся сейчас?!

– Спасибо тебе, родная, вижу как ты ждала меня, аж умирала!

– Я не ждала тебя, – говорю медленно, стараясь успокоить ураган внутри. Однако, стоит только взглянуть на Мишу, перед глазами тут же возникает вездесущая мать, старая пижама, скучный секс, что давно превратился в пустую трату времени и просто механическое телодвижение. И от этого буря ненависти во мне лишь усиливается. – Я вообще не хотела, чтобы ты приходил. Представь себе, у меня были планы на саму же себя! Удивительно правда? Наверное, немыслимо осознавать, что я сама чего-то хочу, что-то планирую и о чем-то мечтаю, верно? Так вот, я хочу принять ванну и выпить вино, потому что, наконец, сдала проект, над которым работала три месяца. А потом, пойти потанцевать, чтобы громкая музыка, которую ты так ненавидишь, стучала во всем моем теле! Чтобы прям вот здесь в груди вибрировало от тяжелых «тыщ-тыщ-тыщ». Вот так я хочу провести сегодняшний вечер и ночь! Без тебя. Без мамы. И без ваших «делай это, делай то».

– А я и представить не мог, как хреново тебе живется! – фыркает Миша, проведя рукой по своей пышной (жуткой!) челке. Так хочется схватить ножницы и срезать этот «модный кошмар». – Ладно, без проблем, Кар! Кар. Ка-а-р! Кар! Кар!

– Какой же ты идиот!

– Кар! Кар! Кар! – продолжает кричать он, точно избалованный ребенок. – Значит вот, что с тобой в последнее время происходит?! Хочешь веселиться и заниматься бессмысленной ерундой, от которой я тебя бережно отгораживаю? Как эта твоя подружка, что вечно выставляет напоказ свои сиськи?

– Эта моя подружка занимается продвижением твоего кафе! И сиськи у нее – что надо! Были бы у меня такие, я бы тоже с радостью их демонстрировала! Даже лифчики бы не носила, чтобы всем вокруг мои торчащие соски глаза резали!

– Знаешь что, – вскинув подбородок, заявляет Миша, – а делай, что хочешь! Пей, купайся, веселись! Шатайся вместе со своей подружкой по местам для отбросов общества – мне все равно. Посмотрим, как долго ты проживешь в этой убогой среде.

– Боже мой, я и подумать не могла, что желания так быстро сбываются!

– Твоя мама права, ты еще такой ребенок! В двадцать пять лет и понятия не имеешь, что значит быть благодарной. Все о тебе заботятся, лелеют, а ты только и знаешь, что вредничать. Каролина, скушай это – не хочу! Каролина, выбирай удобную обувь, а не жуткие каблуки, от которых осанка портится – НЕ БУДУ! Ты – вредина, что отказывается понимать, как ей повезло с заботой родных и близких!

– Не твоего ума дело, какую обувь и одежду мне носить! Хочу каблуки – будут у меня каблуки! И плевать, болят от них ноги или нет, я женщина, черт возьми! Это тебя не касается!

– Да пошла ты! – отмахивается он и разворачивается на пятках. – Дура!

– Знаешь, ты прав. Я действительно дура, которая никак решиться не могла высказать все, что накипело, раньше сегодняшнего вечера! Все! Я устала от этих отношений, Миша! Конец! The end! Финиш!

Миша разворачивается и оглядывает меня ненавистным взглядом:

– Елена Владимировна будет в шоке.

– Вот и отлично! Беги к своей подружке, раз вам вдвоем так хорошо!

– Это твоя мама! Как ты смеешь говорить такое?

– А что я сказала? – хмыкаю я, расставив руки в боки. – Моя мама – твоя подружка. А ты – её подружка. Вы обе – лучшие подружки!

– Идиотка! Видеть тебя не могу особенно в этих лохмотьях, что ты постоянно напяливаешь на себя! – бросает он, направляясь в спальню. – Нормальные женщины ждут своего мужчину, готовят сюрпризы, стараются угодить, а у тебя в голове, словно абсолютно противоположная программа установлена! Ты – бревно, Каролина! Которое не шевельнется, даже если цунами пронесется!

– Прям стихами заговорил!

– Я как будто с куклой резиновой трахаюсь, у которой ни эмоций ни чувств нет!

– Представляешь, именно так я себя и чувствую, – с деланной улыбкой говорю я, наблюдая за его сборами.

– Серьезно? А знаешь, что? – его губы растягиваются в злой улыбке. – Ты испорченная резиновая кукла. С дефектом! И вообще, ты сама какая-то ненормальная. И теперь я понимаю, почему твоя мама иной раз так шутит, – хмыкает Миша, доставая вещи из шкафа. – Может, тебя действительно перепутали в роддоме с другим ребенком.

В кончиках пальцев неприятно кольнуло. А еще в груди. В животе. Забарабанило в висках.

Я не запла́чу. Ни за что не запла́чу, ведь не пройдет и двух часов, как о моем состоянии узнает мать. Ни за что не дам этим двоим очередной повод для обсуждения. Собственная мать считает меня чужим ребенком. Она шутит по этому поводу… Шутит, черт возьми! Интересно, как это происходит?

Они с Мишей сидят на веранде, пьют крепкий кофе и как бы невзначай, мама спрашивает:

«Как ведет себя Каролина?»

«Нормально».

«Ох, Миша, что значит нормально?»

«Все чаще в постели она играет роль бревна. Простите за столь интимные подробности».

«Мишенька, ты не должен извиняться. Правильно делаешь, что доверяешь мне такие тайны. И почему же она бревно, как ты думаешь?»

«Ох, Елена Владимировна, у меня, к сожалению, нет ответа на этот вопрос. Я пылинки с нее сдуваю, а она такое бревно».

«Ах-ха-ха! Я все чаще склоняюсь к тому, что эту Каролину перепутали в роддоме с моей родной дочерью!»

«Ах-ха-ха! Елена Владимировна, да вы такая шутница!»

Разворачиваюсь на пятках и пулей залетаю в ванную комнату. Прежде, чем захлопнуть дверь, громко и четко поясняю:

– Когда я выйду из ванной, тебя здесь быть уже не должно. Прощай, Миша.

Разве сложно было сказать эти слова раньше? Они ведь так легко мне даются.

4

– Максим, не нужно было так тратиться! – в сотый раз повторяет бабушка, прижимая ладони к груди. Пока я вскрываю коробку, она все ахает и кружит вокруг меня, а Мила жадно поглощает эклеры возле холодильника. – Можно было старый утюг в ремонт отвезти, вдруг починили бы его?

– А не проще ли новый взять? – улыбаюсь я, протягивая ей инструкцию и какие-то мешочки. Внутри полно всяких насадок и щеточек. – Самый крутой выбрал.

– Ой, ну все-е-е, твоя подружка через дорогу лопнет от зависти, – хмыкает дед, сев на кресло-качалку. – Мила, деточка, у тебя место одно не слипнется? Ты что, с голодного края?

– Если бы кто-то не торчал полтора часа в магазине техники и вовремя приехал за мной после школы, я бы не проголодалась, как волк! – отвечает она, пронзив меня недовольным взглядом. – Ты даже не позвонил мне.

– Я же сказал, телефон в машине оставил и не думал, что задержусь настолько! Время в магазине летит незаметно, тебе ли не знать.

– Последний раз у меня шоппинг был месяца четыре назад, поэтому я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!

– Ну, прости, – уже в десятый раз извиняюсь, а она все никак успокоиться не может. Обращаюсь к бабушке: – Где старый утюг?

– Нет, нет! Я тебе его не отдам! Дед починит, или в ремонт отвезем.

Поднимаюсь и упрямо гляжу на нее. Ненавижу эту манию к собирательству сломанных и уже ненужных вещей.

– Давай сюда.

Бабушка отрицательно качает головой, а Мила брякает с набитым ртом:

– Сейчас принесу!

– Хоть какая-то от тебя польза.

– Эй! Я все слышу!

Мы улыбаемся друг другу, и Мила скрывается за лестницей. Порой, мы можем работать в одной команде.

– Максим, дед починит его.

– Делать мне больше нечего, – бубнит старик, раскачиваясь в кресле. Он уже внимательно читает какую-то бумажку от нового утюга. Ему неважно, что читать.

– Всегда ты так, Максим. Все выбрасываешь, что плохо лежит, – говорит бабушка, осторожно вертя в руках какие-то щеточки. – Твой отец был точно таким же. Как-то раз целый шкаф со старой одеждой вышвырнул, потому что ею никто не пользовался. А ведь можно было отдать нуждающимся. Гляди, это, наверное, для чистки, да?

Мила приносит старый утюг, напомнив мне нашу маму. Все, о чем бы папа не просил её, мама безоговорочно выполняла. Даже понимала его без слов, как Мила меня сейчас.

– Макс, слушай, сегодня я останусь с ночевкой у Даши. Ты отвезешь меня?

– Сегодня? – удивляюсь я, взглянув на сестру. Возможно Мила не замечает этого за собой, но уж я то точно знаю: когда её карие глаза смотрят на меня слишком внимательно, да еще и губы кривятся в такой странной улыбочке, стоит ожидать какого-нибудь подвоха. – А что вдруг случилось?

– Будем набрасывать темы для школьной газеты, – без раздумий выпаливает она.

– Почему раньше не сказала?

– А разве у нас были планы на вечер? – шепотом подмечает она. – Ты же сегодня занят.

– Её родители будут дома?

– Ма-а-акс! – протягивает Мила, сложив руки на груди. – В понедельник мы раздаем темы для материалов, а кроме заезженной проблемы о школьной столовой и убогом разнообразии блюд у нас ничего нет!

– Кому это надо вообще? – хмыкаю я, стараясь понять, что же скрывают её бегающие туда-сюда глаза. Или я опять придираюсь? – Разве эти ваши газеты кто-то читает?

– Балбесы, как ты, вообще не знают, что это такое! – огрызается она, недовольно уставившись на меня. – При поступлении в университет моя работа в школьной газете будет учитываться. Это будет еще одним плюсиком.

– А второй какой?

– Мой блог! – ахает она, таращась на меня. – Я пишу о школьной жизни, о придурках-одноклассниках и делюсь бесценным опытом с девочками, у которых есть такие же противные старшие братья, которые бесстыдным образом контролируют каждый их шаг!

– Снимай видео-блоги и быть может тогда, ты, наконец, обретешь популярность. Сейчас в моде картинки, а не тексты.

– Когда-нибудь мой блог будут читать все женщины города! Я стану известной журналисткой и тогда, ты поцелуешь мой знаменитый зад!

– Надеюсь, я к тому времени еще не превращусь в старика с тросточкой.

Лицо Милы искажает недовольная гримаса.

– Ты отвезешь меня к Даше, Макс?

– Ладно, – неуверенно киваю я. Внутреннее чутье подсказывает мне, что эта девчонка что-то задумала. Или опять я придираюсь? – Так её родители дома будут?

Мила недовольно поджимает губы и разворачивается к деду. Достает из заднего кармана сторублевую купюру и вручает ему.

– А я говорил тебе, Милочка, что так и будет, – с издевкой говорит ей дед и забирает деньги. – Максим всегда задает слишком много вопросов.

Меня накрывает громкий смех, когда Мила снова поворачивается ко мне и пускает огненные стрелы из глаз.

– Чего ржешь? Не мог по-другому ответить? Сложно что ли сказать, да, любимая сестренка, отвезу тебя к подружке и делайте что хотите!

– Стыдоба-то какая! Дед у внучки деньги забирает! – подначивает бабушка, неодобрительно покачав головой.

– Не преувеличивай. Спор есть спор, – киваю я, подмигнув деду. – Проигравший платит.

– Ты-то у нас эксперт по части споров и всяких игр, да? – ехидничает Мила. – Так отвезешь меня? – Выжидающе гляжу на нее. Если честно, иной раз быть в роли строгого-старшего-брата уж очень занимательно. – Господи, да! Родители Даши будут дома! И мы уже заказали пиццу в «Американ Хот»! Может, адрес пиццерии назвать тебе и время доставки?

– Да отвезет он тебя, куда денется! – подключается бабушка. – Но Максим, наверное, рассчитывал, что ты сегодня у него останешься, как и всегда.

– Да уж конечно, – бубнит Мила, стрельнув в меня насмешливым взглядом, – у него сегодня закрытое мероприятие в клубе. И он просто обязан там быть.

– Снова у кого-то праздник? – улыбается мне бабушка.

Перевожу глаза на сестру, что демонстративно медленно складывает руки на груди и глядит на меня с победной улыбкой, мол, давай, выкручивайся.

– Да. Ничего особенного. – И прежде, чем Мила снова попытается что-то ляпнуть, я вплотную подхожу к ней и с улыбкой добавляю: – Собирай вещи. Через пятнадцать минут выезжаем.

– Теперь ты меня жди, братец, я есть хочу, – говорит она, подтолкнув меня плечом. Достает из холодильника упаковку йогурта, молочный батончик и вытягивает из подставки чайную ложку.

Мы втроем переглядываемся и, не скрывая улыбки, наблюдаем за её обжорством. Должно быть, действительно проголодалась, пока ждала меня.

– Что? – спрашивает Мила, оглядев нас.

Дед пожимает плечами, бабушка криво улыбается, а я свожу глаза в кучу и за всех отвечаю:

– Не лопнешь? Уже джинсы по швам расходятся.

– Сейчас у тебя что-нибудь разойдется! – рявкает она. – В столовой кормят отвратительно! Я ненавижу морковку, капусту и печень. Уже неделю ничего кроме этого не дают.

– Мм, печень, – забавляюсь я, нарочно облизав губы. Вообще-то, я тоже её ненавижу, но ради мелкого издевательства стоит притвориться. – Надо будет приготовить её завтра и накормить тебя.

– Козел.

– Мила! – восклицает бабушка. – Сколько раз можно говорить?

– Я его полтора часа ждала! Уже вахтерша смену закончила, а я все сидела в пустом коридоре и с пустым желудком. Даже булочек в столовой не было!

– Ну, все-все, я понял, что плохой. – Подхожу к ней и заключаю в объятия. Когда чувствую, что её напряжение постепенно уходит, сжимаю крепче и начинаю чесать темную макушку костяшками пальцев. Мила дергается, вырывается и верещит, как поросенок.

– Детский сад! – говорит бабушка, поставив руки в боки. – Максим!

– Козел! Отпусти меня! Пож-ж-жа-а-а-алуйста! Хва-а-атит!

Люблю слушать её смех. Когда Мила была совсем маленькой, я подходил к качающемуся креслу, где она сидела как мышка, и называл пирожком. Щипал за пухлые щечки и изображал всякие рожицы, а она закатывалась в таком смехе, что потом начинала икать. Я чувствовал себя самым крутым старшим братом. А сейчас, почему-то, редко когда могу назвать себя таким.

– Балда ты, Макс, – говорит она мне, опустив глаза на испачканный йогуртом пол. – Будешь продолжать в том же духе, не сделаю себе татушку на шее.

– Мы ведь договорились! – с фальшивым беспокойством восклицаю я.

– Ну, не знаю. Иной раз ты такой противный. Боюсь, что к тому моменту, когда мне исполнится восемнадцать, а это, смею напомнить, будет через четыре месяца, ты так надоешь мне, что я точно откажусь от этой глупой затеи.

Ага, как же!

– Эй! – Поворачиваюсь к ней левым боком и указываю на свою тату на шее. – Это – ты для меня. Ты – мой пульс. И я должен у тебя быть. Мы ведь обещали друг другу.

Мила закатывает глаза и делает вид, что раздумывает.

– Вижу для тебя это очень важно, да? – серьезным тоном спрашивает она. Вот же актриса!

– Еще как, – подыгрываю я.

– Ладно. Может, тогда не будем ждать моего совершеннолетия? Поедем на неделе и нарисуем мне твой пульс, м? А то серьезно, ну достал уже своими приколами и вечными придирками. Могу и передумать.

Глубоко вздыхаю и опускаю глаза. Изображаю задумчивость.

– Мм, так ты согласен?

Слабо киваю, словно взвешиваю все «за» и «против»:

– Набить тебе татушку до совершеннолетия?

– Угу. – Вижу, как засветились её глаза. Слишком плохо Мила скрывает свои коварные мыслишки. – Ты ведь взрослый, с твоего согласия мне нарисуют что угодно.

– Тогда ты будешь самой крутой в классе, – говорю я с деланной серьезностью. – Считай: тебе семнадцать, ты в одиннадцатом классе и у тебя татуха на шее. Все станут завидовать.

– Ой, при чем здесь это! Все ведь для тебя. То есть, это значимо для нас.

– Мм…

– Ну, так сделаем?

Улыбаюсь ей и притягиваю к себе. Целую макушку и шепотом говорю:

– Ни. За. Что. Только после совершеннолетия.

Она тут же отталкивает меня и протяжно рычит. А дед громко хлопает в ладоши и поднимает над головой кулаки:

– Есть! Давай, Мила, как вы там говорите… Гони еще одну сотку!

* * *

Мне все не дает покоя её бегающий взгляд. Обычно трещит не умолкая, пока мы едем в город, а тут вдруг молчит, словно мышка. Украдкой поглядываю на нее: прижала к себе дорожную полупустую сумку, задумчиво смотрит в окно…

– Мила, в чем дело?

Поворачивает ко мне голову и часто хлопает ресницами.

– А в чем дело?

– Это я и пытаюсь выяснить. Ты что-то задумала?

– Пф! Что за глупости? – отмахивается она. Лицо заметно порозовело. – Просто думаю о всяком вот и все.