Зеркало судьбы

– Речь идет о предстоящей свадьбе, которую я планирую организовать между нашими детьми.

– Позволь, что ты имеешь в виду? – переспросил Петр Иванович, – сильно удивившись неожиданным заявлением своего товарища.

– Ха-ха-ха! – громогласно закатился Михаил Борисович, наливая очередную порцию коньяка.– Помнишь, не так давно ты мне жаловался на то, что твой Андрюшка в тридцать лет все еще ходит в бобылях? – пояснил Михаил Борисович.

– Допустим! Но ты-то тут причем?

– Я причем, – ухмыльнулся старик. – Я тебе сейчас сделку предлагаю. У нас с тобой, есть хорошая возможность породниться.

Опрокинув очередной бокал с коньяком, Михаил Борисович разломил мандаринку и сунул ее в рот. Скривившись от цитрусового привкуса, он сплюнул в кулак косточки и продолжил:

– Предлагаю женить твоего Андрея, на нашей Настюхе. Девка она неплохая, добрая, послушная, правда немного наивная и глупая, но это, сам понимаешь, удел всех баб.

– Ты же говоришь у нее ребенок, значит и мужик есть? – никак не мог взять в толк Петр Иванович.

От смеха и алкоголя, попавшего в кровь, лицо Михаила Борисовича раскраснелось и стало по цвету похоже на свеклу. Среди нездоровой красноты, выступили фиолетовые прожилки. Откинувшись на спинку кресла, он ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу у ворота рубашки.

– Какой же ты все-таки, Петр, непонятливый, – после небольшой паузы продолжил он.– Стал бы я тебе сватать девку, если бы у нее кто-то был. Одна она, как Папанин на льдине. Какой-то хлюст ей дите сотворил и в кусты, а она теперь боится нам на глаза показаться.

– Почему боится? – поинтересовался Петр Иванович.

– Да, с матерью у них, постоянные контры. Та от нее чего-то хочет, а эта, видно, по молодости не понимает, вот у них и несостыковка. Да и вообще она диковата, ее приручать нужно. С детства привязалась к своему отцу и ни с кем другим не может найти общего языка. Папаша то помер пару месяцев назад, вот с тех пор она и замкнулась в себе.

– И поэтому ты решил нам ее сосватать! – подытожил Петр Иванович.

– Ничего плохого в этом не вижу! Наоборот, для твоего Андрея будет возможность поработать с сырым материалом, и вылепить под себя того, кого ему захочется. В таком состоянии, девки очень податливы, если она в него влюбится, то все, дело сделано. В ногах будет валяться, руки целовать. Самая преданная жена окажется, голову даю на отсечение.

– Ну, допустим, тебе-то какая от этого выгода?

– Как ты не поймешь?! Ты ведь сам говорил что хочешь, чтобы дело твоих рук продолжалось в будущем, вот оно и будет продолжаться через брак наших детей. Твой Андрей наследует все дела, к этому времени он уже семейный человек, как ты и мечтал, у него родится сын, который в свою очередь пойдет по его стопам. Пойми, мой вклад здесь не ограничивается только попыткой навязать в жены твоему сыну падчерицу. Мы становимся большой семьей во всех отношениях, наши капиталы объединяются под одним началом. Ты не хуже меня знаешь, что у меня нет наследников, обе дочери не разделяют моих взглядов, а возраст уже не позволяет обзавестись сыном, поэтому предлагаю тебе это выгодное дело. Подумай и дай мне ответ.

Михаил Борисович разлил остатки коньяка по бокалам и сделал выжидательное выражение лица.

– Да, задал ты мне задачу! – произнес Петр Иванович, уничтожая остатки спиртного в бокале.– Буквально перед тобой мы с Андрюшкой говорили на эту тему. Рассматривали всевозможные кандидатуры, гораздо более заманчивые чем ты предлагаешь, и то он ерепенился. Теперь даже и не знаю, как он подобное воспримет.

– Ну, он у тебя не дурак, я думаю, сообразит, что к чему, с твоей помощью. Главное, научиться из всего извлекать выгоду.

– Допустим, мне удастся его уговорить, – произнес Петр Иванович, уже уставшим голосом. – Как и где мы их сведем? Ты же сам говорил, что твоя падчерица вас на дух не переносит. Как вы ей все это будете объяснять, и захочет ли она вообще с вами разговаривать?

– Это я беру на себя! – торжественно воскликнул Михаил Борисович.– А что касается времени, лучше всего это будет организовать на юбилее ее матери, который состоится через месяц. У нас будет много гостей, включая молодежь. Думаю, это самый подходящий момент. Все будет выглядеть естественным образом, и никто не заподозрит подвоха.

– Ну что ж, давай попробуем. Как говорится – попытка не пытка, спрос не беда, – вздохнул Петр Иванович, и мужчины, пожав друг другу руки, расстались, довольные итогами беседы.

IV.

Из роддома Настю Сёмину забирала мамина подруга Тамара Михайловна. Отпустили молодую маму, только когда главврач убедился, что психическое состояние позволяет ей адекватно воспринимать окружающий мир, и она точно справится, оказавшись одна с новорождённой на руках. Разговоры с медсёстрами подействовали, и при выписке Настя улыбалась и искренне благодарила всех, кто поддержал ее.

Держа на руках малышку, Настя, сойдя с крыльца, помахала всем на прощание и села в такси. Тамара Михайловна радовалась за свою крестницу, она смотрела на Настю с ребенком любящим взглядом, про себя желая ей простого женского счастья. По дороге домой крестная старалась развеять ее тяжелые мысли о матери, о том, что та ненавидит ее.

– Настя, пойми, она только так и может проявлять свою любовь. Да! Она изменилась за последнее время, и я это тоже заметила, но поверь, она любит тебя! Любит, как умеет!

– Деньги застилают ей глаза, и заменяют все, в том числе и любовь! – прошептала Настя.

– Ты не справедлива! У тебя сейчас на руках малышка и ты должна в первую очередь думать о ней! – продолжала наставлять на путь истинный Настю крестная. – Мать ведь может помочь тебе! У тебя кроме нее никого нет. Я же не смогу всегда быть рядом… И потом, я уверена, новость, что она стала бабушкой, изменит ее отношение к тебе!

– Бабушкой?! – повторила Настя. – Да какая она бабушка.

– Какая-никакая, а родная, – ответила строго Тамара Михайловна.

Такси остановилось у дома, и женщины, поднявшись в квартиру, продолжили разговор.

– Тетя Том, я не хочу ни от кого зависеть! – упрямилась Настя. – Я сама смогу позаботиться о себе и о своей дочке.

Настя осторожно положила спящую девочку на кровать, подперев с одной стороны ее подушкой.

– Глупенькая! Да никто и не говорит, что ты должна что-то у них выпрашивать. Я просто прошу тебя не отказываться от помощи. Ведь сейчас ты не сможешь найти себе работу. Так что деньги не помешают. Тебе столько всего нужно купить для девочки! А ты не хуже меня знаешь, какие сейчас цены.

– Мама просила об этом со мной поговорить? – вдруг произнесла Настя.

От такого неожиданного поворота событий Тамара Михайловна на мгновение оторопела и не знала, что ответить.

– Про деньги определенно разговора не было! – после недолгого молчания произнесла женщина. – Мама переживает за тебя. Вот и просила меня узнать, можно ли ей будет зайти после того, как вы приедете домой.

– Тетя Том, вы действительно в это верите? – усмехнувшись, сказала Настя. – С того момента, как умер папа, я не помню, чтобы ее интересовала моя персона. Все это время она делала вид, что я для нее не существую. А вы мне говорите, что мама переживает за меня. Что-то с трудом верится!

– Ты знаешь, мне кажется, раньше, когда вы жили все вместе, она подсознательно, что ли, ревновала тебя к отцу. Поэтому у вас и были такие натянутые отношения. Ей казалось, что он любит тебя больше, чем ее. Ты ведь знаешь ее характер, она привыкла быть первой и по-другому просто не может быть! А теперь в ее жизни новый мужчина. Ее захлестывают другие эмоции. Уверяю, тебя, теперь все будет иначе.

– Боюсь, вы ошибаетесь! – выслушав, произнесла Настя. – Я слишком хорошо ее знаю. Такие люди не меняются ни при каких обстоятельствах. Единственное в чем вы правы, это теперь меня не к кому будет ревновать, она добилась того, чего хотела. Она просто уничтожила объект ревности и теперь может быть спокойна.

– Не будь такой строгой, девочка моя! – с сожалением произнесла Тамара Михайловна. – Вы постарайтесь найти общий язык. Вы же родные люди.

Настя улыбнулась, глядя в добрые и немного наивные глаза крестной, но ничего не ответила. Она оглядела квартиру. С момента смерти отца Насти ничего не изменилось. Окна были наглухо закрыты, поэтому воздух в помещении был спертым, было душно и некомфортно. Крестная открыла форточку, и в комнате сразу стало свежее – почувствовалась легкая прохлада августовского утра.

Настя глубоко вздохнула:

– Да, наверное, Вы правы… Что-то должно измениться. Так дальше жить невозможно.

– Если я тебе не нужна, то, пожалуй, пойду, – сказала крестная. – Тебе надо хорошенько все обдумать.

Настя кивнула:

– Спасибо тетя Том, передайте привет дяде Павлику!

– Если что, звони.

– Хорошо, спасибо еще раз, – произнесла Настя, закрывая за ней дверь.

…Пока малышка спала, Настя успела разобрать сумки и помыть полы. Уставшая, она опустилась на край кровати и снова погрузилась в раздумье. Больше всего, конечно, она переживала за дочку, которая еще мирно спала.

За две недели проведенных в роддоме, молодой маме пришлось пережить так много, что молоко у нее практически исчезло, и чем теперь кормить дочку, она не очень понимала. Само собой в голове стали возникать разные вопросы: «Как вызвать врача? Как встать на учет, чтобы получать детские смеси? Платно это или нет? С кем оставить малышку? И самое главное: где взять деньги на все?»

И чем больше Настя думала об этом, тем более гнетущим становилось ее состояние.

Она осознавала, что в свои двадцать четыре года, как следует так ничему и не научилась. Готовила она из ряда вон плохо. Ей удавались лишь простые и быстрые блюда. Сварить макароны с сосисками, пельмени, или (на крайний случай!) сделать яичницу она, конечно, могла. Но что касалось супов или каких-нибудь изысканных блюд…

Настя вспомнила свое детство, маму. Как же она тогда мечтала скорее вырасти и всему научиться у нее! Марина Ивановна в молодости была большой модницей. Она работала в ателье и шила себе яркие наряды. Каждый выходной в доме был слышен звук швейной машинки – мама вечно что-то мастерила, украшала… Правда, не Настю, а себя, но это было неважно! Девочке очень нравился весь этот процесс: выбор ткани, подбор ниток, вырезание выкроек! Как же она просила мать научить и ее всему! Но та вечно ссылалась на отсутствие времени, отодвигала момент обучения все дальше и дальше, пока сама девочка, уже повзрослев, не охладела к этому окончательно.

Открыв шкаф, Настя грустно улыбнулась, глядя на стопки цветных тканей, лент и каймы, которые все еще лежали в ожидании своего часа.

– Эх, Наташка! – произнесла она с досадой. – Если бы я только умела, таких бы тебе нарядов нашила! Не пришлось бы денег тратить на магазинное.

Проводя рукой по гладкой полированной поверхности шкафа, она перешла к другому его краю, где в нише располагались фотографии, среди которых в траурной рамке, было фото отца. Коснувшись ее своими тоненькими пальчиками, Настя произнесла:

– Папочка, как мне не хватает тебя! – и на глазах ее снова выступили слезы. Голос девушки задрожал, и через всхлипы послышалось: – Подскажи, научи, как мне жить дальше!

Она медленно сползла по стенке шкафа и, присев на корточки, закрыла лицо руками, содрогаясь от рыдания.

Звонок в дверь привел ее в чувство. Открыв дверь, она увидела на пороге свою мать. Марина Ивановна держала в руках пакеты, наполненные всякой всячиной.

– Мама? Ты? – невольно, от удивления вырвалось у Насти

– А ты кого ожидала увидеть?! – сурово произнесла женщина.

– Что ты здесь делаешь? – все так же с удивлением спросила девушка.

– Может, позволишь мне сначала войти, хозяюшка?! У меня уже руки отваливаются!

Настя отошла в сторону, пропуская мать в квартиру.

Оказавшись в прихожей, Марина Ивановна поставила сумки на пол, и оглядевшись по сторонам, произнесла:

– Да, давненько я тут не была, а вы, стало быть, только сегодня приехали?

Настя молча кивнула головой.

– А что это у тебя глаза красные, плакала что ли?

– Нет, это спросонья, ты меня разбудила! – серьезно ответила девушка.

– Ты сумки-то разбери, это я для вас купила!

Настя бросила взгляд на два огромных пакета, и нерешительно взяв их, унесла на кухню.

– Ты не переживай, я ненадолго. Зашла вот на внучку поглядеть.

– Я не переживаю, – сказала Настя. – Можешь оставаться сколько хочешь, это ведь и твоя квартира.

– Некогда мне рассиживаться, дел слишком много, да и Михаил Борисович внизу в машине, нехорошо заставлять его ждать.

Настя подошла к ребенку. Аккуратно распеленав ее, она поднесла девочку к Марине Ивановне, чтобы та могла посмотреть на внучку. Женщина улыбнулась и, пощекотав малышку по животику, заигрывающим голосом произнесла:

– Ну, здравствуй, моя хорошая! Давай знакомиться. Я – твоя бабушка.

Девочка загулила и протянула к ней ручки.

– Как назвала ребенка? – обратилась она к дочери, с интересом рассматривая улыбающуюся внучку.

– Наташа.

– Хорошее имя.

Марина Ивановна, протянула ребенка матери и, сев к столу, произнесла:

– Я в общем-то вот зачем зашла. Ты, надеюсь, не забыла, что у меня на следующей неделе юбилей?

Настя промолчала, пристально взглянув в глаза матери, пытаясь понять, что она хочет этим сказать.

– Будет много гостей, включая молодежь, – продолжила Марина Ивановна. – Мне бы хотелось, чтобы ты тоже там была. Не возражай! – оборвала она попытку дочери что-то произнести. – Ты моя единственная дочь и я хочу тебя представить новому обществу. Более того, я хочу, чтобы ты стала частью этого общества. Ты должна хорошенько над этим подумать. Я не принуждаю тебя жить с нами, но и не хочу, чтобы ты была оторвана от нас, прозябая здесь… в нищете, одна. Не забудь, что у тебя теперь ребенок. А без денег, сама понимаешь, что из нее может вырасти.

– Скажи лучше, что тебе будет стыдно перед этим обществом, если у тебя будет дочь жить в нищете, – грубо ответила Настя.

– Ты всегда любила переворачивать все с ног на голову и провоцировать меня! – фыркнула Марина Ивановна. – Ты знаешь, меня больше заботит будущее моей внучки, а не то, что ты обо мне думаешь. У тебя совершенно отсутствует жизненный опыт, и на твоем месте я бы прислушивалась к тому, что говорят взрослые.

– Послушав тебя, я должна по твоему примеру ложиться под каждого, кто поманит меня деньгами, – язвительно произнесла Настя.

У Марины Ивановны все закипело внутри, и она еле сдержала себя, чтобы не дать дочери пощечину. Но, справившись с гневом, женщина произнесла после некоторой паузы:

– Я все же надеюсь, что ты будешь благоразумной и примешь мое предложение. – Она бросила на дочь пристальный взгляд и добавила: – Мне пора, проводи меня.

Замешкавшись в дверях, в тот момент, когда Настя возилась с замком, открывая дверь, Марина Ивановна незаметно вытащила пачку тысячерублевых купюр из своей сумочки, и положила на трюмо в прихожей. Это был наказ Михаила Борисовича, его видение того, как приучить Настю к себе и к легким деньгам.

Закрыв дверь за матерью, девушка хотела было уже вернуться в кухню, чтобы разобрать сумки, которые принесла Марина Ивановна, но ее взгляд упал на пачку денег.

– Что это такое?! – пораженная и возмущенная увиденным, воскликнула она. Открыв дверь и выбежав в коридор, в надежде догнать мать, она лишь услышала звук опускающейся кабины лифта. Вернувшись в квартиру, она села на кровать рядом с дочкой и произнесла:

– Ну вот, Наташка, произошло то, чего я боялась. Нас с тобой купили. Теперь, я буду обязана матери за ее мерзкий жест благотворительности. С одной стороны, это выглядит так низко и грязно, а с другой… нам ведь с тобой так нужны эти деньги.

В сумках, которые машинально начала разбирать Настя, было все необходимое для ребенка: подгузники, молочные смеси, детское питание, пеленки, распашонки, набор сосок, игрушки и многое другое. Девушка терялась в догадках и не понимала, что это было со стороны ее матери… Ей вспомнились слова крестной, о возможной перемене в характере после появления внучки. Может быть, это правда? И все это происходит на самом деле? Но мысли об отце вернули ее к реальности, и она решила быть настороже. Мало ли что задумала Марина Ивановна и ее новый муж.

– Ну, взяла? – произнес Михаил Борисович, как только жена села в машину.

– Я ей их подбросила, в руки не стала давать, она отказалась бы, а так ей уже некуда деваться… Посидит, подумает, и примет правильное решение, – вздохнув, сказала Марина Ивановна. – Поехали, чего стоим, нам еще столько всего нужно успеть сделать.

V.

Неделя перед большим торжеством, прошла в делах и заботах для всех. Марина Ивановна проявляла кипучую деятельность – из своего юбилея она хотела сделать значимое и запоминающееся событие для всего города. Ей так хотелось быть в центре внимания, что ставку женщина делала на массовость. Максимальное количество гостей, присутствующих на этом мероприятии, было для нее самым главным. Так же это был один из способов показать друзьям, знакомым и родственникам, как изменилась ее жизнь и то, в каком обществе она теперь крутится.

Заказав в типографии внушительную пачку пригласительных, она собственноручно все подписала и разослала адресатам.

Все приглашенные были людьми состоятельными и значимыми в городке. Среди них был начальник местного УВД с детьми и супругой, руководители разных финансовых учреждений с семьями, главврач клиники пластической хирургии, к услугам которого не раз прибегала Марина Ивановна, и многие другие…

После эпопеи с выбором гостей и рассылкой пригласительных настал черед похода по магазинам. Марина Ивановна хотела выбрать себе самый ослепительный наряд, чтобы перещеголять всех жен и подруг приглашенных. Без одобрения мужа выбор платья был невозможен, и Михаил Борисович отправился с женой в качестве главного советчика и спонсора. Именно тогда он определил для себя, какой опасной штучкой является эта женщина. С какой ревностью и яростью она отстаивала свои желания заполучить то или иное, иногда даже вопреки мнению мужа. Сначала его это немного забавляло, но вскоре наскучило и начало раздражать.

После покупок, сидя в ресторане за бокалом вина, Марина Ивановна высказывала мужу пожелания, относительно места, проведения торжества. Ее не устраивал ни один из ресторанов города, предложенных Михаилом Борисовичем. По ее мнению, для того количества гостей, которое было приглашено, они все были слишком малы. Выбор ее пал на городской дворец культуры, построенный в стиле ампир, своей архитектурой напоминавший королевский дворец Наполеоновской Франции. Его-то и пришлось оплатить Михаилу Борисовичу – на меньшее любимая жена была не согласна.

…Петр Иванович с Андреем, всю неделю посвятили поездке по стране. Отцу было необходимо познакомить сына, как будущего владельца, с партнерами, которые имели непосредственное влияние на их семейный бизнес. Во время одной из таких рабочих поездок была опять затронута тема знакомства и последующего заключения брака с Настей.

– Пап, ну ты ведь не глупый человек, и сам понимаешь, что этот брак всего лишь фикция. Невозможно никого насильно заставить полюбить, – возражал Андрей на предложения отца.

Петр Иванович, соглашаясь с сыном, не переставал делать попытки убедить его посмотреть на проблему с другой стороны.

– Сынок, ты ведь ее еще даже не видел, а уже делаешь поспешные выводы. Мы ведь тоже, с твоей мамой, когда только познакомились, произвели не очень приятное впечатление друг на друга. Я подошел к ней на выпускном балу в институте. Она была вся из себя, одета с иголочки, а я – неотёсанный студент в вечно мятом костюме с копной нечесаных волос. Ничего, прожили вместе тридцать лет. Потом часто вспоминали это, смеясь.

Андрей всегда с удовольствием слушал рассказы родителей об их прошлом и прислушивался к советам, стараясь их выполнять по возможности. Но, тем не менее, повзрослев, предпочитал руководствоваться собственным мнением и поступать так, как считал правильным.

– Я тебя понимаю, отец! И, сделаю так, как будет выгодно нашей семье. Но я не могу тебе гарантировать, что наш брак будет таким же счастливым как ваш с мамой, потому что он изначально искусственно созданный.

Последней точкой их маршрута, стал небольшой город Каменск-Шахтинский в Ростовской области. Именно здесь, Петр Иванович по традиции заканчивал свои командировки. Здесь на одном из градообразующих предприятий, которое выпускало сырье для ткацких фабрик «империи Немчиновых», работал его старый друг, однокурсник, Виктор Иванович Звягинцев.

Подъезжая к станции, Петр Иванович, глядя в окно вагона СВ, в котором они ехали с сыном, показал ему место, где тридцать лет назад произошла одна из крупнейших железнодорожных катастроф в стране.

– Представляешь, сынок! Именно здесь, на стрелочном переводе отрывается сцепка одного из грузовых вагонов, и вся эта махина, на огромной скорости врезается в стоящий на станции пассажирский поезд, – рассказывал Петр Иванович. – У меня до сих пор мурашки по спине, как вспоминаю… Два хвостовых вагона были в лепешку. Тогда погибли более ста человек. Мы с Виктором чудом остались живы.

– Ты был в этом поезде? – удивленно воскликнул Андрей.

– Да, наш вагон был в середине состава, поэтому мы отделались только ушибами. Представляешь, какой силы был удар?!

– Ты мне никогда не рассказывал про этот случай, – удивился Андрей.

– Да как-то все не доводилось, да и момента не было подходящего, а сейчас вот увидел и вспомнил. Я даже маме твоей ничего не сказал тогда. Не хотел волновать, она как раз была беременна.

На вокзале их уже встречал Виктор Иванович. Несмотря на должность генерального директора, которую Виктор Иванович занимал на своем предприятии, внешне он производил впечатление обычного рядового, ничем не примечательного гражданина. «Круглолицый лысеющий добрячок», – так отозвался о своем друге отец Андрея. Простой в общении, он был так же неприхотлив в одежде. Светлая ветровка, джинсы и кроссовки были повседневной одеждой Виктора Ивановича. Даже на деловые встречи он старался одеваться по-простому, не вынося всяких помпезностей.

Горячо обнявшись, старые друзья приветствовали друг друга, не обращая ни на кого внимания. Виктор Иванович повернулся к Андрею:

– Как все-таки быстро растут чужие дети! Кажется, что совсем недавно ты его привозил к нам еще мальчишкой.

– Да, а с тех пор прошло уже двадцать лет! – вздохнул Петр Иванович.

– Надолго в наши края? – поинтересовался Виктор Иванович.

– Нет, завтра назад, у нас намечается важное мероприятие, нельзя опаздывать!

– Что за мероприятие, если не секрет?

– Юбилей у одной знакомой!

Виктор Иванович вопросительно посмотрел на товарища, тот улыбнулся и пояснил:

– Сына надо сватать, а то засиделся он у меня, – и Петр Иванович хлопнул Андрея по плечу.

– Ну, раз времени у нас немного, поехали быстрее! Хоть немного отдохнете с дороги. Катерина уже на стол собрала, с самого утра вас ждет.

– Виктор, нам бы еще Андрея с документацией познакомить. Он, как мой приемник, должен быть в курсе всех наших дел, – попытался возразить Петр Иванович.

– А у меня как раз все бумаги дома! – заявил Виктор Иванович. – Я ведь на работе ничего не держу. Так что домой, к столу, а потом все вопросы по работе.

…Оказываясь в этих краях, Петр Иванович расслаблялся как нигде больше. Его утомляла суетная жизнь, и он стремился в этот тихий уголок. Несмотря на то, что поездки были рабочими, ему все равно удавалось отдохнуть у друга юности. После смерти жены, он, естественно, испытывал одиночество. Не с кем было поговорить, некому было посочувствовать, что-то посоветовать. Ему не хватало именно атмосферы домашнего уюта, создаваемого женщиной. Все это его тяготило и гнало из дома. А здесь все это было…

Екатерина Николаевна – Катюшка, как друзья называли ее в своем кругу, – была, по мнению Петра Ивановича, идеалом женщины и хозяйки. Возрастная полнота, которая была ей к лицу, скрывала ее истинный возраст. Аккуратно уложенные волосы под белой косынкой, открывали ее гладкий высокий лоб, с которого она периодически смахивала испарину. С самого утра она варила, жарила, готовила, в ожидании гостей. Супруги Звягинцевы славились своим радушием, особенно когда касалось такого желанного гостя как Петр Иванович. Катерина Николаевна любила его, как родного брата, в молодые годы заставляя даже ревновать своего мужа.

Стоило только мужчинам войти во двор, как она тут же, оставив свои дела, подлетела к ним с объятиями и поцелуями.

– Погоди, погоди! – засмеялся Петр Иванович. – Дай хоть налюбоваться на тебя!

– Мать, давай сажай гостей за стол, они с дороги голодные, – делано сердито произнес Виктор Иванович.

– Проходите, проходите! – продолжая обнимать Петра Ивановича и Андрея, быстро говорила женщина. – Я вас с самого утра жду.