Полная версия
Избранные записи
3 декабря
Вчера, благодаря выборам, по телевизору показали первую серию «Шерлока Холмса». У меня, конечно, есть фильм на DVD, но (об этом удивительном феномене я говорил в спектакле «ОдноврЕмЕнно») именно по телевизору такое кино можно смотреть, не отрываясь. Вчера я остро вспомнил, как видел его в первый раз.
Думаю, мне было лет четырнадцать, Конан Дойла я уже к тому времени прочёл. В старых переводах Ватсон писался как Уотсон – и Ватсон мне не нравилось. Я вообще начинал смотреть фильм не без скепсиса. Но какой же был восторг! Теперь об этом бессмысленно говорить, это уже классика. Но какое счастье расставаться со скепсисом и отказываться от предубеждений в процессе просмотра фильма или прочтения книги! От этого впечатление только усиливается.
А тогда мы только переехали в новую квартиру на проспекте Химиков в Кемерово, был конец зимы, папа уехал в командировку. Мы сидели с мамой в абсолютно пустой квартире, на окнах не было штор, было ощущение начала нового периода в жизни. И мы впервые услышали ту музыку из фильма, и началось острое удовольствие. Фильм тогда не перебивался рекламой, телевизор был чёрно-белый… От удовольствия захотелось есть… Отчётливо помню, что нашлись сосиски и початая банка зелёного горошка. Первая серия премьеры «Шерлока Холмса», на тарелке сосиски и зелёный горошек. От скепсиса не осталось и следа… Я тогда и подумать не мог, что когда-нибудь сыграю в кино и буду иметь представление о том, как кино делается. Я просто получал полное возможное наслаждение, какое только можно получить от кино дома у телевизора.
И до сих пор я наслаждаюсь тем, как пользуются разнообразными предметами герои этого фильма. Как же в этом фильме много приятных и красивых штуковин и штучек! Как они едят и пьют. Как они там одеты. Когда я вышел в Лондоне на Бейкер-стрит, я понял, что Бейкер-стрит в том кино, снятая в Риге, мне гораздо приятнее и роднее, чем эта реальная, огромная улица в настоящем Лондоне. Кстати, именно из этого фильма я узнал, как англичане пьют подогретый херес. Делаю так зимой, очень вкусно. Не было бы фильма, я бы не знал и не чувствовал этого вкуса. А на съёмках они наверняка пили не херес, а какой-нибудь разведённый чаёк или, как мы на съёмках «Прогулки», вместо виски пили яблочный сок. (Кстати, на соке бывают пузырьки, а на виски не бывают.)
5 декабря
Меня много спрашивают о съёмках в фильме «Прогулка». Мне нравится эта роль, но снимался я всего четыре дня, точнее четыре ночи. В основных съёмках фильма, которые проходили летом в Питере, участия не принимал. Меня пригласили сниматься, когда фильм был уже почти готов, оставалась только последняя сцена. Сцена со мной снималась зимой в Москве. Съёмки проходили в боулинге «69» на улице Вавилова.
Как же я с тех пор возненавидел боулинг! Мне неприятны даже звуки, которые сопровождают это занятие. Мы снимались четыре ночи, и я научился играть как бог. Правда, в фильм попал тот дубль, где я сбиваю два жалких кегля. Ещё смешно было то, что моему персонажу долго подбирали соответствующую образу обувь. Это был длительный процесс: купили хорошие английские туфли, но в боулинге дают специальную обувь. В общем, купленные мне ботинки я ни разу не надел.
Я снимался немного, – всего в пяти картинах, и всё эпизоды, но сниматься в кино мне очень нравится, и я считаю это занятие хорошо оплачиваемым отдыхом.
Когда делаешь спектакль или пишешь книгу или когда записываешь альбом в студии, на тебе лежит большая ответственность за каждую деталь. Я отвечаю за всё. Я отвечаю за произведение в целом. Никого не интересует, что в типографии бумага была не очень, в театре фонари старого образца или у звукооператора плохое настроение. За всё отвечаю перед слушателями, читателями и зрителями только я. А в кино я ни за что не отвечаю. Мне дают задание, и я стараюсь его понять и выполнить. К тому же я – лишь небольшая часть всего фильма. Это отдых. И потом, если не получилось, можно переснять.
Съёмочный процесс для актёра – постоянный отдых и ожидание. Это режиссёры и операторы бегают, нервничают, а ты сидишь и ждёшь, когда тебя позовут в кадр. Причём, если фильм получился плохой, все ругают режиссёра, а если хороший – хвалят артистов. Это так приятно!
Партнёры были прекрасные, атмосфера на площадке – в хорошем смысле – очень деловая. Если бы не боулинг, совсем было бы здорово. И потом я сам придумал, как изменить образ и текст. Изначально на эту роль планировался Максим Суханов, так что мне пришлось многое изменить, но не по сути, а в деталях, и теперь я доволен результатом.
Не следует верить артистам, которые говорят, как тяжело сниматься, вживаться в образ, проживать чужую жизнь, сильно себя тратить… Артисты много говорят штампов на эту тему. Сниматься в кино – счастье и радость. И за это ещё платят деньги!
10 декабря
…Есть удивительное свойство сцены, экрана, арены или стадиона. Кого-то эти пространства увеличивают, кого-то уменьшают. Мне обычно говорят, что на экране или на сцене я кажусь больше, чем в жизни. Как-то в Норильске ко мне вышла на сцену девушка с цветами – ростом метр сорок, не больше… и радостно сказала: «Ой, какой же вы м-м-маленький!» А сама едва мне до плеча доставала… Я же, когда увидел Василия Уткина, был очень удивлён, что он такого огромного роста. Он мне всегда казался если не маленьким, то компактным.
А есть актёры, на которых смотришь с самого дальнего ряда, с галёрки, и видно даже, как он моргает, какое у него выражение лица, видны все оттенки переживаний. А рядом с ним актёры, у которых глаза, рот и нос приблизительно того же размера… и совершенно не видно лиц. Удивительное и ничем не объяснимое явление.
Я не большой любитель футбола и редко бывал на футбольных матчах, но вот интересно: когда на поле настоящий мастер, огромный стадион отчётливо видит его движения, и ещё удивительно, что на футболе много тысяч людей неотрывно следят за маленьким, в общем-то, мячом и видят его, хотя в обычной жизни предмет такого размера на таком расстоянии был бы незаметен.
Со мной происходило несколько чудесных событий на сцене… Я имею в виду настоящее чудо. Со мной это несколько раз случалось, именно что несколько раз. Самым удивительным был момент в спектакле «ОдноврЕмЕнно», когда я придумал в конце бросать звёздочку.
Больше двух лет я играл этот спектакль без финала со звёздочкой, и как-то мне пришла в голову эта идея прямо во время спектакля. Я чувствовал, что спектакль идёт каким-то особым, лирическим образом. Он уже подходил к концу, а мне очень хотелось поддержать этот лирический настрой, и тут я увидел висящие собственноручно вырезанные звёздочки, которые служили просто фоном, и мне в голову пришло это решение, и оно тут же было выполнено.
Держа в правой руке картонную звёздочку, я сказал, что сейчас звёздочка упадёт и, пока она падает, можно загадать желание, а прежде чем упадёт, я скажу: «Раз. Два. Три». В этот момент мне всё хорошо было видно, так как зал был освещён контровым светом, синим таким. Обычно во время спектакля прожектора лупят в глаза, а тут всё было видно. И я почувствовал невероятно сильную волну… Не хочу называть это избитым словом «энергетика», в котором для меня нет отчётливого смысла. Я тогда почувствовал волну сильнейшего внимания. И отчётливо видел лица нескольких сотен человек, которые, не отрываясь, смотрели на маленькую звёздочку у меня в руке. Лица были такие… короче, все загадывали желание. И лица были прекрасны. И все эти желания, и все эти взгляды были направлены на кусочек картона. Я тогда опустил глаза, потому что мне показалось, что я подглядываю за чем-то сокровенным, и ещё я чувствовал, что вот-вот расплачусь. А когда звёздочка падала, я ощутил выдох, выдох нескольких сотен людей. Это было чудо.
С тех пор я всегда завершаю спектакль этим моментом со звездой, и чудо происходит всегда. И я всегда опускаю глаза, потому что не справляюсь с впечатлением, которое получаю от выражения лиц в зале. Лица зрителей в этот момент такие – как у людей, которых точно никто не видит, которые всё равно при этом чего-то стесняются, волнуются и совершают сокровенную душевную работу. Понимаю, что нельзя подглядывать за людьми, когда они загадывают желание. А я думаю, что загадывают все, даже законченные прагматики.
31 декабря
Начинаю этот текст за десять минут до полуночи по калининградскому времени, а когда закончу, будет уже 31 декабря, очень длинный день. Бывают такие дни, которые получаются очень-очень длинными.
Уже рассказывал где-то эту историю, но расскажу ещё раз. Это новогодняя история. Наша дочь Наташа лет в шесть засомневалась, что Дед Мороз действительно существует. А мы всячески поддерживали в ней веру в Деда Мороза. Но она засомневалась, потому что все Деды Морозы на всех утренниках плохим гримом и потёртыми костюмами эту веру подрывали. И вот случилось событие, которое ещё на пару лет сохранило в Наташе веру в Деда Мороза: ей тогда было шесть лет, у нас стояла ёлка, все мы были вечером дома. Кажется, было 28 декабря. И неожиданно к нам зашёл Дед Мороз. Раздался звонок, я открыл дверь – а там Дед Мороз. Мы его не вызывали, я растерялся, Лена тоже растерялась. Дед Мороз зашёл, начал громким голосом, как обычно: «Так, кто это у нас здесь?..» А мы все были очень растеряны. И он шёпотом спросил меня: «А какая это квартира?» Я сказал. Он извинился, сказал, что ошибся дверью, и ушёл. А Наташа поверила, что это был настоящий Дед Мороз: он не просил её рассказывать стихи, не давал ей стандартные, оплаченные нами подарки, просто зашёл, извинился и ушёл. А ещё Наташа видела, что мы растерялись, не говорили ей: «Ой кто к нам пришёл!» Она видела, что мы были явно не готовы. И долго была уверена, что мы видели настоящего Деда Мороза.
Меня много раз спрашивали, есть ли у нас какая-то семейная традиция и особый ритуал, связанный со встречей Нового года. Нет. Единственно – мы всегда стараемся выпить рюмочку в тот момент, когда Новый год приходит в родные края, то есть когда Новый год встречают дорогие кемеровчане и все кузбассцы. Это происходит на четыре часа раньше, чем в Москве. Потом выпиваем по московскому времени, а потом я усиленно загадываю желание в последнюю минуту уходящего в Калининграде года. И это всегда происходит дома. Вот и всё.
2008 год
5 января
Всё наше семейство разболелось. Уже четвёртый день дом похож на лазарет. Какая-то досадная инфекция, температура и прочие прелести.
Зато телефон молчит. Многие поразъехались в разные концы света. Большинство, конечно, на горнолыжные курорты. Не перестаю удивляться, как много моих сверстников стали вдруг горнолыжниками, теннисистами, аквалангистами.
Порадовал один приятель. Первого числа, днём, он поехал в супермаркет – в том состоянии, в каком за руль садиться, конечно, нельзя. В магазине купил всё, что было нужно для продолжения праздника, и уехал домой на такси. Третьего числа он понял, что машины нигде нет. И не мог вспомнить, как и каким образом ездил в магазин, а главное – в какой. Друзья видели, что он вернулся на такси. Короче, два дня он искал машину и сегодня нашёл, очень обрадовался и продолжил праздник. Молодец.
А вот мой французский переводчик, который отличается невероятной рассеянностью… Зовут его Арно Ле Гланик, ему хорошо за сорок. По профессии и по образованию актёр и философ, он очень рассеянный и очень француз. Однажды где-то в центре Парижа он припарковал свою машину, никогда её не нашёл, а через два года получил извещение и квитанцию к оплате за утилизацию.
18 января
…Вчера был забавный и очень приятный эпизод. Ко мне забежал мой калининградский приятель, который старше меня на три года. Он очень весёлый, показно жизнерадостный, периодически истеричный, периодически депрессивный, то мечущийся, то беспробудно ленивый… То есть нормальный, слегка за сорок, недавно разведённый парень.
Он зашёл ко мне поболтать и попить чаю. А Лена и дочь Наташа разбирали какую-то задачу по математике, про велосипедистов. Задача за 6-й класс. Я в этих делах не участвую никогда: у меня по алгебре и геометрии в аттестате незаслуженные, явно завышенные тройки. Короче, чаю мы не попили, потому что приятель решил помочь разобраться с задачей, и пошло-поехало. Два взрослых человека и двенадцатилетняя девочка шумно, азартно, нервно решали задачу. Были возгласы: «Да кто придумывает эти учебники?! У нас всё было по-другому! Наташа, и у вас в классе дети такие задачи сами решают?!» или: «Да тут явная ошибка в условии, эта задача не решается!» В итоге они её решили и были счастливы вместе, а я с огромным наслаждением наблюдал эту картину. Они были прекрасны.
Школу я никогда не любил и никогда не был в ней счастлив. В первый класс я пошёл в Ленинграде. Потом мы вернулись в Кемерово, и там я ходил в 23-ю, 55-ю и, наконец, 21-ю школу – короче насмотрелся. 21-я была единственная в Кемерово школа с английским уклоном, а наш выпуск был первым. И хотя ненавистных учителей у меня не было, в школе мне никогда не нравилось. Но одного учителя я вспоминаю особо.
Когда мы учились в восьмом классе, нашим классным руководителем стал вернувшийся в нашу школу учитель математики Юрий Григорьевич, несколько лет проработавший в Ливии. Молодой, загорелый, атлетически сложенный, в отлично сидящем костюме, кудрявый, он был похож на похудевшего Джо Дассена. Ещё Юрий Григорьевич ездил на «Волге» и свободно говорил по-французски. Я учился у него очень плохо, можно сказать, вообще не учился, а он меня ни разу не упрекнул. Ставил за год тройку; за экзаменационную контрольную, которую я откровенно списал, тоже поставил тройку. Вот его я любил. В нём было всё не такое, как в школе вообще. В нём были свобода, достоинство и сила. Когда мы окончили школу, он пошёл с нами, с четырнадцатью выпускниками, в поход: мы сделали два плота и сплавлялись по реке Томи. В том походе мы впервые попробовали портвейн, а Юрий Григорьевич, хотя сам не пил, нам запрещать не стал и не ругался. Сейчас я поражаюсь, как он решился взять на себя такую ответственность: в школе даже не знали о том, что четырнадцать зелёных мальчишек и девчонок плыли по реке на плотах двести километров…
Вот такой был учитель: алгебре он меня не научил, как будто ничему не научил, он вообще был категорически не школьный человек – и при этом настоящий учитель.
А школу я не люблю за то, что там маленький человек впервые встречается с государством.
24 января
С неделю назад кто-то задал мне вопрос, который был мне приятен, – наверное, барышня. В вопросе заключался комплимент. А комплимент, как известно, и кошке приятен. Меня спросили, как я научился так классно завязывать шарф.
С этим связан интересный эпизод. Несколько лет назад я работал со студентами во Франции. Это были ребята, которые учились на актёров и режиссёров, они по собственной инициативе разучивали и играли отрывки из моей пьесы «Зима», переведённой на французский. Я всё просил их не пытаться делать эту пьесу русской пьесой про русских. А они где-то раздобыли шапки-ушанки, очень наивно изображали, как пьют водку… Я им говорил: «Вы видели американские фильмы про французов, про Наполеона? Смешно?» Они отвечали: «Очень смешно!» Я объяснял, что нам так же смешно смотреть, как кто-то изображает русских. И ещё я сказал: «Вы не сможете носить шапку-ушанку как русские. Туристов, которые покупают в Москве ушанки и напяливают их, сразу видно: русские люди надевают шапку каждый день и не задумываются об этом, а вы задумываетесь. Это точно так же, как никто не сможет носить шарфы так свободно, не задумываясь, и так классно, как французы».
На следующий день один студент пришёл и с весёлой укоризной сказал: «Вы лишили меня возможности завязывать шарф, я сегодня утром понял, что думаю, как это делаю, и у меня ничего не получилось».
Чтобы хорошо носить шарф, нужно носить его каждый день, нужно иметь шарфы для всех сезонов, нужно к ним привыкнуть как к ежедневной необходимости. И всё получится само собой.
28 января
Мы живём в квартале, который практически не был затронут войной. Наш дом и другие вокруг – в основном двадцатых годов постройки. Когда в новогодние праздники каждый вечер откуда-то доносятся залпы фейерверков, я думаю: «Вот сидели в нашем доме когда-то немцы в сорок пятом, слушали приближающуюся канонаду боя, как должно быть было им страшно!» Но дом они построили хорошо, спасибо им.
Когда-то вокруг нашего маленького озера у немцев был парк, а по озеру плавали лодочки. Сейчас оно сильно заросло и замусорено, но местные мужички ловят в нём рыбу. Попадаются маленькие щучки и карасики, я сам видел. Уток на нем по осени много, и лебеди залетают. А как в июне и июле квакают лягушки! В тёплые ночи у них любовь, и они поют – слышно даже в доме. Очень я люблю наш околоток.
Помню, как приехал три года назад впервые в Одессу. Кстати, нужно говорить ОдЕсса! Если вы скажете ОдЭсса, одесситы ответят, что нет такого города. Так же и в Перми надо говорить ПерЬмь, а не ПеРмь. Так вот, приехал в Одессу и сразу стал ждать всего того, что про неё слышал. Я хотел услышать знаменитую одесскую речь, увидеть колоритных персонажей, но первые два дня никого и ничего особенного не увидел. Был разочарован, обескуражен, а всё равно ждал. И оно случилось.
Я решил постричься. Подошёл к администратору гостиницы «Чёрное море», в которой остановился, и спросил, могу ли у них постричься. Администратор, дама в годах, с причёской и в больших очках, не оторвалась от чтения каких-то документов. Она даже не взглянула на меня. Но ответила: «Конечно, можно, но только вам нужно быть осторожным!» Она сказала это с неподражаемой одесской интонацией. Я удивился и спросил: «А почему мне надо быть осторожным?» Тогда она подняла на меня спокойный взгляд и сказала: «Так вас же ж будет стричь Лидочка! А если вас пострижёт Лидочка, вам всегда придётся приезжать стричься в Одессу».
Прекрасный, великий, глубокий, не сразу открывающийся и любимый город! Нет города, похожего на Одессу. И Одесса ни на что не похожа.
2 февраля
…Недавно пересматривал «Рубашку» и отчётливо вспомнил, как писал этот роман. Тогда я был очень-очень счастлив, и сам процесс меня радовал невероятно: это был новый, неизведанный процесс вхождения в профессиональную литературу, и было много неизведанных ощущений от писательского труда. А теперь я вижу в тексте «Рубашки» признаки и отголоски того счастья. Это очень счастливый текст. Хотя также вижу, насколько тогда был беспомощным и неоснащённым писателем. Но счастье там прорывается, а это важнее.
Расскажу свою любимую историю, связанную с романом «Рубашка». Понять её могут только те, кто читал. В романе герои играют в Хемингуэев, в тексте есть подробное описание этой игры. Были вопросы, придумана ли эта игра или она существовала в жизни. Отвечаю: игра придумана и не раз осуществлена мною и моим другом Алексом Дубасом, который тогда работал в Риге, а теперь работает на радио «Серебряный дождь». Мы неоднократно играли. До сих пор обращаемся друг к другу не иначе, как «Эрнесто».
Так вот, несколько лет назад в Новосибирске я встречался с читателями в книжном магазине. Было довольно много людей, я подписывал книжки, и среди прочих подошёл ко мне парень близкого возраста, но всё-таки помладше, хорошо одетый. Он попросил меня подписать три книги «Рубашка». Главным в его облике было то, что на лице были следы сильных побоев. Очевидно, дней пять-семь назад попал в переделку: синяки уже позеленели и пожелтели, но досталось ему серьёзно. Я подписал книги, не удержался и спросил: «Дружище, что же с вами случилось? Откуда такие раны?» А он ответил, улыбаясь не вполне зажившими губами: «Знаете, мы тут в прошлую субботу с другом решили поиграть в Хемингуэев, но немножко перебрали и неожиданно дали Ремарков». Мы подружились тогда с этим парнем. И я понял, что грань между Хемингуэем и Ремарком тонкая, но чреватая.
4 февраля
Два дня уже в Калининграде фантастическая погода: солнце. Вчера полгорода выезжало к морю, в Светлогорск. Люди гуляли по променаду. Красота!
Часто объясняю урождённым калининградцам, что для меня как для сибиряка такая погода в разгар зимы и ещё долгая весна с цветением яблонь, слив, вишен, каштанов и прочего, с подснежниками на клумбах в феврале, а осенью – с падающими на крышу большими яблоками, с удивительными дюнами, соснами и морем, до которых можно доехать за сорок минут… – всё это никогда не будет нормальным и обычным, а останется чудом расчудесным.
13 февраля
Сегодня смотрел по «Культуре» передачу Валентина Непомнящего о «Евгении Онегине». Начал смотреть не сначала, включил случайно – не смог оторваться. Просто вштырило. Таких философов, литературоведов, историков, а главное – рассказчиков и такой традиции литературных и исторических передач, где главной фигурой является рассказчик, нет нигде, ни в одной стране. Про животных, про географию, автомобили, открытия, преступления у них умеют рассказывать. А наши другие. Их немного осталось, но они есть. И удивительная, печальная, завораживающая интонация таких рассказчиков и их передач, и если это будет утрачено, утрата окажется невосполнимой.
21 февраля
Позавчера прилетел в Москву и тут же рухнул в объятия друзей. Из этих объятий мы вырывались только для того, чтобы налить и выпить. Друзья мои делать это умеют, а я за три месяца им сильно задолжал. И уже довольно поздно они затащили меня в караоке. Караоке, видимо, хороший, называется «Джельсомино». Там даже играют живые музыканты. Люди туда приходят петь всерьёз. Я сам не понимаю такой жанр развлечения, как караоке. Поговорить под музыку могу (улыбка). Но петь – ни-ни. В караоке было мало народу, мои друзья стали петь, они умеют как пить, так и петь. Пели классический репертуар… За соседним столиком сидели четыре симпатичных армянина, как выяснилось, они меня узнали и очень плохо, но очень чувственно спели в знак респекта «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг». Но всё это только предисловие.
Дело в том, что в нашей компании дам практически не было. И вот в начале третьего ночи в караоке зашли-таки две дамы. Они сели за отдельный столик и ни на кого не смотрели.
Две блондинки, по-своему нарядно одетые, думаю, за тридцать. Усталые и грустные. Один из моих друзей, представляющий собой среднее между сорокапятилетним ковбоем и гусарским полковником, тут же пошёл знакомиться, но ему твёрдо и определённо было заявлено, что ни он, ни кто-либо ещё дам не интересует. Другу пришлось вернуться ни с чем. А дамы заказали колу, грустно сидели, слушали отчаянные песнопения моих друзей и соседних армян и ждали своей очереди. Наконец очередь до них дошла. Мы все замерли в ожидании того, что они будут исполнять. Я сделал ставку на что-нибудь из репертуара Аллы Пугачёвой…
Но они сразили нас всех. Они взяли микрофоны и довольно тихо, слабыми голосами, но чистенько и грустно спели песню Найка Борзова «Я маленькая лошадка, и мне живётся несладко». В их пении звучало полное и отчётливое понимание слов песни. А когда спели, они сразу ушли. И пели так, будто выполняли какую-то культурную миссию. Было ясно, что без этой песни они просто не смогут уснуть.
Мы все были под большим впечатлением от искренности ситуации и пения. А потом друзья стали мне говорить, что это гениальная сцена для фильма или книги. На что я ответил, что такую сцену ни в книге, ни в фильме нельзя разместить. Никто не поверит в подлинность события. Все подумают, да и я бы подумал, что автор просто ловко сочинил. А жизнь намного богаче, и не всё может быть воплощено в литературе или кино (улыбка).
12 марта
Приятно возвратиться из Парижа и обнаружить, что в Калининграде погода такая же или лучше. На озере, недалеко от дома, крякают утки и даже плавают лебеди. Хорошо, возвращаясь из Парижа, испытывать радость возвращения, а не наоборот.
С месяц назад меня пригласили в Лондон, на несколько дней, когда появится перерыв в гастрольном графике… А я сказал, что лучше проведу эти дни дома. Удалось ответить так, что мой ответ сразу убедил и порадовал. Меня спросили: «Тебе что, не нравится Лондон?» А я сказал, что мне там нравится, мне там очень многое нравится, почти всё, но я там ничего не люблю, а дома мне многое не нравится, но я это люблю.
1 апреля
Чудесный день! Всегда его любил и всегда ждал. Старался подготовить розыгрыши, но и всегда ждал, чтобы разыграли меня. И вот сегодня меня разыграли. Я счастлив!
Начнём с того, что неожиданно для меня стали продавать роман «Асфальт» в Москве, а может быть, и в каких-то других городах. И хоть я полагал, что будет единая акция начала продажи книги, продавцы и книжные магазины распорядились иначе.
Но я хотел рассказать не про этот розыгрыш. Меня сегодня разыграл мой старинный друг. Он каждый год пытался меня разыграть, но я раскусывал его замысел, а тут ему удалось, правда, не без помощи моего же директора и соратника Ирины Юткиной. Но весь замысел и концепция принадлежат моему другу Саше Орлову, кстати сказать, известному ресторатору и весьма занятому человеку.