13 причин почему

Первой красной звездочкой отмечен дом, где раньше жила Ханна. Вот он впереди… О, нет!.. Этого не может быть…

Я тут уже был. В ночь после вечеринки. Сейчас здесь живет пожилая семья. В ту ночь, около месяца назад, мужчина ехал на машине в нескольких кварталах отсюда. Он разговаривал с женой по телефону, когда попал аварию, врезавшись во встречную машину.

Закрываю глаза, чтобы прогнать нахлынувшие воспоминания. Не хочу это видеть, не хочу снова переживать произошедшее. Но я ничего не могу с собой поделать, не могу отделаться от образов из прошлого. Я шел по улице и увидел две искореженные машины. У пожилого мужчины, сидевшего в одной из машин, началась истерика, он все причитал: «Я должен ей позвонить! Я должен позвонить жене!» Его телефон куда-то подевался, поэтому мы пытались ей дозвониться с моего, но у нее было занято. Видимо, она испугалась и, после того как связь оборвалась, все набирала и набирала номер мужа. По его словам, у нее плохое сердце и ей необходимо сообщить, что с ним все в порядке. Я позвонил в полицию и сказал мужчине, что еще раз попробую ей дозвониться. Но он попросил меня пойти к ней домой – они жили в паре кварталов.

Начала собираться толпа, кто-то старался помочь человеку в другой машине. Оказалось, что он учится в нашей школе и его состояние гораздо хуже, чем у пожилого мужчины. Я попросил кого-нибудь присмотреть за мужчиной до приезда «Скорой», а сам побежал успокоить его жену. Но я не знал, что раньше в этом доме жила Ханна.

Сейчас я иду в точности так же, как когда-то Джастин и Зак, – по центру улицы в направлении Т-образного перекрестка, а прямо впереди дом Ханны. Все как она описывала. Шторы на окнах, за которыми они с Кэт прятались, занавешены на ночь. Представляю, как они стояли и смотрели, как Джастин и Зак идут по дороге, ступают на мокрый газон, а затем падают друг на дружку.

Продолжаю идти вперед, пока не упираюсь в тротуар, после чего пробую, насколько влажная сегодня трава. Совсем не скользко! Не понимаю, как Джастин и Зак умудрились так опозориться прямо перед ее окнами. Интересно, если бы тогда Ханна влюбилась не в Джастина, а в Зака? Джастин исчез бы из ее историй? Не распускал бы никаких слухов? Ханна была бы жива?

День, когда появился твой список, я пережила нормально. Я знала, что это шутка, и люди, стоящие в коридорах с распечатками, тоже это знали. Это была одна большая, полноценная, веселая шутка.

Но что происходит, когда кто-то говорит, что у тебя самая лучшая задница среди новичков? Позволь мне рассказать тебе, Алекс, потому что иначе ты никогда этого не узнаешь. Это позволяет людям – некоторым, особенно тупоголовым, – относиться к тебе, как будто ты вся – это одна шикарная задница.

Вам нужен пример? Отлично. Б-3 на ваших картах. Магазинчик «Голубая капля».

Это совсем недалеко.

Понятия не имею, почему он так называется, но он всего в квартале от дома, где я жила раньше, поэтому я заходила туда, когда мне хотелось сладкого. Что означает… да-да… я заходила туда каждый день.

С улицы «Голубая капля» выглядит грязно и неухоженно, поэтому у меня никогда не было желания посмотреть, что там внутри.

Девяносто пять процентов времени «Голубая капля» пустовала. Лишь я да мужчина за прилавком. Думаю, многие даже не знают о существовании этого места, потому что оно очень маленькое и спрятано между двумя магазинами, которые закрыты с тех пор, как мы переехали. С улицы «Голубая капля» выглядит как доска для рекламы сигарет и алкоголя. А внутри? На самом деле так же, как и снаружи.

Иду мимо бывшего дома Ханны. Подъездная аллея поднимается в горку, а затем исчезает за деревянными дверьми гаража.

Самые лучшие конфеты стоят на прилавке, рядом с продавцом. Мужчина за прилавком приветствует меня звонком – дзинь-дзинь, – когда замечает, что я только вошла. Он знает, что сейчас я подойду к стойке со сладостями и обязательно что-нибудь куплю. Я всегда так делаю. Однажды кто-то сказал, что у этого продавца лицо похоже на грецкий орех. И это действительно так! Возможно, потому, что он очень много курит, или потому, что его зовут Уолли.[1]

Сколько я ее знал, Ханна всегда ездила в школу на голубом велосипеде. Я и сейчас могу представить, как она с рюкзаком за спиной едет по этой улице, мимо домов, деревьев, припаркованных машин, мимо меня. А я стою и смотрю, как она удаляется и наконец исчезает. Снова…

Если честно, не могу припомнить, чтобы Уолли когда-нибудь со мной разговаривал, да и вообще хоть что-то говорил. Ни приветствия, ни дружеского ворчания от него я никогда не слышала. Единственный раз он открыл рот из-за тебя, Алекс. Ну надо же.

Алекс! Точно. Вчера кто-то толкнул его в коридоре прямо на меня. Кто же это был?

В тот день, когда я вошла, как обычно прозвенел колокольчик. Дзинь-дзинь! Я выбрала конфету, не могу сказать, какую именно, потому что уже не помню.

Я поймал Алекса, чтобы он не упал, и спросил, все ли в порядке, но он проигнорировал меня, поднял рюкзак и убежал по коридору. Интересно, чем я его обидел?

Если бы я захотела, я могла бы назвать вам имя человека, который вошел, пока я искала в рюкзаке кошелек, но сейчас это не имеет никакого значения. Важно другое: его поступок – его ужасный, отвратительный поступок – это не что иное, как результат твоих действий, Алекс. Кроме того, об этом сопляке будет еще одна история, так что пусть пока его имя останется секретом.

Вздрагиваю. Что могло случиться в этом магазине из-за списка Алекса? Нет, я не хочу этого знать, и я не хочу видеть Алекса ни завтра, ни когда-либо еще. Ни Алекса, ни Джастина, ни этого Болвана Джимми. Боже, кто еще втянут во все это?

Он ногой открыл дверь в «Голубую каплю»:

– Привет, Уолли!

Он сказал это настолько высокомерно и в то же время настолько естественно. Уверена, он уже не в первый раз обращается к Уолли так, словно выше его.

– А, Ханна, привет, – обратился он ко мне. – Не заметил тебя.

Я говорила, что стояла перед прилавком прямо напротив входа? Меня сложно было не заметить. Я одарила его улыбкой, нашла деньги и положила их в морщинистую руку Уолли. Уолли никак не отреагировал на вошедшего, не улыбнулся, не подмигнул, как он обычно приветствовал меня.

Сворачиваю за угол и иду в направлении «Голубой капли». Удивительно, как меняется город, достаточно только повернуть: позади остались дома, в которых, очевидно, живут представители среднего класса, – не слишком большие, не слишком модные. А впереди – более бедная часть города, здесь дома стоят почти впритык друг к другу.

– Привет, Уолли, угадай, что я хочу тебе сказать.

Я ощутила его дыхание прямо за своей спиной. Я повесила рюкзак на крючок около прилавка, чтобы было удобнее застегнуть молнию. Уолли смотрел, как я пытаюсь справиться с молнией. И в этот момент стоявший позади меня парень шлепнул меня по попе и сказал:

– Это лучшая задница среди новичков старшей школы, Уолли. И ее обладательница стоит прямо здесь – в твоем магазине!

Хех, да, я могу представить массу парней, которые поступили бы так же.

Было ли мне обидно? Нет. Но это не так уж важно, потому что вопрос в том, имел ли он право так поступить? И ответ, я надеюсь, очевиден не только для меня.

Я убрала его руку и отвесила ему пощечину. Неплохо получилось. Думаю, девушки, вам есть чему у меня поучиться.

И в этот момент Уолли вылез из своей раковины и издал звук. Нет, его рот по-прежнему оставался закрытым. Все, что он сделал, это пощелкал языком, но даже это меня удивило.

Вот она – неоновая вывеска магазинчика «Голубая капля».

В такое время в этом квартале открыты всего два магазина: «Голубая капля» и напротив нее – «Кино днем и ночью». «Голубая капля» нисколько не изменилась с тех пор, когда я видел ее в последний раз, – грязная витрина, на стенах и дверях та же реклама пива и сигарет.

Когда я вошел, прозвенел звонок, точно такой, как описывала Ханна. Придерживаю дверь, чтобы она не захлопнулась.

– Могу вам чем-нибудь помочь?

Даже не глядя, я понимаю, что это не Уолли. Но почему я разочарован? Я ведь пришел не для того, чтобы встретиться с Уолли. Продавец снова обращается ко мне, на этот раз громче:

– Чем могу помочь?

Не могу заставить себя посмотреть в сторону прилавка, потому что я непременно увижу там Ханну. В самом конце магазина стоят холодильники с напитками, и, несмотря на то что мне совсем не хочется пить, я иду к ним. Открываю дверцу и беру первое, что попадается под руку, – апельсиновую газировку. Затем прохожу к кассе и достаю кошелек. Прямо передо мной стойка с конфетами, теми, которые так нравились Ханне. У меня начинает подергиваться глаз.

– Это все? – спрашивает продавец.

Я ставлю газировку и смотрю вниз, потирая глаза. Боль начинается где-то над глазами и проникает вглубь, за брови.

– Там, за вами, есть еще, – говорит продавец. Он, очевидно, думает, что я разглядываю конфеты.

Я беру шоколадный батончик и кладу его рядом с напитком. Затем достаю несколько долларов и расплачиваюсь.

Дзинь-дзинь!

Он возвращает мне пару монет, и я замечаю пластиковый бейджик, прикрепленный к кассе. На нем написано «Уолли».

– Он все еще здесь работает?

– Уолли? – спрашивает продавец. – У него дневная смена.

Когда я выхожу, колокольчик звенит снова.

Надеваю рюкзак на плечо и собираюсь уходить. Проходя мимо, я вроде даже шепчу что-то вроде извинения. Я уже видела впереди дверь, когда он схватил меня за руку и повернул к себе. Он назвал меня по имени, а когда я посмотрела ему в глаза, то поняла, что он не собирается шутить. Я попыталась вырваться, но он держал меня очень крепко.

Напротив, через дорогу, мигает неоновая вывеска «Кино днем и ночью». Я знаю, о ком говорит Ханна. Я уже видел этот трюк с захватом рук. И каждый раз, когда это происходит, мне хочется схватить этого мерзкого типа за шиворот и не отпускать, пока он не освободит девушку из своей хватки. Но вместо этого я каждый раз притворяюсь, что ничего не замечаю. Да и какой, собственно, от меня толк. Он в разы сильнее меня.

Затем это ничтожество отпустило меня и положило руку мне на плечо.

– Это просто игра, Ханна. Расслабься.

Хорошо, давайте проанализируем, что только что произошло. Я думала об этом всю дорогу домой, наверное, поэтому и не запомнила, какую конфету купила в тот день.

Я сижу на тротуаре перед «Голубой каплей», рядом стоит бутылка апельсиновой газировки, шоколадный батончик лежит на коленке. У меня совершенно нет аппетита. Тогда зачем я все это купил? Только ли потому, что Ханна покупала конфеты в этом же магазине? И почему это так важно? Я сходил к месту, отмеченному первой звездочкой и второй. Мне не нужно ходить всюду, куда она велит, и делать то, что она говорит.

Сначала его слова – потом его поведение.

Утверждение номер один: «Это просто игра, Ханна». Перевод: «Твоя задница – это моя игрушка. Ты, наверное, думаешь, что твоя задница принадлежит только тебе, но это не так. По крайней мере, когда все знают, что она у тебя такая клевая. Так что позволь всем вдоволь с ней наиграться».

Я начинаю качать шоколадку на колене.

Утверждение номер два: «Расслабься».

Перевод: «Да ладно, Ханна, все, что я сделал, это потрогал тебя, хотя ты мне ничего подобного не предлагала. Если тебе так хочется, ты тоже можешь потрогать меня».

Теперь давайте поговорим о его поведении.

Первое: он схватил меня за попу.

Интерпретация: позвольте мне заметить, что этот парень никогда не трогал меня раньше. Что же изменилось? Мои брюки были самыми обычными. Не слишком облегающие. Конечно, они сидели довольно низко, и, возможно, это привлекло его внимание к моим бедрам. Но он схватил меня не за бедра, а за задницу.

Я начинаю понимать, что Ханна хочет сказать. И от этого у меня в животе образуется огромная черная дыра.

Лучшие губы – так называлась еще одна категория в том списке.

Алекс, я говорю, что твой список разрешил ему хватать меня за задницу? Нет. Я только хочу, чтобы все поняли, что благодаря этому списку у него появилось оправдание! У всех появилось оправдание. А оправдание – это то, что нужно парням.

До того как появился список, я даже не обращал внимания на губы Анджелы Ромеро. Но зато после я не мог отвести от них глаз. Я был как загипнотизированный: в разговоре с ней не обращал ни малейшего внимания, о чем шла речь, а просто следил, как сжимаются и разжимаются ее губы. Особенно мне нравилось, когда она говорила что-то вроде «скользкая горка» и между ее губ появлялся кончик языка.

Действие номер два: он схватил меня за руку, а затем положил руку на плечо.

Даже не собираюсь давать этому объяснение. Я просто скажу, почему это так меня взбесило. Меня и раньше шлепали по попе – тоже мне дело, – но в этот раз это произошло из-за того, что кто-то внес мое имя в список. И когда этот парень увидел, что я расстроилась, извинился ли он? Нет. Вместо этого он разозлился. Затем снисходительно велел мне расслабиться и даже положил руку на плечо, как будто хотел этим жестом меня успокоить.

Даю подсказку. Если вы трогаете девушку, даже в шутку, а она отталкивает вас, просто оставьте… ее… в покое. Не трогайте ее больше. Просто остановитесь. Ваши прикосновения вызывают у нее лишь тошноту.

Ничто в Анджеле не возбуждало так, как ее губы. В остальном же ее нельзя было назвать красавицей.

Прошлым летом у моего друга была вечеринка, на которой выяснилось, что среди нас есть те, кто никогда не играл в бутылочку. И мы решили восполнить пробелы. Дело шло к финалу, но я отказывался заканчивать игру, пока не поцелуюсь с Анджелой. Когда наконец бутылочка указала на нее, я мучительно медленно и аккуратно прижал свои губы к ее.

Алекс, тебе следует знать, что все люди разные. Так что, когда ты выставляешь кого-то на посмешище, подумай, как этот человек может среагировать.

Потом мы с Анджелой перебрались поближе к ее дому, где продолжили целоваться. Я все никак не мог оторваться от ее губ. А ведь она мне даже не нравилась. Все дело в этом проклятом списке.

Но ведь на самом деле ты совсем не хотел надо мной посмеяться, так? Мое имя было в колонке «Чики». А имя Джессики стояло напротив моего – в колонке «Фрики». Объектом твоей насмешки была она.

А наш снежный ком все быстрее летит с горы вниз.

Джессика, дорогая… ты следующая.

Открываю плеер и вытаскиваю первую кассету. Из маленького кармана рюкзака достаю вторую – на ней в уголке синим цветом написана цифра «три» – и ставлю ее в плеер.

Кассета 2. Сторона А

Небольшая пауза, после чего раздается голос Ханны.

Шаг за шагом. Только так, постепенно, я буду рассказывать свою историю. А вы следуйте за мной – сначала правая нога, потом левая и так далее.

Солнце садится за дома. Уже зажглись фонари. Беру газировку, шоколадку и встаю.

Итак, первая кассета позади – две стороны – две истории. Время идти вперед. А как все будет дальше – лучше или хуже, – это зависит от вашей точки зрения.

Перед входом в «Голубую каплю» стоит урна, грязная металлическая бочка, выкрашенная в синий цвет. Бросаю в нее нераспечатанный шоколадный батончик – не могу представить, что смогу что-нибудь проглотить, – и ухожу.

Знаю, может показаться, что у меня совсем не было друзей, но это не так. Когда я пошла в старшую школу, то сблизилась с двумя другими новичками – Алексом Стендалом и Джессикой Дэвис. И оба они попали в мой хит-парад! Мы так и не стали близкими друзьями, хотя в первые недели учебы очень помогли друг другу.

Открываю бутылку апельсиновой газировки, она шипит, и я делаю глоток.

За неделю до начала учебы мне позвонила мисс Энтилли и спросила, не могу ли я с ней встретиться в школе. На случай если вы не помните, мисс Энтилли была ответственной за отношения между учениками. Позже в том же году она перешла в другой школьный департамент.

Точно! Ее заменили на мистера Портера. Предполагалось, что на время, но он до сих пор совмещает работу учителя английского и школьного психолога.

Как вы узнаете позже, зря. Но оставим это для последней кассеты.

На лбу выступил холодный пот. Мистер Портер? Какое он имеет к этому отношение? У меня кружится голова, и я хватаюсь за дерево, чтобы не упасть.

Если бы она мне сразу сказала, что хочет представить меня другим новичкам, то я бы не пошла. Зачем это нужно? Скорее всего, у нас все равно нет ничего общего. Представьте, я думаю, что мы с кем-то совершенно разные, а этот человек, наоборот, уверен, что мы очень похожи. Конечно, он хочет со мной подружиться, а я нет. Вот и начало школьных распрей.

Прижимаюсь лбом к стволу дерева и пытаюсь успокоить дыхание.

Этим кем-то оказалась Джессика Дэвис. И она, как и я, не разделяла восторгов мисс Энтилли по поводу нашего знакомства. Мы обе ожидали, что мисс Энтилли позвала нас, чтобы провести психологическую беседу. Чтобы объяснить, что нужно делать, чтобы хорошо учиться, так как эта школа одна из самых сильных в штате. Чтобы рассказать, что у всех нас равные возможности, нужно только захотеть ими воспользоваться. А вместо всего этого она распределила нас на дружеские пары.

Закрываю глаза. Не хочу об этом думать, но все так очевидно. Когда в школе начали распространяться слухи о неожиданном отсутствии Ханны, мистер Портер спросил нас, почему он постоянно слышит в коридорах ее имя. Он сильно нервничал, как будто знал ответ на свой вопрос, но хотел, чтобы кто-нибудь подтвердил его догадки. Тогда какая-то девочка сказала: «Кто-то видел около ее дома «Скорую».

В тот момент, когда мисс Энтилли сказала, почему мы здесь, мы с Джессикой посмотрели друг на друга. Она разжала губы, словно хотела что-то сказать. Она чувствовала себя обманутой, словно ее застали врасплох. Я так в этом уверена, потому что сама переживала нечто подобное. И я никогда не забуду, как мы с Джессикой одновременно выдохнули:

– О… нет…

Я зажмуриваюсь, пытаясь как можно четче вспомнить тот день. Была ли в глазах мистера Портера боль? Или, может, испуг? Он просто стоял в классе и смотрел на парту Ханны. Сквозь нее. Все молчали, а он осматривал собравшихся, останавливая взгляд на каждом из нас. Затем он вышел из класса и не возвращался целую неделю. Почему? Он что-то знал? Неужели он имел к этому какое-то отношение?

Помню, что мы тогда сказали.

Я:

– Прошу прощения, мисс Энтилли. Я просто не думала, что вы приглашаете меня для этого.

Джессика:

– И я тоже. Я бы не пришла. Я имею в виду, я уверена, что у нас с Хилари есть что-то общее и что она замечательная, но…

Я:

– Я Ханна.

Джессика:

– Я назвала тебя Хилари? Прости.

Я:

– Все в порядке. Я просто подумала, что тебе стоит знать мое имя, если мы собираемся стать потрясающими подругами.

И затем мы втроем рассмеялись. У нас с Джессикой оказался очень похожий смех, мисс Энтилли смеялась скорее нервно, чем искренне, но все равно смеялась. Она рассказала, что никогда раньше не занималась сводничеством, и сомневается, что будет делать это впредь. Но знаете что, после этого собрания мы с Джессикой подружились. Мы вместе вышли из школы и некоторое время просто молча шли, ощущая неловкость. А затем поняли, что было бы неплохо иметь кого-то, с кем можно было бы просто поболтать.

Неожиданно передо мной остановился серебристый, с голубыми полосками городской автобус.

Мы прошли мой поворот, но я об этом промолчала, потому что не хотела прерывать наш разговор и в то же время не хотела приглашать ее в гости, потому что мы едва знали друг друга. Поэтому мы продолжали идти, пока не добрались до центра города.

Позже я узнала, что она поступила так же, как и я, – прошла мимо улицы, где живет, чтобы подольше поговорить со мной. Так куда же мы шли? Д-7 на вашей карте. Кафе «Моне».

Двери автобуса со скрипом открываются.

Это было отличное место, чтобы посидеть поболтать.

Через запотевшие стекла я вижу, что почти все места свободные.

Мы обе взяли горячий шоколад. Она заказала его, подумав, что это будет забавно. А я? Я всегда заказываю шоколад.

Я никогда не ездил на городском автобусе, просто мне никогда не было нужно, но сейчас с каждой минутой становится все темнее, самое время воспользоваться общественным транспортом.

Ночью проезд на автобусе бесплатный, поэтому я молча прохожу мимо водителя в хвост. Излишне внимательно застегиваю пуговицы на куртке, лишь бы не пришлось смотреть на других пассажиров. Я знаю, как выгляжу – смущенно, виновато, подавленно.

Выбираю пустой ряд – синие виниловые подушки распороты, а изнутри торчит желтый поролон – и сажусь к окну. Прислоняюсь к холодному стеклу лбом, и это меня немного успокаивает.

Если честно, я уже не помню все, о чем мы с Джессикой говорили в тот день. А ты, Джессика? Когда я закрываю глаза, то вижу все, как в ускоренной записи. Вот мы смеемся. Вот пытаемся не разлить наши напитки. Сильно жестикулируем при разговоре.

Я закрываю глаза. Стекло охлаждает одну половину моего горящего лица. Мне наплевать, куда следует этот автобус, буду ездить на нем часами, если мне позволят. Буду просто сидеть и слушать пленки. И, возможно, смогу уснуть.

В какой-то момент ты наклонилась ко мне через стол и прошептала:

– Я думаю, что этот парень наблюдает за тобой.

Я знала, о ком она говорит, потому что тоже следила за ним. Но он интересовался не мной.

– Он наблюдает за тобой, – сказала я.

В соревновании, как вы все должны знать, победила Джессика.

– Извините, – обратилась она к Алексу, если вы еще не догадались, о ком идет речь, – на кого из нас вы смотрите?

Пройдет еще несколько месяцев, прежде чем Алекс составит свой список – «Чики и Фрики». Но здесь в «Моне» никто из нас троих не знал, к чему приведет это знакомство.

Я хочу нажать кнопку «Стоп» на плеере и перемотать их разговор назад, предупредить, предотвратить эту встречу. Но не могу. Никто не может исправить прошлое.

Алекс зарделся так, словно у него к лицу прилила вся кровь из его накачанного тела. И когда он открыл рот, чтобы что-то сказать, Джессика его опередила:

– Только не ври. Кто из нас тебе интересен?

Через холодное стекло скользит свет фонарей и неоновых вывесок. Рестораны и бары еще открыты.

В этот момент я была очень рада, что у меня появилась такая подруга, как Джессика. Она была самой честной и искренней девушкой, какую я когда-либо встречала. И в душе, вы не поверите, я была благодарна мисс Энтилли за то, что она познакомила нас.

Алекс запнулся, а Джессика властно облокотилась о его стол.

– Мы заметили, что ты смотришь на нас, – сказала она. – Мы обе новенькие в этом городе и хотели бы знать, на кого из нас ты глазеешь. Это важно.

– Я просто… Я слышал… – Алекс начал заикаться. – Ну, я… Короче, я тоже только сюда переехал.

Думаю, мы с Джессикой сказали что-то вроде «Ох». Наступила наша очередь краснеть: бедный Алекс – он просто хотел с нами познакомиться. С этого все и началось. Он пересел за наш столик, и у нас завязался разговор. Так прошел час или больше. Просто трое молодых людей, недавно переехавших в город, сидели и болтали обо всем на свете. Мы были рады, что узнали друг друга, теперь можно было не бояться, что в первый день занятий придется ходить по коридорам школы в одиночестве, обедать за пустым столиком. В конце концов, хорошо знать, что тебе есть с кем просто поговорить.

Не то чтобы это важно, но куда едет этот автобус? Мы выехали из города? Или бесконечно петляем по улицам? Может, прежде чем садиться, стоило это выяснить?

Как много ночей я засыпала с ужасом при мысли о первом дне в школе. Но в этот день в «Моне» все изменилось – подобные страхи меня больше не посещали. И я была этому несказанно рада.

Однако я никогда не думала о Джессике или Алексе как о друзьях, ни когда мы только познакомились, ни когда началась учеба. Знаю, они обо мне думали точно так же. Мы разговаривали о наших прежних друзьях и обсуждали, с кем хотели бы познакомиться в школе. В течение первых нескольких недель в школе «Моне» было нашим убежищем. Мы встречались за дальним столиком справа и помогали друг другу решать проблемы.

Я уже не помню, кто это придумал, но у нас появилась своя традиция. Тот, у кого выдался плохой день, клал руку в центр стола и говорил: «Палы-выры за себя». Как в игре в прятки. Двое других клали руки поверх его… и слушали, что произошло. Приходя в «Моне», мы с Джессикой всегда заказывали горячий шоколад. Алекс все время пробовал что-то новенькое.