Так и живем… Собрание стихов

есть, мол, в аптеке, пойди и купи.

Я приобрёл два десятка таблеток,

все проглотил, лёг к жене под бочок.

И, как в кино про дурных малолеток,

стал к ней «моститься» – супруга молчок…

Жаркая выдалась с милою ночка.

Ей подарю, чуть забрезжит рассвет,

камень с души, что растила мне почка,

словно жемчужину множество лет!

В мире есть сотни чудесных таблеток,

сильные свойства у каждых – свои.

Польза от них для старушек и деток,

но лишь «виагра» – опора семьи!

ИСКУШЕНИЕ

Снится мне – я женат

на мулатке.

На топчане глаза,

зубы, пятки.

Остального впотьмах

я не вижу.

Но, схвативши за пах,

тянет ближе

мои чресла она

прямо к тите.

И кричу я со сна:

«Помогите!

Добры люди, скорей!

В моей келье

демон адских кровей

на постеле.

Примостился, сопя,

трётся с краю,

и монаха меня

искушает!»

Пробрало, бес в ребро

на ночь глядя.

Крест к губам – серебро

Бога ради,

да водицы святой

в рюмку водки…

Правда грудь ой-ой-ой

у молодки!

НОЧНЫЕ ТЕНИ

В дни премиальных моих поощрений,

чаще в зарплатные дни,

тихо внедряясь в поток сновидений,

ночью приходят они…

Бродят по комнате тёмные тени,

шмыгают носом, кряхтят.

Дверью скрипят то на кухню, то в сени,

жаждут халявных деньжат.

Ищут сокровища и золотишко

то, что скрывая таю.

Перерывают в комоде бельишко,

лапают куртку мою,

что-то прощупывают под подкладкой.

Чтоб не мешать куражу,

я притворяюсь бухим, но украдкой

зорко за ними слежу.

Вот табуретка на кухне упала,

вазочка звякнула вдрызг.

Этого призракам кажется мало:

лезут на шкаф и карниз…

Тени частенько виновны в поломках,

если ночами снуют:

трудятся тёща с женою в потёмках,

ищут заначку мою!

ПРАВДА О ДЕНЬГАХ

Бедно жил, жевал консервы,

Но решил Господь вопрос!

Чемодан, набитый евро,

Я нашёл и в дом принес.

Их как будто бы искали.

В городе три дня бедлам.

Только крутят пусть педали,

Хрен кому чего отдам!

Не держу я деньги в банке,

Прячу их к себе в кровать.

Хорошо когда есть бабки,

Только неудобно спать.

Только сны тревожной тучей

В голове, как вороньё.

Громоздятся думы кручей,

Как сберечь добро моё?

Ни минуты нет покоя,

Разрывается душа.

Караулю деньги стоя

У кровати с ППШ*.

От ворюг и от бандитов,

От налогов, и от жён,

От банкиров – паразитов,

И от всех, кем окружён.

Нет еды, курить охота,

Но не выйти за порог.

У меня одна забота —

Охраняю свой «пирог».

Пульс в башку стучит как в бубен,

Но в аптеку ни ногой.

Вдруг, пока меня не будет,

Чемодан упрёт другой?

На богатство Аладдина

Есть охотники всегда.

Отведёшь глаза от Джина,

И тогда ему «звезда»!

А вчера мне утром рано

Отключили интернет,

Газ на кухне, воду в кранах,

Даже в туалете свет.

Я бы мог скупить всех разом

И Газпром, и ЕЭэС**,

Но пойду платить и сразу

Там на мне поставят крест!

В пачках новые купюры,

По порядку номера.

Расплатись я ими сдуру,

Вмиг повяжут мусора!

Не пойму никак ребята,

Что не так теперь со мной?!

Я красивый и богатый,

Но голодный, и больной!

Как же бедные буржуи

Управляются с баблом?

Каждый норовит обжулить

И устроить им облом!

Нафига тогда им бабки

Если с ними столько бед?

Ни помыться, ни по бабам,

Ни купить себе обед?

Плюс инфляция и кризис,

И на биржах кавардак,

Санкции, запрет на визы,

Что ни шаг – везде впросак!

Значит всё брехня про яхты

И про девок хоровод?

Сказки дуракам! А я то

Прикупился на развод.

В результате воет в брюхе,

Бородой зарос, уныл.

На обед одни лишь мухи

И про женщин позабыл.

Так зачем себя я мучу?

Нахрена мне этот бал?

Я собрал все деньги в кучу

И отнёс туда, где взял…

*ППШ – пистолет пулемет Шпагина.

**ЕЭС – Единая энергетическая система России.

ПРИТЧА О СВЕРЧКЕ

Избушка ветхая стояла

К погосту притулив бочок.

В ней жили вместе без скандалов

Поэт и друг его – сверчок.

Давно уже забыла Муза

Дорогу в мрачный уголок,

Лишь только в ритме «Ар'эн'блюза»

Трещал за печкою сверчок.

Похмельным утром, ночью стылой,

Плевать, закат или рассвет,

Скрипел сверчок мотив унылый,

Строку вымучивал поэт.

Как на луну вопят шакалы,

Как по стеклу гвоздём смычок,

Пел стихотворец мадригалы,

Аккомпанировал сверчок…

Загробным светом из окошка

Свеча мерцала в ночь-полночь,

Метались тени по дорожкам,

От склепов уползая прочь.

Прохожий, перепивший лишку,

Через погост срезая путь,

Бежал по холмикам вприпрыжку,

Услышав рэп, внушавший жуть.

И много дней потом не евши,

Не спавший, ужасом томим,

С горящим взглядом, поседевший,

Вещал о том, что было с ним.

Хорош сюжет для чудной песни!

Сверчал сверчок, писал поэт,

Но людям досаждали вместе —

Пришла пора давать ответ.

И как то раз народец пьяный,

Хлебнув отваги в Хэллоуин,

Погром избе устроил рьяный,

Поэту и кто иже с ним.

Предав огню листы сонетов,

«Шекспира» выперли пинком.

И стали мирно жить без рэпов…

Сверчок погиб под каблуком.

Чему нас учит притча эта?

В Столице или же в глуши

Не повторяй судьбу поэта,

Не вой в ночи свои стиши!

Но участь тех ещё трагичней,

Кто подпевая, рвет кишки.

«Поэты» смоются. Обычно

Слагают головы «сверчки».

НИКАКИХ СТИХОВ

Сколько каторге не длиться,

Но всему есть свой предел.

Год писал стихи в Столице,

Всё же отпуск подоспел.

Хватит сочинять куплеты

Для эстрадных шоу див.

Я на поезд взял билеты

И на море покатил.

Ложка звякает в стакане

Под колёсный перестук.

Примостившись на диване,

Пальцем тычу в ноутбук.

Интернет то есть, то нету.

Мне не закачать никак

Фильм про жуткую комету

И рассказик про собак.

За окном поля без края,

Лесополосы, столбы.

Сей пейзаж воспринимаю,

Как глумление Судьбы,

Что подталкивает руку,

Подбивая на грешок,

Разогнать тоску и скуку

И начать писать стишок.

Я поклялся страшной клятвой

Трехэтажных матюков

Отдохнуть в пути приятно

Без каких либо стихов.

Силу воли проверяя,

Ноут сунул в чемодан.

Двери вдруг скользнули к краю,

И в купе вошла мадам.

Разместилась на полатях,

Рассовала свой багаж

И, нагнувшись, в вырез платья

Засветила «антураж».

Мой дружок моментом в стойку,

Предвкушая адюльтер,

Он готов запрыгнуть в койку

Словно юный пионЭр.

В мыслях прославляю Бога.

Я его подарку рад.

Скрасит нудную дорогу,

Мне красотки томный взгляд.

Предлагаю даме чаю,

Или может коньячок?

Та в ответ: «А я Вас знаю!

Посвятите мне стишок!»

Я такой подлянки, право,

От судьбы не ожидал.

Вот они издержки славы —

«ПионЭр» в момент увял!

КОРПОРАТИВЧИК

Каждый раз я наблюдаю

тот же праздничный сюжет,

как гостей нарядных стая

подгребает на банкет.

Все спокойны и смиренны,

под бокалов перезвон,

начинают постепенно

разгоняться под уклон.

Руководство поздравлений

возглашает длинный хвост,

и по ходу награждений

пьёт народ за тостом тост.

Наконец корпоративчик

по накатанной пошёл,

с головы снимая лифчик

д`иджей ставит рок-н-ролл.

Под весёлый гром мелодий

скачут «лошади» гурьбой

и, роняя в хороводе,

тащат пьяных за собой.

Наплясавшись, девки тупо

принимаются опять,

мужиков хмельные трупы

на веселье раскачать.

Кто-то скрылся в туалете

и пугает унитаз,

Кто-то всех винит на свете

и рыдает с пьяных глаз.

Вот начальника в машину

запихнули кое как,

со столов собрав в корзину

всё, бредут в другой кабак.

По дороге наливают,

потерявшихся не ждут,

и таксисты разбирают

всех под утро там и тут.

НЕ ПОВЕЗЛО

Жизнь моя была невзрачной:

без весёлых кутежей,

без девиц случайных смачных

и рисковых виражей.

Тихий, незаметный, робкий,

не устраивал скандал.

На корпоративах пробки

в потолок не запускал.

Не скакал в нелепом танце,

не горланил от души

песен, в общем был засранцем,

как считали алкаши.

Я завидовал ребятам,

тем кто много мог бухнуть.

Грыз меня «порок» проклятый:

если выпью хоть чуть-чуть,

становилось так мне плохо,

что почти уже писец!

Умирал, стонал и охал —

размазня, а не «боец».

«Вертолётики», тошнота,

бодунище по утру…

Всем вокруг кирнуть охота,

я же прятался в нору.

Если б мог я пить весь вечер

с остальными наравне,

то карьерный рост, замечу,

свой ускорил бы вдвойне.

Уважали бы соседи,

приглашая «на троих».

Ну а если кто наедет,

то ему ногою в дых!

Уступали бы дорогу

хулиганы и качки.

А за взгляд надменный строго

бил бы в шнобель и в очки.

Стал бы с дамами счастливым:

пикнет лишь – под глаз фингал…

Но не повезло: бодливым

Бог, увы, рога не дал!

КАК ЗАВЕСТИ ДРУЗЕЙ

Я был верным трезвым мужем —

Образцом другим мужчинам.

Но со мной никто не дружен

По указанным причинам.

На корпоративах, даже

Если пригублю джин-тоник,

Мне рукой никто не машет,

Не зовёт к себе за столик.

Им со мной не интересно

Пить и говорить о тёлках,

Так как каждому известно —

От меня не будет толку

Даже если голым в бане

Привязать меня к подружке,

Я шепну ей до свиданья

И усну, храпя на ушко.

Не курящий и не пьющий,

Не кобель, и не задира,

Очень правильно живущий,

Не позорю честь мундира.

Но на каждую старуху

У судьбы своя проруха.

Праздновал начальник днюху,

И случилась заваруха.

В развесёлом ресторане

Мы гуляли в кабинете.

Кто-то Таню или Маню

Танцевать себе приметил.

Но девица, оказалось,

Уговаривалась туго.

Слово по слову, за малость

Стали все месить друг друга.

Как известно, есть примета —

В зале не решают споры.

И продолжить битву эту

Все решили на просторе.

За меня взялись серьёзно —

Помогать ребятам надо.

Хоть и выгляжу я грозно,

Нет запала и заряда.

Потому, что очень трезвый

Коллективно все решили.

Взялись хваткою железной

И бухло в меня залили.

Всё во мне зеленым стало

От чертей, возникших сразу.

Закусить пытаюсь салом,

Но отказывает разум.

«Есть! Готов наш бронепоезд!» —

Охватил восторг компашку.

Китель скинули, по пояс

Разорвав на мне тельняшку,

Потащили за ворота

И за мир, чтоб значит в Мире,

Стали там ловить кого-то

И мочить врагов в сортире…

Проспиртованное тело

Грязное в похмельной муке,

Пьяные друзья не смело

Жёнушке сгрузили в руки.

С той поры прослыл я другом

И своим рубахой парнем,

Кто со всеми пьёт по кругу

И кого ничто не парит.

Никому я не признался,

Наступив на эти грабли,

Утром я жене поклялся —

Больше никогда ни капли!

БАРЫШНИ И ХУЛИГАН

По бульварам и по клубам,

то с дружками, то один,

папироску сунув в зубы

я хожу, как господин.

Если взгляд косой замечу

у прохожих шебутных,

мигом вырулю навстречу,

двину в глаз или под дых.

Убегают очень шибко,

растворяются как дым

девки, если я с улыбкой

подбиваю клинья к ним.

Я парнишка приблатнённый

в кепке с фиксой золотой,

юморить научен зоной

и, как водится, бухой.

Если б только знали дуры,

что фартовый я пацан,

Так сбегались бы как куры,

лишь полезу в свой карман.

Там колечки и цепочки,

цацки – пецки для мадам,

кто со мной без заморочки,

что натырил – всё раздам!

СИТУАЦИЯ

Когда на танцах в сельском клубе

свидание назначил Любе

в лесочке местный бонвиван —

она купилась на обман!

И вот в ночном густом тумане

для встречи с парнем на поляне,

у кромки пакостных болот

девица пылкая бредёт.

Диагноз видимо простой —

она не дружит с головой!

Ведь может приключится так,

что повстречается маньяк.

А то, запутавшись в трясине,

завязнет и навеки сгинет.

Ещё медведь вдруг или волк…

Хотя какой им с дуры толк?

Клочёк нарощенных волос?

И только Баскервилей пёс,

терроризируя округу,

порадуется на подругу…

Глаза сверкают из норы,

жужжат над ухом комары.

Лягушки на весь лес с укором

бранят её сердитым хором.

Болото лунною дорожкой

ман'ит к избушке с бабкой Ёжкой.

А в чаще лешему не спится,

пугает топотом девицу.

Ночей июльских час не долог.

Покрова тьмы редеет полог

и звёзды, тая в синеве,

росою выпали в траве.

Вот за посёлком у реки

уже горланят петухи,

торопят криками рассвет.

А кавалера нет как нет.

Но ждёт она, что обормот

на встречу всё таки придёт.

И филин, словно призрак ночи,

над ситуацией хохочет.

Его подобное кино

ночами веселит давно.

Меняются лишь персонажи

при том же мрачном антураже.

КУЛЬТУРНАЯ СТОЛИЦА

Пока в Эрмитаже бродил меж картин,

Был Питер закрыт на ковид карантин.

В гостинице месяц вышагивал мили,

И вот наконец на свободу пустили.

Я улицей сонной спешил на вокзал,

Мой поезд под утро на юг уезжал.

Аптеку прошел, где фонарь, между прочим,

Светил, невзирая на белые ночи.

Вдруг голос услышал похожий на хрип,

Из арки подъезда потрепанный тип

Рукою мне машет и мчится навстречу,

И с гнусной ухмылкой сипит: «Добрый вечер!»

Естественно – вечер недобрым стал в вмиг,

Я нервно кивнул, пряча ужаса крик.

«Ты видно приезжий?» – оскалился гопник.

Пузырь мочевой намекнул мне, что лопнет!

Хочу убежать, но не чувствую ног,

А гопник орет: «Видно есть еще Бог!

Вокруг никого, ни людей, ни скотины,

Попрятались гады, боясь карантина.

А я вот откинулся третьего дня,

И не с кем бухнуть. Бог послал мне тебя!»

Проблеять в ответ попытался я вроде,

Что вовсе не пью и что поезд отходит.

Но гопник ответил: «Не парься, братан!»

И сунул мне в руку граненный стакан.

Сам выпил и, скорчив ужасную рожу,

Так глянул, что быстренько выпил я тоже.

Он меры не знал и не ведал предел,

И все наливал, и про зону трындел.

Мы пивом запили паленую водку,

Я стал выдвигаться, ровняя походку.

И ноги теплом согревая струя,

Журчала ручьем, подгоняя меня.

«А ну погоди! Так прощаться негоже!»

И мне кулаком прилетает по роже.

«До дна не допил – значит не уважал!»

Но я, спотыкаясь, бежал на вокзал.

Зигзагом прорезал вокзальную площадь,

Забрался в вагон по ступенькам на ощупь…

Сосед по купе спит, как боров храпя.

В оконном стекле наблюдаю себя:

Под глазом синяк, как у пьяной профуры.

Воистину Питер – столица культуры!

РИНГТОН

Заведую крупным промышленным складом.

Любуюсь на полках коробок парадом.

Моё бытие и спокойно, и плавно.

Кто надо – подмазан, и даже сам Главный.

В наличии всё! Инструменты, детали,

панели для стройки, детишкам сандали,

запчасти к станкам, холодильники, краски,

компьютеры, лес и пожарные каски…

Ношу на запястье часы от «Брег'ета»,

жена в жемчуга от «Булг'ари» одета.

Три дома построил для братьев и тёщи,

и виллу себе на Майорке у рощи.

Две парусных яхты, ангар с самолётом,

да модный айфон взял взаиморасчётом.

Ведь нынче у каждого есть эти штуки,

чтоб видели – всё у меня чики-пуки!

Но как-то дружки, заявив беспардонно,

мол что за айфон без блатного рингтона?

С наладчиком из телеком магистрали

тайком мне рингтон в телефон закачали.

А ночью я чуть не сыграл было в ящик,

разбуженный звуком рингтона вопящим.

Сиреной орал гаджет (будь он не ладен!) —

«Полундра! Аврал! Ревизоры на складе!»

НА ВОЛЮ!

Подавляемый Ик —

«средоточие мук»

организм в один миг

трансформировал в Пук!

Пук был пойман, зажат

и родив нервный тик,

разозлившись на зад

воротился, как Ик.

Но, залитый водой,

повернуть принуждён

и известной тропой

отправляется он.

Проходя всё быстрей

этот замкнутый круг,

становились сильней

Ик и Пук от потуг.

И дуэтом потом

посреди тишины

прогремели, как гром,

разрывая штаны!

КОЛЕСО САНСАРЫ

Крутит колесо Сансара,

Как крупье тасует души.

Тут и там антигерои

Возрождаются опять.

Гунны, варвары, татары

И на море, и на суше

Византию, Рим и Трою

Вновь спешат завоевать.

И не выбраться из круга

Существам с порочной кармой,

Совершающим убийства,

Нападения, грабёж.

Не радеющим за друга,

Милосердия и грамма

Не имеющим, витийством

Камуфлирующим ложь…

Сторонясь красот природы,

В глубине навозной кучи

Разместился муравейник,

Без претензии на вид.

Муравьиного народа

Шевелящаяся туча

Ни о чём, кроме семейных

Дел не мыслит, не грустит.

Пусть соседи процветают,

Строят больше, выше, лучше.

Развиваются искусства,

Ремесло и вольный труд.

Муравьи огромной стаей,

Выбравшись из смрадной кучи,

Мир собой заполнят густо,

Всё растащат и сожрут.

И на месте разорённом

расположат муравейник,

А потом, подняв движуху,

Отправляются на бой

К племенам не покорённым

Прицепиться, как репейник,

Чтоб руины и разруху

Вновь оставить за собой.

Их всем миром осуждают,

С ними борются, воюют,

Вразумляют постоянно,

Игнорируют задир.

Но они не унывают,

И политику такую

Всюду насаждают рьяно —

Строят свой «Особый мир».

КАРМА

Мы – Судьбы марионетки

По решению Творца.

Вольны только бегать в клетке

От рожденья – до конца.

Сторож этой клетки Карма —

Назначение судьбы.

Поощрение и кара

За проступки и труды,

Что в предшествующей жизни

Натворил и совершил,

Досаждал ли своим ближним

Или был предельно мил.

За былое ты в ответе,

Хоть не помнишь о себе,

Рай и Ад на этом свете

Уготованы тебе.

Карма не убавит срока,

Весь твой век она с тобой.

Пусть по паспорту – ты сокол,

Но по-жизни – волком вой!

Даже если сменишь облик,

И уедешь жить в Париж,

Карму насмешишь до колик —

От Судьбы не убежишь.

Сказкой про свободу воли

Мы пресыщены вполне.

Вроде бы живём на воле,

А по сути – все в тюрьме.

Бьёмся снулой рыбой в сети,

Что наброшены Судьбой.

Ничего нам тут не светит,

Хоть мечтай, хоть песни пой!

Правит нами, в полном смысле,

Карма – спуску не даёт.

О свободе – только мысли,

Да во сне души полет.

«ЖАЛОСТНАЯ» ПЕСНЯ

На площади вокзальной я

торчу бельмом в глазу,

пою слова печальные

прохожим на слезу.

Меня простой парижский люд

обходит за версту.

Лишь редко грошики суют,

жалея сироту.

Под снегом и под дождиком

приходится мне спать.

Листва да подорожники —

перина и кровать.

Родителей ковид извёл,

братан сидит в тюрьме.

Сестрёнка поменяла пол,

забыла обо мне.

Друзья, устроив дымный дрифт,

исчезли навсегда.

Вернуть долги мне через «Свифт»

не светит никогда.

Любимые подруженьки

лишь в радости близки.

Не отвечают душеньки

на зов моей тоски.

А граждане приличные

бегут и прячут взгляд.

Мои проблемы личные

послушать не хотят.

О том, что мы не местные,

ни дома, ни гнезда,

что без билета места нет

для нас на поезда.

У папы конфискованы

дворцы и портмоне.

Копейки даже ломаной

не перепало мне.

По горло сыт Европою.

Давно иду пешком,

босой в Россию топаю

назад в родимый дом.

Подайте же на карточку

хоть пару косарей,

смогу купить я тапочки

и двигаться быстрей!

В ПОИСКАХ РАЯ

Чтоб отдохнуть на миллион,

рванул в туманный Альбион.

Брожу по Лондону и вот

не вижу никаких красот.

Всему виною мерзкий смог.

Я дня бы здесь прожить не смог.

Глаза слепит, дымит в лицо,

и крыс, как в Буркина-Фасо.

Не лучше, чем привычный наш

Российский нынешний пейзаж.

Дерьмо на реках, спилен лес,

помоек горы до небес.

Дымится торф, горит тайга,

и тают в Арктике снега.

Короче, там и тут – не Рай!

Махну, пожалуй, я в Дубай.

Песчаный пляж у синих вод,

Халифа Башня в небо прёт.

За деньги – роскошь и уют,

и даже водочки нальют!

Красоток встретишь или жаб —

хрен углядишь через хиджаб.

Вокруг спорт кары и хай-тек,

и на верблюде туарег.

Всё ничего бы, но жара,

с мечетей голосят с утра,

и хуже, чем английский смог

стеной до неба прёт песок…

От зноя я решил сбежать

в прохладу, там, где благодать.

Голландия – средь дамб и вод

цветы и «травка» круглый год!

Красотки смотрят из витрин,

брожу обкуренный один,

повсюду предлагают секс,

бухло и с ганджубасом кекс.

Навстречу глюки без конца,

то призрак Гамлета отца,

то блудный Рембранта сынок…

Сел в самолёт, лечу в Бангкок.

Среди смещения полов,

буддистских храмов и слонов,

туристов полный беспредел…

Здесь я конкретно обалдел.

Затем Япония, Китай…

Ну на фиг Азия, прощай!

Австралия – для кенгуру.

Я думал от тоски умру.

Панама, Мексиканский Ад

и США, где тварей всех подряд

собрали, словно Ной в Ковчег,

и стал букашкой человек.

Объездив страны все окрест,

не встретил безмятежных мест.

Отсюда вывод и мораль:

нет Рая на Земле, а жаль!

ФОБИЯ

Я объездил весь мир:

Рим, Майами, Памир,

Пересёк все моря с океанами.

Девки, пальмы, песок,

Ананасовый сок

Вместе с ромом херачил стаканами.

Жизнь моя удалась,

Покуражился всласть

Я по странам с обрядами странными,

За кораллом нырял,

Сsал в Панамский канал,

Прорубался сквозь джунгли с лианами.

На охоте везло,

И «Гринпису» назло

Львов шугал вместе с гиппопотамами,

Но на плятском Гоа,

Набухавшись «в дрова»,

Изнасилован был обезьянами!

С той поры – я другой.

За порог ни ногой.

Мне животные кажутся странными.

Перья, шерсть или мех —

Опасаюсь их всех,

Но особенно тех, что с бананами!

КОЛЫБЕЛЬНАЯ СЕБЕ

Спи, стареющая тушка —

саркофаг моей души.

Я спою тебе на ушко

колыбельную в тиши.

На часах пробило полночь,

вылез месяц на карниз.

Боль в суставах, слышишь сволочь,

я прошу тебя уймись!

Сделай на ночь передышку,

со склерозом похрапи.

Хочешь дам тебе я мишку

или зайца обними.

Не томи изжогой, печень!

На ночь я не пью, не ем.

Геморою только свечи

дал – побаловать хоть чем.

Вот с бессоницей альцгеймер

начинает хоровод.

Черепушка, как контейнер,

к финишу мозги везёт.

Не ритмично, с остановкой

за ребром стучит мотор.

Подвывает сердцу громко

кишек заунывный хор.

Кашлем завершаю песню,