Из-за облака. Проза. Поэзия

Перенесемся и мы в начало 16 века.

Юность Андреа совпала со временем величайших бедствий Генуи, раздиравшейся междоусобиями и переходившей то под владычество Франции, то Милана. Прославившись на службе в Неаполе и Милане, он получил в 1513 году верховенство над генуэзскими галерами. И как результат – изгнал французов из всех приморских пунктов, очистив Генуэзский залив от морских разбойников.

Карл Пятый назначает его главнокомандующим своих морских сил.

В 1532 году Дориа одержал у берегов Греции блистательную победу над турецким флотом.

(спор между Европой и Турцией носил перманентный характер, где каждая победа той или иной стороны была лишь временной. Ровно на тот промежуток, пока соперник не восстановится для следующего сражения)

Затем расправляется с морскими корсарами.

Через три года завоёвывает Тунис. Изгоняет французов из Неаполя, затем с Генуи.

Именно при Андреа слава и могущество рода достигает апогея. Громадные владения. Богатство. Власть.

Между тем, в результате заговора гибнет его племянник Джанеттино.

Его сын, Джованни, еще не один раз поднимет семейный герб к синему небу.

Тоже став адмиралом. Вы помните, я начинал рассказ именно с него.

Первые упоминания об этой фамилии в документах Генуи относятся к 12 веку.

Родоначальниками стали выходцы из Прованса.

Д, Ориа – потомки Ориа.

В 1134 году Ансальдо Дориа был избран главой Генуи.

Его сын Симоне стал адмиралом, участвовал в крестовых походах.

Один из сыновей Симоне женился на представительнице правящего рода в Сардинии.

Так Дориа получили владения на острове.

Влияние Дориа распространилась на колонию Каффа и Трапезундскую империю.

Я так долго подводил читателей к этому мигу, чтобы прочувствовать значимость истории.

Вот именно в те годы началось строительство крепостей на черноморском побережье Крыма.

В Солдайе и Каффе. Чембало и Воспоро. Создавая опорные пункты в Северном Причерноморье, генуэзцы активно налаживали торговые пути, конкурируя с венецианцами.

Ещё во время походов крестоносцев Генуя предоставила свои суда для перевозок, и впоследствии захватила много поселений на ближневосточном побережье.

Заключив союз с Никейской империей, беспрепятственно завоевала острова и поселения в Эгейском море.

Вскоре Республика продвинула свои торговые интересы на берегах Чёрного моря где она начала контролировать крымские территории. Генуэзцы поддерживали союзнические отношения с золотоордынскими ханами (путешественник и картограф Доменико Дориа был послом Монгольской империи в Европе), которые формально являлись верховными владетелями территорий колоний, но предоставляли им полное самоуправление, сохраняя власть лишь над подданными ханов.

С этих богатых земель купцы Генуи вывозили зерно, соль, кожи, меха, воск, мёд, лес, рыбу, икру, а торговали сукном из Германии и Италии, вином из Греции, пряностями, драгоценностями из Средней Азии. Из Африки везли слоновую кость.

Необходимо признать, что кроме всего прочего генуэзцы перевозили и живой товар. В Средиземноморье рабы были в цене. Время было суровым, но меня укололо в самое сердце, когда я прочёл в документах о пленниках славянах, выкупаемых у татарских и турецких султанов. Впрочем, надеюсь, что к лучшему. У ханов, за неповиновение убивали. В Европе – отдавали на галеры.

О рабах-скифах упоминает тот самый Петрарка в своём письме архиепископу Генуэзскому Гвидо Сетте.

Потомки Андреа Дориа продолжали носить титул князей Мельфи. Они перебрались в Рим, где породнились с «чёрной знатью», включая такие семейства, как Ланди и Памфили (родственники папы Иннокентия X).

Последний представитель рода Дориа-Пафмили умер в 1958 году, оставив единственную дочь, которая унаследовала палаццо Дориа-Памфили с бесценным художественным собранием (частная галерея с богатым собранием живописи, скульптуры и мебели в палаццо Дориа-Памфили на виа дель Корсо в Риме. Наиболее сильная сторона собрания – итальянская живопись XVII века).

В тот первый день моего знакомства с крепостью я долго бродил по выжженной от солнца траве, вдоль стен, поднимался в Консульскую башню, смотрел на море через бойницы цитадели, пробирался узкой тропой над пропастью, гладил рукою древние камни.

Сидя в конце дня на прогретой земле, улетая взглядом за море, необъяснимо тосковал.

Шумела волна, кричали чайки, горбатились спины дельфинов, лоснящихся в солнечных лучах. Легкие изумительно белые облака уплывали на юго-запад.

Мне безумно захотелось вдаль, туда, за Босфор, в Италию, где в далеком 1139 году Дориа заложили замок, ставший фамильным достоянием.

Понадобилось много лет, чтобы мечта осуществилась.

В Портовенере по весеннему ветрено, пасмурно, редко проглядывает солнце, залив подернут рябью и только каменные стены и башни все также верно стоят на страже времени. И в переходах и галереях эхом тает гул моих шагов.

Венеция

Миновав Винченцо и Падую, преодолев 115 км от Вероны, прибыли в Венецию.

Погода не обрадовала, дождливо, пахнет водой и камнями, но при всём очаровании дышится легко.

Каналы пусты, хотя сегодня воскресенье, не сезон. После длительной прогулки заказали печень по-венециански

(Fegato alla Veneziana), в небольшом кафе, советую найти рецепт, блюдо изумительно, по словам повара, изобретено древними римлянами.

Побывали и на острове Бурано – родине венецианского кружева. Оказывается настоящим кружевоплетением занимались дочери знатных фамилий, потому и работы их ценились во всём мире.

История города потрясающе интересна, я отчасти пытался написать о нём в «Монисто для Османа», но теперь добавилось столько впечатлений, что хоть садись и переписывай.

С Востока торговцы издавна привозили ковры, ткани, греческие иконы, изделия из фарфора и прочие товары.

Увозя отсюда муранское стекло (название от острова Мурано) и кружева.

Сейчас времена изменились, вам могут вручить и подделку, надо быть знатоком, чтобы отличить настоящее от фальши.

Остановились на минуту возле кафе «Флориан», среди посетителей, за трехсотлетнюю его историю – Карло Гольдони (я сразу вспомнил «Слуга двух господ»), Байрон, Хемингуэй, Бродский.

И наконец, на площади Сан Марко отведали изумительнейшее мороженое.

В теплом сыром небе носились чайки, пространство наполнено облачностью, плеском волны и смутным ощущением, что я был здесь когда-то. И вот вернулся после долгой разлуки.

Ах, Венеция…

Синай

Синаем я заболел в юности, лет в пятнадцать или шестнадцать. Прочитав у Бунина «Воды многие».

Олег встретил меня в Шарм-аль-Шейхе, куда он прилетел из Москвы двое суток назад, ждал, пока я закончу свои дела в Вероне и присоединюсь к нему.

Месяц назад мы договорились вместе подняться на Моисееву гору, побывать в монастыре Святой Екатерины.

Почувствовать Время.

Синай словно создан для этого.

Путеводители предупреждают о трудностях горной тропы и утомительном подъеме, на что решаются немногие. Большинство поднимаются, заплатив 20 долларов, на одногорбых верблюдах в сопровождении проводников – бедуинов. Но истинные христиане стремятся обойтись собственными силами.

Пока мы укладываем удобные, мягкие рюкзаки, специально закупленные для этого вояжа, тут и теплая одежда (ночь в горах холодна), провиант; хорошо прожаренная баранина, зелень, помидоры (сыр я захватил в Италии), отличная столичная водка из Москвы. Вода. Туалетные принадлежности: зубная щетка, паста, жидкое мыло.

Экипируемся.

А тебе, любезный читатель, предлагаю прочесть бунинские строки, чтобы понять мою многолетнюю тягу, словно у перелётной птицы ранней весной на туманных озёрах, когда выкатывается солнце и зовёт к той земле, с которой генетически связан навек.

День облачный, мутный, ветер сильный и мягкий. К полудню мы были уже далеко от Порт-Саида, в совершенно мертвом, от века необитаемом царстве. И долго провожала нас слева, маячила в мути пустыни и неба чуть видная, далекая вершина Синая, и весь день прошел под его величавым и священным знаком, был связан с чувством его близости, его ветхозаветного, но вместе с тем и ночного владычества, ибо это вечно, вечно: «Аз есмь господь бог твой… Помни дни господни… Чти отца и матерь твою… Не делай зла ближнему твоему… Но желай достояния его…»

Да, уже целые тысячелетия, из века в век, из часа в час, из сердца в сердце передается всех и вся равняющий и единящий завет: чти скрижали Синая.

Написано это в 1911 году.

С тех пор миновал ещё один век.

Немного истории. Если позволит читатель.

Синай в древности, да и в античные времена был предметом притязаний всех держав и государств Ближнего Востока. Перечислю по порядку, это впечатляет.

Древний Египет. Израильское царство. Вавилония. Ассирия. Держава Ахеменидов. Птолемеи. Римская республика. Мамлюки. Римская империя. Византия. Арабский халифат. Фатимиды. Османская империя.

О каждом государстве можно писать захватывающий роман, настолько их история насыщена загадками, удивительными достижениями культуры, письма, архитектуры,

мгновенным расцветом цивилизации, расширением владычества и – упадком, а то и гибелью от ударов соседа.

Вот тебе читатель для размышления.

За 722 года до нашей эры Северное Израильское царство было захвачено войском Ассирии.

Все десять колен, населявшие Северное Израильское царство, были уведены в плен и канули во времени бесследно

Древний Египет имел на полуострове свои копи (рабы добывали бирюзу, на окружающих шахты скалах нацарапаны египетские надписи), и возможно – медь.

Дороги, проложенные через пески и горы Синая вели в Азию. Откуда в Египет доставляли цинк и серебро, окаменевшую смолу и ливанский кедр.

Именно здесь, в Синае проходило сорокалетнее скитание евреев по пустыне.

Так называемые протосинайские надписи (середина 2 тысячелетие до н. э.) имеют сходство с протоханаанским письмом.

Серабит Эль-Хадем. На пустынных, открытых всем ветрам холмах южного Синая, посреди руин храма Хатхор стоят стелы и камни с написанными на них именами и молитвами бесчисленных чиновников и подчинённых, работавших на богатых бирюзовых рудниках во время египетского Среднего царства (ок. 1950—1800 до н.э.).

Изобретение алфавита изменило жизнь миллионов людей на тысячелетия, однако он не был изобретен учеными книжниками. Это детище нескольких великих умов, может быть, одного человека, жившего среди хананеев.

Однако именно египетские иероглифы сделали возможным это изобретение. С помощью алфавита давным-давно пропавшие древние египетские иероглифы тайно продолжают жить в нашем письме по сей день.

Цари Израиля, а затем Иудеи, видимо, владели частью северного Синая.

И наконец, на Синае, в присутствии Моисея и сынов Израиля, Господь собственноручно высек на горе скрижали.

Позже записанные в Библию как 10 заповедей.

Отправляемся в путь.

Юг полуострова – инопланетный пейзаж. Пустынный и дикий. Бесконечные фантастические картины. Причудливые валуны, выступающие из песка на поверхность. Сухой тёплый ветер.

Рай бедуинов. Лишь они приспособились жить здесь, растить детей.

Необыкновенно гостеприимны от многовековой практики выживания среди пустынь.

Имя нашего проводника Наил. Ему 27, дома, вернее в шатре, темноглазая жена Адиля, трое детей, старшая девочка и двое сыновей. 9, пять и два года.

Путь в 130 км мы решили преодолеть на верблюдах, заплатив в ожесточённо-весёлом торге 600 долларов.

(Торгуйтесь! Иначе вы потеряете уважение).

На дорогу уйдёт два дня. Добравшись до горы, нам предстоит потратить еще два с половиной часа на пеший подъем. Но мы готовы к этому, а увидеть со спины верблюда Синай – половина успеха от его посещения.

Ужинали, как гости, в настоящем бедуинском шатре, накрытом козьими шкурами.

На два отдельных помещения внутри – его делит растянутый на кольях ковер, расшитый бисером. За ковром – женская половина.

Такие конструкции нам уже встречались, в Афганистане, у пуштунов.

Ещё один довод в пользу единого мира, дорогой читатель.

Приготовление чая для бедуина – особый ритуал, священный.

Кумган, (медный высокий сосуд), огонь. Топливо собирается заранее и впрок.

Мармарея – пустынная трава, добавляется в напиток для утоления жажды, придавая приятный привкус и аромат.

Во вскипевшую воду добавляется чай и сахар одновременно. Затем трава.

Дают время настояться. Лепешки из замешанного пресного теста пекутся на углях, в золе, либо на металлическом круге до нежно-золотого цвета.

Основной доход бедуина – верблюды. Разведение коз. Выращивание фиников.

Бадави (араб.) обитатели пустыни, от арабского бадия (пустыня) – одни из лучших следопытов в мире. Они создали науку «чтения пустыни».

По следам на песке они в состоянии выяснить, сколько пеших, всадников и верблюдов прошли этой тропой.

В ночное время – а путешествовать с караваном лучше всего в прохладную лунную ночь – проводники легко читают звёздное небо, определяя путь по положению светил.

Не зря древние арабские поэмы начинались описанием следов от покинутого становища, которые тогда были понятны и поэтам, и слушателям.

Вот и мы, воспользовавшись древнейшим транспортом, движемся на север, в горы.

Немного о женщинах, любознательный мой читатель.

В шатре они в ярких длинных платьях («джалабея»), но когда они выходят за пределы дома они одеваются в «абая» (тонкие, длинные черные платья-плащи, иногда покрытые блестящей вышивкой).

На улице покрывают свои головы и волосы «тарха» (платок). Когда-то, женское лицо по традиции было скрыто за богато украшенной «бурку», что сейчас можно увидеть только у старшего поколения.

Солнце катит свой диск на запад, к горизонту, и, покачиваясь в седле, я подумал внезапно, что тот древний наш прародитель глядя также на солнечный круг, подметив его безостановочное движение, изобрёл колесо, подняв тем самым цивилизацию еще на одну ступень.

На каком-то возвышении Наил, зорко вглядываясь вперёд, останавливается, протягивает руку на восток, мы всматриваемся – еле видимая, узкая, блещущая синевой полоска. Залив Акаба.

Таинственный ландшафт, первозданный библейский вид.

Необыкновенная гармония спокойствия. Дыхание вечности.

Наил затягивает песню, изменившимся глуховатым голосом. Затем мы, на дикой смеси языков стараемся прояснить смысл арабских слов. И я записываю.

Что за газель прошла по базаруВ жёлтой рубахе и цветистой юбкеПрошла и пропала, будто миражЗаставив сердце моё забиться

Олег говорит, что в тексте перекликаются японский стиль, и персидский с азиатской изюминкой.

Я отвечаю, что так пишут и в Европе.

Вспоминаю французов – Рембо, Бодлера.

И читаю на память.

Я слушал бой часов и счастлив был и нем,Когда открылась дверь из кухни в клубах параИ в комнату вошла неведомо зачемСлужанка-девушка в своей косынке старой,И маленькой рукой, едва скрывавшей дрожь,Водя по розовой щеке, чей бархат схожСо спелым персиком, над скатертью склонилась, Переставлять прибор мой стала невзначайИ чтобы поцелуй достался ей на чай,Сказала: «Щеку тронь, никак я простудилась…»

Так три путника, среди песка и камней, двое русских и араб долго ехали молча, думая о своём.

Поэзия не имеет национальности.

Впереди слева поднимаются горы, кажущиеся мягкими от древности. Где-то там, в их глубине Джабал-Муса, так называют арабы гору Моисея.

А у нас впереди стоянка кочевников, ужин и ночной отдых.

Нас угощают чорба. Сдобренная лимонным соком чечевичная похлебка. Шамшук – омлет с мясом и помидорами. Горячий хлеб. Ароматный чай.

Умывшись, мы валимся на коврики, предложенные гостепреимными хозяевами. Тело и ноги гудят от усталости. За стеной шатра вздыхают верблюды.

Слышен горячий женский шёпот, шуршание песка – там чистят медную посуду. Сон окутывает неумолимо, но я успеваю подумать и сказать, обращаясь к другу.

– С восходом солнца – в путь.

– За каждый светлый день иль сладкое мгновенье слезами и тоской заплатишь ты судьбе – произносит Олег.

– Чьё это?

Я чувствую попадание строки в самую суть. В настроение, охватившее меня.

– Лермонтов.

Отвечает мой друг. И тут же засыпает.

Закрыв глаза, вижу – качается и качается горизонт, бесконечно плывёт внизу, под ногами верблюда, земля Синая…

На заре немного прохладно. Наил поднимает верблюдов, разговаривает с ними.

Они косят глазами, трутся мордами о его плечо.

Мы завтракаем. Чай, финики, сыр, свежеиспечённый хлеб, невероятно вкусный.

Благодарим хозяев.

Отправляемся.

Горы завораживающе играют красками в солнечных лучах.

– Хет!

Звонко кричит Наил.

– Хет! Хет!

Вскидывая руку, показывает нам удирающего среди валунов пустынного лиса.

Вчера вечером отыскав в интернете (ноутбук при нас) написание арабских слов, я испытал настоящее наслаждение, с чем хочу поделиться с читателем.

Дело вовсе не в том, что арабы пишут и читают справа налево, а в непревзойденной красоте созданного слова. Вглядитесь. Сколько чувства и музыки в каждом.

Бедуины живут в пустыне не менее 4 – 5 тысяч лет.

Потому они в большинстве своем стройны, гибки, сильны и выносливы.

Мы долго сегодня расспрашиваем Наила, и узнаём, что в девушке – бедуинке ценятся, прежде всего, зубы, затем волосы, узость ступни, фигура.

Читайте «Песнь песней» – убедитесь сами.

Наил сворачивает в узкую долину среди округлых гор, мы движемся следом, начинается подъем, местность усыпана мелкими каменьями, гористые участки перемежаются с осыпями. Солнце уже высоко, верблюды шагают без устали, клоня головы в такт, и за двумя или тремя поворотами замечаем внушительную глыбу, лежащую на ладони Синая.

– Джабал-Муса!

Говорит нам Наил.

Мы останавливаемся. От охватившего волнения, от неожиданной встречи с вечностью.

Проводник развьючивает своего верблюда, собирает очаг, наполняет водой кумган.

Мы сидим, вытянув ноги, не сводя глаз с горы Моисея.

Она вся освещена солнцем, стеновой щит, напоминающий крепость – создание природы.

Над вершиной её жуткая небесная синева. Зыбкая даль.

Я знаю, что за ней, в самом сердце Синая, лежит библейская пустыня Фаран.

Вскоре пьем приготовленный проводником чай, лепешки с сыром. Животные лежат недалеко, головами на север, подогнув ноги в коленях, животами на земле. Прикрыв глаза.

– Узок наш путь, будь терпелив, восходя к Богу.

У горы мы расстанемся, Наил уйдёт в обратный путь.

А нам предстоит подняться на вершину, встретить рассвет на ней, затем спуск и возвращение на автобусе в Шарм-аль-Шейх.

Но это уже, мой читатель, совсем другая история.

Исчезнувшая

В поисках этой благородной дамы я отправился на север Италии, в городок, где, как мне казалось, сохранился её образ.

По крайней мере, я рассчитываю увидеть портрет или гравюру в архивах местной церкви, построенной в 1242 году, либо в частных коллекциях. Не могла же она, дама, пропасть навсегда.

Пока дорога вьется среди холмов в сторону Доломитовых Альп, пока дворники мечутся по лобовому стеклу, смахивая капли дождя, я поведаю читателю, что подвигло меня к путешествию.

София была кондотьером «от итал. condotta – договор о найме на военную службу».

Это руководители военных отрядов (компаний), находившихся на службе у городов-коммун и государей и состоявших в основном из иностранцев.

Каждый отряд группировался вокруг кондотьера, который созывал и распускал отряд по своему усмотрению, заключал договоры (кондотты) на ведение военных операций, получал деньги (итал. soldo – «плата») и расплачивался с наёмниками.

Случалось, что кондотьеры захватывали власть в городах, основывая синьории «органы городского самоуправления.

Вот вдали уже видны Альпы, даже издали заметна над ними изумительная синева и прозрачный воздух. Вечная красота.

Так вот.

София будучи графиней около 1154 года заключает брак с Гуечеллони из семьи Каменези, владевшими Тревизо.

Теперь же владения супругов расширяются на Ченеду, Беллуно и Кадоре.

Обороной владений служили два замка: Кастелло ди Камино возле Одерцо и более мощный – Серравалле в Витторио-Венето, которые контролировали дороги из Тревизо и Ченеды в Беллуно и Кадоре.

Торговля, транспортировка сырья и товара – во всём мире приносила прибыль.

Вспомним Великий Шёлковый путь. За контроль над ним бились практически все восточные правители.

Зная о том, что городок является одним из лучших горнолыжных курортов, я не стал отвлекаться на остальные достопримечательности, кроме заслуживающих моё внимание и любознательность.

Жаль, что день не увенчался успехом.

Ни в архиве церкви, ни в частных коллекциях я не смог увидеть образа синьоры Софии ди Кольфоско.

Не случилось. Да и погода испортилась, надо возвращаться. Видимо время бывает сильнее обстоятельств. Жаль.

Лишь городок вздыхает о ней.

Потому что назван её именем – Кольфоско.

Да так давно, что и не помнит ни кто…

Не так мало для женщины.

Согласись, читатель.

Исчезнувшая красота Софии – ещё одна неразгаданная тайна.

Девичья башня

С римского аэропорта Фьюмичино, что в 30 км от Вечного города, отправился я в этот день в Стамбул.

Аэропорт.

Кипящий муравейник! Говор, смена ярких интонаций:

«Карло! Где мой красный саквояж? – Мамочка! Он же в твоей правой руке!

Она – сущая итальянка, черноволосая, с орлиным взором,

с перстнями на сухих длинных пальцах, вздрагивающая на сквозняке воздушного вокзала.

Он – стройный, в светло-бежевом пальто, красиво стриженный, с зонтиком в руке, со взглядом полного сыновьего обожания).

Я был рад, наблюдая за ними. Мадонна улетала со мной одним рейсом.

Шёл слабый дождь, тепло, кажется около 13 по Цельсию, но воздух влажный, ветер почти не ощущается. Через иллюминатор видна дождевая дымка. Взлетаем.

Темноглазая, легкая стюардесса, пробегая мимо меня, лучезарно улыбнулась. Я окликнул, и она тот час принесла мне яблочный сок. Я вынул книгу. Бунин.

Через два с половиной часа я выхожу в Стамбуле точно в такую же погоду.

Тепло и дождливо.

Перевожу часы и время на мобильнике на час вперёд.

Азиопа!

Итальянские стюардессы не выигрывают против восточной красоты Турции. Впрочем, по радушию и отзывчивости я не смог определить лучших в этом вечном споре Европы и Азии.

Atatürk International Airport —читаю надпись на английском.

Ататюрк – первый президент Турецкой республики!

Он родился в Османской империи, оставив после себя европейскую культуру для турецких женщин, светскую культуру, обучение детей.

Аэропорт носит его имя.

Этот международный терминал, крупнейший в Турции, лежит на берегу Мраморного моря. Огромен и чист. С чётко налаженной работой всех служб. С городом он связан линией метро. Автобусы следуют до городских районов: Таксим, Этилер, Козъятагы.

И вот он Истамбул.

В VII веке до нашей эры пришли сюда выходцы из греческого города Мегара и основали Византий.

Арабы называли его Истинполин (из греческого словосочетания (εἰς τὴν Πόλι (ν) – к городу, в город).

В русских летописях – Царьград или Константинов град.

Давайте сделаем небольшое отступление в прошлое, читатель.

Князь Святослав, «крепок и гибок, аки барс» потерпел здесь поражение, воевавши хозарское царство, болгар, печенегов.

В 970 году вступил в стычку с византийцами».

Цимисхия, разбив русов в непрерывных сражениях, ранил князя. После чего начались мирные переговоры.

Для Святослава начались трудные месяцы возвращения домой.