Гитарист на сезон. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

– Ну все! – покачал головой Петровский, перебивая супругу. – Пошла писать губерния!.. Этого-то я и боялся. Завалила именами! Ну откуда ему-то их знать, солнце ты мое? Сама подумай! Человек последний год провел на острове посреди Эгейского моря!

– Ну и что? – не сдавалась она. – А до этого?

– А до этого… До этого, душа моя, ему точно было не до испанской гитары, – и, склонившись к Смолеву, произнес: – Прости, Саша. Ты же понимаешь, моя жена способна говорить на эту тему часами. Какими часами, сутками! Я-то к этому уже привык и даже имен нахватался, а вот ты в этом деле еще новичок, – потом обратился к жене примирительным тоном: – Ириш, просто скажи, из каких стран участники и музыку каких композиторов играют. И хватит пока с него!

– Вечно ты меня перебиваешь, Петровский! Что за манера такая?! – тихо возмутилась Ирина. – Ладно, ладно… Может, ты и прав. Тогда я вам очень кратко расскажу… Участники приехали из Италии, Франции, Польши, Чехии, Хорватии, Чили, Бразилии и Греции, кстати! Даже из Иордании! В программе будут и самостоятельные выступления, и в сопровождении оркестра. Вы когда-нибудь слышали гитару в сопровождении оркестра? Это что-то незабываемое! Сегодня как раз и услышите во втором отделении. Сегодня играют мастера. Из композиторов – самые именитые! Скажем так: сегодня такой праздничный концерт виртуозов гитары. А вот завтра, в конкурсной части, будут выступать два моих ученика. Я так волнуюсь – просто кошмар!

– Ты всегда волнуешься больше, чем они сами, – добродушно заметил муж, вытягивая вперед длинные ноги, благо, пространство между рядами позволяло устроиться с максимальным комфортом. – Каждый год одно и то же! Неделю места себе не находишь, а все в итоге оказывается хорошо. И выступают они каждый раз прекрасно, призовые места берут. И в этот раз тоже все будет хорошо. Готовились они на совесть, гитары у них отличные: Павлович делал, это мастер в Петербурге такой известный, уже четверть века делает гитары отличного качества, а порой и вовсе шедевры! – пояснил он для Смолева и, снова обратившись к жене добавил: – Не надо нервничать, солнышко!

– Ну как я могу не нервничать? – поразилась она.

– Да просто! Не нервничать – и все! – беспечно махнул рукой ее супруг. – Тем более что они только завтра и во втором отделении. А сегодня еще вполне можно позволить себе расслабиться и спокойно послушать музыку. А потом в антракте заглянуть в буфет, съесть по бутерброду и выпить по бокалу шампанского за встречу!

– Просто бесчувственный человек! – всплеснув руками, покачала головой Ирина. – Какой антракт, Петровский?! Какие бутерброды? Какое шампанское?! Как я могу не волноваться, ну как? Мои ученики выступают на одной сцене с мировыми мастерами! Это твое «завтра» наступит очень быстро! У меня в голове оно уже наступило! А он – шампанского! Просто не человек, а какой-то голем из средневековых легенд! Толстокожий и бездушный!

«Толстокожий голем» хмыкнул, весело подмигнул Смолеву и произнес вполголоса, пока жена отвлеклась на программку.

– Саша, мне это все знакомо. Не первый год! Не обращай внимания. Все пройдет как по маслу. Ей главное сейчас музыку послушать – и она успокоится. Гитара действует на нее необыкновенным образом. Антракт с буфетом от нас никуда не денутся! На вот тебе тоже сегодняшнюю программку. Почитай, там все написано. Можешь, кстати, взять ее себе на память.

Смолев раскрыл небольшой глянцевый буклет и начал читать.

В программке значилось:

Первый день фестиваля «Волшебный мир классической гитары» в Санкт-Петербурге.

Первое отделение:

1. А. Барриос. «Мазурка Аппассионата». Исполняет Костас Котсиолис (Греция).

2. Э. Вилла-Лобос. «Пять прелюдий». Исполняет Марчин Дылла (Польша).

3. Й. К. Мерц. «Элегия». Исполняет Анатолий Изотов (Россия).

4. А. Пьяццолла. «Зима в Буэнос-Айресе». Исполняет Хосе Антонио Эскобар (Чили).

5. Н. Кошкин. «Ашер вальс». Исполняет Тарик Харб (Иордания – Канада).

6. Х. Родриго. «Три испанские пьесы. Фанданго, Пассакалия, Сапатеадо». Исполняет Пабло Гарсия-и-Фернандес (Испания).

7. И. Альбенис. «Астурия». Исполняет Ана Видович (Хорватия – США).

АНТРАКТ

Второе отделение:

1. Э. Вилла-Лобос. Андантино и Анданте из «Концерта для гитары с оркестром». Солист Хосе Антонио Эскобар (Чили).

2. Ф. Миньоне. «Концерт для гитары с оркестром». Солист – Фабио Занон (Бразилия).

3. М. Кастельнуово-Тедеско. «Концерт для гитары с оркестром №1». Солист – Жереми Жув (Франция).

4. Л. Брауэр. «Элегический концерт». Солист – Анатолий Изотов (Россия).

5. Х. Родриго. «Концерт для гитары с оркестром «Аранхуэс», ч.2 Адажио. Солист – Пабло Гарсия-и-Фернандес (Испания).

Детально изучив подаренную ему программку, Смолев даже расстроился. Ни о чем мне не говорит, вздохнул он, закрыв буклетик и убрав его в карман пиджака. Просто какая-то китайская грамота! Ничегошеньки я в этом не понимаю. Ни имен не знаю, ни музыкальных произведений!.. А ведь сказано, что все композиторы мирового уровня. Тут в моем образовании очевидный пробел. А ведь и исполнители наверняка очень известные музыканты. И музыка, скорее всего, прекрасная. Он пожал плечами. Надо же когда-то начинать заполнять этот самый пробел! Почему бы и не сегодня? Вот и пришел этот день. Будем смотреть и слушать!

В этот момент раздались аплодисменты. На сцене появилась элегантная дама в черном платье. На русском и английском языках она объявила первый номер программы и представила первого музыканта.

Солист – грек средних лет с радостно блестящими черными глазами – вышел на сцену и поклонился публике. Его тепло поприветствовали. Усевшись на стул посреди сцены и установив левую ногу на подставку, он положил на ногу гитару и какое-то время сосредоточенно настраивал инструмент в полной тишине. Потом он на мгновение замер, и… в зал со сцены полилась музыка!

Алекс в первой момент даже не понял, что произошло. Он даже покрутил головой, недоуменно осматриваясь. Неужели звучит всего лишь одна гитара? Он видел на сцене в пятне яркого света действительно одного человека, державшего в руках лакированный шестиструнный инструмент. Но мелодичные звуки, объемные, сочные, звонкие, складывающиеся в завораживающую гармонию, будто в разноцветную мозаику, живые и буквально осязаемые, вдруг заполнили собой весь зал!

Алекс заслушался. Поразительно, насколько многоголосым инструментом оказалась испанская гитара. Он и не подозревал о том, какие звуки – то округло-мягкие, бархатистые и нежные, то резкие, и звонкие, даже грубые, – можно извлекать при помощи всего шести струн! Просто фантастика! Как такое возможно?!

Отзвучали первые аплодисменты. На сцену вышел следующий исполнитель, и зал снова затих в ожидании. Музыкант мягко тронул пальцами струны, и инструмент отозвался на его прикосновения глубоким бархатным тембром.

– Это Марчин Дылла, – шепнула Ирина. – Из Польши. Он прекрасен!

Алекс внимательно слушал. Гитара то заводила проникновенную душевную беседу с залом, словно доверяя слушателям что-то сокровенное и важное, то вдруг беззаботно запевала радостную праздничную песню. Потом, словно устав от веселья, она затихала, отдыхая в паузах, а затем и вовсе, присмирев и уйдя в минорную тональность, делилась со зрителями внезапно нахлынувшей необъяснимой печалью… Но тревожное звучание снова сменялось лиричным и доверительным, а светлая грусть уступала место радости. Да, настроение инструмента, словно живого существа, менялось, но неизменным оставалось одно: искренность, с которой гитара изливала свою душу людям, сидевшим в зале. Казалось, что гитара говорит сама, а человек, держащий ее в руках, просто помогает ей вести такой эмоциональный и душевный монолог.

Смолев в глубине души догадывался, что такую иллюзию создает та кажущаяся, обманчивая легкость, с которой гитарист извлекает из струн волшебные звуки, порхая длинными пальцами по всему грифу. Легкость, которая приходит, как правило, лишь после многих лет ежедневного упорного труда по десять-двенадцать часов в день…

Уже после первых же двух номеров Смолев понял, что практически ничего не знал о классической гитаре, несмотря на прожитые в свое время годы в Испании. Это первое. И второе: он сделает все, чтобы на вилле «Афродита» в следующем сезоне обязательно появился классический гитарист.

– А это наш, питерский, Анатолий Изотов, – наклонившись к Алексу, тихо шепнула Ирина. – Обратите внимание: настоящий виртуоз! Какая осанка, видите, как он сидит, как свободны его руки, как они двигаются! Какие звуки он извлекает! Всегда своим говорю: берите с Анатолия пример! Сейчас в его исполнении будет «Элегия» Йохана Каспара Мерца, австрийского композитора девятнадцатого века. Мне очень интересно ваше мнение!

В это время на сцене молодой мужчина в черном, с одухотворенным лицом и с длинными светлыми локонами до плеч, сидя с закрытыми глазами, сосредоточенно настраивал гитару. Закончив приготовление, он открыл глаза, улыбнулся залу и заиграл.

Зазвучавшая музыка вдруг показалась Смолеву удивительно знакомой, хотя он был практически уверен, что никогда не слышал ее раньше.

Очень странное ощущение, подумал он растерянно. Очень! Словно во сне, когда пытаешься вспомнить что-то важное и не можешь, а проснувшись, понимаешь, что и вспоминать-то, по большому счету, было нечего – ведь ты этого и не знал никогда. Но чувство, что мелодия ему близка, его не покидала.

Такое ощущение, вдруг мелькнула у него мысль, что музыку писал русский композитор. Не могу объяснить, почему. Но отдельные музыкальные фразы мне непонятным образом знакомы. Откуда? Русские романсы? Народные песни? Цыганские напевы? Но ведь в программке ясно указано: «Й. К. Мерц»! То есть, Йохан Каспар… Да и Ирина предупредила, что он австриец. Еще и из позапрошлого века. Как и чем это можно объяснить? Странно. Непонятно. Алекс задумчиво потер шрам на левом виске.

Произведение закончилось. Изотов сыграл великолепно, и зал проводил его бурными аплодисментами. Смолев пребывал в глубокой задумчивости.

– Что скажете? – улыбнулась Ирина, обращаясь к Алексу, пока ведущая выходила на сцену, чтобы объявить следующего участника. – Как вам «Элегия»? Понравилась? Ничего особенного не заметили?

– Элегия, – помедлив, ответил Смолев, находившийся все еще в плену своих ощущений, – слово греческое. У древних оно означало «печальную песнь», насколько я помню. Произведение и в самом деле печальное. Сыграно прекрасно, очень душевно и проникновенно. Но…

– Ага! – радостно кивнула Ирина, победно ткнув локтем мужа в бок. – Все-таки, есть «но»! Так, так, и что же это за «но» такое? Вам тоже показалось что-то странным?

– Тоже? – удивился Алекс, очнувшись наконец от глубокой задумчивости. – Почему «тоже»? А кому еще?

– Саша, я тебе потом расскажу эту историю, леденящую кровь! – усмехнувшись, ответил Игорь, потирая ушибленный бок. – Мы по этому поводу уже лет пять с женой спорим. Она даже целую библиотеку собрала на эту тему, включая редкие издания мемуаров Макарова.

– Макарова? – еще сильнее удивился Смолев. – Кто такой Макаров? Я так понял, что автор «Элегии» – некий австриец по фамилии Мерц?

– Да, Саша… «Кто такой Макаров»! Ты только таких вопросов в профессиональном гитарном сообществе не задавай, затопчут! Забьют пюпитрами, нотами закидают! – хмыкнул Петровский. – Это, Саша, целый детектив, который никак не могут разгадать уже сто лет. А еще…

– Все! Все разговоры в антракте! – довольно улыбаясь, шикнула на мужчин Ирина. – Давайте послушаем. Господи, как я люблю Пьяццоллу!

Смолев слушал звучащее произведение и удивлялся. Это что? Это танго? Удивительная по лиричности мелодия, достоверно передающая чувство одиночества и холода, вдруг сменилась сильными ритмичными импульсами. Какая резкая перемена, подумал Алекс. Очень неожиданно, но насколько выразительно и ярко! Какая страсть и накал чувств!..

А ведь я бывал в Буэнос-Айресе, вдруг мелькнуло у Смолева, когда музыка уже стихла и исполнитель, низко поклонившись публике, покинул сцену. Бывал, несколько раз, и именно зимой. И, кажется, понимаю, что именно хотел сказать Пьяццолла…

Следующее произведение поразило Смолева еще сильнее. Он от удивления даже достал программку и сверился с ней. Нет, все верно! В программке значилось: «Ашер вальс», Н. Кошкин». Вальс? Какая необычная, даже, скорее, странная и причудливая – правильное слово – композиция вдруг зазвучала со сцены.

Ирина снова ткнула мужа локтем в бок и глазами указала на Смолева. Его удивленное замешательство, казалось, доставило ей огромное удовольствие. Не меньшее, чем само музыкальное произведение.

На сцене музыкант, с яркой восточной внешностью, в элегантном черном костюме и белоснежной рубашке, вдохновенно играл вальс, который Смолев окрестил «странным».

Ашер, Ашер!.. Где он слышал это название?

Привыкший все раскладывать по полочкам, Алекс мучительно пытался вспомнить, что это ему напоминает. И музыка такая мрачная, зловещая и гнетущая. Мрак и одиночество, плохое предчувствие, будто что-то ужасное должно вот-вот произойти. Алекс ничего не мог вспомнить, но чувствовал, что разгадка где-то рядом, и он знает ответ!

После отшумевших аплодисментов, Ирина наклонилась к Алексу и прошептала:

– «Среди многого другого мучительно врезалось мне в память, как странно исказил и подчеркнул Родерик Ашер бурный мотив последнего вальса Вебера», – и подмигнула. – Узнаете, откуда цитата? Кстати, Родерик Ашер играл именно на гитаре!

– Бог мой! – с невыразимым облегчением выдохнул Смолев. – Эдгар Аллан По, «Падение дома Ашеров»! А я чуть голову не сломал!.. Какая блестящая музыкальная иллюстрация!

– Я же вам говорила, – улыбнулась Ирина. – Никита Арнольдович – гений!

Когда следующий исполнитель вышел на сцену, Смолев не сразу узнал его. Молодой испанец в черных брюках и белоснежной рубашке замер, склонив голову над инструментом, затем ударил по струнам, и зал наполнила живая, ритмичная и озорная мелодия народного испанского танца.

Ну вот и встретились, подумал Смолев, присмотревшись к музыканту на сцене повнимательнее. Оставалось надеяться, что утреннее происшествие не помешало Пабло подготовиться к концерту.

Испанец играл вдохновенно, потряхивая в такт мелодии длинными черными волосами. Глаза его были закрыты. Казалось, что он и гитара – единое целое, настолько гармонично они смотрелись на сцене. Отыграв произведение в трех частях, испанец впервые за все время сдержанно улыбнулся публике когда встал и поклонился, прижав правую руку к сердцу, прежде чем покинуть сцену под аплодисменты. Публика долго его не отпускала.

– Это Паблито, – прошептала Ирина. – Я за ним давно слежу, он музыкальный вундеркинд. С семи лет гастролирует, собрал за эти годы массу наград на всевозможных международных конкурсах. Поэтому и Паблито: его так называли в детстве. Его родная сестра тоже гитаристка. У них вся семья музыкальная. Сейчас-то он уже подрос, конечно…

– Он действительно настолько знаменит?

– Что вы! Я для своих учеников как-то делала подборку, чтобы показать, чего можно достичь на его примере. Он ведь завоевал первые премии на таких конкурсах, как Эйтора Вилла-Лобоса в Рио-де-Жанейро, Алирио Диаса в Каракасе, Франсиско Тарреги в Беникасиме, это в Испании. Там у него были и первая премия, и специальный приз публики! На испанских конкурсах Хулиана Аркаса в Альмерии и «Норба Цезарина» в Касересе он в последние три года великолепно выступает!.. Критика самая восторженная!

– Да, любопытно, – отозвался Смолев. – А сколько ему сейчас?

– По-моему, около двадцати, – ответила Ирина после небольшого раздумья. – Он еще совсем молодой, но играет уже как зрелый мастер. Он немножко странный… Хотя на сцене это незаметно.

– Что вы имеете в виду?

– Сама я с ним не знакома, но музыканты рассказывали, что он крайне нелюдим. Почти ни с кем не общается в музыкальной среде. Всегда мрачен или словно чем-то расстроен. Будто все время о чем-то думает. Очень неразговорчив. При этом он великолепный музыкант! Просто великолепный!

– Я смотрю, он заявлен в программке дважды?

– Еще бы! Во втором отделении он будет играть Адажио Хоакина Родриго, это вторая часть знаменитого «Аранхуэзского концерта», слышали, наверное? Нет? Что вы, это просто музыкальная жемчужина, шедевр! Таких произведений в природе всего раз, два – и обчелся! Его играли все великие музыканты, а Пако де Лусия – гений фламенко – говорят, даже специально выучил ноты, чтобы его сыграть! Как я вам завидую: вы его услышите впервые! Вещь знаковая, недаром первый день фестиваля организаторы решили закрыть именно ей. Кстати, говорят, что Паблито просто преклоняется перед Хоакином Родриго.

– Почему?

– Я вам потом расскажу, в антракте, – пообещала Ирина, бросив взгляд на сцену. – А сейчас давайте послушаем следующее произведение. Это знаменитая гитаристка Ана Видович, из Хорватии. Она и красавица, и талантище! Очень люблю «Астурию» в ее исполнении: там такие динамические контрасты!1 А ее тремоло2 – просто безупречно!

Смолев хмыкнул про себя. Понять бы еще, о чем речь, что за «контрасты» такие… Второго слова он вообще не понял, но переспросить не решился. Хотя по смыслу вскоре догадался, о чем шла речь.

Высокая и стройная молодая женщина, с каштановыми волосами, в длинном, до пола, розовом платье, похожем на греческую тунику, поприветствовав публику поклоном, под аплодисменты заняла свое место на сцене. После небольшой паузы зазвучала стремительная, но при этом изысканная испанская мелодия. Изящные обнаженные руки исполнительницы нежно обнимали гитару, ее длинные пальцы быстро мелькали, и гитара послушно реагировала на каждое движение: то вела замысловатое соло на два голоса, то «взрывалась» каскадами звуков, которым Смолев пытался, но все никак не мог подобрать определение. Видимо, подумал он, это и есть те самые «контрасты»!..

Алекс внимательно слушал. Последние ноты композиции прозвучали, и на хорватку обрушился шквал аплодисментов. Все трое поднялись и долго хлопали стоя, вместе со всем залом.

– Антракт, – с довольным видом подмигнул Петровский, закончив хлопать в ладоши. – Пойдемте в буфет, он тут рядышком, всего один поворот направо.

Буфет был организован в небольшой комнате в углу между «Картинной галереей» и «Зеркальным залом».

– Вот тебе твое любимое пирожное, солнышко, а нам с Сашей по бутерброду с семгой, – проговорил Игорь, расставляя тарелки на небольшом круглом столике. – Мой первый перекус за весь сегодняшний день. Живот от голода подвело. Давайте, присоединяйтесь, а то еще впереди второе отделение, – надо же как-то дотянуть до ужина!

Алекс кивнул и разлил по бокалам небольшую бутылку белого сухого вина: шампанского, как хотел Петровский, в буфете не оказалось. Оно и к лучшему, подумал Смолев. Игристые вина он не любил, предпочитая им белые сухие. В трехсотграммовой бутылке оказалось неплохое итальянское столовое вино.

– За встречу! – Алекс и Игорь негромко чокнулись бокалами. – Будем здоровы!

– За встречу, – поддержала тост Ирина. – Вы молодец, Александр, что вырвались к нам сюда. Приезжайте чаще. После того, как два года назад Игоря по службе перевели в Петербург, мы уже совсем здесь прижились. Хотя было трудновато привыкать к местному климату. Но теперь все в порядке!

Петровский кивнул – он сосредоточенно и жадно поглощал бутерброд с семгой, видимо, действительно был очень голоден. Бутерброд стремительно исчезал. Заметив взгляд друга, брошенный с сожалением в сторону буфета, где уже собралась солидная очередь, Алекс рассмеялся и пододвинул к нему свою тарелку.

– Я перекусил перед концертом, – пояснил он в ответ на его удивление. – Зашел в японский ресторанчик, который над Додзе. Пообщались с Фудзиварой-сенсеем, выпили зеленого чая с жасмином и съели по порции сашими. До ужина я дотяну легко. Так что ешь, не стесняйся! Тебе, я вижу, нужнее!

Петровский благодарно кивнул и жадно впился зубами в новый бутерброд.

– По поводу Макарова и Мерца, – напомнила Ирина. – Давайте сделаем так: для чистоты эксперимента я вам вышлю на электронную почту кое-какие материалы, а вы сами их прочтете и составите свое собственное мнение. Муж мне говорил, что вы любите разгадывать всякие загадки. Вот вы нас и рассудите, идет? И еще: я вам вышлю список произведений, которые я вам рекомендую послушать, – с каждым из них связана своя тайна!

– Идет, – легко согласился Алекс. – С удовольствием изучу этот вопрос и составлю свое собственное мнение. Меня и самого эта тема очень заинтересовала. И заранее спасибо за рекомендации. А сейчас расскажите мне, почему Паблито преклоняется перед Хоакином Родриго?

– Я могу ошибаться в его мотивах, – подумав, ответила Петровская, – но мне кажется, что дело в личности самого Родриго. Вы ничего о нем не знаете? Это был великий человек! Кстати, он умер не так давно, в девяносто девятом году, а прожил девяносто семь лет. Можно сказать, что он настоящий ровесник двадцатого века. Так вот, в раннем детстве после дифтерии Хоакин потерял зрение. Кажется, ему было всего три года, когда он совершенно ослеп! Такое вот несчастье, представляете? Тем не менее, с самого раннего детства Хоакин учился музыке и демонстрировал просто выдающиеся музыкальные способности. Очень скоро он стал не только виртуозом-исполнителем, но и самым известным испанским композитором двадцатого столетия, каковым и оставался до самой своей смерти. Вот так. Паблито, насколько я знаю, учился у ближайшего ученика Хоакина Родриго. Мои знакомые в жюри мне сказали, что Паблито был безмерно счастлив, когда узнал, что его приглашают сыграть два произведения любимого им композитора. Причем, одно из них – «Аранхуэзский концерт»! Кто бы на его месте отказался?! Вы его услышите в финале, и, думаю, многое поймете и о Хоакине Родриго, и о Пабло Гарсия-и-Фернандес… Это будет незабываемое впечатление!..

Ирина оказалась права. Тот вечер и концерт Смолев запомнит надолго.

Уже за ужином в ресторане Алекс подробно рассказал друзьям о своей жизни на острове Наксос, небольшой гостинице-вилле «Афродита», винограднике на склоне горы Зевс и просторной таверне на самом берегу моря. О том, как прекрасно выйти до рассвета на своей лодке в море и встретиться со стаей резвящихся дельфинов, а вечером собраться с друзьями на веранде виллы, с которой открывается великолепный закат, и насладиться ужином и дружеской беседой… Алекс рассказывал, рассказывал взахлеб, приглашая друзей в гости, и вдруг почувствовал, что его самого остро и неудержимо тянет туда. И тогда он замолчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Остров звал его. Скоро, совсем скоро он снова окажется там, где его любят и ждут. Смолев не смог сдержать счастливой улыбки.

– Ты счастливый человек, Саша, – проговорил Игорь, поняв его чувства. – Вижу, вижу. Ничего, скоро ты туда вернешься. Я так понимаю, что у тебя теперь есть все, что тебе необходимо?

– После сегодняшнего концерта, – рассмеялся Алекс, – даже уже и не знаю! Появилось непреодолимые желание пригласить на весь будущий сезон гитариста, может быть, вы порекомендуете мне кого-то из молодых талантов? Море, солнце, отличное питание, проживание в отеле я гарантирую. Оплату – само собой! Кстати, если есть желающие, то можно и не ждать до мая, а приехать хоть на следующей неделе. Сезон уже закрывается, но месяц мы еще точно будем обслуживать туристов, а потом закроемся на зимний ремонт.

– Я с удовольствием поспособствую, – оживилась Ирина, записывая все сказанное в записную книжку. – Завтра же все передам в жюри фестиваля! Вполне возможно, что кто-то откликнется!

Через два дня, уже сидя в самолете «Эгейских авиалиний» и глядя в иллюминатор на освещенное прожекторами взлетное поле Пулковского аэропорта, Смолев получил смс от Ирины.

«Александр, хочу вас обрадовать: по вашему приглашению вдруг откликнулся Паблито! Он готов приехать к вам на Наксос и ближайший месяц отыграть в вашей гостинице по три вечерних концерта в неделю для ваших постояльцев. Сказал, что денег не возьмет, проживания и питания будет достаточно. Если вам понравится, готов провести у вас следующий сезон. Передала ему ваши контакты, но как оказалось, у него уже есть ваш номер телефона. Вот такое удивительное дело. Вам крупно повезло, поздравляю вас! Игорь шлет горячий привет!»

Вот тебе и раз! Неожиданно, подумал Алекс, виновато улыбнувшись в ответ на укоризненный взгляд бортпроводницы и быстро переведя айфон в «авиарежим».

Значит, Паблито… Очень любопытно! Даже удивительно – вот правильное слово. Что же, Пабло Гарсия-и-Фернандес, добро пожаловать на остров Наксос!

Смолев устроился поудобнее, накрылся пледом, включил в айфоне плеер и закрыл глаза. В его наушниках звучала гитара.

Часть вторая

Музыка не может мыслить, но она может воплощать мысль.