С самого начала Егор не мог поверить, что это происходит именно с ним. Как-то слишком нереальным казался ему этот миг, будто нарисованными были люди вокруг – и он сам казался себе нарисованным на холсте. Однако, к несчастью, это происходило здесь, сейчас, наяву, с ним. Марина и впрямь была на него зла. Слова, которые она выбрасывала в Егора, – тяжёлые и твёрдые, как камни, – падали куда-то на дно сознания, больно ударяясь одно об другое. – Понимаешь? – наконец спросила Марина. – Понимаю, – Егор счёл за лучшее ответить именно так, хотя не то чтобы не понимал – не уловил ни одного слова, настолько громоздкими они были. – И дальше?

Егор пожал плечами. – Мне нужно подумать. Я зайду завтра. Марина кивнула. На улице шёл дождь – любимая погода Егора. В дождь ему казалось, что мысли идут легче, да и в целом дождь давал пусть и иллюзию, но зато такую ясную! – иллюзию счастья и благополучия. «И всё-таки – что это с ней?» – думал Егор, имея в виду, конечно же, Марину и её сегодняшний разговор – даже не разговор, а крик, местами переходящий в нечто невообразимо страшное и пугающее. Однако и дома, где Егор всегда чувствовал себя более-менее защищённым от внешнего мира и спокойным внутренне и наружно, без криков не обошлось. Едва зайдя домой, Егор услышал, как кричит его мама. И хотя кричала она явно не на него, Егору всё же стало не по себе. Проскользнув на кухню, он стал разогревать суп. Только бы это быстрее кончилось!.. Его отец и мама ругались постоянно – словно и не было у них другого занятия вот уже пять последних лет; они, как иногда казалось Егору, и поженились только для того, чтобы всласть ругаться – так как больше ничем они не занимались. Наконец в кухню вошла мама. – Вернулся? – спросила она; голос её при этом предательски дрожал и прерывался – словно она только что плакала или готова была вот-вот зареветь громко, на всю улицу. Именно зареветь – настолько больно ей было последнее время, так плохо, что ни плакать, ни кричать она уже не могла. – Да, – Егор кивнул. Ничего другого сказать всё равно он не мог – да и не находил нужных слов, чтобы утешить, подбодрить. Ему и самому было очень больно и плохо; и дело даже не в сегодняшнем разговоре с Мариной – ему было до слёз жаль маму, было обидно, что она – лучший человек на свете! – живёт в постоянных криках, скандалах и ругани. Хлопнула входная дверь – отец ушёл из квартиры. Это тоже было в порядке вещей – все пять лет, что они с мамой ругались, отец в конце концов уходил и пропадал где-то до утра. Поев, Егор прошёл к себе в комнату и включил магнитофон. Первая же фраза, раздавшаяся из динамиков, прочитала все мысли Егора начиная с того самого момента, как Марина начала говорить. Динамики вторили: Мама, это небыль, Мама, это небыль, Мама, это не со мной…

По телевизору начался «Последний герой». Не считая Марины, это было всё, что занимало и интересовало Егора больше всего на свете. Однако сейчас, сев в кресло, Егор вдруг обнаружил, что не получает прежнего удовольствия от просмотра. Такого с ним никогда раньше не было; и это состояние внутренней скованности и напряжённости было таким ярким и необычным, что Егор практически сразу после первой рекламной паузы ушёл в свою комнату и включил магнитофон.

Самое крутое впереди,

До него осталось полпути…

Егор и Жанна

Зазвонил телефон. Егор, будто догадавшись, кто звонит, подошёл и нехотя, вымученно буркнул в трубку: – Слушаю. – Ты дома? – заворковали на том конце провода. – Я сейчас, жди. Из трубки понеслись гудки. Егор лёг на кровать и закрыл глаза. Ну, вот… сейчас он, неизвестно по какой причине, будет краснеть и чувствовать себя рядом с Жанной маленьким мальчиком; будет бояться сказать ей что-то такое, что способно её обидеть или разозлить; но самое главное, он будет бояться – как боялся этого всегда и не мог пересилить свой страх, так как страх этот был внутри и был сильнее всех человеческих страхов вместе взятых – посмотреть ей в глаза. Егору всегда казалось, что в глазах Жанны плещется бездна – зелёная, тёмная, манящая, – и сидит паучок, который плетёт и плетёт свою невидимую сеть. А сеть эта затягивает вниз, в глубину, из которой нет возврата. Ещё более странным было то, что не появлявшаяся уже довольно давно Жанна появилась именно сейчас – словно почувствовала, что этот момент для её появления будет наиболее подходящим. Егор даже внутренне содрогнулся, представив на секунду, будто это Жанна приложила руку к сегодняшнему происшествию. Мысль об этом вкралась в сознание медленно и была омерзительной, как таракан; отогнать её не получалось – липкая, склизкая, она заполонила собой сознание, словно хотела остаться в нём навсегда. Егору стало противно от самого осознания этой мысли. Раздался звонок в дверь, и Егор пошёл открывать. Вошла Жанна. Она как-то натянуто улыбнулась, едва оказавшись в квартире. – Как дела? – спросила Жанна тем самым своим вкрадчивым мягким голосом, который Егор любил больше всего – и которого так же сильно, с необъяснимой дрожью в груди, боялся. – Нормально, – только и смог он из себя выдавить. Жанна улыбнулась. Улыбка получилась соблазняющей, немного торжествующей и вместе с тем будто виноватой. – Я хотела просто сказать… – начала было Жанна, но Егор остановил её нетерпеливым кивком головы. – Не надо. Пока ничего не говори. Жанна просто пожала плечами – Егор готов был поклясться, что в этом жесте было некое смирение, была даже определённая готовность и к этому ответу, и также к тому, что может последовать далее. – Как хочешь, – она вышла, успев уже из дверей послать Егору воздушный поцелуй. Как только дверь за Жанной закрылась, Егор почувствовал себя так, будто только что закончил многочасовой рабочий день в каменоломне.

Жанна и Марина

Ночью, сопровождаемый стуком и матом, пришёл отец. Конечно, он мог прийти тихо, но – согласно заведённому неизвестно с какой целью порядку – предпочёл оповестить о своём появлении весь подъезд. Вначале громко и безнадёжно хлопнула входная дверь; затем по ступенькам пронёсся тяжёлый томный топот – настолько обречённый, будто человек по ту сторону двери шёл на казнь; потом так же громко, издав множество звуков и стонов неотвратимой гибели, открылась и закрылась следом за отцом дверь квартиры. Тотчас же вся прихожая – а вслед за нею и квартира, так как голос у отца постепенно набирал силу – огласилась громами нецензурной брани. Впрочем, поток сей был временно прекращён появлением мамы. Она увела матерящегося уже чуть тише отца на кухню. Там, закрыв за собой плотно дверь, отец с мамой ещё какое-то время ругались вполголоса, быстро успокоившись. После чего, погасив свет везде в квартире, ушли спать. Однако Егор, разбуженный отцовской руганью, уснуть уже не мог. Он сел за стол, на ощупь нашёл кнопку включения магнитофона и нажал её – предварительно, конечно, сделав звук как можно тише, чтобы не разбудить отца с мамой.

Наша красота, подлая судьба,

Нас ещё погубит навсегда…

В дверь Марины Егор звонил, чувствуя смертельную усталость – криков и неприятных мыслей ему вполне хватило за вчерашний день и ночь, и их повторения сейчас он совершенно не хотел. Дверь открылась не сразу – Егор уже решил зайти позже, когда услышал так любимый собой тихий щелчок замка. Марина улыбнулась, но не так, как улыбалась до этого – сейчас её улыбка была скорее вынужденной, словно исполнением обязательного при встрече ритуала.

– Извини, если я не вовремя, – прошептал Егор, уже готовясь услышать отпор или другое негативное слово в свой адрес – он даже будто напрягся внутренне, словно ожидая страшного удара.

– Проходи, – Марина пропустила Егора в квартиру и сразу после того, как он поставил в углу свои любимые чёрные кроссовки и повесил на крючок возле двери кожаную куртку, проводила на кухню. Здесь она с почти неуловимой глазу скоростью налила себе и Егору чай и села за стол напротив Егора.

– Я чувствую, что должна извиниться, – начала Марина, чтобы не тянуть дальше это томительное и ненужное молчание. Егор промолчал – он весь обратился в слух, готовый внимать каждому слову Марины.

– На меня будто что-то нашло. Это как наваждение. – Марина помолчала секунд пять, словно подбирая нужные слова. – И, главное, я и сама объяснить не могу… Если сможешь, прости, пожалуйста, – она посмотрела Егору прямо в глаза, казалось, прожигая взглядом всю душу насквозь. Егор увидел в её глазах какую-то необъяснимую с точки зрения человеческих чувств тоску и… страх, что после вчерашнего, надо признать, довольно-таки неприятного инцидента ничего уже не будет таким, каким было до того. Этот страх словно пронизывал Марину и её взгляд, он трепетал в каждой реснице, прятался на самом дне её полного любви – с этим самым страхом пополам – взора. Егор положил свою руку на руку Марины.

– Конечно. С кем не бывает. Я ведь тоже могу иногда вспылить без причины.

Однако в это утро что-то явно было не так. Ещё гаже становилось Егору от того, что в сознании упорно свербила вчерашняя гадкая мысль о возможной причастности Жанны к Марининому «наваждению». Даже сегодня мысль не желала уходить; она проснулась вместе с Егором и стала напоминать о себе неотвратимо, с завидным и омерзительным, как и она сама, постоянством. Егор подошёл к Марине и обнял её.

– Я ведь тебя очень люблю. И не могу представить себе жизни, в которой нет тебя. Но – пойми, пожалуйста – вчера мне стало действительно страшно. Я ведь боялся, что на этом – всё. – Дальше Егор говорить не мог; слова иссякли, хотя он чувствовал, что шли они скорее из сердца, нежели с уст. И, словно выговорившись полностью, сердце замолчало.

Егор легко, будто боясь спугнуть, коснулся своими губами щеки Марины и прошептал:

– Я пойду, ладно? Зайду вечером.

По дороге домой Егор думал. А что, если и правда Жанна каким-то образом причастна к вчерашней истории? Хотя, конечно, допустить такое можно было только в кошмаре или бреду. Жанна и Марина никогда не встречались – более того, они и не знали о существовании друг друга. Поэтому Жанна и не могла рассказать Марине ничего такого, что стало бы причиной внезапного, неожиданного и тем страшного взрыва, последствия которого Егор вчера ощутил в полной мере. Из раздумий Егора вывел Коля; он подошёл откуда-то сбоку и похлопал по плечу, так что Егор, погружённый в свои мысли, чуть не умер от страха. Коля был человеком, с которым Егор познакомился совсем недавно – на какой-то вечеринке, посещать которые, впрочем, не любил, а пришёл просто из вежливости и чтобы отвлечься от опостылевшей, как казалось Егору, ежедневной суеты. И каждый раз, встречаясь с Колей после той вечеринки, Егор отмечал про себя, что они удивительным образом схожи. Настолько близкими оказались их интересы, и настолько одинаково они порой думали, что, казалось, в прошлой жизни были они с Колей одним целым – и по какому-то недоразумению в этой жизни оказались двумя людьми, живущими в разных частях города.

– Привет. Как дела? – спросил Коля, с лица которого никогда не сходила жизнерадостная улыбка – он, казалось, настолько любил и этот мир, и людей вокруг, что не существовало причины, способной это его жизнелюбие поколебать либо разрушить.

– Да так… По чуть-чуть, – в отличие от Коли, Егор таким жизнерадостным не был – правда, и у него особых причин быть чем-либо недовольным не имелось. Хотя именно в этот момент он был всерьёз обеспокоен вчерашним монологом Марины и, само собой, возможными негативными его последствиями для их отношений.

– Ясно. А то я тебя пригласить хочу. В воскресенье у меня собраться. Часам к четырём подходи.

– Хорошо, – Егор уже знал, что придёт. Ему было как воздух необходимо общение с людьми, большую часть которых он, правда, видел только на таких вот спонтанных вечеринках – но которые тем не менее говорили порой весьма умные вещи и тем самым, не сознавая того, давали Егору советы, как поступить в той или иной ситуации.

– Я приду. А Марину можно с собой привести?

– Конечно. На этом они и расстались. Коля пошёл к себе домой, а Егор – просто бродить по улицам. Почему-то со вчерашнего дня ему стало нравиться вот такое бесцельное хождение по улицам – может, потому, что помогало сосредоточиться и погрузиться в себя целиком? Погружаться в свои мысли Егор начал давно – с тех пор, как в его жизни появилась Марина. Такое общение с самим собой посредством своих мыслей настраивало на нужный Егору оптимистический лад, помогало выстроить правильную линию поведения. А сейчас Егору просто нужно было подумать. Поэтому он и пошёл куда глядят глаза.

Едва Егор пришёл домой, раздался телефонный звонок. Телефон словно ждал, когда Егор зайдёт, чтобы настойчиво и требовательно заявить о себе. Егор снял трубку и своим обычным бесцветным голосом, не дававшим собеседнику никаких шансов и возможностей угадать его настроение, сказал:

– Слушаю.

– Привет, я так давно тебя не слышала, – раздался на том конце провода такой родной, до боли знакомый голос, что сердце Егора сжалось в груди и, казалось, перестало биться – настолько Егор боготворил этот голос; и настолько же его боялся. Он даже не решился напомнить Жанне, что это самое «давно», о котором она говорит, было только вчера.

– Ты свободен? Я хочу зайти – я соскучилась.

– Лучше я к тебе, – прошептал Егор, в этот самый миг почувствовав, что привычная манера разговора его оставляет – голос предательски дрожит, переходя местами на еле слышный почти священный шёпот.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1

Другие книги автора

Пятый Бог

Андрей Максимов