Полная версия
Русь Малая и Великая, или Слово о полку
Замирив поляков, австрийцы ужесточили отношение к русинам. После неудачной попытки перевести письменность русинов с кириллицы на латиницу власти решили зайти с другой стороны: привить им идеи украинофилов, для начала соблазнив романтикой завезенных произведений Тараса Шевченко (который свои дневники и письма писал на русском языке, а не на «ридной мове»). Новое направление в русском движении Галиции получило наименование «младорусинов».
После поражения польского восстания 1862 г. в Галичину из России приехали польские эмигранты-«украинофилы» и убедили местных поляков в полезности этой идеи. Граф Глуховский выразил это так: «Пустить русина на русина, дабы они сами себя истребили» (но поляки ошиблись: вырастив в Галичине ненавистников русских и России, они получили в лице украинских галичан и лютых ненавистников поляков, в чем позже и убедились).
М. С. Грушевский (1866–1934).
В 1890 году наместник Галиции граф Бадени обещал украинофилам поддержку при условии, «что они откажутся от политического союза с русской партией (в Галиции) и отрекутся от всякой связи с великороссами». Украинское движение получило покровительство, а официальная идеология государственной власти стала исходить из существования особой «украинской» нации, отличной от русских, проживающей по обе стороны русско-австрийской границы. Таким образом, австрийцам удалось натравить русинов-украинофилов на русинов, стоявших на позициях общерусского единства. Прибывший в Галичину униатский митрополит Андрей Шептицкий, занявший Львовскую кафедру, также стал насаждать «украинство» среди униатского духовенства, до того стоявшего на русских позициях.
Украинский язык был признан властями в Галиции в качестве официального. Преподавание в учебных заведениях также было переведено на украинский язык. Причем сам язык формировался по ходу дела путем очищения живого языка галичан от великоросских слов.
Таким образом, русинское общество в Галиции разделилось на 3 партии: русская («москвофилы»), «украинофилы» и «лоялисты», которые отстаивали самобытность русин, но в составе Австро-Венгрии.
В 1894 г. из России во Львов на кафедру украинской истории местного университета прибыл историк М. С. Грушевский, который вскоре после приезда занялся и политической деятельностью, примкнув к партии Галицких национал-демократов.
М. С. Грушевский создал почти мифическую историю украинского народа, которую изложил в десятитомном труде «История Украины-Руси». По его концепции самостоятельная история Украины началась с племени антов, т.е. с IV в. н.э., а первой самостоятельной украинской (!) державой была Киевская Русь («Украина-Русь»). Важнейшим элементом концепции Грушевского была идея о непрерывном развитии украинской нации от антов до новейшего времени. Опираясь на такое допущение, М. С. Грушевский провозглашал этногенетическое различие украинского и русского народов и принципиальное расхождение векторов их развития. Изначальную приверженность украинцев к демократии М. С. Грушевский видел в создании казацкой державы. Эта особенность украинской государственности вошла в противоречие с монархическим началом в России, что привело к ликвидации автономии Украины во второй половине XVIII века.
М. С. Грушевский сочувственно описывал все проявления антирусских выступлений. При изложении истории XIX в. основное внимание уделял фактам российско-украинского противостояния и ничего не говорил об экономике Украины и ее социальном развитии. В 1904 г. свою концепцию Грушевский изложил в статье «Обычная схема “русской” истории и дело рационального изложения истории восточного славянства», которая встретила неприятие и осуждение в российской историографии. Концепция Грушевского стала политической основой украинского национализма (и остается ею до сих пор), а сам он persona non grata в общественно-политической жизни Российской империи.
По предвзятому мнению М. С. Грушевского в Речи Посполитой, Московской Руси и Российской империи украинцы являлись пассивным объектом управления или же находились в острой оппозиции к государственному строю, а на политическую жизнь страны не оказывали существенного влияния. (О том, что это неверно, по крайней мере, в отношении России говорят факты. После присоединения к России уроженцы Малороссии составили весьма значительную часть в политической элите империи. Их общая численность была сравнима, а иногда даже превышала численность собственно великороссов. Среди выдающихся государственных деятелей можно назвать малороссов А. А Безбородко, В. П. Кочубея, И. Ф. Паскевича, представителей рода Разумовских. Немало малороссов было и в культурной элите империи: Д. Г. Левицкий, И. П. Мартос, Н. В. Гоголь и др.).
В годы первой русской революции (1905–1907) Грушевский принимал участие в работе украинской фракции первой Государственной Думы. В это время выходят в свет его публицистические работы «Украинство в России, его запросы и нужды», «Единство или распадение России», «Автономия и национальный вопрос» и др. В них историк выступал за автономию Украины в рамках единого Российского государства. В 1904–1914 гг. вышли в свет «Очерк истории украинского народа» и три тома «Истории Украины-Руси».
* * *С 1905 года Австрия стала открыто финансировать и снабжать литературой украинофилов в России. Между тем в самой Австрии принадлежность к русскому движению с 1890-х гг. стало преследоваться в судебном порядке. Австрийцам удалось натравить русинов на русинов, объявив одних русскими («москвофилами»), а других украинцами, так что видные представители русской партии преследовались властями по инициативе «украинофилов». Тем не менее, русское движение имело широкую поддержку у русского населения Галиции.
В годы Первой мировой войны (1914–1915 гг.) по подозрению в неблагонадежности Австро-Венгрия подвергло русинов-«москвофилов» (или русофилов) жесточайшим репрессиям.
Образец австрийских списков «русофилов». Название документа: «Список политически неблагонадежных лиц». В столбце 8 «Более подробные сведения о неблагонадежности или подозрительности» указана вина лица, а в столбце 9 – предлагаемая мера пресечения в случае тревоги или мобилизации. Источник: Талергофский альманах: Вып. первый: Терроръ в Галичине въ первый перiодъ войны 1914–1915 гг. – Львовъ, 1924. С. 33–35.
Еще до начала войны были составлены списки неблагонадежных лиц, в которых им давалась характеристика и указывались меры по их нейтрализации в случае обострения обстановки. В одном из таких списков, опубликованном в «Талергофском альманахе» в столбце «Более подробные сведения о неблагонадежности или подозрительности» даны следующие характеристики: «ездит в Россию», «русофил (russofiler)», «ревностный (eifriger) русофил», «ультрарадикальный (ultraradicaler) русофил», «ревностный агитатор русофилов», «ревностный и активный сторонник русофилов и схизматической (schismatischen) пропаганды», «главная движущая сила российской пропаганды (Haupttriebfeder der russischen Propaganda)», «фанатичный приверженец русской государственной идеи (fanatischer Anhänger der russischen Staatsidee)», «ревностный агитатор, подозреваемый в шпионаже», «председатель русофильской партии», «председатель Русской Дружины», «агитатор и поклонник кандидатуры Маркова в парламент» и др. Предлагаемые меры воздействия на подозрительных лиц ограничивались наблюдением, высылкой в глубь страны или арестом (по крайней мере в списке, который приводит «Талергофский альманах»)17.
Однако с началом военных действий правительственные меры сразу же радикализировалась и начались массовые казни подозреваемых. Львовский Ставропигион в своих научных записках за 1935 год сообщает, что по доносам украинцев («мазепинцев») было казнено более 60 000 активистов старорусинского движения. Людей вешали прямо на улицах городов – на придорожных деревьях и фонарных столбах.
Из 3,5 млн. русского населения Галиции более 200 000 человек прошли через первые в истории концентрационные лагеря «Талергоф» и «Терезин» (потом гитлеровская Германия переняла этот «ценный» опыт австрийцев). Украинские националисты Галиции, напротив, участвовали в войне с Россией на стороне Австро-Венгрии в составе корпуса «Сичовых стрильцов». Впоследствии на базе его офицерского корпуса была создана террористическая профашистская «Организация украинских националистов» (ОУН).
Концентрационный лагерь Талергоф (Interniertenlager Thalerhof, Грац, Штирия, Австрия, 1914–1917 гг.).
Повешенные на деревьях австрийцами русофилы Галиции. Источник изображения: ТВ канал «Россия 1».
Концентрационный лагерь Телергоф. Место, где проводились казни и экзекуции. 1917 г.
ТАЛЕРГОФСКАЯ СЦЕНА: Под угрозами и побоями галицко-русский униатскiй (гр.-кат.) священник о. Г.П. везетъ на тачке еврея в еврейский Судный день (затем еврей вез в тачке его). В злой памяти царстве его архикатолического и „апостолического» величества Франца Иосифа I, жестоко издевались над галицко-русскими священниками, хотя и унiатами, т. е. догматически признаваемыми католиками, только за то и потому, что они русские, совершенно не считаясь и не стесняясь их духовным саном, а скорее напротив, тем паче, злобнее, грубее и безчеловечнее. Источник: Талергофский Альманах. Вып. IV. Талергоф. Ч. 2. – Львов, 1932. С. 61.
Уточненные подписи по Талергофскому Альманаху (слева направо): Романъ Березовскiй, гр[еко]-католический настоятель прихода изъ Протесовъ, Жидачевскаго уезда, рожденный 26 сентября 1874 г. въ Ванятичахъ, вдовецъ, отецъ 3 детей, не бывшiй раньше подъ судомъ; Левъ Кобялянскiй, громадскiй писарь изъ Ceнeчoла, Долинскаго уезда, рожденный 27 января 1857 г. въ Надворне, гр[еко]-катол[ического] веpoиcпoведанiя, xoлocтoй, небывшiй раньше подъ судомъ; Пантелеймонъ Жабякъ, крестьянинъ, рожд[енный] въ 1867 г. въ Сенечоле, женатый, отец 5 детей, не бывшiй подъ судомъ. Источник: Приговоръ суда ц. к. Львовскаго военнаго коменданта въ Мукачеве, отъ 30 сентября 1914 года К. 183 // Прик.[арпатская] Русь. 1914 г. № 1479. Источник: Талергофский Альманах: Вып. I. Террор в Галичине в первый период войны 1914– 1915 гг. – Львовъ, 1924. С. 54. Все трое обвинены в шпионаже в пользу России во время войны и приговорены к повешению.
Украина советская
В 1917 г. Украина вышла из состава России. За три года она пережила Центральную раду, «Брест-литовский мир», немецкую оккупацию с гетманством П. П. Скоропадского, Украинскую директорию Семёна Петлюры, батьку Махно, польскую интервенцию, полтора десятка самопровозглашенных «держав» и много чего ещё, пока, наконец, там не установилась советская власть. Побыть хоть какое-то время «незалежной державой» ей так и не удалось. Генерал М. Гофман, возглавлявший немецкую делегацию на переговорах в Брест-Литовске в конце 1917 – начале 1918 гг., прямо заявлял: «Украина – это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы заключить мир хотя бы с частью России».
Советская власть осуществляла на Украине фактически антирусскую политику. В частности после присоединения в 1939 г. Западной Украины (Галичины) было окончательно уничтожено общерусское движение русинов, поскольку его представители стояли на монархических и буржуазных позициях (в отличие от украинофилов, бывших коммунистами).
Большевики изначально поддерживали украинский национализм и проводили политику украинизации Малороссии. Искусственно созданный украинский литературный язык, чуждый и непонятный малороссийскому населению, усиленно внедрялся в УССР в 1920-е и 1930-е гг. через создание украинских школ. Кадры для них и государственной службы были приглашены из Галиции в 1920-е гг. По свидетельству М. С. Грушевского на советскую Украину приехало 50 000 галичан.
Сам М. С. Грушевский приехал в УССР в 1924 г. Вопреки привычной большевистской логике обращения с классовым врагом (а Грушевский был председателем Центральной Рады) он был принят с почетом, избран академиком Всеукраинской академии наук и возглавил в ней историко-филологический отдел. На основании его ученых выкладок о границах распространения украинского этноса, формировалась граница РСФСР и УССР. Именно с его руки украинские националисты до сих пор претендуют на Таганрог, Кубань, Белгородскую, Воронежскую и Брянские области. Его Отдел имел свой печатный орган – журнал «Украина». В 1926 г. в СССР широко отметили 60-летний юбилей Грушевского. Была продолжена публикация очередных томов «Истории Украины-Руси». В 1929 г. он был избран академиком АН СССР.
Политика советской власти изменилась только в годы «великого перелома» 1929–1931 гг. М. С. Грушевский был отстранен от работы и арестован по обвинению в объединении националистических сил с целью поддержки интервенции стран Запада, но потом освобожден по ходатайству его двоюродного брата, заместителя председателя Госплана Г. Ломова-Оппокова.
В 1933 г. Г. Ломов, обращаясь к председателю Госплана В. В. Куйбышеву, писал о М. С. Грушевском: «При гитлеровской ставке на Украину нам нужно некоторые имена национально-освободительного движения держать наготове. Грушевский – крупное имя… Он, безусловно, пригодится в нужную минуту… Убежден, что он согласится выступить с любым протестом против Гитлера-Розенберга и пр.».
В 2014 г. Германия и весь Евросоюз вкупе с США опять сделали ставку на Украину, однако имя М. С. Грушевского и носители его идей были использованы против России (напомним, что зимой и весной 2014 г. в Киеве на улице его имени шло бурное противостояние майдановцев и «Правого сектора» с правительством В. Ф. Януковича).
Диагноз и лечение
Всякое национальное движение в Европе XIX века проходило три стадии. Вначале интеллектуалы вели поиск культурных, исторических и социальных явлений, которые могут быть положены в основу представлений о самобытности. Затем активисты инициировали массовые движения. На третьей стадии сформированное массовое движение предъявляло политические требования.
В случае с украинским национализмом все его стадии обгоняли одна другую, поскольку большую роль играли «внешние» силы, которые пытались решать собственные внешнеполитические задачи и для того сеяли раздор в стане соперника.
Поляки инициировали «украинофильство» и даже сами писали и исполняли «украинские» песни про казацкую славу как Вацлав Ржевусский и Фома Падура. Переход «украинофилов» (или «хохломанов» по выражению видного общественного малорусского деятеля XIX века К. Говорского) от культурно-просветительской к политической работе происходил в благоприятных условиях, созданных австро-венгерским правительством в Галиции. Там же появились и первые украинские политические партии, включенные в парламентскую систему Австро-Венгрии (Русско-украинская радикальная партия). Поэтому и в XIX веке и сегодня украинское национальное движение считают инспирированным извне.
В результате такого внешнего воздействия идеология уходила далеко за пределы реальности, являясь тем, что эту национальную реальность должно создать, компенсируя истеричными эмоциями очевидное несоответствие идеологии объективному положению дел. Отсюда высокая степень сопряженности украинского движения с социалистической или социалисткой идеологией, склонной к обожествлению «нации» (или в большевистском, или даже в «буржуазно-демократических» вариантах «народа»), как это было в Германии 1930–1940-х гг., где к власти пришли национал-социалисты во главе с Гитлером. Такое же самообожествление нации мы наблюдаем теперь на Украине в невероятной агрессивности национальной идеологии, обнаруживающей неустранимые комплексы.
В свое время в Российской империи, хотя и понимали польские корни «украинства», не придавали должного значения увлечению им части малороссийской интеллигенции, поскольку видели в нем часть русского регионального направления, призванного скорее обогатить общерусское, чем оторваться от него. То, что эти идеи оседлала модная революционная идеология «борьбы с тиранией» и справедливого преобразования мира, поначалу тоже не замечалось или эта связь казалась случайной.
Запретительные меры (вроде Валуевского и Эмского указов) носили очень ограниченный и временный характер. Положительной альтернативы – плана консолидации русской нации – создано не было, поскольку единство малороссов, белорусов и русских считалось само собой разумеющимся. Александр III начал политику по русификации национальных окраин, которую продолжил и Николай II. Но эти меры не смогли подавить украинофильское движение, а только способствовали его радикализации.
Советская власть, напротив, проводила «ленинскую национальную политику» стимулирования и развития национализма. После распада СССР в 1991 г. государственная власть постсоветской России была больше озабочена транзитом газа через незалежную Украину, чем созданием условий для культурного и политического единства русского народа по обе стороны бывшей административной границы, ставшей вдруг государственной. Многолетнее «уважение выбора украинского народа» (а по сути выбора олигархов и обслуживающей их националистической политической элиты), неспособность эффективно противодействовать «внешним» силам привели к нынешнему украинскому кризису и угрозе войны русского народа со своей малороссийской частью.
Недавние события еще раз показали соединение на истеричной ноте двух составляющих – националистической («смерть москалям») и социальной (ныне в форме «антикоррупционной). И социальная, и национальная идеологии подпитываются извне как орудие внешних сил, используемое для саморазрушения государства. Парадоксально, но и нынешнее украинское государство, даже будучи основано, казалось бы, на аутентичной националистической идеологии, разрушается именно ею. Это внутреннее самопротиворечие, привнесенное извне, но не устраненное после достижения поставленных внешним режиссером целей, продолжает разрывать внутренний консенсунс общества, как забытый в теле чуждый объект.
Сегодня мы стали свидетелями того, что украинский национализм выступает как опасная идеология, своего рода болезнь всего русского народа и русского мира, угрожая его единству, миру и благополучию. «Галицийская» болезнь «украинства» в виде русофобии расползается по всей Южной Руси и требует срочного лечения. Очевидно, что не обойдется и без хирургического вмешательства. Возможно, самую пораженную болезнью часть – Галицию – следует отсечь как не поддающийся лечению член. А с Малороссией надо вести кропотливую работу по восстановлению общерусского единства, чтобы «Украина-Русь» вновь стала просто Русью как это и было на протяжении веков. Прочным залогом успешного развития белорусов, русских и украинцев может быть только их единство, а значит и восстановление в перспективе единого общерусского государства.
Россия, Украина, Беларусь – только вместе мы Святая Русь!
Слово о полку, или братство по оружию
Моим однополчанам и всем воинам-авиаторам ПОСВЯЩАЕТСЯ
Что общего у Монголии с Украиной? Что связывает Киев или Крым с Восточным аймаком бывшей Монгольской Народной Республики18, а Симферополь и Евпаторию с городом Чойбалсан?
Не удивлюсь, если большинство читателей только пожмут плечами, сочтя такое сопоставление чудачеством автора. Но, как это ни странно, столь далекие друг от друга земли, оказывается, тесно связаны между собой в памяти и судьбе не только автора этих строк.
«Где же вы теперь, друзья однополчане…»
После московской олимпиады (1980), получив на руки диплом «инженера по производству летательных аппаратов» и воинское звание лейтенанта-инженера, я волею судьбы и указующего перста Министерства обороны СССР отбыл в далекий от Москвы Забайкальский военный округ (ЗабВО) для прохождения службы в кадрах Советской армии. Чита, конечно не ближний свет, но через пять с половиной часов лёту и недолгого блуждания по незнакомому городу мы с моим однокурсником уже прибыли в штаб ЗабВО в неприличном для такого места «партикулярном платье», получили в руки накладные на получение военного обмундирования и, немного времени спустя, преобразились из вчерашних студентов в молодых и в чем-то даже бравых (как нам казалось) младших офицеров. Дня два мы еще болтались в Чите, пока кадровики не выдали нам предписания, направив в разные воинские части.
Военно-транспортный самолет без долгих проволочек и особого комфорта перенес меня с одного аэродрома на другой. Так я оказался в той части монгольской степи, которая окружает город Баян-Тумен, в 1941 году переименованный в честь ее первого и главного маршала Хорлогийна Чойбалсана, чей прах в то время покоился в Мавзолее наравне с останками самого Сухэ-Батора.
В правду сказать, тогда я этого не знал, как и многого другого. В строевом отделе штаба полка, базировавшегося под Чойбалсаном, повертели в руках мое предписание, сверились со списком должностных вакансий и назначили техником группы авиационного вооружения в третью эскадрилью. Так я на два года поступил на службу в 43-й полк истребительно-бомбардировочной авиации, который на профессиональном языке назывался «43-й апиб» и имел почтовый адрес «полевая почта 23300».
Военный городок тогда представлял из себя ряд одноэтажных деревянных построек: казармы, почта, столовая, два штаба – авиаполка и ОБАТО (Отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения) (здания, обложенные снаружи силикатным кирпичом такого же казарменного типа) и солдатский клуб. Поскольку забор у городка был только с парадной стороны, то по территории круглогодично бродили флегматичные монгольские коровы, выискивая что-нибудь съедобное. К ним относились как к части пейзажа: никто их не сторожил и не прогонял. Эти большие бурые животные жили своей собственной жизнью и своими представлениями о порядке. Вероятно, они ходили по этим местам еще тогда, когда здесь была голая степь.
Позже рядом со старым городком построили новый: ряд пятиэтажек, в которые из Чойбалсана переселили семьи офицеров.
На вооружении в полку в то время стояли истребители-бомбардировщики СУ-17М3, пилотируемые одним лётчиком. Каждый самолет имеет две встроенные 30 мм авиационные пушки НР-30 в консолях (крыльях) и многовариантные подвески (бомбы, неуправляемые и управляемые ракеты различных классов, артиллерийское подвесное вооружение, подвесные баки, спецконтейнеры и т.п.). Тогда этот самолет был грозным оружием. Теперь, конечно, он устарел (снят с вооружения в 1998 году) и в музеях авиационной техники выглядит если не карликом, то уж точно младшим братом современных мощных истребителей-бомбардировщиков семейства СУ.
г. Чойбалсан, центр города (до 1941 г. Баян-Тумен, Монголия (МНР), 1980-е гг.
Чойбалсан, март, 2010-е гг. За 30 лет ничего не изменилось.
Монгольские коровы так же бродили по гарнизону военного аэродрома Чойбалсан в 1980-е гг.
Жители города Чойбалсан и их транспорт.
В любой воинской части отношение к призванным из запаса «двухгодичникам» (как нашего брата называли кадровые офицеры) особое. Офицеры, прошедшие суровую школу военных училищ, помотавшиеся по дальним гарнизонам нашей необъятной родины и стран-союзников, прошедшие зной и стужу, военные учения, не раз бывавшие в сложных переделках, не могли признать в нас «своих». Мы были для них «студентами», по странным обстоятельствам, на короткое время ставшими офицерами. В сравнении с их обязательной тогда выслугой в 25 лет, наши два года службы были для них то же, что и срочная служба рядового состава. Впрочем, это не мешало дружеским отношениям, а только добавляло поводов для шуток. Легче всего отношения устанавливались со сверстниками. Как ни крути, а вчерашние курсанты не так уж сильно отличаются от вчерашних студентов.
Как я довольно быстро заметил, среди технического, да и летного состава было много офицеров с Украины. Их выдавали не только колоритные фамилии (Лупич, Бабий, Парасечка, Корнейчук, Халий, Пасько…) и мягкий южный говор, но и твердый характер заядлых службистов.
