Испытания сионского мудреца

«Доктор, здравствуйте! – звонила очередная русская из бывшей ГДР, голос скрипучий, прокуренный, женщины лет 50-ти, наверное. – Мне посоветовала моя хорошая знакомая к вам обратиться». – «Но вы ведь далеко живёте, за 500 км от меня». – «Я, доктор, готова хоть на край света, лишь бы кто-нибудь помог! Я так уже намучилась с дочкой! Ей никто не может помочь! Доктор, я приеду только, если вы будете её лечить и стационарно!». – «Этого я не могу вам обещать! Я не единственный врач в клинике! Другое дело, если амбулаторно, тогда я могу взяться лечить! Но вы же замучаетесь за 500 км много раз приезжать!». – «А сколько раз нужно, доктор?». – «Не знаю! Я даже не знаю, что с вашей дочерью, наверное, не насморк!». – «Нет, к сожалению, не насморк! Она здорова, как бык!». «Уж скорее, как корова…», – промолчал я. «Ничего не делает, – продолжила мать, – не хочет учиться, в общем, паразитка! Я от неё устала!» «Снова закон парных случаев! – подумал я и спросил: – А вы не врач?». – «Нет, доктор! Я милиционер! В Белоруссии служила в детской комнате милиции инспектором!». «Случай тяжёлый!» – понял я.

«Доктор, прошу помочь! – очередной звонок. – Очень, очень для меня важно!» – умолял женский голос из Эрфурта, что тоже составляло 400 км. «А что с вами случилось?». – «Да не со мной, доктор, а с мужем!». «И что же?». – «Он, доктор, извините за выражение – неспособный! Я вашу статью читала про сексуальные нарушения у эмигрантов. Помогите, доктор, на вас только надежда!». «Приезжайте», – сдался я. «Доктор, что только не делали, ничего не помогает!» – возбуждённо объясняла, приехавшая на приём, сорокапятилетняя бабушка, выглядящая на 55, квадратного телосложения, в сером бесформенном костюме с кошёлкой, неопрятная, потная – пахучая жирнюга! Она указала на «станок», который сломался, вернее, когда «купила», уже оказался неисправным! Но деньги, как говорится, заплачены! Вот вышла замуж, на вид как будто работоспособная «машина», но буксует. А «машиной» оказался лет сорока азербайджанец – зубной врач, хорошо одет, выбрит, парфюм, на импотента мало похож. Скорее похож на «гулёну», по классификации русских женщин, презрительно, равнодушно слушающий жену. «Подождите пару минут там», – попросил я жаждущую секса мамочку, указав на дверь. «Да, да, пожалуйста, доктор, я выйду. А ты не стесняйся, всё расскажи доктору!» – по-матерински, строго, велела она своему вожделенному. Он ничего не ответил, брезгливо на неё посмотрел, как гурман на прокисший позавчерашний борщ, отведавший до этого икорки с блинами. «Скажите мне, – прямо обратился я к нему, чтобы не тянуть напрасно время, хотя и так всё понял, – мне нужно знать, что скрыть от вашей жены! Вам от неё только покой нужен, чтобы не приставала?». «Да, да, точно», – улыбнулся «азер». «Вы женились на русской мамочке, чтобы остаться в Германии?». «Ну, да», – слегка испуганно, признался «азер». – «Если её привести в порядок, например, причесать, приодеть и т.д. – будете «кушать»?». – «Нет, ничего не надо». – «Есть у вас другое, что “кушать”?». – «Ну, как вам сказать, доктор». – «Можете не говорить, всё ясно. Теперь последний вопрос: что ей сказать?». – «Скажите, что если будет приставать, то уйду!». – «А если не будет…?». «Она хороший человек и я готов с ней жить, она меня устраивает». – «Хорошо, подождите за дверью, пусть жена войдёт». – «Спасибо, доктор, до свидания». – «Значит так, ваш муж не импотент». – «Нет? Ой, спасибо большое, доктор! А я, так волновалась!». – «Об этом можете не беспокоиться, у него всё в порядке! Он для вас важен?». «Да, конечно, люблю больше жизни!» – возбужденно заявила любительница секса. – «А, если он не сможет этим заниматься, что будете делать?». – «Всё равно люблю и не брошу! Буду лечить!». «Ну, тогда, – сказал я, – наберитесь терпения, у мужчин такое бывает от переезда, например, пропадает аппетит! – объяснил я ей. – И ждите, пока этот «аппетит» не появится, сами не проявляйте никакой активности, ждите, пока сам не захочет!». «Хорошо доктор, буду ждать, огромное вам спасибо, а я так волновалась, думала болен! Я готова ждать сколько угодно, лишь бы здоров был! До свидания, большое спасибо, доктор!».

Следующая пара приехала тоже издалека, и тоже по настоянию жены, которая обошла все клиники, в том числе и университетские в округе, и даже дальше. Приехали вдвоём, оба приехали в Германию из Питера, обоим по 45 лет. Она инженер была, а он там рабочим. Она имела большой круг знакомых и любовников на работе, чувствовала себя в своей тарелке и родственники там! А здесь впала в депрессию, после того как единственная дочь познакомилась с парнем и стала реже бывать дома. Муж там был алкашом, а здесь нашёл работу хаузмайстером, зарабатывает «валюту»! Горд за себя, играет в тенис, перестал пить, приходит поздно домой, а когда приходит, то больше с компьютером возится или телевизор смотрит, с ней мало разговаривает. «Она не умеет спокойно разговаривать», – заявил он. «А ты умеешь! – возмутилась она. – С чего всё началось! Забыл, как ты меня тогда, в машине, обругал?». – «Тогда сама была виновата! Я тебя несколько раз спросил, взяла ли ты с собой адрес знакомых, а когда отъехали за 200 км, то оказалось – не взяла! Кроме того, она живёт только для дочери! Я для неё пустое место, так было всегда и в Питере!». – «Там, ты пил!». – «Да пил, но здесь не пью!». «Когда он пил, он вас больше устраивал?» – спросил я у жены, когда её мужа отправил подождать за дверью. – «Нет, почему!». – «Ну, вы имели больше времени для себя! Он был не на высоте, а вам было хорошо! Он вам просто не очень был нужен, а здесь никого нет, и дочь уйдёт, почти ушла, и вы одна остались». – «А что делать?». «Искать здесь свой путь», – посоветовал я. «Вы что, жене мстите?» – спросил я у мужа, когда его жену отправил за дверь. «Да, – подумав, согласился он, – там она была королева, пусть здесь побудет в моей шкуре! Она постоянно была со своей мамочкой и дочерью, и здесь не даёт дочке покоя!». – «Как у вас с сексуальными отношениями?». – «Да, никак!». – «Почему? Есть любовница?». – «Нет, и не нужны они мне!». – «А с женой?». – «Она последнее время так растолстела, что совсем не хочется». – «А если похудела бы?». – «Тоже не хочется». Я ему поверил – для алкоголиков, даже бывших, это действительно так. Бывшие алкоголики ещё более нудные, чем настоящие! Но и его жена не подарок. Русские пациенты были как бы для души, хотя с ними не проще!

Немцы приходят чаще для акупунктуры и гипноза, но без психотерапевтической беседы у больных с душевными проблемами никакая акупунктура не поможет, поэтому китайцы здесь не помощники пациентам. Одна такая больная тридцатилетняя местная немка, банковская служащая, пришла для акупунктуры по поводу язвенного колита. У её мужа служебное положение ещё выше. Собственный дом только купили, муж очень хороший, спортивный, по её рассказу, очень заботливый, но не знает, как ей помочь. «В этом вся проблема! – промелькнуло у меня, – Всегда плохо, если муж не знает, как и чем помочь жене, значит, он не знает свою жену – что, где и зачем это у неё!». «Вроде, сейчас всё хорошо: и дом есть, и денег много, и муж очень старается! Но вот только с кишечником плохо, что не поем – понос, вздутие, кожа плохая, вялость, разбитость, в заднем проходе зуд и боль!» – перечислила она все свои «достоинства». – «А детей почему нет?». – «Раньше муж не хотел, а сейчас я не хочу, да и поздно уже». – «Может с мужем скучно?». «Что значит скучно? – не поняла она. – Он очень хороший, это ему со мной, наверное, скучно – надоели мои болезни! Дело не в нём, – сказала она, – дело во мне!». Очень аккуратно, регулярно приходила ко мне на сеансы акупунктуры и гипноза, и краткие беседы – стало лучше. И чувствовалось, что готова была приходить очень долго, если не всегда! «Больше всего помогают беседы! Всё очень хорошо помогло! – наконец, объявила преданная немецкая жена, преданного немецкого мужа. – Через месяц хочу съездить ещё на курорт подлечиться, отдохнуть, а затем буду дальше продолжать лечение у вас!».

«Хорошо бы, если больных в клинике побольше было», – мечтательно произнёс Шнауцер. – «Могу русских предложить, многие рвутся на стационарное лечение! И как вы видите, ходят ко мне и амбулаторно!». «Нет, нет, русских не надо! Только если частные, застрахованные, или, ещё лучше, из России богатые!» – размечтался швайнбургский мечтатель, как в своё время Краускопф. «Чтобы русских пациентов пригласить из России, надо съездить в Россию и там провести рекламу клиники, рекламную кампанию!» – предложил я ему, как и Краускопфу.

«Я собираюсь в отпуск через две недели, – объявил Шнауцер, – туристическая путёвка из Москвы в Петербург. Вы мне так расхвалили Петербург, что решил провести там отпуск!». «Тогда пригоните самолёт с русскими больными! – предложил я ему. – А почему вы не хотите русских из Германии? Ведь иранцы есть в клинике и тоже не приват застрахованы, и не такие спокойные, как, например, Behzad». «Это кто?» – спросил Шнауцер. «Ну, такой тридцатилетний коренастый, как шкаф и весь чёрный, как Хомейни!» – описал я Бехзада. «Хорошо, можно одного, двух русских, если вы будете их вести, но не больше», – «смягчился» Шнауцер. «Да, пошёл он! – посоветовала жена. – Ещё кокетничает и всё норовит тебя к психотерапии пристроить! Ему ещё мало, что у тебя ежедневно до 20 больных и больше по акупунктуре и гипнозу! Ещё и психотерапию проводить, ты её и так проводишь!».

«Этот Бехзад меня заколебал! – пожаловалась Мина. – Ругает русских за Чечню! А я ему про курдов сказала! Теперь за мной гоняется, говорит, что я не права: Россия жестокая и агрессивная страна!». «Он вам необходим для политических бесед?! – спросил я Мину. – Он ведь пациент, а в Германии не положено проводить политические беседы с больными!». «Ничего, я ему так дам, что мало не покажется!» – пригрозила Мина. Бехзад явно пытался и со мной побеседовать и заинтересованно здоровался! Я тоже любезно ему отвечал. Он спрашивал: «Как дела?». Хотелось и его спросить по-узбекски: «Якши мисис?» или по-таджикски: «Шумо девона аст (ты дебил)?» – но я держал его на дистанции. Врачи от него стонали, больные шарахались из-за его вспыльчивости, вранья и агрессивности. Наконец, Бехзад решился, или давно решил: «Доктор, помогите!» – обратился он ко мне, перегородив путь в коридоре. Так что, если бы решил не остановиться, то нужно было б его резко и со всей силы оттолкнуть и проскочить! Натолкнувшись на Бехзада, я остановился. «У меня очень болит, – указал Бехзад на слабое своё место – голову. – Но денег нет, я очень бедный! Доктор, мне акупунктура нужна! Я очень много о вас слышал, что вы профессор и большой мастер!». Выражение бехзадовского лица не выдавало наличие у него болей. «И сейчас болит или бывает?» – спросил я Бехзада. «Сейчас, сейчас, доктор! Очень, очень болит, сейчас болит». «А здесь болит?» – указал я на его спину. «Болит, очень болит! Сейчас!». «А здесь?» – указал я на руки. – «Очень, очень болит, доктор, болит!». «А здесь? – прошёлся я сверху вниз, по всем частям «бехзадовского тела», дойдя до пальцев стоп, и неизменно получал ответ: – Болит, болит, очень, очень, очень болит, доктор! Доктор, сейчас болит!». «Хорошо, я проведу вам сеанс акупунктуры», – сказал я. «Только денег нет, доктор! Нет, доктор, денег, но я потом заплачу, обязательно заплачу, когда деньги найду!». «Заплатишь, но не мне, – сказал я. – Я получаю зарплату. Заплатишь клинике». «Нет, вам, доктор, вам! Клиника фу, нехорошая клиника, в особенности Зибенкотен говно! Ой, какое говно! Он большое говно!». То, что Зибенкотен большое говно, и очень большое, я и сам догадывался и даже был в этом уверен. А т.к. Зибенкотен был терапевтом Бехзада, то нюхать Зибенкотена Бехзаду приходилось по 50 минут во время бесед и, наоборот, Зибенкотену Бехзада, поэтому и он также ничего хорошего не говорил на конференциях о Бехзаде! «Придётся взять, и «исколоть» Бехзада, – сказал я жене, – он рвётся!». Получив солидную порцию игл, Бехзад уснул и прохрапел не менее часа, пока мы с женой его не растолкали, а то, конечно, проспал бы не один день! Всё было мирно и прилично, не считая носков и ног Бехзада! Пришлось открыть все окна, двери и даже щели! Но, так как немцы любят натур продукты и удобряют поля настоящими испражнениями разного вида и происхождения, то и из окна запах шёл не лучше. Вспомнил Бердичев, когда ассенизаторы бочку по городу прокатывали, но там это было редко, когда туалеты совсем заполнялись, а здесь каждый день натурально пахло. В Бердичеве мы говорили: «фуфуфуфуфууу-уу…ух, дали!» – а здесь, немцы, вдыхая аромат, не только не морщатся, а даже радуются! Вот и сейчас, проходя во дворе, наткнулся на Шнауцера, стоящего на крыльце. Светило солнышко, рядом лес, поля. Шнауцер принимал воздушные и прочие ароматные ванны! Он потянулся, как бы с видом: «хорошо в краю родном», и произнёс романтично: «Gut, doktor, jaja (Хорошо то как, а, доктор)! – имея в виду: – В каком прекрасном месте ты работаешь! А, сволочь! Какие я тебе прекрасные условия труда создал!». «Да прекрасно, – согласился я, – если бы не…», – и я помахал рукой перед носом. «Чего, чего!» – возмутился Шнауцер. «Ну, фу, фу, фу! – пояснил я – Воняет!». «Нет! – разочаровано произнёс Шнауцер. – Это прекрасно, так обязано быть! Это сама природа – натура!» – усилил он. «Понимаю», – пошел я на компромисс. В это время на улицу вышла Силке Кокиш и присоединилась к Шнауцеру наслаждаться с ним неразбавленным ароматом природы. Но сейчас перед нами лежал Бехзад, а не Шнауцер! И когда мы его растолкали, то первым делом Бехзад стал возмущаться, как воняет из-за навоза, но остался очень доволен лечением: «Никогда ещё не был так здоров, ничего не болит! Хочу так, хотя бы раз десять! А вы, я знаю, из России, как и ваша землячка – доктор Барсук. Она не хорошая, а вы очень хороший доктор, и Россию я сильно люблю! У меня папа родился тоже в Петербурге», – заверил, глазом не моргнув, Бехзад. «Что, папа русский?!» – удивился я. «Кажется да, немножко русский», – уже менее уверенно, поняв, что слегка загнул, сказал Бехзад. «И ты, значит, немножко русский!» – притворно изумился я. Бехзад слегка поморщился, но согласился, что, наверное, немножко есть. «Ну хорошо, земляк! – поздравил я его. – Я тоже русский, но по-другому». «Очень люблю Россию! Очень! Самая лучшая страна! А вы самый лучший доктор!» – подхалимски заверил меня Бехзад. С этим я охотно согласился.

«Бехзад, оказывается, очень много пережил! – печально поведала на конференции психолог фрау Мисс. – Он в группе рассказал про отца, который наполовину немец и его убили евреи, поэтому вырос сиротой и очень бедный!». «Да, конечно, – охотно согласился главврач, – поэтому у него психотравма – PTBS (посттравматические психические нарушения). Надо попробовать провести у него EMDR (Eye Movement Desensitization and Reprocessing – десенсибилизация и переработка стрессовых расстройств движением глаз). «Вы тогда ещё больше узнаете об его отце! – не удержался я. – Я ему вчера акупунктуру сделал, и он мне признался, что отец у него из Петербурга, узнав, что и я оттуда!». «Как?! Он, оказывается, из Петербурга!» – изумились присутствующие психотерапевты, врачи, психологи, включая главного врача. Пришлось пояснить присутствующим психологам, врачам, включая главного, что такое мелкий восточный подхалимаж: «Если бы вы были китайцами, то и Бехзад оказался бы китайцем! И отец его был бы родом из Шанхая!». «Это очень интересно, и мы в это верим», – согласились психологи, главный врач и психотерапевты со мной. Может быть, я им только чуть-чуть приоткрыл глаза на мир, но Бехзада спас от EMDR.

Через несколько дней телесно-ориентированный терапевт Хагелюкен – душа клиники, за которого в своё время и люд восстал, потерял связку ключей, и он тут же заподозрил иранца Бехзада: «Чуть что, сразу Бехзад»! «Он до этого интересовался ими», – рассказал Хагелюкен. А эти ключи, в особенности один из них т. н. генеральный, подходил ко всем дверям в клинике. В коллективе психологов, психотерапевтов, а главное у главврача психотерапевтической клиники Зауэра возникла паника. «А вы спросите у него», – посоветовал главный врач Хагелюкену. «Давайте его сейчас же вызовем и допросим!» – решительно, предложила Мина. «Давайте завтра, во время визита, я у него резко спрошу и потребую отдать ключи!» – предложил главный врач. «А я считаю, что с ним нужно конфронтировать! – сказал Зибенкотен – психолог по образованию, и говно, по мнению Бехзада. – Я так всегда поступаю с больными! Прямо и без хитрости ему сказать: – Я знаю, ты украл ключи и отдавай их сейчас же!». И все со всеми согласились! «А кто сегодня дежурит?» – поинтересовался коллектив психологов и психотерапевтов этим несчастным. «Я», – обречённо признался я. Все радостно рассмеялись, кроме меня. «Предлагаю альтернативу, – пояснил я свою тактику, – я скажу Бехзаду, он у меня сейчас лечится, что если он найдёт ключи, то пусть мне их отдаст, или пусть узнает, кто их нашёл и мне скажет. Всё же у него отец тоже из «Питера», и я его лечу бесплатно! Таким образом, он как бы расплатится ключами за лечение и за своё «родство» с русскими! Я уверен, что если он их взял, то мне отдаст! А главное поможет ему и ключи вернуть и лицо сохранить!». «Нет, это не по психотерапевтически!» – сморщили носы упрямые психологи и, в особенности, Зибенкотен – Это вгоняет пациента в регрессию! Это хитрость и нечестно по отношению к больному! Это его никак не развивает, не конфронтирует с его проблемами!». Только Хагелюкен был со мной согласен, он больше остальных хотел ключи, а не чистую психологию! И знал, что Шнауцер ему за утерянные ключи голову, наконец, оторвёт, и правильно сделал бы, т.к. моя жена эти ключи, бесхозно лежащие на столе, в коридоре видела. «Я не взяла их, чтобы отдать в регистратуру, считая, что кто-то специально положил из сотрудников», – сказала мне жена. Конечно, я это не сообщил идиотам! «Вообще-то, я с ним немножко согласен», – произнёс нерешительно главный врач Зауэр, кивнув в мою сторону. «Так, мы ничего не теряем, – успокоил я коллектив, – если у меня не получится, то все ваши варианты ещё применимы! А вот, если вы напугаете больного, оскорбите его, то если он даже взял, скорее выбросит от страха, чем отдаст!». Все как будто согласились с моими доводами. «Быстрее, спасайте клинику! Бехзаду плохо, он сейчас всех убьёт!» – разбудила меня ночью перепуганная медсестра. «Почему – Бехзаду плохо?! Это другим плохо! – поправил я ее. Сбежав по лестнице в вестибюль, увидел сидящего на полу Бехзада. Он стучал кулаком по полу и громко орал, как будто объявил джихад: «Убью, всех убью! Зибенкотена убью!». В углу прижалась кучка не спящих ещё больных, из нескольких немецких мужчин и женщин! Они боялись, что-либо сказать или пошевелиться, чтобы иранец Бехзад не привёл в исполнение свой «джихад». Медсестра закрылась на ключ в сестринской! Один иранец вогнал в страх всю немецкую клинику! Быстро подойдя к Бехзаду, взяв его под руку, сказал: «Пойдём, раскажи, что произошло!». Бехзад поднялся, и пошёл на полусогнутых, как ребёнок в детский сад, продолжая кричать, что всех убьёт. Чувствовалась в нём звериная сила – вес больше центнера! «Откормился на русских хлебах!» – сказали бы в России! Повёл я этого дикого барана в сестринскую! Проходя мимо пластиковой двери, Бехзад не забыл ударить по ней кулаком, да так, что стенка зашаталась, и стекло разлетелось вдребезги. Такой же удар пришёлся и по сестринской двери! Это не успокоило, а ещё больше напугало медсестру. «Откройте, мы к вам хотим с Бехзадом», – попросил я. Перепуганная немка приоткрыла дверь, и ей повезло, что успела отскочить от неё! Бехзад ещё раз ударил по двери. «Всё, успокойся! – сказал я ему твердо. – Завтра я во всём разберусь! Что с тобой случилось?». «Зибенкотен сказал, чтобы я ключи отдал, и он знает, что я их украл! – орал Бехзад. – Я убью его, убью Зибенкотена!». «Да, да, – подтвердила медсестра, – Зибенкотен сказал это в коридоре, когда уходя домой, встретил по пути Бехзада». «Я не украл! Клянусь, не украл!» – плакал Бехзад. «Знаю, что ты не украл! Завтра я с Зибенкотеном разберусь!». «Когда вы меня попросили, чтобы я ключи искал, то клянусь, искал их, но не нашел». «Я знаю, если бы думал что ты их украл, я бы тебя не попросил их найти! – объяснил я Бехзаду. – А сейчас один укол, чтобы ты успокоился, и я сам завтра разберусь во всём!». Медсестре велел набрать в шприц 5 мл диазепама. На расстоянии подала она мне шприц, боясь подойти к Бехзаду, как к раненому зверю. Закатал быстро Бехзаду рукав, и ввёл внутривенно диазепам! Через пару минут, Бехзад мирно храпел в сестринской! Пришлось его в соседнюю комнату – электрокардиографии вынести. Больные видели, как я Бехзада отвёл, а через пять минут его вынесли «мёртвого»! Все были в восторге – завалил такого быка! «Я сразу успокоилась, когда вас увидела! – сообщила мне пациентка, которой проводил гипнотерапию. – Поняла, что вы всё сделаете и нас спасёте!».

«Как вам это удалось, – спросил главврач Зауэр на следующий день на конференции, после доклада медсестры, – одному справиться с Бехзадом!». «Я ведь тоже была!» – напомнила медсестра. Зибенкотен молча отвёл глаза. «Ничего, бывает, – примирительно сказал главный врач, – Зибенкотен не хотел плохого, он хотел как лучше!». Кислее всех был телесно-ориентированный Хагелюкен, который понял, что навсегда лишился своих ключей.

Глава 4

Мина в кресле

«Моя “люляшка” соизволила уйти в отпуск! – радостно объявила Мина. – Фу, терпеть её не могу! Такая вся из себя, но оперирует она хорошо, ничего не могу сказать! Вот только не пойму, почему администрация так плохо относится к главному врачу! Он ведь очень хороший человек! Правда?». «Да ничего, действительно, хороший», – согласился я. «И ко мне очень хорошо относится! Ещё хорошая баба – Клизман, она тоже ко мне хорошо относится! Шнауцера, если честно, боюсь, да ну его к чёрту! А вот Кокиш – хорошая баба! Мне цыганка нагадала на картах, что у меня будет враг – это «люляшка», конечно! – И очень большой друг – человек за тебя будет! – сказала. – Это Кокиш, конечно! Как нагадала, так и сбылось! Вот только не понимаю, что главный врач и Клизман между собой не поделили, никак не могу понять! Оба хорошие, и он хороший мужик! Правда?». «Да, хороший», – согласился я. «И я так считаю!» – подтвердила и Мина.

«Не знаю, что делать, посоветуйте! – радостно ввалилась на следующий день ко мне в кабинет Мина. – Представляете, что Кокиш предложила: – Иди, говорит, в кабинет “люляшки” работать – занимай её кабинет! А вы, что думаете?». – «Я бы не пошёл». – «А почему?!». – «А что будете делать, когда Люлинг вернется и застанет вас в своём кабинете?!». – «Подумаешь, какая цаца! Это что, её собственность?!». «Во-первых, табличка с её именем на дверях! Да и книги, вещи её в кабинете!» – попытался я остановить «локомотив» – Барсук Мина. – «Подумаешь, нужны мне её вещи! Ведь Кокиш права! Мой кабинет внизу, а я хочу наверх на ее место, тогда у меня будет своя секретарша – фрау Пирвоз! Она ведь на двоих: на главного врача и «люляшку»! А сейчас будет на меня и главного врача работать! Хочу иметь свою секретаршу!». – «Ну, тогда переходите». – «Да мне, честно говоря, как-то всё равно, будь что будет! Так, всё уже надоело! Ну ладно, потом заскачу!».

«Hallo, das ist Mina (привет, это я – Мина!)» – позвонила тут же Барсук. – «А почему по-немецки?!». – «Так я уже в кабинете у фрау Клизман! У нас к вам большая просьба! Никого, как оказалось, нет для дежурства! Не подежурите сегодня, а?». – «Зайдите ко мне, пожалуйста!» – ответил я. «Я сейчас, через 15 минут. Я тут у фрау доктор Клизман, нам нужно решить один вопрос, что с больным делать!».

«Да, это я! Ну что, подежурите?» – заскочила Мина через 5 минут. «Сядьте, и слушайте меня внимательно! – сказал я Мине, сдавленным от волнения и злости голосом. – Вы что делаете! Зачем вы мне устраиваете здесь Советский Союз в худшем виде?! Что вы меня подставляете?!». – «Ах, это вы по поводу дежурства! Так я же только спросила! Клизман меня попросила, она постеснялась у вас спросить, тогда я ей и предложила, что сама у вас спрошу. Извините, если я вас обидела, я не хотела вас обижать, если не можете подежурить, то мы с Клизман другую кандидатуру поищем». – «Вы что, не понимаете, что творите! Вы меня при ней спросили из её кабинета по-немецки! Если хотели спросить, то вы знаете «мой адрес», могли зайти, так же как сейчас, и спросить! Или если по телефону, то по-русски или из своего кабинета!». – «Да, я как-то не подумала, мне стало жалко Клизман». – «Ну и подежурили бы сами!». – «Так, я не могу!». – «Значит, вы решили меня подставить!». – «Да нет, просто не подумала, извините, если я вас обидела». «Меня нельзя обидеть, меня можно только разозлить! И сейчас вы меня разозлили! Я надеюсь, что вы поняли, и мне не придется с вами ещё раз на подобную тему разговаривать!». – «Да, да, извините. Представляете, а главный врач всё-таки сволочь оказался, оказывается, он меня не хотел! Мне это Клизман сказала, и поэтому Кокиш взяла без него». – «Он даже и не знал, что она вас берёт! Это меня он не хотел принять, он же с вами не вёл беседы перед приёмом на работу!». – «А почему меня взяли?». «Потому что я оказался дураком! – хотелось мне ей ответить, но сказал: – Потому что вас Кокиш решила взять! – объяснил я ей, не досказав: «Чтобы с вашей помощью досадить Люлинг и одновременно главному врачу, поместив вас – ассистентку в его приёмной, как “таран-вышибалу”!».