Хочу в Париж! Остросюжетная приключенческая повесть

– Никогда не ври мне, Семьён! На дворе лето! Как ты мог там замерзнуть?! Иди взад! И не появляйся тут, пока я тебя сюда не позову!

Семен Львович, понурив лысую голову, вновь отправился во двор догуливать.

– Вот, что с ним поделаешь?! – возмущенно произнесла Циля Марковна. – Сморчок сморчком, а туда же! Ни одной юбки не может мимо пропустить! Ты, Софа, случайно, не знаешь, когда у мужиков заканчивается кобелиный период?

– А что? – Софа Генриховна возбудилась и слегка покраснела. – Ну, и пусть, посидел бы с нами рядом.

– Да не на тебя он, кобелина, заглянулся! – Циля Марковна резко махнула рукой. Это он вот на Людмилу глаза свои похотливые вытаращил! Вернется, я ему евоные глазенки то выцарапаю! Твой тоже кобелячит?

О неисправимом мужском кобелизме они энергично поговорили еще примерно полчаса. Невеста Людочка все это время молчала и терпеливо ждала.

Потом снова вспомнили за Наполеона.

– Яков Моисеевич сильно им интересуется, – задумчиво произнесла Циля Марковна.

– Какой Яков Моисеевич, аптекарь?

– Да, ладно аптекарь! Яков Моисеевич Мендель!

– Мендель?! – сильно удивилась Софа Генриховна. – Ты знаешь самого Якова Моисеевича Менделя?!

– А то! – гордо произнесла Циля Марковна. – Я очень даже хорошо знаю Якова Моисеевича!

– Да, ладно!

– Что ладно? Что ладно, Софа?! Я не просто знаю Якова Моисеевича! Можно сказать, мы с ним большие друзья!

Софа Генриховна вытаращила глаза и после небольшой паузы сказала:

– Счастливая ты, Цилька!

– А то! И Людочку твою счастливой сделаем! Ты знаешь, кого я ей в женихи наметила?

– Кого?!

Повисла долгая театральная пауза. Затем Циля Марковна хитро улыбнулась и изрекла:

– В женихи я ей наметила Якова Моисеевича Менделя!

Софа всплеснула руками и трижды ойкнула.

И тут со стула, как ужаленная вскочила невеста Людочка:

– Фы сто? Фы в фоем фуме?! Ля фофсем фура?!

– Что это с ней?! – удивилась Циля Марковна.

– Да так, не обращай внимания, подруга, – обреченно махнула рукой Софа Генриховна. – Это она так разговаривает. Это у нее такой дефект речи. От рождения. С виду – ангел, а говорит – не поймешь что. Да оно и к лучшему! Она рот для разговора открывает редко. Идеальная по нашим временам жена!

– Ля не фофу фовсем зафуф! – Людочка никак не могла успокоиться. – Фофу фофой к фафе!

– Что она сказала? – спросила Циля Марковна.

– А бес ее знает! Обрадовалась, наверное.

– Да, тяжелый случай! – печально произнесла Циля Марковна. – Я уже двадцать лет свожу людей друг с другом. Но, такое чудо наблюдаю первый раз! Чтобы к такой божественной красоте господь прибавил такой дефект!

– Фофу фофой к фафе! – повторила Людочка и решительно топнула каблучком.

– Ишь, как копытом бьет! – звонко рассмеялась Софа Генриховна. – Видимо, действительно, ей замуж невтерпеж!

– Так-то оно так! Но, как же мы ее такую негодную жениху то впарим?! Да не кому-нибудь, а самому Якому Моисеевичу Менделю!

– А что?! – задумчиво произнесла Софа Генриховна. – Товар с виду блеск. Броский даже очень на вид товар. Пусть до свадьбы молчит. Пусть только Мендель женится, а потом уж он не открутится. Я так думаю, подруга. Что скажешь?!

– Да, что тут супротив скажешь? – согласилась Циля Марковна. – В нашем деле ведь как? Не обманешь – не продашь! Теперь ведь невесту без изъяна днем с огнем не сыщешь! Порченная нынче пошла молодежь! Суррогат, одним словом! Халоймес!

Затем Циля Марковна вертлявой походкой подошла к Людочке, ухватила ее пальцами за нежную румяную щечку и игриво спросила:

– Ну, что, дуреха, замуж то хочешь?!

– Фофу фофой к фафе! – закричала невеста.

– Хочет! – констатировала Циля Марковна. – Ладно, не переживай, детка, обстряпаю я это дело!

Глава 4

…Не прошло и двух недель. Но только с четвертой попытки в воскресный день ушлая сводница – хлопотунья все же всеми правдами и неправдами умудрилась проникнуть в покои не менее ушлого авантюриста…

Как Циле Марковне удалось подбить старого холостяка Якова Моисеевича на женитьбу, это, видимо, навсегда останется великой и неразрешимой тайной для одесситов. Мендель даже не выслушал до середины красочных описаний Цилей Марковной всех прелестей внешности и душевных качеств Людочки, и малой части доводов о разумности и пользе брака, он тут же проявил жгучее желание немедленно посмотреть на невесту.

Яков Моисеевич звонким колокольчиком вызвал камердинера и каким-то подозрительно куражистым голосом громко скомандовал:

– Варфоломей, снаряжай лучший экипаж!

– Один момент! – обрадовался камердинер, предчувствуя веселую поездку, и моментально исчез.

– Что, прямо так сразу?! – переполошилась Циля Марковна, театрально хватаясь за то место, под которым у нее в бешеном ритме забилось сердце. – Даже кавы с ликером не попьем?!

– А чего тянуть драгоценное время за скользкий хвост?! Как говорится среди деловых людей, куй железо, пока порох в пороховницах не отсырел! Ты знаешь, где эта прынцесса живет?

– Конечно, знаю. Тут совсем недалеко. Сиротка живет в доме своего отца…

Уже через полчаса к самому крыльцу роскошного особняка Якова Менделя была подана золоченая карета, запряженная четырьмя парами великолепных коней вороной масти. Это был особый шик! И неслыханная дерзость, даже тяжкое преступление. Дело все в том, что еще царь Алексей Федорович Романов, батюшка императора Петра Первого, своим указом от 28 декабря 1681 года запретил пользоваться каретами всем, кроме членов царской семьи и представителей боярских родов. А Яков Моисеевич не имел даже малейшего дворянского титула. Но, он имел великое понимание жизни, деньги, связи и авантюрный склад характера. И это была та самая карета, которую Менделю в порыве рьяной щедрости подарил сам светлейший князь Григорий Александрович Потемкин. Случилось это в Екатеринославе примерно в 1788 году после одной весьма обильной, веселой и продолжительной пьянки с какими-то знатными особами, цыганами и распутными девицами из Кишинева. С тех пор каретой пользовался Мендель, а числилась она за Потемкиным, хотя светлейший князь и генерал – фельдмаршал почил в 1791 году. И хотя все в Одессе знали об этом, но перечить Якову Моисеевичу никто не мог посметь. Даже сам герцог Ришельё…

Путь был коротким, ехали молча, хотя Циля Марковна и порывалась пару раз завести разговор. Но Яков Моисеевич тут же решительно ее пресекал. Он был задумчив и печален…

Сиротка жила в доме своего отца, сорокапятилетнего Петра Петровича Дынина, мелкого городского чиновника в ранге кабинетного регистратора. Дом находился в узеньком проулке недалеко от Большого проспекта и был совсем маленьким, состоящим всего из трех тесных комнат. Прислугу Дынин не держал за неимением достаточных для этого средств.

Подкатившую к дому золоченую карету, запряженную восьмеркой лошадей, Петр Петрович увидел в окно и сильно перепугался. Сначала из кареты вышел Варфоломей, высокий статный мужчина, одетый в расшитую золотом ливрею. В руках у него был большой дорожный баул. Следом появился Яков Моисеевич Мендель. Он имел шикарный вид, подобно генералу, недавно вышедшему в отставку. Затем и Циля Марковна неуклюже, как утка, вылезла из кареты, при этом поправляя сбившуюся на голове шляпу. Процессия направилась в дом Дынина. Первой к двери дома подскочила Циля Марковна. Она взялась пухлой ладонью за массивное дверное кольцо, громко постучала и решительным голосом произнесла:

– У вас товар, у нас купец!

Но за той стороной двери стояла абсолютная тишина.

– Может быть, их не дома? – предположил Варфоломей.

– Как нет дома?! – удивилась Циля Марковна, в очередной раз, поправляя шляпу на голове. – Как это нет дома?! Куда они могли подеваться?!

И сводница – хлопотунья вновь громко постучала кольцом в дверь.

За дверью послышались робкие шаги.

– У вас товар, у нас купец! – прокричала Циля Марковна.

Шаги моментально смолкли.

– Петр, открывай! – командовала Циля Марковна. – Мы знаем, ты дома!

Через минуту дверь отворилась и в узком проеме показалась всклокоченная голова Дынина. Глаза его были переполнены страхом.

– Что случилось?! – спросил Дынин поникшим голосом.

– У вас товар, у нас купец!

– Какой товар?! – удивился Дынин. – Нет у нас никакого товара! Мы живем бедно, законов не нарушаем, излишек не держим…

Варфоломей резко дернул дверь и до конца распахнул ее. Дынин стоял на пороге в жалкой позе, поджав ноги и сильно ссутулившись. Он был в стареньком сюртуке и в тапочках на босу ногу.

Завидя Якова Моисеевича Менделя собственной персоной, Дынину и вовсе стало не по себе. К тому же он стал сильно заикаться:

– З…з…з…з…

– Варфоломей! – воскликнул Яков Моисеевич. – Налей ему чарку вина! Разве не видишь, хозяин от радости дар речи потерял.

Дынин трясущимися руками принял чарку и стал спешно пить вино, проливая часть его на сюртук. Вернув пустую чарку Варфоломею, Петр Петрович заговорил увереннее:

– З…з…здравствуйте! З…з…заходите.

Светелка у чиновника Петра Дынина была весьма скромной. Два небольших окна, не плотно занавешенные голубыми ситцевыми шторами, смотрели в проулок. У противоположной стены располагались платяной шкаф и комод. Справа от них почти в углу стоял старенький диван. Над ним висел скромненький ковер. На ковре были изображены медведица с медвежонком. Посреди комнаты стоял небольшой круглый стол, покрытый голубой скатертью с кистями и три дешевых коричневых стула. Гостей здесь явно не принимали.

– А где дочка? – спросила Циля Марковна.

– Т… там, – махнул рукой Дынин, указывая на дверь в другую комнату.

– Налей ему еще! – приказал Яков Моисеевич.

– Варфоломей налил чарку вина и протянул ее Дынину.

Петр Петрович выпил, глаза у него заблестели, и он увереннее почувствовал себя в своем доме.

– У нас мало времени, – сказал Яков Моисеевич. – Предлагаю сразу перейти к делу.

– Я вас внимательно слушаю, – залепетал Дынин. – Да что же вы стоите посреди хаты, как не родные?! Присаживайтесь на диван.

– У вас товар, у нас купец…, – начала было Циля Марковна, но Мендель ее резко перебил:

– Петр Петрович, мне известно, что у вас дочь на выданье. Так?

– Да…

– Хотелось бы посмотреть.

– На кого?

– На вашу дочь, естественно.

– Ах, да, – растерялся Петр Петрович. – Она у себя в комнате.

– Пусть выйдет!

– Да, да, я сейчас ее позову.

Дынин неуверенной походкой отправился в комнату дочери. Там он пробыл минут десять. Затем вернулся один и весьма опечаленный.

– Ну?! – вырвалось из пышной груди Цили Марковны.

– Она боится выходить.

– Азохен вей! – воскликнула сводница – хлопотунья и с решительным видом отправилась в комнату Людочки. – Ничего путного без меня в этом мире не происходит!

Яков Моисеевич взял под руку Петра Петровича, отвел его к окну и что-то шепотом стал объяснять ему. Дынин внимательно слушал и часто в знак согласия кивал головой. Прошло еще минут пять, прежде чем из комнаты в горницу вышли Циля Марковна и Людочка. Невеста была до крайности бледна и дрожала от испуга всем телом. Завидя жениха, она сразу упала в обморок. Все сразу же переполошились. Мендель осторожно приподнял девушку на руки и отнес ее на диван. Циля Марковна, обмахивая Людочку своей широкополой шляпой, причитала:

– Это от радости. Это быстро пройдет. Это от неожиданной радости. Петр, принеси воды. Варфоломей, налей Петру Петровичу вина. Яков Моисеевич, не волнуйтесь, это она от радости. Это быстро пройдет. Варфоломей, налей и мне вина. Душно у вас тут. Петр, открой окно, дай свежему воздуху погулять по хате…

И тут входная дверь дома резко распахнулась, и на пороге появился высокий широкоплечий и усатый мужчина в зеленой форме подпоручика Лейб-гвардии Его Императорского Величества Преображенского полка. Он громогласно спросил:

– Кто из вас Яков Моисеевич Мендель?

– Я, – ответил Мендель.

– Вам срочная записка!

– От кого?

– От герцога Ришельё!

– Давайте!

Подпоручик быстро подошел к Менделю и протянул ему записку. Яков Моисеевич быстро развернул ее и быстро прочитал.

– Благодарю за службу! Вы свободны, подпоручик! – четко произнес Мендель, и гвардеец тут же исчез.

– Господа! – громко произнес Яков Моисеевич. – Ситуация резко меняется, как погода на море! Мне нужно в Париж по делу безотлагательно!

– А как же свадьба?! – сильно разволновалась и раскраснелась Циля Марковна. – Ведь все уже почти полностью сладилось! Осталось только под венец сходить!

– Какая свадьба?! – нервно прокричал Яков Моисеевич. – Успенский пост на носу! Невесту я забираю с собой!

– Как с собой?! Куда?! – Циля Марковна вскочила с дивана и суматошно замахала руками.

– На кудыкину гору! Ты, Циля, иди домой. Вознаграждение твое я пришлю с нарочным!

Яков Моисеевич тут же подошел к дивану, осторожно взял Людочку на руки и негромко скомандовал камердинеру:

– Открывай дверь!

Мендель аккуратно на руках вынес невесту из дома и поместил ее в карету. Людочка была по-прежнему бледна и без сознания. Следом он сел сам, а за ним и шустрый Варфоломей.

– Гони со всех ног! – приказал Мендель кучеру.

И карета быстро удалилась от дома Дынина…

Глава 5

Яков Моисеевич на руках поднял худенькую Людочку на второй этаж своего особняка, легко преодолевая высокие ступени широкой мраморной лестницы. Он, не смотря на уже весьма почтенный возраст, являл собой мужчину довольно крепкого и выносливого. Девушка была мертвенно бледна и, казалось, уже не дышала. Мендель осторожно положил ее на широкую кровать в своей роскошной спальне. Тут же явился доктор, который постоянно жил в одной из комнат особняка Якова Моисеевича. Это был один из лучших докторов Одессы Соломон Маниевич Цукерберг. Брал он за свои услуги дорого, как и полагалось старому и опытному врачу, но и делал свое дело быстро и отменно. Он был универсальным доктором. Умел все, от принятия сложных родов до выведения из длительных запоев.

Соломон Маниевич присел на край кровати, надел пенсне, взял Людочкину руку, проверил пульс. Затем он приоткрыл ей веки и заглянул в глаза. Затем приложил ухо к груди и долго слушал. Закончив осмотр, Соломон Маниевич поднялся с кровати и снял пенсне.

– Ну, что, доктор, у вас уже есть мнение? – с нескрываемым волнением в голосе спросил Мендель.

– Ничего страшного, – сильно картавя на французский манер, – ответил Цукерберг. – И не переживайте, она совершенно здорова. Это всего лишь продолжительный обморок, вызванный нервным перенапряжением. Такое иногда случается с впечатлительными девушками. Сейчас я приведу ее в чувство.

Соломон Маниевич достал из своего саквояжа какую-то склянку с жидкостью, вновь присел на край кровати и вновь нацепил на нос пенсне. Он открыл склянку и поднес ее к лицу Людочки. Девушка вдохнула пары жидкости и открыла глаза.

– Лежите. Лежите спокойно. Ничего не бойтесь, – сказал ей приветливо Цукерберг. – И пока ничего не нужно говорить. Ничего! Даже слов благодарности. Вам, мадемуазель, с вашей нежной хрупкостью вредно волноваться.

Доктор вновь встал с кровати и обратился к Менделю:

– Яков Моисеевич, распорядитесь, чтобы пациентку напоили крепким горячим чаем с медом и лимоном. У меня все. Если что, я у себя в комнате.

– Доктор, где вы учились?

– В Париже, мой друг, в Париже. Во Франции лучшая по нынешним временам медицина…

Доктор ушел, и тут же появились Варфоломей и служанка Глафира.

– Эту девушку срочно напоить горячим крепким чаем с медом и лимоном! – скомандовал Мендель Глафире. А потом добавил, обращаясь к Варфоломею:

– Нам надо посекретничать. Прошу пройти в мой кабинет.

Тяжелые бархатные шторы в кабинете плотно занавешивали окна, создавая таинственный полумрак.

– Сейчас ты срочно отправляешься к герцогу Ришельё! Делаешь все быстро и тайно, чтобы комар носа не подточил, и никто ничего не пронюхал! Ни единая душа! Понял?!

– Да, понял!

– Давай! Одна нога здесь, другая – там, третья снова здесь!

Варфоломей пружинистой походкой покинул кабинет. А Яков Моисеевич принялся собирать свой вместительный дорожный баул. Все авантюристы умеют это делать качественно и быстро. В баул Мендель поместил небольшое количество одежды, какие-то бумаги, большую резную шкатулку с золотыми монетами, бриллиантами и другими драгоценными камнями, а также шесть черных блестящих пистолетов. Управившись с этим делом, он уселся за письменный стол, взял бумагу, перо и принялся сочинять письмо:

«Дорогой мой Вальдемар! Так сложно теперь поворачивается моя жизненная линия, что мне срочным образом необходимо отбыть на неопределенное время довольно далеко от Одессы. Я знаю, в Петербурге у тебя немало важных дел, но обратиться мне с такой деликатной просьбой больше не к кому. С твоим покойным батюшкой мы были очень дружны, и я чту тебя за сына. Не хочу в письме излагать подробности. Вальдемар, приезжай срочно. Поживи в моем особняке, испытай истинное наслаждение от Черного моря, красивых девушек, веселых горожан, свежих овощей и фруктов и вольготной жизни. Все распоряжения по дому относительно тебя я сделаю. И средствами на проживание не обделю. Надеюсь, ты не откажешь старику. Обнимаю. Твой Яков Моисеевич Мендель».

Примерно через полчаса явился Варфоломей.

– Ну, что?! – взволнованно спросил Яков Моисеевич.

– Я все в точности выполнил! – отрапортовал камердинер и протянул Менделю бумаги.

Яков Моисеевич раскрыл их и бегло просмотрел. После задумчивой паузы он сказал:

– Готовь дорожный экипаж. Отъезжаем немедленно! Я, ты и Людочка. Больше мы никого с собой не берем! Управлять экипажем будешь сам!

– Куда поедем? Надолго?

– Это я тебе уже в пути объясню. Готовь экипаж! И еще, распорядись это письмо, – Мендель протянул камердинеру конверт, – сегодня же с надежным курьером отправить в Петербург.

…После короткого обеда Яков Моисеевич и Людочка сели в просторную рессорную бричку польского образца с кожаным верхом, запряженную парой лошадей, Варфоломей лихо вскочил на козлы и экипаж с ветерком отправился в путь. Людочка даже слова не проронила в знак протеста, полностью полагая свою дальнейшую судьбу на Менделя. Надо полагать, ее девичья интуиция как-то подсказывала ей, что все будет хорошо.

Причерноморские степи – уникальное место на Земле, проходной двор. Кто только не жил здесь в свое время: киммерийцы, скифы, сарматы, готы, гунны, анты, аварцы, булгары, хазары, печенеги, половцы, валахи, цыгане… Всех не вспомнить и не перечислить!

Место это не только уникальное, но и крайне опасное для путешествий. Особенно являлась опасной западная часть Причерноморской степи, которая была присоединена к Российской империи в мае 1812 года. После продолжительных войн согласно Бухарестскому договору между Российской и Османской империями. После заключения этого договора был издан манифест о выводе войск из Молдавии и закреплении права на распоряжение имуществом сроком на один год, в течение которого жители с обоих берегов Прута могли беспрепятственно переселяться по собственному желанию на турецкую и русскую территорию и продавать свою собственность. Это было наилучшее место и время для пересечения границы. Но сроки были крайне короткие, эта возможность могла прекратиться в любой момент, при любом самом малейшем пограничном конфликте. Поэтому Мендель так и спешил.

Но Одессу и левый берег Прута отделяла широкая и трудно преодолеваемая по бездорожью полоса Причерноморской степи. Разбойники всех мастей чувствовали себя здесь вольготно, управы на них не было никакой…

Первую ночь Яков Моисеевич, Людочка и Варфоломей провели в степи. Развели небольшой костер, приготовили ужин, перекусили. После этого, дворецкий, постелив прямо на голую землю старый полушубок, свернулся калачиком и мгновенно уснул.

Было тихо, безоблачно, на небосклоне сияли яркие звезды. Яков Моисеевич укрыл пледом узкие плечи Людочки и, вороша ветви в костре палкой, пустился в воспоминания:

– Я родился далеко от этих мест. В Брабанте. Теперь уже этого герцогства не существует, его поработили французы. Мой отец и мать были портными. Они были весьма добропорядочными, спокойными и набожными людьми. А я родился авантюристом. Уже в раннем детстве меня страшно тянуло к перемене мест и к приключениям. Мне было лет пять, а, может быть, шесть, когда рядом с нашим городком остановился цыганский табор. И я тайком сбежал от родителей к цыганам. Месяца три я странствовал с ними по Фландрии, жил в кибитках, ночевал у костра под открытым небом, научился воровать и обманывать людей. Я постиг тогда почти всю азбуку жизни. С тех пор люблю быстрых коней, свежий ветер, красивых людей и вольную жизнь…

Людочка внимательно слушала Якова Моисеевича, он был отменным рассказчиком. И он вовсе не казался ей напыщенным вельможей или прожженным злодеем…

– Когда я вернулся из табора домой, отец не учинил мне никакого наказания. Он даже не накричал на меня. Он лишь тяжко вздохнул. А мама проплакала несколько ночей. Следующее мое большое приключение случилось несколькими годами спустя. Я прибился к небольшой группе переселенцев, которые с позволения императрицы Екатерины Второй, отправились на берега Волги, где и организовали небольшую колонию. С тех пор я своих родителей не видел и ничего о них не знаю. Не знаю, даже, живы ли они сейчас. Я – очень плохой сын…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.