Возвращение ангела. Женская проза

Когда по утрам она пила свой кофе и смотрела на него, то даже придумала ему биографию. Она почему-то решила, что это отставной военный, решивший на пенсии подработать. Служба в охране для молодых военных пенсионеров теперь дело обычное. Сколько их, по сути бездельников, стоит сейчас у входов в разные заведения. Здоровые мужики маются на каждом углу, изображая важность своего стояния и своей персоны. Почему она решила, что ему за сорок? Лица она совсем не видела, а фигура при всей её выправке показалась ей всё же чуть погрузневшей, и движения не такими быстрыми и резкими, как у молодых, а чуть более замедленными и плавными.

В общем, она смотрела на него и рассуждала, что, возможно, он одинок, если позволяет себе дежурить ночами. Иногда, после окончания дежурства, он, видимо, никуда не спешит, потому что очень медленно чистит от снега свой автомобиль, прогревает мотор и спокойно, на маленькой скорости, выезжает в переулок.

Эвелина стала ловить себя на мысли, что рано утром, когда город только просыпается, а она сама выпивает свой утренний стакан воды для пользы здоровья, а он выходит на крыльцо и смотрит в её сторону, ей хочется понять, не ошибается ли она. И как-то раз она, сама не зная зачем, подняла руку и вроде бы как поправляя волосы, легонько помахала ладонью из стороны в сторону.

Он, как будто до него неожиданно дотронулись, чуть-чуть дёрнул головой, посмотрел вокруг, к кому обращено это неожиданное приветствие, понял, что рядом больше никого нет, и тоже осторожно невысоко поднял ладонь и слегка шевельнул ею, отвечая и будто не веря, что не ошибся.

Она тут же отошла от окна. Внутри что-то слегка вздрогнуло. Мысленно стала иронизировать над собой:

– Фу ты, дурочка какая! Что за порыв такой странный? Ну смотрит человек в чужие окна, ну скучно ему, а мне-то что? Ему просто делать больше нечего, вот и всё. Что он у нас тут может высмотреть? Кухня и кухня. А может, всё-таки повесить шторы?

Но старые уже куда-то запропастились, искать их не хотелось, новые надо было ещё купить, но всё как-то недосуг, так что об этом своём порыве она благополучно забыла.

А на другой день, подойдя к окну, снова увидела его. Теперь она уже понимала, что смотрит он именно на неё. Сзади неожиданно подошёл муж.

– Чего это охранник так внимательно смотрит на наше окно?

– Почему это на наше? – она вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему.

– Я же вижу, прямо сюда уставился, – настаивал муж.

– Да он на все окна смотрит. Что ему ещё делать? – постаралась придать равнодушие голосу Эвелина.

– Я давно тебе говорю, что надо повесить шторы, а то заглядывают сюда к нам всякие…

– Да что у нас тут смотреть-то? А если тебе надо, ты и вешай. Скоро вон листья на деревьях распустятся и ничего будет не видно.

С этими словами она вышла из кухни. Муж ещё поворчал, ещё раз посмотрел в окно, но охранника уже не было на крыльце.

Викентий видел, как к ней сзади подошёл седой мужчина и сказал что-то резкое, указывая на него. Она даже вздрогнула и быстро отошла от окна. Кеша немедленно вернулся в свою каморку, прикрыв дверь. Из своего окна он видел, что они ещё говорили о чём-то, посматривая в сторону офиса. Потом женщина ушла, а мужчина снова подошёл, облокотился на подоконник и какое-то время смотрел в переулок.

– Не хватало ещё, чтобы у неё из-за меня были неприятности, – подумал он.

С тех пор выходить на крыльцо и смотреть на её окно стал реже.

А между тем, подступала весна. Народ поснимал свои шубы и шапки, всё вокруг повеселело, стало разноцветным и ярким. Как-то раз он увидел, что из-за угла дома по другой стороне переулка вышла женщина. Он сразу узнал её, хотя вот так на улице в полный рост видел впервые. Он узнал её по модной короткой стрижке, белокурым волосам и по стильным очкам. И вообще он ещё раньше заметил, что она была похожа на какую-то модную стилистку из телевизора, которую он видел несколько раз и которой восхищалась его мать. Стройная, с тугим ремнём на талии, на высоких каблуках, видимо, привычных ей, так легко, почти летя, вышагивала она по асфальту.

Очевидно, она тоже боковым зрением увидела и узнала его, выходящего из офиса, и, пока он, раскрыв рот, рассматривал её наяву, снова помахала ему легонько перчаткой и скрылась за поворотом.

Она нравилась ему всё больше. Викентию казалось, что дома она одинока и несчастлива. Сама приносила сумки, сама готовила еду, вечером он видел, как протирала что-то на тёрке, нарезала, варила, приоткрывала форточку, когда запотевали стёкла… А ужинала, так же как и завтракала, всегда одна.

Его удивляло, что в этой полноценной на первый взгляд семье не было общих застолий, семейных обедов в выходные или общих ужинов, к каким он привык в доме у родителей. У них дома все, кто был не занят, обычно собирались к столу в одно время, ели, разговаривали, шутили. Здесь же или все были заняты в разное время, или просто приходили за стол, кому когда захотелось. Она готовила, а они доставали из холодильника, подогревали, ели, а потом, правда, мыли за собой посуду.

Долгими зимними вечерами Кеша изучил все привычки этой семьи и видел, что здесь люди жили, будто каждый сам по себе. Впрочем семья, как таковая, его не интересовала, он больше смотрел на женщину, которая так нравилась ему и которую он искренне жалел.

– Наверное, она ненамного старше меня, но у неё уже семья, в которой она чувствует себя одинокой.

Это умозаключение очень расстраивало Викентия, потому что он за эту зиму как-то по особому привык к женщине в окне и очень хотел, чтобы она была счастлива. Он только не знал, как это сделать. Ему хотелось быть рядом с ней, хотелось увезти её на своей серебристой машинке аж на край света, ехать долго по бесконечной дороге, а потом жить на берегу моря, просыпаться от запаха кофе и пить его вместе с ней, стоя у окна. Это были даже не мечты, а какие-то видения наяву.

Зарядили дожди. Эвелина спешила на работу и выскочила в переулок, чтоб срезать дорогу к метро. Дождь лил холодный и противный, из-за туч с утра стоял почти вечерний сумрак. Она ещё не успела раскрыть зонт, как волосы намокли и прилипли ко лбу, стёкла очков залило водой.

Викентий возился с машиной. Дежурство кончилось, он собирался ехать домой и вдруг увидел её. Она явно спешила, на ходу открывала зонт, что-то заело, зонт не поддавался, и она тут же успела вымокнуть.

Он даже не сообразил, что делает, быстро подбежал к ней, подхватил под руку, потянул к машине, на ходу предлагая:

– Бежим скорее, я вас подвезу.

И она, не сопротивляясь, побежала за ним, захлопнула мокрый зонт и плюхнулась на переднее сиденье. Он закрыл за ней дверь, быстро перебежал на другую сторону, тоже промок и, хлопнув дверью, включил свет в тёмном салоне. Ещё не глядя на неё, увидел зонт, с которого капала вода, и сказав:

– Давайте я пристрою ваш зонтик, – повернулся к ней.

Они оказались лицом друг к другу.

Когда Эвелина увидела это юное, ей даже показалось веснушчатое, лицо не мужчины, а мальчика, почти подростка, она мысленно ахнула:

– Боже! Ему, наверное, лет двадцать или ещё меньше. Какая же я старая дура! Махала ему из окна. Идиотка! Стыд и срам.

Она, взрослая женщина, конечно, справилась с собой, со своей растерянностью от неожиданного понимания, что флиртовала не со зрелым мужчиной, как ей представлялось, а с простоватым, совсем ещё молодым парнишкой.

А Викентий, увидев вплотную перед собой мокрое, облепленное волосами лицо без очков, к которым он привык, лицо с морщинками возле глаз и вокруг накрашенного бледной помадой рта, в общем, со всеми признаками стареющей женщины за пятьдесят, не сумев справиться с разочарованием, быстро отвернулся и хриплым голосом спросил:

– Куда вас подвезти?

– Вообще-то мне в сторону Садового кольца, – неопределённо ответила она.

– Здесь трудно развернуться. Давайте я подброшу вас до метро.

– Буду вам очень признательна, – сдержанно ответила Эвелина.

Он довёз её до Новокузнецкой. Она быстро юркнула в метро, всё ещё ругая себя и смеясь над собой одновременно.

А он, смущенный и расстроенный, поехал домой и думал, что подглядывать в чужие окна всё-таки неприлично.

Вечером, возвращаясь домой, Эвелина зашла в хозторг и купила первые попавшиеся кухонные шторы.

УСЛЫШЬ МЕНЯ, ХОРОШАЯ…

Разводились они интеллигентно. До этого были, конечно, ругань, споры, непримиримые противоречия. Слава богу, обошлось без драк, хотя иногда ей очень хотелось запустить чем-нибудь в его пьяную голову.

На суд пришли вовремя. Он в новой, модной, цветастой рубахе, благоухающий незнакомым вкусным парфюмом. Она – с пузырьком валерьянки в кармане, из которого половину таблеток уже сгрызла.

Их пригласила в кабинет немолодая уставшая женщина, прочитала заявление, которое написала Маргарита, спросила, дать ли им время для примирения, на что он быстро ответил:

– Нет, теперь это уже невозможно.

– Почему теперь? Что такое невозможное, по его понятиям, случилось за этот месяц? – подумала Маргарита и тоже помотала головой.

– Алименты на сына назначать будем? – поинтересовалась судья.

– Да, конечно, – ответила Маргарита.

Женщина разъяснила им ещё какие-то формальности и сказала, что они свободны. Они вместе вышли из здания суда, постояли у крыльца. Говорить в принципе было не о чем. Она отметила, что он посвежел, Он, наверное, думал о чём-то своём, потому что на неё не смотрел.

– Штамп о разводе ставить будешь? – как бы между прочим спросила она.

– Денег нет. Там ведь какую-то пошлину платить надо, – пробормотал он.

– А у меня времени нет, – сказала она.

Так и разошлись. Никто, даже родственники, не сразу узнали, что они не вместе. Вообще расставание с мужем Маргариту пугало не очень. Он и так редко бывал дома, то командировки, то какие-то дежурства. Да она и сама была занята на работе. Беспокоили некоторые бытовые дела, которые, как правило, лежали на нём. Например, дача, требовавшая ухода, засаженный овощами огород, покупка продуктов, которые он обычно завозил впрок на неделю, поскольку был на колёсах.

Ну и несколько смущало положение разведёнки. Совсем недавно вместе с подругами они смеялись над песней Пугачёвой «Мадам Брошкина», определив эту мадам как брошенку. А тут саму впору было назвать тем же словом. Хотя разведёнок вокруг было полным-полно. Тем более, что психологически брошенкой она себя не считала, поскольку никто её не бросал, а на развод подала она сама.

Двенадцатилетнему сыну Гришке о разводе она тоже не сказала. Думала, как-нибудь само рассосётся, потому что ведь для него почти ничего не изменилось. Отца и так вечно не было дома. Сейчас он стал появляться даже чаще – привозил овощи с дачи, дарил ребёнку какие-то подарки, вывозил их вдвоём на базу отдыха и вообще, куда попросят. А то, что отец не ночевал дома, он, кажется, и не замечал.

В общем, на первый взгляд жили Маргарита с Гришей как прежде, каждый занимался своими делами, она – работой, он – учёбой. Правда, временами накатывала на неё такая тоска, что видеть никого не хотелось. Особенно, когда узнала от одной из подруг, что бывший муж живёт в соседнем с ней доме, в другом районе города, у какой-то бабы.

Чтобы как-то избавиться от гнетущей тоски, Маргарита даже попробовала выпивать по рюмочке вечерком. Чтобы не видел сын, прятала бутылку и, пока готовила на кухне, быстро глотала противную жгучую жидкость, зажёвывая её кусочком хлеба. Как ни странно становилось не только не легче, а наоборот, расслабленная нервная система выдавала наружу сдавленные взрыдывания, которые она глушила льющейся водой, боясь напугать сына.

Потом прочитала у психологов, что в трудной жизненной ситуации хорошо бы сменить окружающую обстановку. Менять хорошую работу на неизвестно какую ей не хотелось и решила Маргарита изменить себя и свой дом. Первым делом пошла в салон красоты, сделала модную стрижку, перекрасилась в рыжий цвет и зачем-то выщипала брови. Купила пару новых одёжек, а дальше принялась за жилище. Решила обновить интерьер, а для этого сначала продать кое-какую старую мебель, пыльные ковры, дребезжащий холодильник и целых три устаревших телевизора.

В голове всё время крутились стихи одной знакомой, которые она написала, когда оказалась в подобной ситуации:

И вот настал великий перелом,

Я начала переустройство мира.

Попалась первой под руку квартира,

Перевернула я её вверх дном,

Отмыла и отчистила всю грязь,

Повыкидала всё, что было скучно,

И за ремонт тихонько принялась,

И стала вдруг сама себе послушна.

Стать послушной самой себе Маргарите очень хотелось, но браться за ремонт было выше её сил, и она начала с поиска покупателей на своё добро. В почтовом ящике вечно валялись газеты бесплатных объявлений, которые она обычно тут же вышвыривала в мусорное ведро. А тут решила посмотреть, что же там бесплатно объявляют.

Как ни странно, она тут же натолкнулась на нужные предложения о вывозе холодильников и телевизоров, правда, за это надо было ещё и заплатить, но совсем немного.

– Ну и фиг с ними, – подумала она, – телевизор вообще не нужен, всё смотрю в компьютере, а уж холодильник-то завтра же куплю.

В самом конце, после желающей купить ковры дамы по имени Анжелина, она вдруг увидела колонку объявлений под рубрикой «Знакомства».

– Надо же, я думала, что все желающие теперь знакомятся в Интернете, а тут вон сколько страждущих. Смешно, противно и стыдно выставлять напоказ себя и своё желание заиметь какого-нибудь завалящего мужичонку, – рассуждала она, тем не менее разглядывая объявления, тупые и неинтересные.

Одно из них всё же привлекло её внимание, потому что было совсем нестандартным. Какой-то мужик по имени Станислав писал: «Услышь меня, хорошая, услышь меня, красивая, заря моя вечерняя…»

Это были слова старой песни, которую Маргарита очень любила и часто напевала.

– Вот те на, мужик-то реально тоскует. И возраст у него, видать, не юный, если нужна ему «заря вечерняя», – подумала Маргарита.

Она тут же вспомнила давнюю смешную историю. Когда только ещё впервые вышла рижская газета с объявлениями о знакомстве, это стало неслыханным чудом в их закомплексованной стране, где, как известно, даже секса не было. Одна из подруг Маргариты, каким-то образом раздобыв газету, стала уговаривать двух других девиц помочь ей составить объявление. Она была не замужем, возраст подпирал, а тут такое счастье привалило – подал объявление, и жених тут как тут. Другая, разведённая уже к тому времени, хоть и довольно молодая, подруга заявила, что тоже хочет участвовать в эксперименте по поиску жениха. У Маргариты уже был муж, но она, как самая лёгкая на выдумки, предложила такую штуку – выбрать подходящего по описанию мужичка и написать ему втроём, на выбор.

Ленка, жаждущая любви, нашла подходящую кандидатуру учителя тридцати пяти лет, не имевшего ранее семьи, живущего с мамой в Риге. И они написали ему письмо. Расписали себя. Одна – брюнетка с талантом домохозяйки, готовит, шьёт и вяжет. Другая – блондинка с точёной фигурой, любительница спорта. И третья – романтичная, русокосая поклонница поэзии и музыки. Письмо отправили. Маргарита – автор идеи, мысленно посмеялась над наивными подругами, а у них в глазах стояла надежда.

Ответ пришёл довольно скоро. Учитель сообщал, что получил целый мешок писем со всего Советского Союза, но только одно было сразу от трех девушек, поэтому он и отвечает одновременно троим. В конверт он вложил фотографию на паспорт – полноватое лицо, прилизанные волосы, пиджак, галстук, – в общем, учитель, как учитель, можно сказать, типичный. Таких кругом пруд пруди. Правда, у всех в основном есть семьи, а у этого прилизанного только мама да ещё в Риге. Все втроём снова посмеялись над своей затеей, Маргарите было всё равно, так что смеялась она больше всех и думала:

– Бедный учитель, будет теперь ждать от них ответа, как соловей лета.

Она всё ещё не понимала, что это послание только для неё было забавой, а бедные девки приняли его всерьёз, и вскоре она узнала, что та самая Ленка всё же написала рижанину ответ, и тот на удивление из всех всесоюзных невест выбрал именно её, домоседку и рукодельницу, и пригласил её в гости.

Взяв неделю отгулов, Ленка рванула в Ригу. Жених с мамой жили на верхнем этаже старого дома с камином в двух небольших комнатах. Мама выглядела не такой уж старой – фиолетовые модные у старушек букольки обрамляли лицо почти без морщин, губы тоже в фиолетовой помаде и массивные кольца на узловатых пальцах. По сравнению с ней Ленка выглядела простушка простушкой- самодельная юбка, свитерок, никаких колец и бус и только огромный, яркий, саморучно связанный шарф привлекал к себе внимание – всё, что создано вручную, ценилось.

В квартире стоял жуткий холод. Два полешка, брошенные в камин, быстро прогорели. В той комнате, где устроили Ленку, ноябрьский ветер выдувал напролёт всё тепло, которое она берегла в себе, сжавшись в комок. Хозяевам она старалась не подавать вид, что мёрзнет, а когда осталась одна в своей спальне, расслабилась и дрожала так, что готова была накрыться поверх жидкого одеяла не только своим пальто, но и скатертью со стола, от чего её удержала только боязнь показаться совсем уж невоспитанной провинциалкой. Она представила, как фиолетовая мама, войдя в комнату и увидев новоявленную невесту под её любимой вязаной скатертью, упадёт в обморок и выгонит её из дома.

Семейство намекало, что приходится экономить на всём, такая жизнь. Трубы отопления почти не грели, электрообогреватель съедал много электричества, а камин из-за отсутствия дров разжигали только по праздникам. Домашний холод компенсировался прогулками по Риге, органным концертом в зале Домского собора, посиделками в кафешках, где всегда полно людей, которые сидели и парами, и в одиночку, и целыми весёлыми компаниями – встречать гостей дома было не принято. Этот западный образ жизни, который тогда ещё был мало доступен основному населению страны, пленил Елену прочно и надолго. Пожалуй, прилизанный учитель интересовал её значительно меньше, чем эта красивая, на взгляд заезжей гостьи, жизнь.

Дома она только и говорила об этом:

– Девочки, зачем ездить за границу? Если вы хотите увидеть заграничную жизнь, нужно просто побывать в Прибалтике. Это как в кино.

Действительно, позже выяснилось, что практически все советские фильмы про шпионов и проклятый капитализм снимались в родном Союзе, в братских республиках Прибалтики, особенно часто в Риге.

В общем, окрылённая поездкой Ленка с восторгом рассказывала нам о прелестях «узких улочек Риги», напевая популярную тогда песню. Правда, о бытовых проблемах рядовых рижан она почему-то умалчивала. Вдохновлённые её примером незамужние подруги бросились писать в рижскую газету объявлений, а Ленка принялась ждать письма от благородного семейства с приглашением вернуться к ним уже навсегда. Она потихоньку даже начала собирать вещички, но письма всё не было.

Тогда она заказала телефонный разговор с Ригой. К телефону подошла мама и вежливо попросила больше не звонить, к сыну приехала другая невеста. Ленка страдала. Девицы сочувствовали и возмущались, хотя чему тут было возмущаться, когда у человека был такой выбор – весь Советский Союз.

– Какие же это траты на поленья для камина, – немного придя в себя, хихикала Ленка. – Ладно хоть в Риге побывала, а то так бы никогда и не собралась.

– Когда это было? Чего вдруг вспомнилось? – подумала Маргарита.

Она отложила газету, позвонила тётке по имени Анжелина, которая быстренько, часа через два, примчалась за коврами и увезла их чуть ли не на велосипеде. Маргарита подмела пыльный пол и снова взялась за газету. Ещё раз прочитала объявление. Дальше мужик писал:

– Женюсь на женщине, достигшей чего-то в жизни. И адрес до востребования.

– Что значит – женщина, достигшая чего-то в жизни? Очень многозначительно. Достигшая карьеры, а, может, благосостояния, богатства, успеха? – рассуждала Маргарита.

И чего-то вдруг так задело её это послание, что она неожиданно для себя, быстро, чтоб не передумать, написала на листке: « Позвоните мне. Маргарита.» И добавила номер рабочего телефона. Подумала, что в кабинете она одна, а дома трубку может взять сын. Тут же пошла, купила конверт и опустила его в ящик на почте, посмеявшись над собой, что забыла уже, как это делается. Писем на бумаге практически никто не писал.

Буквально через день, когда она подняла трубку на звонок с привычным – да, слушаю, – ей ответил низкий мужской голос:

– Это Маргарита?

– Да, слушаю вас, – уже не так резко и как-то догадавшись, что это за звонок, откликнулась она.

– Это звонит Станислав. По объявлению, – объяснили в трубке.

– Слушаю вас, – снова повторила Маргарита, не зная, что говорить.

– Видимо, заело, – засмеялся мужчина. – Это я вас слушаю, вы же просили меня позвонить.

У него был голос низкий и хрипловатый, с каким-то неуловимым почти придыханием, когда посмеивался. Голос полного человека, слегка задыхающегося что ли, подумалось Маргарите.

– Ой, простите меня. Может быть, мне не стоило просить вас позвонить. Просто я очень люблю эту песню « Услышь меня, хорошая».

– Значит вы меня действительно услышали, чему я безмерно рад. У вас очень приятный голос. А может, мы где-нибудь встретимся и поговорим не по телефону.

Маргарита вдруг испугалась.

– Дура, – обругала она себя. Может, это маньяк какой-нибудь. Они все, судя по детективам, прикрываются сентиментальностью. Вишь, на песенку меня поймал. Куда это я с ним пойду? Да никуда, конечно. Надо как-то выкручиваться.

Но Станислав сам, понимая, видно, её колебания, стал смягчать ситуацию.

– Естественно, ко мне в гости вы не пойдёте, я даже не решаюсь предложить, тем более, что у меня ремонт. Я недавно купил квартиру и привожу её в порядок. К себе вы меня, конечно, тоже не позовёте, ясен перец, я бы этому очень удивился. Так что давайте где-нибудь на нейтральной территории, где вам удобно.

– А много женщин вам написали? – чтобы обдумать предложение, спросила Маргарита, вспоминая мешки писем Ленкиного жениха.

– Да человек сто, наверное, но вы были первой. И мне будто крик почудился. Во всех письмах подробные рассказы о себе, житье-бытье, я даже и читать все не стал, а тут – позвоните мне! И всё. Будто ещё слова «срочно» не хватало. Может, это судьба.

Маргарита подумала:

– А ведь он правду почувствовал – мне надо было что-то срочно с собой поделать.

– Хорошо, давайте встретимся. – Она назвала адрес, недалеко от своего офиса в скверике, рядом с автобусной остановкой, где всегда людно, и можно, если будет необходимость, быстро сбежать.

Когда она подошла к остановке, сразу узнала его. Сама не поняла почему, но знала, что это он. Мужчина был огромного роста, выше всех вокруг, и сам весь большой, похожий на медведя. В руках он держал розу. Возможно, этот яркий цветок привлёк внимание Маргариты, и она сразу направилась к нему. Посмотрев в лицо, увидела совершенно бандитскую рожу, как у актёров в фильмах про криминальные разборки – приплюснутый нос, мощная челюсть, небольшие острые глаза. К тому же мужчина был очень коротко стрижен. Не лыс, что можно было бы принять за дань моде, а именно стрижен, как будто волосы только начали отрастать.

– Точно. Уголовник после отсидки, – подумала Маргарита и уже хотела было ретироваться.

Но он заметил, что женщина направлялась к нему и тоже пошёл ей навстречу, протягивая розу и улыбаясь. Улыбка разом смягчила черты лица, и оно стало почти обаятельным, ироничным, оставаясь при том несколько нестандартным. Видимо, Станислав знал, какое первое впечатление он производит, поэтому сразу сказал:

– Пожалуйста, не пугайтесь, внешность обманчива. Я не бандит, не уголовник, не новый русский барыга. Я бывший военный в отставке, работаю в службе охраны банка.

– Телохранителем что ли? – от неожиданности спросила Маргарита, вспомнив, что такой мощной фигурой обладают обычно бодигарднеры в фильмах.

– Да какое тело там охранять-то? – засмеялся мужчина, – Никто ни на одно не позарится.

Ей тоже стало смешно, и на душе немного полегчало.

– А вы чем занимаетесь? – спросил Станислав.

– Я начальник отдела небольшой строительной фирмы. Живу с сыном. Год как развелась.

– Я тоже в разводе. Служил в Питере, там у меня взрослая дочь. Теперь вот приехал сюда, на родину, купил квартиру, ремонтирую для будущей семейной жизни. Занимаюсь боксом, мастер спорта, вот нос подтвердит. – Он снова засмеялся.

– Весёлый какой, – подумала Маргарита, она всё ещё не могла найти нужный тон и не понимала, как себя вести и о чём говорить с этим неожиданно свалившимся ей на голову человеком. Но что-то надо было говорить и она сказала:

– Какой вы молодец, всё успеваете.

– А вы? – В свою очередь спросил он.

– А я ничего не успеваю, если честно. Работа, дом. Раньше муж кое в чём помогал, теперь вот одна всё тяну. Вообще тяну это громко сказано, ничего я не тяну, вместо уборки вяжу носки и шапки для себя и подруг. Терпеть не могу ходить по магазинам и готовить. Всё это делаю, конечно, но через силу. Так что, если вы хотите жениться, как вы написали в своём объявлении, то в качестве жены я вряд ли вам подхожу.